Сборная солянка

— Наверное, потому, что птицы — самые свободные, — говорит Ханджи, держа на ладони нашивку со своего плаща. — Они могут лететь, куда захотят. Животные ограничены в передвижениях из-за водоемов и гор, рыбы — тоже, не везде же есть вода, а небо никто не сможет перегородить. Вот птицы и летят в любые уголки земли. Свободные. И мы летали. На приводах. Вот, — Ханджи отодвигает воротник, демонстрируя след на плече. — Ремни не ношу, а следы не сходят. Странно выглядит. Питер рассматривает нашивку. На ней до сих пор есть пыль, копоть и брызги крови, но стирать Крылья Свободы Ханджи наотрез отказалась. Дело не в чистоплотности, даже Леви не стал бы стирать нашивку, потому что в этой пыли, саже и крови и заключена суть. Кровь была пролита за свободу. — Я так себя чувствую, как будто сама себя хороню, — смеется Ханджи. — Сижу тут со своей нашивкой, а я же живая. Я живая, — задумчиво повторяет она. — Меня уже не сожрут. До сих пор не верю, что умру от старости в своей постели. Но я так и сделаю. Буду жить очень долго, пока не стану древней старушкой, а потом организм износится и придется умирать, но я обеспечу себя комфортом, я и сиделку себе найму, и буду есть все самое вкусное, и буду читать книги, и спать, и покрикивать на сиделку, потому что старые люди имеют право быть противными… Стану говорить как-то так, — Ханджи копирует старческий визгливый голос, — «А ты поживи с мое, тогда посмотрим, что запоешь!» — Но ты же молодая, зачем думать про старость и смерть? — вздыхает Питер. Вряд ли полезно представлять себе, как умрешь, если тебя только что выписали из реанимации. — Потому что у меня будет старость! — искренне радуется Ханджи. — Разведчики не живут дольше пятидесяти, я подсчитывала среднее арифметическое… Думала, мне от силы пару лет осталось, а у меня вдруг впереди вся жизнь. Тридцать два года — внезапно молодость… — Давай о другом? — предлагает Питер. Ханджи молчит и изучает крылья. Она не хочет говорить о другом. Она прощается с собой. — А если никто не плакал? — вдруг закусывает губу майор. — Никто. Мои же тоже погибли, Эрвин, я уверена, тоже погиб, не коротышке же рыдать… — Ханджи, хватит, ты живая! — Питер пытается забрать нашивку, но майор ловко уворачивается. — Это здесь я живая, а там я мертвая! Ну ничего, даже если там и не плакали, то здесь будут плакать. Обязательно. Я найду много-много друзей, они будут меня любить, будут по мне плакать… Питер, а вот ты заплачешь, если я умру? Мы же друзья? Питер подумал, что еще немного, и он заплачет при жизни Ханджи. — Ну вот и прекрасно, — она решила не дожидаться ответа. — А крылья мне будут, как талисман. Хорошая идея, да? Питер кивнул. Сказать словами он не мог, потому что Ханджи начала рассказывать про свой проект автомобиля и перебить ее было нереально. Ну хотя бы про машины болтает, а не про смерть.