На тропе возмездия

      Астарион закрывает глаза, собираясь с мыслями перед дверью таверны. Он любит такие вылазки, ведь они позволяют хоть немного отвлечься от всей этой гнетущей роскоши в замке Касадора, от тяжёлого взгляда хозяина, от Гоуди с его мерзким скрипучим смехом, от названных братьев и сестёр, что затравленно сидят по углам их общей грязной спальни, зализывая раны. Нижний город кипит жизнью, он как организм, где все время что-то происходит; вампиру нравится слушать свежие сплетни в таверне, пить вино, пока фоном играют крикливые барды, редко попадающие в ноты — так он чувствует себя живым, хоть эта имитация жизни бывает с ним в лучшем случае раз в месяц. Незримое присутствие хозяина в сознании подгоняет его не медлить и скорее зайти внутрь, эльф дёргает ручку и толкает дверь. В нос ударяет букет из алкоголя, плохой еды на прогорклом масле, пота и резкого дешёвого парфюма. В «Русалке», как обычно, душно и влажно, Астарион ненавидит это место, но что поделать, в ночлежке он уже примелькался, пора бы сделать перерыв и посетить для разнообразия другой клоповник с дрянным вином.       Он старается держаться уверенно и непринуждённо, подходит к стойке, заказывает бокал вина, поднимается по лестнице наверх в основной зал, оглядывая присутствующих. Мда, выбор сегодня не богат: шумная кучка юных матросов в правом углу за длинным столом, явно что-то празднуют — этот вариант Астарион сразу отметает. К компаниям вампир обычно не совался: велик шанс, что кто-то потом его запомнит и начнет искать пропавшего друга, нет, ему нужна одинокая жертва. Взгляд скользит дальше: завсегдатаи таверны, без возраста и цели в жизни, с одутловатыми лицами и стеклянными глазами, оскотинившиеся, потерявшие всякий смысл своего существования. Астарион морщится от отвращения: нет, такого он притащит в замок только в самом крайнем случае, да и вряд ли Касадору понравится пить проспиртованную кровь.       В поле зрения алых глаз попадает девушка в противоположном углу таверны: сидит одна, уткнувшись в кружку пива, в отдалении от основной шумной когорты выпивох, но с его позиции её можно хорошо рассмотреть. Взгляд вампира задерживается на ней чуть дольше, подмечая детали: уши острые, но для эльфа крупновата, значит, полукровка, одета в миленькое платье в цветочек из лёгкой органзы, достаточно закрытое, чтобы показать всем, что она определенно не такая и совсем не пришла сюда кого-нибудь соблазнить. Девушка ёрзает на стуле, явно нервничая, одёргивает рукава. Похоже, что не привыкла носить подобные наряды. Интересно… Пришла на свидание, но не дождалась спутника? Пожалуй, такое объяснение нервозному поведению незнакомки могло бы быть самым логичным. Девчушка наверняка повелась на сладкие речи какого-нибудь самодовольного красавчика, нафантазировала себе лишнего и теперь ждёт его, пока парень развлекается с кем-то другим. Кончики губ трогает лёгкая ухмылка: где один красавчик бросил, другой утешит. Сегодняшний вечер обещает быть лёгким и приятным, девка недурна собой, скорее всего, наивна и неопытна, он за милю таких чует. Если повезёт, может быть, даже обойдётся без секса, просто нашепчет на ушко романтических глупостей и девица сама рухнет у нему в объятия. Постояв у стены еще минут двадцать и убедившись, что она действительно тут одна, вампир уверенной походкой направляется к её столику.       — Я долго наблюдал за вами, — его голос вкрадчив, каждая нотка тщательно отрепетирована годами специально для таких случаев, девушка вздрагивает, отрывая глаза от пивной кружки. — Что такая красотка делает тут одна?       — Вообще-то… Не планировалось, что я буду одна, — она неловко тушуется, снова смотрит куда угодно, но не на него, прелестно.       — О… ваш спутник назначил встречу и не соизволил явиться? — Вампир изображает на лице искреннюю обеспокоенность.       — Что-то… Вроде того. — В таверне шумно, и он почти не слышит её сердцебиения, но по тому, как румянец покрыл щёки девицы, можно прекрасно понять, что она взволнована его появлением, а может, просто измотана духотой в чёртовой таверне.       — Астарион, — представляется он, протягивая руку и садится напротив, не дожидаясь приглашения.       — Октавия. — Она косится краем глаза, затем, помедлив, протягивает ладонь для ответного рукопожатия, эльф аккуратно берет её пальцы и подносит к губам, попутно отмечая, что кожа на них грубая и мозолистая, а ногти острижены коротко. Впрочем, девушка быстро отдёргивает руку, прерывая контакт, не давая считать больше информации.       Вероятно, занимается каким-то тяжелым ручным трудом, а это значит, что у девицы, наверняка, нет влиятельных родственников, которые поднимут панику при исчезновении, уже хорошо. Ноздри улавливают еле различимый аромат духов: роза, пачули и ветивер, какое необычное и мрачное сочетание для такой очаровательной простушки. Астарион мог бы побиться об заклад, что ему уже где-то доводилось встречать такой же необычный парфюм, но где…       — Какое необычное имя... — с придыханием отвечает вампир, вырываясь из раздумий. Кажется, девчушка таит в себе множество интересных историй, а он любит чужие истории, ведь чем, как ни чужими историями можно себя развлечь, когда твоя собственная жизнь превратилась в никчёмное беспросветное дерьмо пару веков назад.       — Спасибо, — она улыбается, но как-то натужно, косит в его сторону и молчит, диалог не клеится, и вампир судорожно ищет способы разговорить новую знакомую.       — И кто же наградил вас таким необычным именем? — Эльф подпирает рукой подбородок, слегка прищурив глаза, словно кот у камина. Боги, девчонка будто впервые общается с мужчиной: краснеет, нервничает и постоянно одёргивает платье, ну что за прелесть! На мгновение он чувствует еле ощутимый укол совести: может, нужно было выбрать кого-то более порочного на вечер?       — О, это была идея отца, мы всегда жили весьма… Скромно, но папу тянуло к благородным именам, он говорил, что от имени зависит характер и судьба, поэтому нужно выбирать мудро. У вас тоже необычное имя, саэ — она смеётся, неловко и надрывно, отпивает свое пиво, снова прожигает его внимательным взглядом из-под густых каштановых бровей.       Губы «саэ» трогает легкая ухмылка: вампир уже две сотни лет как перестал принадлежать высшему обществу, но манеры не пропьёшь и не выбьешь пытками в грязных темницах, ведь так? Ему льстит, когда жертвы замечают его изысканность, принимая за богача, на этом обмане обычно можно разыграть неплохую пьесу.       — Благодарю! Ох уж эти родители, всегда стремятся дать нам все самое лучшее, даже имена, — Астарион изображает одну из самых своих обворожительных улыбок. — Ваш отец — мудрый человек!       — Был… — девчонка слегка хмурится, будто вспомнив что-то неприятное. — Он погиб, когда я была совсем ещё маленькой.       — Прошу прощения, дорогая. — Эльф сочувственно дотрагивается до тонких девичьих пальцев, легонько поглаживая их. — Это наверное так печально, потерять отца. А что же ваши другие родственники? Расскажите мне о них!       — О… Саэ, я сирота с двенадцати лет, — девчушка грустно вздыхает, на дне изумрудных глаз на секунду мелькает что-то, похожее на печаль, и Астариону почти становится её жалко.       — Ох, бедняжка. Но, может быть, у вас есть муж или партнер, который утешил бы вас одинокими вечерами?       Девушка отрицательно качает головой. Восхитительно, круглая сирота без мужей и ухажёров, которую никто не будет искать, неужели боги сегодня решили быть к нему благосклонны? Что-то похожее на остатки совести вновь колет под рёбрами: у неё и так никого не осталось, а ты хочешь забрать последнее — жизнь? Астарион лишь отмахивается от мысли, как от назойливой мухи: будь он всегда таким сердобольным и милосердным, сейчас лежал бы на псарне с переломанными костями.       — Эти мужчины, что упустили такую прелестную леди — настоящие глупцы! Они и золота в грязи не разглядят, если не сказать им, что это золото! — Вампир изобразил презрение к воображаемым кавалерам, отвергнувшим девушку. — И чем же занимается столь прекрасная и одинокая красавица?       — Ну… Всяким разным. — Девушка нервным дерганым движением убирает выбившуюся прядь каштановых волос за ухо. — Торгую рыбой, мою полы в магазине у Фигаро, а еще иногда убираю комнаты в «Ласке Шаресс». Я берусь за разные работы, лишь бы деньги платили. Мама учила меня с детства: либо ты работаешь не покладая рук, либо умираешь с голоду, саэ. Но… Такому благородному аристократу, наверное, не понять…       Боги, ну какая прелесть, вампир начинает понимать, к чему она клонит, и решает подыграть, взяв инициативу в свои руки:       — Что вы, Октавия, я не из тех напыщенных самодовольных снобов, которые считают всех остальных просто грязью под ногтями. Несмотря на то, что я живу в замке, я всегда любил быть… Поближе к народу, — он наклоняется почти к её уху и добавляет хрипловатым доверительным полушёпотом: — По правде сказать, я и невесту себе ищу из простого люда, до тошноты уж мне надоели эти холодные аристократки.       Астарион видит, как её глаза расширяются, дыхание становится чаще. Вот оно, девка заглотила приманку, попавшись на то, о чём обычно мечтают молодые, не очень обеспеченные девицы её возраста: перспективу охомутать богатого, красивого мужика.       Октавия наклоняется вперёд, покусывая губы от волнения:       — И как успехи в поисках, саэ? — в голосе слышится напряжение, желание услышать то, чего жаждет слышать каждая на её месте, она смотрит пристально, жадно, практически прожигая зеленоватыми огоньками на дне расширенных зрачков, пытается прочитать эмоции.       Астарион раздувается от самодовольства. Эта птичка не так уж и невинна, такая же как и все, лишь бы выгоднее продать себя замуж, чтобы никогда больше не вкалывать на тяжёлых работах. Эльф даже чувствует укол разочарования на её счёт: он-то думал, что у девчонки куда более высокие мотивы.       Вампир протягивает руку и нежно проводит костяшками пальцев по девичьей скуле, багряный взгляд затягивает томной поволокой, а голос приобретает нотки сексуальной хрипотцы. Теперь, когда он разгадал её маленькие тёмные секреты, чувство стыда уступает место охотничьему азарту.       — Кажется, я её уже нашел…       Девушка смотрит завороженно, приоткрыв рот, точно кролик на удава. Даже сквозь шум таверны он слышит, как колотится её сердце, как дыхание становится прерывистым, а кровь сильнее приливает к щекам. Это проще, чем казалось ему с самого начала, остаётся добить бедняжку предложением, от которого она точно не сможет отказаться.       — Октавия, вы удивительная девушка и я так рад, что встретил вас! Я понимаю, что всё слишком быстро, но… Я прошу вас подумать… Не будете ли вы так любезны хотя бы переехать ко мне в замок? — Астарион со вкусом вживается в роль благородного влюблённого принца, произнося свою речь со всеми полагающимися паузами и придыханиями. — Я понимаю, для вас это может быть неожиданно, ведь вы не такая как все, вы само воплощение добродетели и чистоты. Но… Я был бы счастлив просто жить с вами бок о бок в моем замке и, кто знает, может быть однажды вы сделаете меня самым счастливым мужчиной на свете и станете моей женой? Я смею надеяться на это, Октавия.       Боги, такой откровенной дичи он давно не произносил, вампиру даже в какой-то момент кажется, что он ну слишком переигрывает со всеми этими томными взглядами и театральным заламыванием рук, но девчонка неожиданно ведётся на самый дешёвый из его трюков.       — О, саэ, я была бы счастлива жить в вашем замке. — Она всплескивает ладонями и, ожидаемо, светится от счастья.       — Так чего же мы ждём, прекрасная Октавия, поспешим скорее! Подберём вам покои в замке под стать вашей красоте!       Астарион встаёт из-за стола и протягивает руку, которую тут же обхватывают тонкие девичьи пальцы.       — Только… — Октавия вдруг тормозит и медлит. Ну что ещё? Астарион поворачивается, пытаясь скрыть зудящее раздражение. — Давайте для начала зайдём ко мне домой, я хочу забрать с собой Мистера Пушистика, ему одиноко будет одному, если я уйду, — девушка смущённо улыбается, будто извиняясь за свою просьбу.       Только животных ещё не хватало! Касадор явно не обрадуется, если какая-нибудь зверушка оставит следы от когтей на дорогом паркете. С другой стороны, времени до утра ещё много, от непрошенного компаньона можно избавиться в любой момент, а вот девица, похоже, может заупрямиться, если ей отказать.       — Хорошо, дорогая, как пожелаете, — натужно улыбается вампир, готовый согласиться на всё, лишь бы она уже пошла с ним. Октавия делает шаг навстречу, прижимаясь к нему, и парочка, наконец, выходит на улицу.       Прохладный воздух ночного города так приятен после душной таверны, девица льнёт все ближе, щебеча какие-то глупости, даже Касадор ментально не подгоняет и не ворчит, что Астарион опять слишком долго окучивает жертву, ведь сегодня всё произошло на удивление быстро. Такие вечера выдаются нечасто, и сейчас он даже с натяжкой может почувствовать себя пусть не счастливым, но хотя бы не таким несчастным, как обычно. Они идут какими-то тёмными безлюдными улочками, в нос бьют запахи нечистот и тухлой рыбы, вампир всеми силами старается не показывать своё отвращение. Боги, в каких условиях только не живут эти несчастные. Подсознательно Астарион начинает подозревать неладное, когда девица подталкивает его в плохо освещённый переулок. Из теней вырастает фигура здоровенного полуорка. Детина бросает вопросительный взгляд куда-то за плечо эльфа, после чего молча и со всей силы бьёт его по лицу. В глазах темнеет, и Астарион теряет сознание.