На тропе возмездия

      Тав нервно барабанит пальцами по деревянному столу. Чувство тревоги, съедающее изнутри, рисует в голове самые мрачные картины. Гус уже два часа как должен был вернуться, но от братца ни ответа, ни привета. Нет, нужно было идти самой, вдруг его уже поймали и допрашивают? В таком случае она перевернет все тюрьмы и устроит Огненным кулакам весёлую жизнь, если кто-то хоть пальцем… Дверь открывается, прервав её мысли, в проём просовывается лохматая голова с каштановой копной волос, затем и сам Густав, держа в руках несколько свёртков.       — Тебя только за смертью посылать, — недовольно шипит Тав, но Гус знает, что сестра ворчит скорее для вида: на самом деле она, как обычно, рада его видеть. Быстро сменив гнев на милость, девушка выдыхает. — Сделал всё, как я говорила?       — Обижаешь! — парень смеётся и вываливает свёртки на стол, беря самый большой из них, протягивает его сестрице. — Использовал заклинание невидимости и спрятал под робу. Никто ничего не заметил.       — А где был так долго? — Она всё ещё смотрит с лёгким недоверием.       — Зашел в пару магазинов, прикупил реагентов для зелий и кое-что поесть, — уже привычным тоном успокаивает Густав свою гиперопекающую сестру.       Девушка качает головой, молча вздыхает и принимается за свёрток:       — Как там Марв? — Ловкие пальцы разворачивают плотную бумагу, доставая содержимое.       — Готов к сегодняшнему вечеру и желает тебе удачи.       — Даже если я его не поймаю, он всё равно получит свои десять золотых за то, что постоял в переулке, — она усмехается. — Самые лёгкие деньги в его жизни. Но у меня чувство, что сегодня всё получится.       — Вообще-то, — брат чуть медлит, его губы трогает лукавая улыбка, и Тав вопросительно поднимает бровь, — он поставил десять золотых на то, что ты сегодня облажаешься, так что, если ты сегодня облажаешься, ты платишь ему двадцать, Октавия! — Гус как ни в чём не бывало начинает распаковывать свёртки с едой.       — Вот гадёныш, — она смеётся, трясет головой, отчего непослушные волосы разлетаются в разные стороны. — Тогда я обязана не облажаться. И если мы его поймаем, я потребую скидку в размере своего выигрыша!       Марв знал близнецов почти с детства и, сколько Тав его помнила, всегда любил спорить на деньги. Он был здоровенным и мускулистым, но отнюдь не глупым: сразу понял своё место в иерархии улиц и брался за любую работу, где нужна была грубая сила или внушительная внешность. Узнав о том, что близнецы кого-то ищут, он сам предложил помощь в поимке незнакомца за умеренную плату. Вот только операция затянулась, и цель ускользала от них каждый раз. Найти мужчину подходящей по описанию бармена внешности не составило труда: в городе не так много бледных беловолосых эльфов с пронзительным красным взглядом, но вот выследить цель и предугадать маршрут оказалось той ещё задачкой. Чаще всего Октавия ошибалась с таверной или днём недели. Поэтому Марв привык получать свой небольшой гонорар, просто стоя в переулке для подстраховки каждую их вылазку.       — Всё ещё не понимаю, зачем так усложнять? — Густав достает ножи, нарезая хлеб, сыр и вяленое мясо, скромный завтрак, что ему удалось раздобыть за небольшую сумму в лавке неподалёку. — По-моему, ты параноик, сестрица. Подкараулили бы просто на выходе из таверны, дали в морду и уволокли прочь.       Октавия вздыхает и закатывает глаза, терпеливо объясняет ему, будто несмышлёному ребёнку:       — Я не параноик, ясно? Во-первых, он почти всегда покидает таверну с кем-то, а свидетели нам не нужны, во-вторых, так выше шанс, что ублюдок не удерёт от нас. Ведь если сучёнышу удастся сбежать, он станет осторожней и сменит тактику, и тогда пять лет упорного труда дьяволу под хвост! Не для того я выслеживала его так долго по злачным местам, чтобы просто позволить пустить всё на самотёк! А ещё… — Тав понижает голос почти до шёпота, будто бы сама считает эту догадку бредовой. — Если он действительно вампирское отродье, нам тем более не нужны лишние глаза в его поимке.       — Что значит «если»? — Гус возмущённо складывает руки на груди. — Ты до сих пор мне не веришь? Это, — он подходит к книжному шкафу и хватает с полки книгу в чёрном переплёте, украшенную красной пентаграммой: «Вампиры и их отродья, Леди Инкогнита, том 1», гласит название. — Не просто бульварное чтиво со страшилками, Октавия, это правда, и многие факты отсюда указывают на то, что наш бледный эльф не кто иной, как вампирское отродье.       Тав не может удержать смешок: нет, всё-таки они до безобразия похожи.       — Да ты сам параноик, каких ещё поискать!       — Учусь у лучших, — парирует брат, хитро улыбаясь.       — Но ты прав, лишний раз перестраховаться не помешает… Кстати, как там твое изобретение?       Густав раздувается от гордости, не в силах скрыть самодовольную улыбку:       — Всё работает, клетка держит ментальный барьер. Если у этого отродья есть хозяин, он не сможет прийти к нему на помощь.       — Ты просто гений, братишка. Самый талантливый чародей, которого я встречала!       — Эй, ты не так много чародеев знаешь! — с притворной обидой возражает парень.       — По правде говоря, только тебя, но не мешает тебе быть талантом! — Она мягко улыбается и подмигивает в ответ.       Октавия осматривает содержимое свёртка: то, что нужно — достаточно яркое, чтобы привлечь внимание, но достаточно скромное, чтобы не вызвать ненужный ассоциаций. Пару дней назад она заходила к Кармен, присматриваясь к ассортименту нарядов, и это платье село превосходно, подчеркивая её не такие уж выдающиеся достоинства и скрывая все шрамы. Такая одежда не была для неё привычна и Тав считала крайне расточительным тратить их и без того скромные запасы золота на какое-то глупое платье, которое она наденет в лучшем случае один раз. Подумав рационально, она попросила Густава украсть вещицу, благо, заклинанием невидимости чародей владел превосходно.       Гус готовит бутерброды, искоса посматривая на сестру:       — Может быть, всё-таки я пойду приманкой? — неуверенно предлагает он, уже заранее зная ответ.       Октавия саркастически ухмыляется, указывая взглядом на платье:       — А что? Хочешь примерить? — Её выражение лица быстро меняется и становится строгим и серьезным. — Нет, Гус, это слишком рискованно, мы уже обсуждали!       — В прошлый раз он на тебя даже не посмотрел! Проигнорировал и пошел охмурять какого-то юнца смазливого! Может, ты не в его вкусе, а меня он заметит.       — В прошлый раз на мне не было этого платья, — парирует она с ноткой напускной самоуверенности в голосе, затем закидывает ноги на стол и принимает из рук брата бутерброд. — Итак, давай повторим план. Я цепляю ублюдка, ты стоишь со мной рядом в невидимости просто для подстраховки; если он приходит, докладываешь мне обо всех его действиях, чтобы не выглядело так, будто я на него пялюсь. Дальше просто следуешь за нами на безопасном расстоянии. Марв ждёт в условленном месте и вырубает его. А затем уже мы тащим добычу в твою клетку и допрашиваем. — Тав впивается зубами в свой обед, понимая, как зверски успела проголодаться.       — Звучит не так уж и сложно. — Гус пожимает плечами, откусывая и пережёвывая кусок сэндвича. — Главное, чтобы ты не ошиблась с местом и временем. Опять.       — У меня предчувствие, Густав: он давно не был в «Русалке», и сегодня там обязательно появится согласно графику… Ну… Может, завтра. Завтрашний вечер у Марва свободный?       Брат отрицательно мотает головой, проглатывая кусок.       — Неа, завтра у него какая-то работёнка на Флимма, просил на него не рассчитывать.       Тав кривится в отвращении. Сучий Энвер Флимм снова ставит палки в колёса её планам, даже сам того не замечая:       — Как можно на него работать? Он же мерзкий.       — Он хорошо платит, сестрица, в отличие от тебя. Дружба дружбой, а деньги зарабатывать тоже надо. — Гус пожимает плечами и хмурится. — Я сам не в восторге от их сотрудничества, но… Ты ведь знаешь, Марв не в курсе.       «Ты и сам до конца не в курсе, братик». Пальцы Тав инстинктивно находят шрам от копья под ключицей — всё, чем когда-то закончилось их с Энвером сотрудничество, горькое напоминание о том, что никто никогда не делает для тебя ничего просто так. Когда-нибудь и она до него доберётся, но сейчас Флимм не приоритетная цель.       — Значит, завтра придётся без него, — бормочет под нос Тав. — Хреново…       Она доедает бутерброд, вытирает руки о холщовые штаны, берёт платье и поднимается к себе в комнату по узкой винтовой лестнице. Маленькое помещение аскетично уставлено только самым необходимым: кроватью, тумбочкой и небольшим шкафом в углу. До вечера ещё полно времени, поэтому Тав решает подготовиться не спеша. Девушка достаёт из-за шкафа старую медную кадушку, у неё занимает некоторое время согреть воды и наполнить тару чуть больше, чем на половину. Сбросив одежду, Октавия погружает в теплую воду своё тощее тело, покрытое множеством шрамов, задумчиво смотрит в одну точку. Странное ощущение, будто бы она готовится к свиданию, не покидает Тав. Выживание на улицах и работа на сомнительных криминальных авторитетов не оставляли времени на всякие романтические глупости, но в любовных романах, которые она читала будучи совсем ещё девчонкой, подготовку к свиданиям описывали примерно так: сначала дева принимала ванну с ароматическими маслами — тут, увы, только банальные мыло и губка, можно было бы попробовать украсть в лавке у травника, но её там слишком хорошо знают в лицо. Затем девы надевали свой прекрасный вечерний наряд и драгоценные украшения. Тав вылезает из ванны, облачается в непривычное для неё платье, удобные сапоги, которые всё равно не видно под длинной юбкой, неизменный засапожный нож на всякий случай убирает за голенище, маленькую склянку с ядом — за скромно расшитый пояс, просто для спокойствия, ещё по паре метательных ножей в рукава, даром, что они длинные и широкие, можно спрятать целый арсенал. Потом прекрасные девы из романов делали макияж и заплетали волосы в красивую замысловатую причёску. Она критично осмотрела себя в зеркало. Мда, тут и заплетать-то нечего, но можно хотя бы попробовать высушить и расчесать этот бардак. После усердной работы полотенцем и расческой на голове установился относительный порядок и вечно разлетающиеся волосы побеждены, зачесаны назад и зафиксированы парой дешёвых заколок. Что до макияжа, то тут даже и пытаться не стоит: однозначно лучше обойтись без него, чем своими неумелыми руками превратить себя в мёртвого клоуна, которого перед смертью долго пинали ногами по лицу. И наконец, девы из романов наносили на себя капельку парфюма, с запахом какого-нибудь цветка, с которым эта самая дева себя ассоциировала. Тав давит мрачную ухмылку: её можно сравнить разве что только с репейником — такая же колючая, несуразная, всё портит. Хотя идея с парфюмом кажется не такой уж плохой. Она открывает шкаф, достаёт с верхней полки небольшую коробочку: всё, что осталось от матери, всё, что они с братом не продали в первые же годы, как осиротели. Среди множества мелочей пальцы находят маленький пузырёк. Будет символично, если в такой значимый день Октавия использует эти духи, не из желания вскружить голову, а просто проверить, помнит ли он её запах. Она открывает крышечку, спустя столько лет ноздри всё ещё улавливают нежный и мрачный аромат розы, пачули и ветивера. Тав наносит их на кожу с одной лишь мыслью, что сегодня так будет пахнуть её месть. Она делает вдох и выдох, чтобы успокоить подступивший мандраж. От одной мысли, что придётся флиртовать с этим ублюдком, её воротит, но ничего не поделаешь, это всего лишь один неприятный шаг на пути к долгожданной цели. Октавия спускается вниз, где её уже ждёт брат, листая от скуки какую-то книженцию.       — Ну как? — Тав кружится на месте, отчего юбка легко разлетается в стороны.       Густав внимательно оглядывает сестру, отрываясь от чтения:       — Выглядит весьма… непривычно, — уклончиво отвечает Гус. — Но, нет, всё в порядке, не подумай, ты красотка! — Чародей ободряюще улыбается. — Просто и впрямь непривычно видеть тебя… такой.       — Думаешь, он купится? — Она нервно одёргивает рукав.       — Если он на это не купится, в следующий раз пойду я! — его тон не терпит возражений, и Октавия закатывает глаза, набирая воздуха в грудь, чтобы вновь начать лекцию о том, как это опасно, но в последний момент сдаётся и кивает, чтобы уже наконец закрыть тему. Тав знает, что упрямство у них обоих в крови, и единственно верный способ оградить брата от опасности — это сделать так, чтобы сегодня всё получилось. ***       В «Русалке» как всегда душно, пахнет рыбой, и дешёвым алкоголем. Близнецы приходят пораньше, чтобы занять удачное место, где Октавию легко будет заметить со входа в основной зал. Девушка покупает себе пива, брат неотступно следует за ней в невидимости и становится рядом у стенки, когда она садится за нужный столик. Минуты ожидания тянутся мучительно, и так противное горькое пиво успевает стать ещё и тёплым. То и дело за столик к ней пытаются подсесть местные пьянчуги, чтобы познакомиться, но многозначительная демонстрация ножа в рукаве быстро заставляет их передумать. Тав медленно тянет одну кружку мерзкого пойла, стреляя зелёными молниями глаз вокруг в поисках эльфа. Таверна заполняется народом, воздух становится до одури густым, киселём заполняя лёгкие, платье неприятно прилипает к вспотевшей коже, от чего тело начинает невыносимо чесаться, Октавия нервно ёрзает на стуле, тихо извергая проклятия себе под нос.       «А вот и он», — раздаётся над ухом голос брата.       Сердце замирает в предвкушении, пальцы нервно сжимают пивную кружку. Тав кидает мимолётный взор в дверной проём: всё так и есть, ублюдок стоит с неизменным бокалом вина, оглядывая таверну в поисках жертвы. Нужно вести себя непринужденно, стараться не сверлить его глазами, боги, как это сложно. Она опускает взгляд в кружку.       «Смотрит в твою сторону», — снова шепчет Густав.       Рука нервно сжимает подол платья, девушка чувствует, как по спине катятся липкие капли пота, воздух вокруг будто совсем утрачивает остатки кислорода, жара и дешёвый алкоголь заставляют щеки пылать предательским румянцем. Тав сглатывает комок в горле и делает несколько глубоких вдохов: у неё всё получится, нужно только взять себя в руки. Будто чувствуя её напряжение, Гус мягко поглаживает спину сестры, отчего уверенность и спокойствие начинают постепенно возвращаться, сменяя внезапно нахлынувший приступ паники.       «Идёт сюда!» — тихо докладывает брат.       Сердце подпрыгивает почти к горлу от предвкушения. Вот он, совсем близко, ближе, чем когда-либо. Она подавляет желание вцепиться мерзавцу в глотку в первые же секунды. Когда эльф обращается к ней, Тав изображает на лице удивление, хотя волнение в её глазах совершенно неподдельное. Как она и предполагала, ублюдок подумал, что Октавия запивает грусть от неудачного свидания. Эльф протягивает руку в качестве жеста знакомства, она знает, что этот жест может сказать ему о ней кое-что, впрочем, это действует в обратную сторону тоже. Его пальцы мертвенно холодные, как и губы, легко коснувшиеся её руки. По спине пробегают липкие мурашки и девушка инстинктивно отстраняется. Значит, Гус был прав: живые существа не могут быть такими ледяными. Потерявшись в собственных раздумьях, Тав едва замечает, как эльф пытается её разговорить, взяв себя в руки, она быстро включается в беседу. Впрочем, их диалог вяло течёт обо всяких мелочах, едва задевая её чувствительные точки упоминанием родителей, Тав не врёт ни о смерти отца, ни о том, что с двенадцати лет она осталась сиротой, умалчивает лишь о наличии брата: это подонку знать не обязательно, да о том, кто именно послужил причиной её сиротства. В какой-то момент, девушка находит нужный рычаг давления, намекая на его аристократическое происхождение. Ублюдок раздувается от самодовольства, напуская на себя важный вид, плетёт чушь о своих богатствах.       Если кто-то и флиртует хуже всех на этом берегу Чионтара, так это Октавия: всё, что она делает – это смотрит большими глазами, открыв рот и восхищаясь его рассказами о собственной исключительности, но по заверению Густава этого вполне достаточно, чтобы расположить к себе мужчину. И, кажется, он был прав, идиот попадается на крючок, заглатывая её образ наивной дурочки, бормочет какую-то дичь про свадьбу и любовь до гроба. Неужели его жертвы все настолько тупые и наивные, что клюют вот на такое? Она тут же мысленно одёргивает себя, вспоминая, кто был одной из его жертв, от этой мысли становится как-то горько и некомфортно.       В конце концов она подводит его к тому, чтобы сделать ей то самое долгожданное предложение пойти с ним. Сердце учащённо бьётся от ликования: неужели у неё получилось? Ублюдок, конечно же, принимает её возбуждение на свой счет, самодовольно ухмыляясь. Тав счастлива покинуть душную таверну, хоть и не без отвращения вкладывая свои пальцы в его ледяную ладонь. Осталось придумать какой-нибудь предлог, чтобы завести его в нужное место. Она нарочно медлит, разжигая в нём нетерпение, мерзавец так поглощён своим самодовольством, что соглашается на все её условия. Они идут тихими улочками нижнего города, Октавия виснет на его руке, незаметно подталкивая в нужном направлении, так войдя во вкус, окрылённая своим же успехом, что уже без умолку сама щебечет какую-то чушь из старых любовных романов, так кстати пришедших на ум. Знакомый запах рыбы и нечистот бьёт в нос, осталось немного, уже совсем близко. Поворот, ещё один, в это время ночи улицы здесь пустынны и слабо освещены, то, что нужно, наконец, за очередным углом дома вырастает огромная фигура Марва. Здоровяк тоже их замечает, вопросительно смотрит через плечо эльфа на Октавию, та кивает, еле заметно. Мощным хуком полуорк отправляет Астариона в нокаут. Тав трясет от осознания того, что у них получилось.       — Ты должен мне десять золотых, Марв! — её голос дрожит от волнения, громила лишь криво ухмыляется, кивает и взваливает бессознательное тело себе на плечо.       — Ух ты, поздравляю, сестрёнка, мы сделали это! — Гус появляется из ниоткуда, сняв заклинание невидимости, отчего Октавия слегка вздрагивает.       Всю оставшуюся дорогу до убежища близнецов, они идут в полном молчании, каждый в своих мыслях. Октавия размышляет о том, что сейчас она как никогда близка к тому, к чему стремилась долгих пятнадцать лет. Было очень непросто выследить ублюдка, а уж тем более поймать, но в то же время, сердце сжимается, ощущая внутреннюю пустоту. Что дальше? Она чувствует, будто взобралась на высокую гору и теперь стоит на краю обрыва. Очевидно, что ублюдок лишь мелкая сошка на пути к кому-то более могущественному, кто стоит за всеми этими похищениями. «Куда заведёт тебя эта змеиная тропа, Тав?» — мрачно ухмыляется себе под нос девушка. Наконец, они доходят до незаметной двери, скрытой между двумя большими зданиями, Гус открывает замок, снимает защитные заклинания и приглашает остальных внутрь.       — Тащи его в подвал, — отрывисто командует Октавия, и Марв, послушно кивая, спускается вниз и бросает тело Астариона в клетку на каменный пол, словно мешок с картошкой.       Кожаный кошелёчек со звенящими монетами падает в огромную лапищу полуорка, смотрясь в ней совсем крошечным.       — За помощь и за молчание, — Тав немного нервничает. Здоровяк, конечно, не из болтливых, но кто знает, в чём он может случайно проколоться. Без его силищи они вряд ли бы справились с вампирским отродьем, поэтому она всей душой надеялась, что их многолетнее знакомство и скромная сумма денег не заставят Марва продать её секреты тому, кто заплатит подороже. В конце концов, кому может быть интересна её маленькая личная вендетта?       Пока она расплачивается с Марвом и закрывает за ним дверь, Густав осторожно подходит к клетке, протягивает руку сквозь прутья и слегка поднимает верхнюю губу всё ещё лежащего без сознания Астариона. От подтверждения своей правоты ему и боязно, и волнительно одновременно: их бледный эльф действительно оказался вампиром. От отдёргивает руку, прежде, чем слышит за спиной сердитое шипение сестры:       — А ну не трожь! — Тав сама склоняется над телом, разглядывая безмятежное лицо их пленника: а ублюдок и впрямь красив, несмотря на начинающую распухать скулу, неудивительно, что все его жертвы так легко попадаются на самые примитивные уловки.       — Я всего лишь хотел убедиться, – виновато шепчет Гус.       В своём любопытстве, они будто снова два подростка, впервые обнаружившие на берегу Чионтара раздувшийся труп: так хочется дотронуться и исследовать, но страшно и опасно приближаться к неизведанному. Казалось, что чем больше они смотрят в бездну, там сильнее бездна их затягивает. Октавия пытается стряхнуть тот липкий страх, что навязывает ей тревожная часть сознания. Девушке кажется, что вот-вот монстр очнётся и бросится на них сквозь прутья клетки, явив истинное обличье, что прячется под маской очаровательного соблазнителя. Тав ещё раз дёргает железную дверцу, проверяя надёжность, затем осторожно трогает брата за плечо.       — Пойдём отсюда, сейчас от него никакого толка, допросим, когда в себя придёт…