Когда не спасает молитва

Грёбаное захолустье! Сандэй шёл по главной улице, ведя на поводу свою лошадь. Изящная серая кобыла сильно хромала на переднюю ногу. Он был уверен, что Господь слышит все его мысли, но это никак не помогало ему держать себя в руках. После вынужденного переезда в Вэллуэлл очень быстро обнаружилось, что всего его, с годами выпестованного терпения, оказалось недостаточно. Здесь всё было не так. В Лондоне он видел множество пороков, и его сложно было чем-то удивить, но в английской глубинке как раз и не было ничего удивительного. Минимальный налёт цивилизации и почти полное отсутствие возможностей. В деревне с населением в полторы тысячи человек сложно было купить самые обыденные вещи, вроде одёжной щётки или мыла, не говоря уже о свежих газетах. Врача людям приходилось ждать по двое суток — иногда он добирался из соседнего поселения, шатаясь от недосыпания. Роды здесь принимали повивальные бабки, а зубы драли кузнецы. Человеческие пороки здесь были обыденностью, но стыдливо прятались за толстыми дверьми. Сандэй организовал доставку из Лондона своей небольшой библиотеки, плюс, время от времени ему присылали и новые издания. Чтение было единственной его отдушиной, там он черпал идеи для проповедей. Но для кого он здесь проповедовал? Заступив на пост священника в церкви, сперва он вглядывался в эти лица, надеясь увидеть там искру интереса и понимания, но видел только равнодушие, усталость и иногда — страх. О, в отличие от городского бомонда, они были религиозны, но в самом примитивном смысле. Для одних Господь был мстительным судьёй, который ищет наказания, для других — равнодушным наблюдателем. Прихожанам была чужда идея духовности, чистоты помыслов… они просто влачили свою жизнь, пользуясь тем, что от неё порой перепадает. Послушные, как скот и такие же бездумные. Они ходили в церковь не потому, что хотели приблизиться к богу, а потому что здесь было так заведено. Здесь некого было вдохновлять и некем вдохновляться. День клонился к вечеру, а Сандэй всё шёл по широкой улице Вэллуэла, оглядываясь по сторонам. Здесь жили богатеи и размещались все магазины в городе. Добротные каменные дома серого цвета соревновались только в размерах: никаких вычурных веяний столичного модерна сюда не долетало. Наконец, на глаза ему попалась полинялая вывеска лавки с упряжью и сёдлами, с крыши которой свисали различные образцы товаров. Возможно, здесь знают, как найти ветеринарного фельдшера. Он привязал кобылу у входа и толкнул дверь со стеклянными вставками, настолько закопчённую, что стекло в ней угадывалось с трудом. Нос защекотал приятный запах выделанной кожи. Стены были увешаны сёдлами и различными аксессуарами. В магазине было безлюдно, но как только он прошёл вглубь помещения, его заметили, и приказчик сразу же выпрыгнул из-за прилавка. — Добрый вечер! О… Святой отец… — быстро сориентировался он. Это обращение было Сандэю не по чину. То ли дремучесть, то ли коммерческая лесть... Сандэй не надевал рясу на верховые прогулки, но соблюдал церковный дресс-код, нося чёрный костюм и повязывая белый воротничок пастора на рубаху. Приказчика в церкви он не помнил, но, возможно, тот просто сложил два и два. В таком маленьком поселении сложно оставаться неузнанным. Особенно если ты прибыл из столицы. — Могу предложить отличные сёдла! — затараторил приказчик. — Вчера выкупили партию из Лондона, высшая марка, «Джонсон и Монтгомери»! Или вот узда, узда у нас собственного производства, но получше лондонских будет… Он уже шёл показывать товар. — Спасибо, не сейчас. — оборвал его Сандэй. — У меня захромала лошадь, и я ищу ветеринарного фельдшера. — Хммм… — сразу же скис приказчик, как только понял, что это не покупатель. — У нас такого ещё не бывало. Мы ведь как… чуть что и на бойню. — Ясно. Спасибо. Он коротко кивнул, развернулся и пошёл к двери. Что и следовало ожидать. Непонятно, на что он вообще надеялся. — А, Святой отец! Святой отец! — Да? — Через пару домов по улице почтовое отделение, зайдите туда. Они там держат лошадей, спросите Галлахера. Может быть, он посмотрит. Он в них понимает. — Галлахера? А имя? — Да пёс его знает! Все его зовут Галлахером, он не против. Может быть, он ещё не сильно залил глаза. Вечер-то только начинается… Час от часу не легче. Однако, прорезался какой-то луч надежды. — Что же, спасибо за совет. Меня зовут Отец Сандэй, и я буду рад видеть вас в церкви. Приказчик не ответил и даже не представился. Посетитель больше не представлял для него интереса. Сандэй вышел, отвязал лошадь и побрёл дальше по улице. Её звали Лилия. Серая кобыла в яблоках, нервная, но послушная. Сандэй быстро нашёл с ней общий язык. Верховая езда была его страстью, за которую ему не было стыдно. Но лошади в Вэллуэлле были под стать людям: невзрачные и уставшие. Он долго крепился, но, всё же, написал отцу с просьбой прислать ему какую-нибудь хорошую лошадь. Отец не соизволил ответить, но через месяц Сандэй во время проповеди в церкви выхватил среди прихожан знакомое лицо. Один из помощников отца, Адамсон, помахал ему рукой. А уже через полчаса они стояли у церкви рядом с его Лилией. Так, спустя несколько месяцев после его скоропостижного отъезда, была налажена какая-никакая связь. И хотя это добавило комфорта, захолустье не стало для него ни домом, ни местом для отдыха. А сейчас и Лилия повредила ногу. Сегодня не было вечерней службы, и в полдень Сандэй уже выехал на прогулку. Он скакал по просёлочной дороге, наслаждаясь движением и ветром, но тут внезапно из-за кустов выскочила лисица, и прямо всаднику под ноги. Лошадь испугалась, сначала понесла, но тут же споткнулась. Сандэй смог удержаться в седле, вцепившись в гриву, но Лилия тут же сильно захромала. Так что он был вынужден спешиться и идти пешком до города. Настроение было отвратительное: неужели Господь так наказывает его за его гордыню? Гордыня, гнев, уныние, зависть, похоть… из смертных грехов он, разве что, не был склонен к алчности и чревоугодию. К зданию почты была пристроена небольшая конюшня: тут содержались сменные курьерские лошади. Сандэй оставил Лилию у входа, а сам вошёл в деревянный сарай со стойлами. Почтовые лошади равнодушно дремали: этих кляч уже невозможно было удивить каким-то там новым человеком. Никого. — Э-эй! — негромко крикнул он. — Здесь есть кто-нибудь? — он прибавил голос. — Мистер Галлахер? Откуда-то сбоку послышалась возня и ругательства. Сандэй подошёл поближе к одному из пустых стойл и увидел лежащего на куче сена мужчину. Тот как раз пытался встать. Что же, кажется, вечер уже начался. Мужчина встал, немного отряхнул сено, открыл дверцу стойла и вышел к Сандэю, обдав его запахом пота и алкоголя. Он был неопрятно одет, небрит и пьян. В волосах торчала солома. — Ааа, хотел вздремнуть немного. Что стряслось? — Вы — Мистер Галлахер? — решил уточнить Сандэй, хотя почти и не сомневался в этом. — Я — Мистер Галлахер. — кивнул мужчина. — А вы? Неужели, тот самый священник из Лондона? Кровь бросилась Сандэю в лицо, и он надеялся, что пьяный не заметит его замешательства. Тот самый священник из Лондона… Что это значит? Неужели уже поползли какие-то слухи?