Салем. Война ведьм

Дни становятся короткими, а ночи – длинными, когда к Безумице приходит сестра по Ковену: самая нелюбимая, самая горделивая, самая черная. Бессердечный мечом преграждает ей путь, зная, что лишь чистая сталь может удержать дурное создание. Ведьма зыркает на него своими карими глазами, но верный страж не содрогается в страхе. – Стой, где стоишь, – сурово велит он ей в ожидании, пока госпожа не появится сама, почуяв гостей. Ведьма покорствует и слегка улыбается, поглядывая на Бессердечного, он же старается не смотреть на лукавый и соблазнительный изгиб ее ярко-алых губ. Наконец, двери зала распахиваются, и внутрь, шелестя платьем, входит Безумица. Лицо ее белым-бело, брови и волосы – черны, как самое черное из сердец, а губы – почти так же ярки и алы, как губы сестры. Вслед за ней в зал влетают призрачные тени: неизменные спутники, которых так просто натравить на неугодных. Бессердечный оживляется и покрепче сжимает меч. – Уйми своего фамилиара, – бросает гостья, повернувшись к Безумице. – Он не знает чувства меры и того, когда не следует распускать руки. – Заведи себе своего и им командуй, – надменно отзывается хозяйка, но знак Бессердечному делает. Тот нехотя опускает меч и отступает на шаг. Подведенные черным, его глаза неотрывно следят за пришлой ведьмой. Безумица подходит ближе и останавливается точно напротив сестры по Ковену. Обе одного роста, обе в черном, они – как неточные отражения друг друга. Отражения, внутри которых плещется лишь ненависть и ничего больше. Бессердечный знает, как относится госпожа к остальным ведьмам Ковена, но не понимает, почему именно эту сестру она ненавидит больше остальных. Никто не слышал, чтобы между ведьмами затевалась какая-то война или одна хотела избавиться от остальных. Нет, просто в один день Ковен лопнул, как гнойник, и ведьмы вылетели из него, не желая возвращаться. Бессердечный появился у Безумицы позже, и ему она своих прошлых тайн открывать не спешит. В зале жара сменяется холодом и спешит вернуться обратно: две ведьмы испытывают силы друг друга, будто забыли, кто на что способен. Наконец, гостья уступает морозному могуществу, и стены моментально покрываются инеем. – Зачем ты здесь? – грубо интересуется Безумица, выражение лица ее недовольно, даже несмотря на маленькую победу. Гостья выпрямляется, в глубине ее декольте сверкает алым ядовито-красный камень, подвешенный на золотой цепочке. – Я слышала, ты открыла проход, сестра, – голос ее источает ядовитость, хотя в самих словах ничего нет. Безумица широко улыбается и неспешно подходит к своему креслу, на которое и опускается, поддернув пышные юбки. Сестра же ее не сдвигается с места и смотрит пристально, не туша в глазах предостерегающий огонек. А может быть, то лишь отблески свечей. – Что с того? – Безумица ухмыляется, привольно усевшись и не предложив сестре даже простого стула: это ее дворец. Ее правила. Никаких исключений. Сестра подступает ближе, шлейфом за ней тянется дымный след. – Я видела будущее… – Будущее? – с резким и неприятным смехом перебивает Безумица, чуть привстав. – И ты ради этого пришла сюда? Рассказать мне, каким будет мое будущее? Вновь веет холодом, Бессердечный бесстрастно смотрит, как по стенам ползут-извиваются ледяные стебли с шипами. – Его у тебя не будет, – отзывается гостья и усмехается, вздернув подбородок. – Ни у одной ведьмы его не будет, если ты… – Я ТЕБЕ НЕ ВЕДЬМА!!! От дикого крика Безумицы лопаются стекла, и дождь из осколков осыпается на волосы и плечи. Темноглазая гостья остается стоять спокойно, а вот Бессердечный не удерживается и пригибается, мгновением позже принимаясь корить себя: неужели он подумал, что госпожа позволит ему пострадать? – Я. Тебе. Не. Ведьма! – снова вопит Безумица, слетает с кресла и несется к сестре, вытягивая пальцы, оканчивающиеся острыми ногтями. Гостья без труда уворачивается и запускает в спину хозяйки огненный шар. Бессердечный даже не дергается, пытаясь его остановить: прямого приказа не было. Безумица распластывается на полу буквально на миг, сбитая точным ударом, но тут же вскакивает, над головой ее мельтешат тени. – Я тебе… – заводит она в третий раз, и гостья лениво морщится. – Хватит, – говорит она, и Безумица почему-то утихает, прислушавшись к одному короткому слову. Встряхивается только и идет обратно к своему креслу. – Меня не волнует, что ты там разглядела в свое мутное зеркало, – говорит она злобно, усевшись на место. – Я буду делать то, что посчитаю нужным, и ты мне не указ. – Дура, – равнодушно бросает гостья, пожимая плечами. – Но дело твое. Не приползай ко мне потом, когда станет совсем плохо. И не говори, что я не предлагала выпустить ее. Бессердечный настораживается. Ведьма к ведьме просто так в гости не приходит. И уж если эта взялась о чем-то предупреждать, то, быть может, стоит прислушаться? – Убирайся вон, – желчно велит Безумица. – Мне твои советы без надобности! И уж она-то, – выделяет она визгливо слово, – навечно останется там, куда я ее бросила! Белое лицо ее кривится в торжествующей гримасе, будто она выплюнула что-то, что должно прожечь щеки сестры насквозь. – Лучше послушайся меня, Мэри Маргарет, – оскалившись, произносит гостья, уходя в черный вихрь. – Иные миры впустят сюда своих существ. Ты можешь заверить меня, что справишься с ними? Она покидает дворец, не отозвавшись на подначку, а вслед вихрю несется еще один вопль ярости, и Безумица вновь соскакивает со своего кресла, вытягивая руки. С кончиков пальцев ее срываются ледяные иглы, вот только колоть ими уже некого. Бессердечный невозмутимо стоит возле дверей и смотрит, как тяжело дышит его госпожа, пытаясь успокоиться. Иглы падают на пол и принимаются таять, образуя белесые лужицы. Хозяйку назвали по ненавистному имени – гостье повезло, что она успела уйти. – Она думает, я забыла, из-за чего Ковен распался? – бормочет Безумица, прикрывая глаза. – Думает, я сменю гнев на милость и позволю им захватить власть, а меня отбросить в сторону? Под ее веками искрами вспыхивают огни, разлетаются в сторону осколки камней, и сливаются воедино тени, кругами идя по черной воде. Ее умения достигли максимума за то время, что она провела вдали от сестер. Магией Безумица может теперь не просто управлять – с ее помощью она научилась открывать те двери, что раньше были заперты ото всех. Двери в иные миры, а ведь это колдовство всегда считалось запретным. Но что такое теперь для нее запреты? Ковен развалился, и уж явно не она в том виновата. Безумица скалится, с удовольствием вспоминая события не столь давнего прошлого, и поворачивается к Бессердечному. На пухловатом лице ее играет надменная усмешка. – Что скажешь? – интересуется она, подходя к фамилиару и зачем-то водя в воздухе пальцами, будто ощупывая какой-то округлый предмет. – Стоит мне задуматься над словами сестры? Зеленые глаза ее предвкушающе смеются. Бессердечный знает, что может ответить честно. – Да. В ту же секунду он содрогается от пощечины и от пары ледышек, вонзившихся в кожу. Боль проносится по лицу дыханием мороза, спускается по шее и оседает в пустой груди давящим комком. – Ты, верно, забыл, с кем говоришь? – шипит Безумица, сдавливая пальцы, стремясь сжать их в кулак, и между ними отчетливо проступает силуэт куска плоти, светящегося алым. Бессердечный не может сделать вдох и мотает головой. Его сердце, безжалостно выдернутое когда-то из груди. Он и впрямь забыл, как оно выглядит. Безумица давит на сердце до того момента, как Бессердечный, побагровевший от нехватки воздуха, пошатывается. Только тогда она проявляет милость, позволяя ему ожить. – Меня не волнуют чужие предсказания, – зло выговаривает она, насквозь прошивая Бессердечного острым взглядом. – И тебя не должны, ты меня понял? Сердце в ее ладони вновь становится невидимым. Бессердечный кивает, давясь кашлем. Тогда Безумица ласково гладит его по больной щеке, и он тянется за ее прикосновением, как верный пес. Он мог бы любить ее, вот только чем? – Сестра назвала мое имя, – Безумица улыбается своему фамилиару. – Ты слышал это? Она кладет ладонь Бессердечному на грудь, будто пытаясь ощутить стук сердца. И довольно смеется, когда он выдыхает ей: «Нет».

– * -

Далеко в море, там, где волны сливаются друг с другом в безудержном шторме, проступает из воздуха корабль. Черные паруса болтаются на нем, как тряпки, и ни одному ветру не под силу оживить их. Матросов нет, но корабль несется вперед, не сворачивая с курса. Палуба пуста, а в трюме, спрятанный от чужих глаз умелым заклинанием, стоит ящик, похожий на гроб. И кто-то тихонько отстукивает мелодию на его досках. Изнутри.