Лепестки твоего имени

                  Ему плохо. Слезы текут вдоль щек, оставляя липкий, мерзкий след, вынуждающий поморщиться от дискомфорта и шмыгнуть носом. Он не знает, почему плачет. В какой-то момент просто напряжение, копившееся сутками, неделями, месяцами, находит единственный свой выход в виде слез и беззвучной истерике. Сердце бьется так бешено и шумом отдает в ушах, что становится странно. Странно от того, что легкие могут сжиматься до микроскопических размеров от тревоги, а не от пробежки или гимнастики. Странно, что ногти так безболезненно царапают до крови кожу рук.       Нервное истощение перестает удивлять со временем. Ты переживаешь этот этап раз за разом, привыкая к перманентному состоянию выгорания, к вечному недосыпу и хронической усталости, пока руки продолжают делать то, что нужно, а глаза смотреть туда, куда надо. Стресс больше не кажется чем-то необычным. Становится буквально твоим вторым одеялом, покрывающим плечи дома и на работе.       Он скучает по простым денькам, наедине. Когда все казалось в розовых блестках, а на душе камня не находилось от недосказанных слов или мыслей. Он скучает по неловким объятиям и румянцу на некогда бледных щеках. Он скучает по заумному виду своего парня и его душноте, от которой порой хочется в окно высунуть голову, не то что находиться рядом. Он привык к его замечаниям, привык к ледяным пальцам, изредка зарывающимся в волосы. Он привык слышать чужое сердцебиение под боком, когда вновь будильник перестает работать в критически важный момент, а Рацио никуда не надо торопиться. В такие моменты становится обидно. Хочется продлить негу еще на немного.       Он просто устал стараться. Стараться быть лучше всех в отделе, чтобы заслужить мало-мальски достойный отпуск на несколько недель. Устал пытаться доказать не только самому себе, но и всему миру, что он способен на что-то.       Иногда ему хочется уволиться. Серьезно. Но его жизнь стоит совсем ничего, да и чем можно заняться в бескрайнем космосе, чтобы деньги стабильно капали на счет, а жизнь была полна приключений и авантюр — парень пока не успел придумать. Альтернатив всегда полно. Можно бороздить по космосу и искать приключения на свою задницу, однако что за приключения эти будут без снаряжения и друзей под боком?       «Тяжело» — усмехается он, вытирая липкие дорожки льняным платком, что сохранился у него еще с периода, когда лепестки украшали своим безобразием материю и окрашивали в алый бежевый оттенок. Ему требуется еще несколько часов на восстановление социальной батарейки. Еще немного выплакать слез, чтобы вновь нацепить улыбчивую маску себе на лицо и блистать под лучами софитов. Ему нужно совсем немного, чтобы ощутить себя живым, однако даже это «чуть-чуть» обойдется ему едва ли не ценой всей жизни.       Веритас находится на отшибе галактики. Вместе с некой Жуань Мэй, что пишет заметки о сущности органических существ, он исследует морозные цветки и растения, населяющие безжизненную планету, название которой Авантюрин, конечно же, не удосужился запомнить. Какой смысл? Рацио для вида поворчит несколько минут, но после вновь сядет рассказывать о своих приключениях, как они договорились давным давно: обсуждать всё, что покажется важным.       Для Авантюрина важна текущая встреча, на которую он немного опоздает, судя по внутренним ощущениям.       После истерики становится каплю легче. Глаза все еще красные от бесчисленных слез, а щеки саднят и наверняка опухли. Маска постепенно обрастает новыми узорами, являя миру вновь добродушного и несколько азартного юношу, готового поставить на кон не только ресурсы, но и свою жалкую, никчемную жизнь.       Ах, он действительно устал.       После их договора, к нему вернулись все фрагменты памяти, так или иначе связанные с гением. Их бесконечные споры о возникновении Вселенной, замечания, уши от которых вяли с поразительной скоростью. Лилии стоят на столе и, благодаря наложенному благословению, не вянут третьи сутки. Их аромат становится едва уловимым посреди какофонии тошнотворных запахов с улицы и самого отеля, но родное присутствие любимого цвета становится таким сильнодействующим успокоительным, что Авантюрин подозревает у себя зависимость.       Зависимость от своей родственной души.       Звучит максимально логично, но в то же время непривычно.       Интересный факт: привязанность Рацио совершенно чужда. Он не проявляет ее ни в моменты длительной разлуки, ни в моменты долгожданной близости, когда внутренности скручивает от одного касания, а сотни огоньков вспыхивают в груди от оброненного вскользь слова партнера. Ему не понятны человеческие эмоции, он долгое время абстрагировался. Не воспринимал всерьез тех, кто подвержен приливам радости или печали, кто способен длительное время злиться на себя или роптать на судьбу, а после, как ни в чем не бывало, следовать своему пути и преодолевать препятствия. Он не осуждал, но искренне не принимал.       По его мнению люди станут сильны тогда, когда отринут бессмысленные эмоции, нередко захватывающие в пучину разум. Люди не должны становится роботами, но и не стоит уподобляться животным. Он неловко обнимает в ответ, иногда касается плечами, но моментально отдергивает руку, оставляя фантомный холодок на одежде, что проникал глубоко под кожу. Становилось очевидным, что он просто боится. Смущается собственной реакции и мыслей, но, как истинный ученый и мастер своего дела, пытается постигнуть и эту сферу под названием «отношения».       За этим забавно наблюдать. То, как он пытается угодить чересчур неугомонному авантюристу, делая с утра зеленый чай, а себе — кофе. То, как он приходит глубокой ночью, чтобы поправить одеяло в соседней комнате и вновь погрузиться в собственный мир вычислений, откладывая сон на потом, потому что «наука не ждет». То, как он нуждается в ответном внимании, хоть и молчит. Иногда смотрит неотрывно, пристально. А во время объятий начинает ворчать о бессмысленности поступка, хотя краем уха можно отчетливо услышать его загнанное сердце, отпускающее чечетку.       Рацио забавный. Он пытается принять себя таким, каким он есть, пока Авантюрин не давит и дает обвыкнуться с новыми обязанностями, с новой «семьей». Оказывается, когда живешь с кем-то в одной комнате дольше трех системных дней, твое подсознание частично, но перестраивается под быт другого. Например, Авантюрин убирает со стола сразу, вдруг там будет читать Рацио. Точно так же Рацио привык оставлять творческий беспорядок на столе, потому что только за ним может сконцентрироваться Авантюрин.       Они не пытаются поменять друг друга. Перестроить собственные привычки и убеждения. Нет. Кажется, будто бы они сходятся, как два кусочка пазла, в одно целое, картину, красоту, лицезреть которую способен не каждый, лишь сами строители. Авантюрину это кажется чем-то поэтичным. Их отношения скачут от степени «я готов придушить тебя» до «я готов придушить за тебя». Многих это забавляет. В частности тех, кого не касается праведный гнев Веритаса.       Они учатся жить в одной квартире. Делить территорию с человеком, которого знаешь от силы три месяца, достаточно тяжко — ты пытаешься игнорировать его монотонный бубнеж по ночам, его причитания и длинные монологи, где он доказывает свою правоту. Возможно, ему так же тяжело. Например, наблюдать за тем, как Авантюрин ставит на кон свою жизнь каждый раз при рисковой партии, либо запирается у себя в комнате, гремя мелочью и общаясь по видеозвонку с подозрительными личностями.       Они учатся быть терпеливыми и менее вспыльчивыми. Не психовать при виде разбитой любимой кружки, либо случайно подпорченной во время уборки рукописи (кто их вообще оставляет на кухонном столе! в смысле, это не кухонный стол?). Брать разум под контроль, а себя в руки при виде подавленного соседа. Окутывать теплым пледом, когда становится слишком тяжело и невыносимо. Смотреть дешевые мелодрамы, как это называет с налетом притворного раздражения Рацио, грея какао с молоком для юноши. Терпеть проблески света в комнате напротив, хотя стрелки давно перешли за цифру три. Заваривать кофе для полуночников и людей с убитым режимом.       Они медленно, но верно проникают в мысли друг друга. Врастают корнями под кожу, как это было с шиповатыми лилиями, колючим цимбидиумом. Только боли ты от этого никакой не чувствуешь. Наоборот, частица тепла, постепенно становящегося родным и близким, поглощает дыру в твоей груди и залечивает даже самые глубокие раны, как сейчас.       Авантюрин смотрит на вечерний городок и думает о жизни. Он устал. Ему необходимо наладить режим сна и спать чуть больше четырех часов в сутки, если он хочет пережить несколько янтарных эр. Повсюду снуют люди. Чудится, будто бы у них нет никаких проблем, забот, долга, отдать который в спешке забывают. Они кажутся счастливыми и обреченными быть таковыми долгие-долгие годы.       Он каплю соврал в начале рассказа, когда говорил, что немного скучает. Это смертельная тоска, она постепенно разъедает любые отголоски радости, являя взору лик любимого человека. Когда они ссорятся, что-то колет в груди. Иногда ему страшно, что это вновь злосчастные цветки, чьи шипы готовы пронзить насквозь легкие и вырвать единственное сердце. Он судорожно сжимает передний карман, что не утаивается от внимательных глаз. В такие моменты Рацио только выдыхает и притягивает к себе в короткие объятия, уверяя, что подобного стресса его родственная душа больше не испытает.       «Со мной тебе больше нечего бояться, понимаешь? Это обоюдный контракт, нарушить который нам не под силу» — произнес тогда ему гений, водя руками по напряженной спине в попытках успокоить. Авантюрин глубоко вдыхал спасительный кислород. Он никогда не признается, но ему страшно. Страшно, что вся эта канитель с родственными душами вновь настигнет его, впечатает лицом в асфальт и вынудит страдать несколько недель в борьбе за свою жалкую жизнь. Страшно, что больше он не ощутит отголоска тепла. Страшно, что не сможет больше согревать ледяные руки в своих, достаточно теплых.       — Давно не связывались, как у тебя дела? — веселым будничным тоном вопрошает парень, наконец-то ткнув в нужную иконку дрожащими пальцами. Телефон потрескивает от помех, но он знает, что на том конце его слышат. А как иначе?       — Давно, все в порядке. Мы почти закончили с исследованием сахарного генномодифицированного тростника, представляешь, его завезли сюда из Сянчжоу несколько сотен лет назад.       — Вау, звучит весьма круто. Вы вдвоем ведете наблюдение?       — Да, Жуань Мэй весьма компетентная личность в области ботаники, я рад, что работаю с ней в одной команде. Но ты позвонил явно не для того, чтобы узнать кариотип растений, верно?       — Все возможно, — уклончиво отвечает парень, замечая, как вечернее небо озаряется вспышками уличных фонарей, вывесок магазинов и неоновых табличек. — Я соскучился по тебе.       — Что? Связь плохая, можешь повторить?       — Я соскучился по тебе.       — Что?       — Ой, да ладно, и так уже всем понятно, что связь отличная, а тебе просто хочется поднять свою самооценку за счет страдания других.       — Я по тебе тоже.       — Что?       — Я по тебе тоже. Соскучился.       — Повтори еще раза три, и, может быть, я прощу тебя.       — Какой ты вредный временами, Авантюрин.       — Учусь у лучших.       — Учился бы лучше чему-нибудь полезному, — причитает парень на том конце провода, пока на заднем фоне завывает ветер. — Скоро увидимся, помнишь? Еще пять дней, потом отдых и наша совместная миссия.       — Эх, опять терпеть твою постную физиономию и сдерживаться от азартных игр, — наигранно разочарованно вздыхает парень, прокручивая в руках игровые фишки. Тут подобные увлечения под строгим запретом. Даже лотерейные билетики нелегальны.       — Буквально минуту назад ты признался, что скучаешь обо мне. Выслать подарочный купон к психотерапевту? У тебя развивается какое-то расстройство.       — Бе-бе-бе. Только признал, что скучаешь по мне, а уже пихнуть к мозгоправу пытаешься.       — Одно другому не мешает.       — Ладно, я и так задерживаюсь, — тяжко вздыхает Авантюрин, сдерживая зевок. Спать хочется после стольких слез. — Пока-пока, жду новостей с поляны.       — Пока, и, Авантюрин.       — Ну что такое?       — Я… ладно, не важно. Удачи на переговорах.       — Спасибо, но у меня ее хоть отбавляй, — хихикает парень, отключая вызов.       Встреча проходит гладко. Порой, были какие-то каверзные моменты в договоре, да и сам главенствующий не желал отдавать больше пяти процентов доли в управление Корпорацией. Выгоду может найти каждый. Люди так устроены: они пытаются обустроить все, как можно лучше, и потерять, как можно меньше. Дети в песочнице, за которыми сейчас наблюдает Авантюрин, тоже пытаются создать свой договор. Пытаются поделить и лопатку, и грабли так, чтобы каждый мог построить дом своей мечты. Жаль только, что по прогнозу обещали кислые дожди, и это все смоет, если не разъест полностью, без остатка.       Он посылает фотографию радиоактивного гриба Рацио. Он светится в темноте и выделяет пахучий секрет, который, хоть и безвреден, но нередко вызывает галлюцинации и головные боли. На самом деле, эта планета — сплошная головная боль многих. От нее большой выброс газов, минимальный процент торговли (отходы здесь тема весьма рискованная, потому что не у всех есть потребность в эссенции чертополоха или капле звездной кислоты).       Он коллекционирует побрякушки в виде странных кусков глины, где залежи золотых самородков, и летающей сферы, внутри которой есть модифицированный смерч, просто в уменьшенном варианте. Интересно, если разбить шар, то сметет ли он все на своем пути? Проверять, конечно же, Авантюрин не будет. Еще выплачивать из карманных штраф и ремонт отеля, спасибо.       Эта планета славится природными катастрофами и катаклизмами. Здесь никого не удивить глобальным потеплением или глобальными заморозками — еженедельно ледники то оттаивают, то увеличиваются до размеров одной маленькой звезды. Жители этой местности называют себя павшими. Потому что никто не может дойти до своего дома, не упав несколько раз в разломы, оставшихся от землятресений.       Прогноз погоды обещает на завтра солнечную погоду. Звучит весьма прелестно, но температура в виде шестидесяти градусов и повышенного ультрафиолетового излучения навряд ли обрадует любителей теплого климата. Постоянно меняющиеся условия среды не должны стать пригодной к жизни. Но эти одичавшие существа, выработавшие иммунитет к любым преградам, продолжают жить, работать, заводить детей и семьи.       Он хочет выбраться отсюда. Попасть к себе домой, провалявшись несколько дней в обнимку с родственной душой, а после отправиться в медовый месяц, кхм, то есть, на Русалку, чтобы найти одну затерявшуюся штучку в бесконечных водах. Но тот факт, что они вновь скооперируются, греет душу. Особенно когда Веритас собирает вещи за них двоих. Это не главный плюс, однако приятно, когда о тебе заботятся, и ждут.       Лесные пожары здесь не редкость. Напротив, деревья вырастают с такой аномальной скоростью, что любая другая галактика или планета позавидовала бы растительности, не будь нынешний климат губителен для всего живого. Жители даже не пытаются сажать что-либо. Оно вырастает само на плодородной почве. Удивительный факт: она такова, благодаря взаимодействию различных компонентов, кислотные дожди защелачивают среду или что-то типо того, Рацио пытался объяснить ему на пальцах, но понять экологию отдельной планеты тяжело. Семена из-за радиации обладают большим запасом питательных веществ. У них ускоренный синтез какого-то белка, из-за чего деревья растут не по дням, а по часам.       Собственно, это одна из немногих причин, по которой Корпорация желает сотрудничать с этим местом. Древесина и топливо — ключевые элементы в стратегии любой экономики, вне зависимости от того, является она сверхиндустриальной или обще-синтетической. Все должно работать на чем-то. Все должно употребляться для чего-то. Человек ведь так же обязан поглощать питательные вещества, чтобы функционировать в полном объеме. Корпорация сравнивает любой механизм в таком ключе. Для всего есть основание и следствие. Не бывает так, чтобы бесконечно жила планета без дополнительных источников ресурсов — рано или поздно звезды перестают гореть, истощаются природные источники, а техника ломается (без возможности починить, ведь где взять ту же руду без металлической кирки).       Сбор поспевающих деревьев усилит положение Корпорации. А также обезопасит жителей от одного фактора катастрофы, предоставив заместо вырубленных деревьев другой ресурс — воду. Вот с ней здесь конкретные проблемы. Цунами редко наполняют землю. Из дождей преобладают кислотные, вследствие чего спрос на ключевой ресурс — питьевую воду — здесь колоссален. Настолько, что люди заменяют ее на упаковки от сока плодов, выращенных на деревьев. Питательно, но поддерживать водный баланс даже при таком условии тяжело.       Его миссия здесь выполнена. На днях прибудут представители Корпорации, а ему следует отчалить в свою родную квартиру, где, возможно, он наконец-то выспится и перестанет испытывать головные боли из-за магнитных бурь. «Как только здесь выживают?» — задается вопросом парень, наконец-то ступая на борт корабля и падая на диван, потягиваясь. Последнее сообщение, отправленное Рацио, висит не прочитанным. Авантюрину останется лишь надеяться, что их расследование затягивается, чтобы он смог отлежать несколько суток на родной кровати.       И это нисколько не эгоистично! Рацио ожидал его возвращения перед началом миссии неделю. Неделю он вел лекции в своем университете и радовался жизни, пока измученный Авантюрин пахал на этой дурацкой планете, где подземные ходы, множество лабиринтов, а еще ни капли света. Кто делает планету из куска грязи? Почему она вообще существует?       Жаль, никто так и не ответил на эти вопросы.       — Моя кроватка, — ноет парень, отпихивая в сторону нераспакованный чемодан в надежде поскорее упасть на постель, прежде чем его останавливается чья-то рука, хватающая за шкирку, как несмышленного котенка. — Ну не-е-е-ет, почему ты дома?       — Потому что я закончил исследования, — спокойно констатирует Веритас, удерживая одной рукой в шаге ото сна своего парня. Ах да, они ведь, вроде как, встречаются. — А ты не снял уличную одежду и хочешь лечь спать.       — Потому что я очень сильно устал, двухчасовой полуденный сон мне никак не повредит.       — Ты жалок, когда ведешь себя, как ребенок, — вздыхает тяжко гений, смирившись с тем, что в качестве соулмейта ему достался вот такой, весьма неординарный авгин, сверкающий своими щенячьими глазами.       — Пощади, я всего лишь на минуточ…       — Я набрал тебе ванную. С шоколадными бомбочками, — прерывает его нытье Рацио, даже не сдерживая усмешки. Авантюрин мгновенно преображается, больше не походя на брошенного питомца.       — С этого и надо было начинать! Веди.