I have a hope and though she's blind with no name She shits where she's supposed to, feeds herself while I'm away Sometimes I think it would be easier without her But I know nothing can hurt me When I see her sleepin' face
У меня есть надежда, и хоть она незрячая, безымянная, Она гадит там, где положено, кормит себя, пока меня нет рядом. Иногда мне кажется, что без неё было бы легче, Но я знаю, что ничто не может мне навредить, Когда я вижу её спящее лицо
— Как насчёт спарринга? — это привычный вопрос от Дилюка. От того, кому не хватает тактильности и возможности коснуться мягкой кожи. Кэйа улыбается и кивает. Дилюк думает, что он гений. Он придумал отличный план, как можно ещё больше получать тепла Кэйи. Прильнуть к нему, уткнуться носом в шею, вдыхать родной запах, смешанный с пылью и потом. Он всегда предлагает спарринг и заваливает Кэйю на землю. Ему позволяют повалить Кэйю на землю. Дилюк так улыбается, когда получает желаемое. Так было раньше. Жаль, сейчас всё чувствуется несколько иначе... — Твои привычки не меняются, — хрипло смеётся Кэйа, зажмуриваясь от боли. Неприятно приложиться головой о стену и по тянущему ощущению на затылке понять, что волосы застряли между деревяшками. — Сплошное дежавю. Дилюк двумя руками впечатывает его в стену таверны на заднем дворе и ставит колено между ног, чтобы Кэйа не свалился на землю. «Как благородно». — Не держи в себе, Люк, ты ведь хочешь меня избить. Кэйа усмехается. Ему всё равно, даже если его сейчас будут пинать ногами по голове. Но Дилюк неприятно держит его за локтевые суставы и не пытается ничего более предпринять. В конце концов, он никогда бы так не поступил с Кэйей. — Что ты творишь? Кэйе надоело слышать этот вопрос. Каждую неделю его обязательно кто-то спросит об этом. Несколько минут назад это была Розария, но даже она не смогла спасти его от Дилюка, вытащившего Кэйю за запястье на задний двор. — То же, что и обычно. — Нет, не то же, — Дилюк действительно злой и сдерживает свои эмоции изо всех сил. — Ты сегодня превзошёл сам себя, тебе настолько скучно без фееричных расследований? Подумаешь, рассказал пару историй из детства времён капитанства Дилюка, что теперь, подпирать им стены? Возможно, немного приврал о любовных похождениях Дилюка. И может быть чуть-чуть, вот буквально самую малость намекнул, что у его тогдашнего капитана, заметьте, без имён, был роман с двумя девушками одновременно. Это же шутка! — У меня синяки на руках останутся, если ты продолжишь так держать. Дилюк ослабляет хватку, но не отпускает. — Чего ты добиваешься? Кэйа удивлённо распахивает глаза. — С чего ты решил, что я чего-то добиваюсь? — Ты хотел моей реакции? — продолжает Дилюк, игнорируя предыдущую реплику. — Ты её получил, или ты всё-таки хочешь, чтобы тебя кто-то избил? Кэйа смеётся несдержанно и искренне. — Я не страдаю мазохизмом, я думал, ты помнишь о моих предпочтениях, — глаза Кэйи горят зло, он хочет увидеть, как Дилюк теряет последние крупицы самообладания. Они так и не поговорили о прошлом. Взбалмошные идеи и любопытствующие прикосновения к горячей коже остались где-то в стенах проданного поместья и в погребах винокурни. Но Кэйа хочет посмотреть, как Дилюк поступит сейчас. Пусть теперь это не неуклюжие клевки в губы и смазанные поцелуи на шее. Но сегодняшний Дилюк, кажется, не реагирует на выпад. Он нечитаемым взглядом смотрит в глаза напротив, а затем совершает самую неожиданную для Кэйи вещь — медленно ведёт своим коленом, на котором тот до сих пор полусидит. — Помню, — Дилюк смотрит на его бёдра и перестаёт держать Кэйю за локти. — Так ты хочешь поговорить об этом? Кэйа ухмыляется и выпускает Крио им под ноги. Пользуясь моментом замешательства и скользкой дорожкой, он подсекает правую ногу Дилюка и хватает его за руку. Они меняются местами. Теперь Дилюк оказывается впечатанным в стену, неприятно проехавшись щекой. Кэйа заламывает руку Дилюка за его спину, придавливает коленкой его ногу и с наслаждением запускает пальцы в алые локоны, совсем немилосердно наматывая волосы на кулак. — Помнишь, значит? — шепчет Кэйа. — Может, будут ещё какие-то воспоминания сегодня? Дилюк неожиданно улыбается и расслабленно прикрывает глаза. — Садизм вроде бы тоже не входил в список твоих предпочтений, так что происходит сейчас? Кэйю застают врасплох, он хотел подразнить, а что делать с Дилюком, который дразнит в ответ, он не придумал. Но его хватка не меняется. Удивительно, что и Дилюк не предпринимает попытки высвободиться. Кэйа знает, что он может. Когда он прижимал Дилюка к этой стене, он просчитал все варианты. Как Дилюк выбрасывает Пиро, как перехватает руку, как подсекает ногу и заваливает на землю, как снова впечатывает в стену и на этот раз бьёт со всей силы, но… Кэйа не просчитал, что делать, если сопротивления не будет. Если Дилюк будет просто стоять вот так. Прижатый грудью и щекой к стене собственной таверны, с заломанной на спине рукой и чужим коленом, упирающимся в его подколенную ямку. — Хватит отвечать вопросом на вопрос. — Ты сам начал этот разговор. Вместо очередного ответа Кэйа больнее тянет Дилюка за волосы. Слышится болезненный вздох, голова наклоняется назад следом за рукой. Теперь его губы почти касаются уха Дилюка. — Ты мне больше не начальник, не лучший друг, не старший, не пример для подражания, и между нами... — Это было проблемой? — резко спрашивает Дилюк, перебивая, словно у него давно крутился в голове этот вопрос, но Кэйа ничего не понимает. — О чём ты? — Что ты младше, что ты был моим подчинённым и почти всегда со мной? Кэйа хмурит брови, это не то, что он… Погоди. Так Дилюк думает, что… — Кэйа, насколько тебе было неприятно то, что мы… я делал тогда? — осекается Дилюк. Это не то, что он собирался сегодня обсуждать. Это не то, чем вообще должна была кончиться их сегодняшняя стычка. Кэйа понимает, что боится узнать о настоящих чувствах Дилюка, но при этом постоянно толкает его к тому, чтобы тот открылся. И сейчас, когда что-то начинает проясняется, Кэйа окончательно теряется. Он не думал, что Дилюк может глубоко переживать о романтической стороне их прошлых отношений. Покричать друг на друга, пообвинять, подраться, возможно, поцеловаться, — то, что он ожидал после своих действий. То, что он ожидал после лопнувшего у Дилюка терпения. Но он не ожидал этого виноватого тона. Кэйа отпускает его в ту же секунду. И делает шаг назад. Дилюк опирается двумя руками в стену и опускает голову. Он не хочет разворачиваться. — Ты думаешь, — Кэйа мотает головой. — Что я не хотел? Дилюк молчит. — Как давно ты так думаешь? Дилюк вздыхает и наконец разворачивается, теперь привалившись спиной к стене. Он складывает руки на груди. — Если честно, я начал думать об этом, когда уехал, я бы грубым, взбалмошным и… — Замолчи, — Кэйа до сих пор не может слышать, когда Дилюк себя в чём-то винит. Или считает неправильным. Или плохим. Недостаточным. Дилюк ведёт плечами, словно ёжится. И ждёт. Молчит. — Я любил тебя каждую чёртову… — Кэйа, то, что ты любил меня, не значит, что я вёл себя правильно, — перебивает его Дилюк. — И я думаю, что иногда лез к тебе, когда ты того не хотел. Кэйа закатывает глаза. — Так может я лучше помню? — Или твоя память нарочно искажает воспоминания, чтобы тебе было не так больно. Кэйа чувствует, как грудь что-то сдавливает. — Ты убеждаешь себя или меня, тебе так хочется быть виноватым ещё хоть по какому-то поводу? Его грудь сдавливает злость. Дилюк хмурится. И начинает говорить. — В таком возрасте легко перепутать восхищение и любовь, даже не вздумай меня сейчас перебить, — Дилюк мотает головой из стороны в сторону. — Ты мог бояться отказать мне, потому что я старше, я Рагнвиндр, я твой начальник, Кэйа, прошу… И тут он замолкает и больше не может продолжать. Кэйа смотрит на него нечитаемым взглядом. И разрывается между восторгом, болью, удивлением и… желанием. — Я первым тебя поцеловал, ты забыл? — Кэйа хмурится и быстро-быстро выпаливает. — Я всегда хотел твои прикосновения, просто думал, что ты это делаешь назло отцу, а не потому что хочешь меня касаться. Мучительно произносить это вслух. Это то, что Кэйа поклялся унести с собой в могилу, похоронить где-то под своим рёбрами, спрятать в кармашке обливающегося кровью сердца, никогда не выворачивая грудную клетку наружу. — Чего? — слишком восклицательно спрашивает Дилюк. Ох, этот вариант он не рассматривал… — Ничего, — цедит Кэйа. — Хватит барахтаться в своих загонах, как тебя от себя ещё не тошнит? Дилюк закрывает глаза и откидывает голову назад. — По шкале от одного до десяти, насколько я могу верить тому, что… Дилюк не успевает закончить предложение, потому что Кэйа снова делает шаг вперёд и протягивает руки, приобнимая его за бёдра. Он кладёт пальцы на выпирающие косточки и гладит их по кругу. Это абсолютно щемящая нежность совсем не похожа на те прикосновения, что они разделяли какие-то десять минут назад. Дилюк не открывает глаза и просто отдаётся ощущениям. Кэйа изучает его лицо. — Я возбуждался, когда ты лишь обещал поцеловать, но ещё не целовал. Дилюк расцепляет руки на груди, но по-прежнему не трогает Кэйю в ответ. — Я никогда не боялся отказать тебе, я боялся, что это ты откажешься от своих действий. Кэйа тянет его бёдра к своим, лишь слегка соприкасаясь, и Дилюк сладко вздыхает. Кожа покрывается мурашками от этого звука. — Ты можешь коснуться меня сейчас, если хочешь. Кэйа ждёт, что его поцелуют, но Дилюк, всё так же не открывая глаз, мягко тянется к нему и просто прижимает к себе. И это объятие топит их сильнее, чем любое страстное прикосновение. Кэйа осознаёт одну простую вещь. То, что появилось между ними в подростковые годы, не кончилось. Напряжение осталось, любопытство осталось, желание осталось. Дилюк хотел не избить его. Дилюк просто хотел касаться его. Дилюк злился не на него. Дилюк злился на прошлого себя. Злился на непонимание между ними, на маски, которые приходилось теперь носить. Кэйа гладит его по волосам и прижимается ближе. Вторая простая вещь: Дилюка всё-таки можно неожиданно плодотворно вывести из себя.Mosquitoes can enjoy me, I can't go inside I'm suckin' up as much of the full moon
Комары могут мною насладиться, я не пойду внутрь, Я впитываю эту полную луну как можно больше