Салем. Война ведьм

Далеко от берега, посреди седых вздымающихся волн, стоит остров, а на нем – башня без окон и дверей. Нет к той башне ни удобной тропы, ни лестницы, только валуны ее окружают, а забраться по ним ой как непросто. Регина приходит туда по морскому дну: иного способа нет. Всякий раз отнимает это столько сил, что первый глоток воздуха буквально дарует новую жизнь. Промокшая насквозь, она вскарабкивается по камням, дрожащими пальцами цепляясь за землю, распрямляет плечи и смотрит на лежащего дракона, длинным хвостом обвивающего узкую и высокую башню. – Давно не виделись, зверь, здравствуй, – говорит Регина как можно более мирно и улыбкой надеется в этот раз расположить к себе стража. Но вертикальные зрачки дракона недвижимы, как и он сам. Лишь по слабому дыму, выходящему из ноздрей, можно догадаться, что он жив. Регина делает шаг вперед: робкий и крохотный. Помнит прекрасно, как впервые попробовала прорваться силой. Долго потом сходили ожоги, долго выздоравливало исковерканное тело. Дракон лениво прикрывает глаза, но едва Регина шагает еще, как зверь приподнимается. Весь он – натянутая струна; воздух вокруг дрожит от готовности вступить в бой. Регина вскидывает руки. – Дай нам минутку, – умоляюще просит она: напор и злоба не действуют тут, да и после визита к Малефисент нет никакого желания воевать. К тому же, едва дракон почует опасность, как можно нырять обратно в море: все вокруг испепелит его огненное дыхание, все, до чего дотянется. Дракон садится, крылья за спиной чуть подрагивают. Взгляд его устремлен на гостью, но трудно понять, что за ним кроется. Регина гасит подступившую было кривую улыбку и думает, смогла бы она отравить зверя, представься такая возможность. Но всего ее яда не хватит, чтобы одолеть волшебное существо такого размера. Даже черная магия знает свои границы. В ожидании решения стража Регина смотрит на башню, лелеет в себе ощущение чуда. Что станется, коснись она ладонью холодных камней? Быть может, в этот раз заклятие падет? Перед надвигающейся хмарью все равны, все должны выступить друг за друга. Регина не хочет видеть, но видит, как черные дымные узы сковывают башню. Они шевелятся, как змеи, и вызывают омерзение одним только движением. Регина могла бы разорвать их, в конце концов, черная магия ей подвластна, но для того нужно, чтобы страж позволил. А он… Дракон по-прежнему недвижим, будто статуя. Регина вздыхает. Малефисент послала свою дочь, чтобы охранить последнюю сестру от посягательств Мэри Маргарет. Вдвоем с Региной они не смогли ничего противопоставить нахлынувшему безумию, и Эмма, дитя человека и колдуна, томится в башне вот уже который год. Волны шумно плещут о камни, ветер поет заунывную песню, а страж острова легко сбрасывает чешую и обращается в статную молодую женщину. У нее строгий взгляд светлых глаз, а через плечо перекинута туго сплетенная коса. Она смотрит на Регину, но та знает: страж не видит ее. Не в этом облике. Значит, не пропустит уже точно. Регина поджимает губы и хмурится. Запрокидывает голову, подсчитывая ряды камней, отделяющих ее от узкого окошка под самой крышей. Самой опасной ведьмой всегда считалась та, в крови которой сливались меж собой беспрепятственно добро и зло; таких ведьм издревле заточали в неприступных башнях, пленницами коротали они свой век, лишенные прежней жизни и не заслужившие жизнь будущую. А стражей их лишали слуха и зрения, дабы не соблазнились они посулами и сладкими речами. Регина безмерно благодарна Малефисент за ее жертву, ведь не каждый сможет отдать свое дитя. Мэри Маргарет хотела убить Эмму. Дав ей случайную возможность завладеть дьявольской силой, Безумица спохватилась вовремя и воспользовалась моментом растерянности. Никто не помешал ей скрутить беззащитную Эмму – и Малефисент, и Регина все еще были одурманены таинством ночи Самайна. А после, когда все вскрылось, Мэри Маргарет постаралась явиться очень убедительной, чтобы на время усыпить бдительность Малефисент – много ли нужно было для того? Но вот уж Регина не поддалась. Отлично помня, как скользят между пальцами волосы последней сестры, она излила свою ядовитую ненависть на Безумицу, став с того дня самым верным, самым лучшим ее врагом. Мэри Маргарет кричала, как опасна Эмма, как глупо было бы позволить ей, с ее-то кровью, еще и распоряжаться силой желтоглазого короля. Она топала ногами и брызгала слюной, а Регина молча вила паутину, вплетая в нее по капле отраву. Она бы убила Мэри Маргарет тогда, но Малефисент остановила ее. «Это ничего не исправит…» – дурманные глаза смотрели в сторону солнца. И Регина, признав чужую правоту, нехотя сожгла паутину, поклявшись, что найдет способ. Страж молчит, глядя сквозь ведьму. Регина кривит губы. Десять долгих лет она ищет этот способ. Она, одна из сильнейших чародеек… Ищет и не может найти. Какую ненависть, какую злобу вложила в свои проклятия Мэри Маргарет тогда? Даже Регина со всей ее чернотой не может справиться. Страж молчит, а Регина поспешно шагает вперед и обхватывает ладонями его прохладные щеки. – Мне надо к ней, – настойчиво шепчет она, жадно всматриваясь в слепые глаза. – Пойми же ты… Страж не слышит и не реагирует. Регина шепчет, умоляет, требует, срывается на крик, пока по венам ее несется бурлящая отрава, готовая выплеснуться в любой момент. Она знает, что ее собственные глаза заволокла непроглядная темнота, и неотмирная магия вот-вот обовьется вокруг стража в попытке его переломить. Воздух бурлит от силы, требующей выхода, и, отчаявшись, Регина прижимается к непокорным губам стража, по капле впрыскивая в его рот яд. Она закрывает глаза, чтобы не видеть, как по чужому лицу побегут набухшие черные жилы, как прорастут они сквозь щеки, проткнут их и выпустят столько крови, сколько потребуется, чтобы добиться своего. Никогда до этого Регина не думала, что сможет поступить так, но приближение злой силы, способной погубить их всех, заставляет уподобляться Безумице. Как все это объяснить Малефисент? Что-то меняется в тех губах, к которым прижимается Регина, и она открывает глаза. Это уже не страж. Ее целует высокая женщина с каштановыми волосами, и на вкус ее поцелуй как пыль, пересыпанная пеплом. Регина хочет вырваться, но не получается. Женщина держит ее за руки и глумливо смеется, не позволяя отстраниться. – Где ты, маленькая ведьма? – спрашивает она, всматриваясь в искаженное быстрым гневом лицо Регины, потом оглядывается, и становится понятно, что на самом деле ее здесь нет. Призрак или видение, но перед ней явно другой пейзаж. Поэтому она встряхивает Регину и спрашивает снова: – Где ты находишься? Отвечай! Регина плюет ей в глаза и с отстраненным любопытством смотрит, как слюна прожигает кожу и мясо, обнажая белую поблескивающую кость. Пришлая ведьма хохочет, будто ей вовсе не больно, и снова впивается поцелуем в Регину, сминая ее своими руками так, что невозможно дышать. Регина лишь чувствует, как вытягивают из нее знания, и изо всех сил старается не думать, не представлять то место, где находится. В какой-то момент ей это удается, все вокруг принимается расплываться, но, слишком рано расслабившись, Регина упускает контроль. А может быть, ей уже просто совершенно нечем дышать. – Вот ты где! – удовлетворенно восклицает чужачка и отталкивает Регину от себя. Вытирает губы тыльной стороной ладони и смеется, качая головой. – Не так уж сложно, да, моя дорогая? – она подмигивает оставшимся после плевка глазом и совершает рукой какое-то сложное движение. – Теперь я знаю, где искать четвертую. Она исчезает до того, как Регина успевает что-то сказать, и вновь вокруг камни, шум прибоя да башня, стремящаяся к сумрачному небу. По лицу вернувшегося стража пробегает недоумение. Он водит головой из стороны в сторону, будто пытается осознать, что произошло, а Регина бросается к нему, крича: – Пропусти немедленно! Сейчас же! Пульс безумным эхом стучится в горле, то и дело опускаясь ниже. Успеть. Успеть. Успеть! Страж будто бы слышит. Понимает. Он отступает, открывая Регине дорогу, и она бежит, подобрав юбки, скользя по мокрым камням, пока не добирается до башни, где ее уже ждет узкий проход. Ведьма юркает внутрь, даже не оглянувшись, стены смыкаются за ее спиной, а страж занимает свой вечный пост, устремив слепой взгляд на беспокойное море.

– * -

Женщина открывает синие глаза. Она сидит в трюме, в деревянном кресле, и губы ее измазаны запекшейся кровью, будто она только что очень страстно целовала чье-то взрезанное горло. Корабль несется на всех парусах, его немного качает, а женщина медленно, словно нехотя, кладет правую руку на ящик, стоящий справа от нее. И ласково, даже нежно, принимается гладить шершавые доски. До острова с башней остается полдня пути.