And there's another memory that gets stuck Inside the walls of my skull waiting for its turn to talk And it may be a few years, But you can bet it's there, waiting still For me to be left alone in a room Full of things that I've done
И есть ещё одно воспоминание, застрявшее В стенках моего черепа, ожидающее своей очереди заговорить. И может пройти несколько лет, Но держу пари, оно там, ожидающее, Пока я останусь в одиночестве в комнате, Полной вещей, которые я совершил
— Как ты мог так со мной поступить!? Одним летним днём они возвращаются из поместья на винокурню, и спустя день Кэйю не находят ни дома, ни в виноградниках, ни в Спрингвейле, ни у воды. Крепус просит не паниковать, но нервно ходит по гостиной из угла в угол и раздаёт указания. Дилюк хаотично бегает по всему Мондштадту, его никто не пытается контролировать. Орден пока не подключают. Кэйю находят так же внезапно, как и внезапно его потеряли. Приезжает повозка делового партнёра Крепуса из Сумеру, он был на винокурне день назад, когда они обсуждали новые поставки. И вот повозка возвращается, без товара, самого партнёра, но с его помощником и… понуро сидящим Кэйей. Крепус тогда впервые не сдерживается и затаскивает Кэйю в дом за ухо. Аделинда ахает, а Дилюк злобно хлопает дверью в свою комнату. После короткого разговора с Крепусом Кэйа больше всего на свете боится зайти к своему другу. Но он решается на этот шаг. И тут же жалеет. Кэйа никогда не видел Дилюка таким. Он яркий, взрывной и несдержанный. Кэйа видел его слёзы. От боли, от обиды, от злости. Когда помогал промыть большую ссадину на коленке, когда гладил его по волосам после плохо сданного важного теста, когда драил с ним погреб в наказание. Но Кэйа никогда не видел, чтобы Дилюк рыдал. Его лицо слилось с цветом волос, он задыхался и икал, это было бы даже смешно, если бы не так страшно. Кэйа не понимал, что сказать, что сделать… — Дилюк, я… — Тебе не хочется здесь быть, скажи? — Это не так. — Скажи честно, не ври! — Я не лгу. — По шкале от одного до десяти, насколько я могу верить тебе? У Кэйи сжимается сердце. Он всего лишь хотел найти своих родственников. Отца… Чтобы Рагнвиндры никогда не узнали, кто он и откуда. Пусть бы лучше Дилюк ненавидел его за внезапное исчезновение, это пройдёт, они не так много времени провели вместе, взрослые воспоминания сотрут этот юношеский морок. Но ничего не вышло, и Кэйа не знает, как оправдаться. — Я просто слышал, что в Сумеру можно найти что-то об отце… — Почему не сказал? — Дилюк всхлипывает и утирает лицо рукавом рубашки. — Я думал, тебя похитили, убили, Кэйа, боже мой… Он не знает, как сказать правду. Что говорить? Что он боится, что влюбится так сильно, что не сможет его предать? Не сможет покинуть? Не сможет смотреть, как Дилюк будет влюбляться в кого-то другого? Он просто хотел избежать боли. Боли для всех. В очередной раз. Но вместо этого Кэйа подходит ближе и берёт зарёванное лицо Дилюка в свои ладони. Тот даже не сопротивляется, распахивает глаза с мокрыми ресницами и смотрит пристально-пристально. Кэйа не может упустить этот момент. Если оттолкнёт, то оттолкнёт, лучше рискнуть. Кэйа молча целует его в губы. И Дилюк наконец выдыхает, сгребает его в объятия и делает шаг назад, чтобы привалиться к столу. Кэйа целует его в левую щёку, лоб, правую щёку, нос, сцеловывает льющиеся слёзы и снова припадает к губам. Дилюк отвечает. Всем телом. Зарывается пальцами в волосы, прижимается бедром, кладёт вторую руку на плечо и тянет, тянет, тянет к себе. Кэйа не представляет, что будет теперь, но его грудь разворачивают фейерверки, в голове бьётся сердце, а в ушах шумит собственная кровь. Кэйа чуть улыбается, когда чувствует, как Дилюк кончиком языка проходится по его нижней губе. Это пламя его сожжёт и испепелит, но как же сейчас ему тепло и хорошо. Кэйа отстраняется глотнуть воздуха и посмотреть на своего возлюбленного друга. Дилюк всё ещё горит, в глазах видны полопавшиеся капилляры, а кончик носа красный, как его волосы. — Ты веришь мне? — Я шёл к тебе с таким важным делом сегодня, а ты… — Прости, — Кэйа снова целует его в нос. — Прости меня, пожалуйста, расскажи, что ты планировал? Дилюк вздыхает и обнимает его. Кэйа про себя радуется, что внимание его друга всегда было можно довольно легко переключить. — Ситуация с отцом накаляется, нам нужно придумать тайный язык, есть вещи, которые нельзя говорить напрямую… я давно думал об этом, ещё когда нас наказали за украденное вино. — Нас? — насмешливо повторяет Кэйа. — Ой, ну хорошо, когда меня наказали! — фыркает Дилюк. — А ты меня поддержал, ну, не суть, уже тогда я думал о тайном языке и даже сделал несколько набросков, но решил озвучить только сейчас. — Ох, сколько в вас талантов, юный господин, — Кэйа картинно хватается за сердце. — Как выдержать и не влюбиться в вас ещё сильнее. — Не ёрничай, — Дилюк супится. — И не говори об этом так… ты понял? Кэйа ласково смеётся. — Я понял. — Так вот, мой план! Дилюк всегда избегал неловкости, Кэйю не задело, что сейчас после их первого поцелуя он пытается вести себя как ни в чём не бывало. Дилюк не хотел говорить о сердечных делах, даже если речь шла не о нём, хоть он и был достаточно романтичным. Неосознанно романтичным. Он всегда стремился показать Кэйе самые красивые пейзажи, сходить вместе на пикник, сорвать цветов и пособирать с ним ракушек. В конце концов, первое, о чём подумал Дилюк, глядя на Кэйю — это трава-светяшка. Дилюк хранит засушенные цветы, но упорно делает вид, что никто об этом не знает. Кэйа подыгрывает. Стоило поцеловать Дилюка раньше. На прогулке, когда Дилюк повалил его на траву, или, когда они только стали рыцарями и клялись друг другу в верности, или в библиотеке, пока хихикали за стеллажами, сбежав с последнего урока, или в темноте погреба винокурни. Пока всё ощущалось не таким сложным, и не было проблем с Крепусом, не было… Джинн. Кэйа так до конца и не понял, что чувствует его друг. Но всё же лучше было не целовать его никогда. В конце концов, сейчас Дилюк мог ответить на этот поцелуй из вежливости, из-за поднявшегося в крови адреналина или чтобы успокоить подступающую истерику. Но Кэйа снова приближается к нему, осторожно погладив по щеке пальцами. — Ты меня вообще слушаешь? — недовольно бурчит Дилюк, но поворачивает голову в сторону руки Кэйи, ластится как кот. — И если ты думаешь, что смог избежать разговора про свой побег, то ты ошибаешься… — Я слушаю! — тут же перебивает Кэйа. — И могу сказать, что я не смогу произносить слова задом-наперёд, это невозможно, нужно придумать что-то другое. — Ещё есть вариант произносить без гласных. — Это технически невозможно, письмом — да, голосом — нет. — Ой, ну давай, гений, тебе всё с литературой и языками давалось легче, дерзай, твои варианты. Кэйа улыбается. — В моём детстве мы после каждого слога добавляли «да», например, и после последней буквы, если она оставалась, — Кэйа прокашливается. — Дидалюдакда. Дилюк хмурится, задумавшись. — Ты понял, что я сказал? — Нет, медленнее. — Я и так по слогам растянул! — Ну так растяни ещё раз! Кэйа цокает языком. — Слушай внимательно, Ди-да-лю-да-к-да. — Ди… лю… к, о! — осознаёт Дилюк. — Понял. — Но нам лучше это поменять, мало ли, вдруг мы встретим человека, который тоже так делает. — Ну, тогда давай просто добавлять слог «ла» или «ма»… — Хм, а давай будем добавлять букву «с» и гласную, которая была в слоге до этого, сонорные сложнее будет произносить быстро. — Чего? — Дилюк поднимает бровь. — А ты точно рыцарь в отряде капитана кавалерии, может тебя запереть в библиотеке, какие ещё сонорные? Кэйа смеётся. — На уроках нужно было слушать учителя. Дилюк закатывает глаза и складывает руки на груди. — Жду пример. — Дисилюсюк. — Ну, я понял, Кэсэ… — Дилюк немного запинается. — Кэсэйаса. — Верно, тогда начнём тренировку завтра же, но писать этим языком мы не сможем, слишком всё очевидно на письме. — Ну значит, для письма придумаем свой алфавит, и составим для каждого символа свою расшифровку, а копии расшифровки будут только у нас. — Звучит как план. — Звучит как план, если завтра я проснусь, а ты будешь дома, а не где-то в Сумеру! Обида и боль, и злость не проходят в одночасье. Кэйа гладит его по волосам. — Я всё тебе расскажу когда-нибудь, я не хотел тебя обижать. Дилюк вздыхает. — Какое же ты дурачьё, Кэйа Альберих, сколько раз мне тебе говорить, что ты мой самый близкий человек, и ты можешь рассказывать мне всё. — Прости, это не так просто для меня, но я тоже люблю тебя. Дилюк скользит взглядом с его глаз на его губы. — А можно ещё раз? Кэйа смеётся и целует его первым во второй раз.I don't like my mind, I don't like being left alone in a room With all its opinions about the things that I've done
Я не люблю свой разум, Я не люблю оставаться в комнате в одиночестве Вместе со своим мнением о вещах, которые я совершил