«Ты идиот, Вадик, ты в курсе?»
«Про нас начали уже во всех новостях говорить, надо на дно скорее».
«Амиго, если мою голову потом найдут в сумке, я тебя из-под земли достану».
На каждый месяц с десяток высказываний относительно перехвата Волкова. Итоговое решение принимают только в сентябре, уже после того, как выполняют трехмесячный контракт. Волков — Волковым, а окончательно стирать свою репутацию в порошок нельзя. Благо, что умеют переключаться и сосредотачиваться на актуальных и решаемых задачах. Недели три отряд потратил на подготовку, поиск координат, добрались до начальника тюрьмы. Возможно ли будет повторить восстание, как было до этого? Кажется, Олег сидит в тюряжке поэлитнее, чем та, в которой он же весной устроил погром. Вадим раз через раз вскипал, до сих пор не понимая, каким хером он этим занимается. Чем руководствуется, когда готовит карты, — работа Олега, оружие, машины заказывает — тоже работа Олега. Каждый раз задаётся этим вопросом, всё думает свернуть операцию, а потом снова срывается на особо приторможенных в команде. Разве спасение утопающих не дело рук самих утопающих?…
День перевода Волкова в северную колонию — «П. В.».
Проверять, собирался ли обессиленный Волков сопротивляться — никто не стал — напичкали препаратами и оставили в одиночке отходить. Было холодно и зябко. В подвальной камере даже отлить было негде. Олег чувствовал себя от лошадиной дозы успокоительного так, словно по нему трактор проехался. Ни разу в его тело не вводилось столько транквилизаторов, ага, если бы… Сквозь рваные вдохи, стиснутые зубы доносился гортанный рык заключенного. Из сжатых и искусанных в кровь губ прорывался жалобный, изнеможенный скулеж. На улице был ливень, Олега при всём желании услышать было невозможно. Да и кто бы на это внимание обратил? Преступник, дезертир, террорист и псих. Кому есть дело до него?.. Только спустя несколько минут после очередного приступа, он отметил, что лежит неподалеку от наполовину переваренного завтрака, блевотины и желчи. Сил хватало только на редкие поверхностные вдохи, а после тяжёлого переката с бока на спину тело окончательно перестало слушаться. Зрелище было то ещё.…
Пока Волков находился на грани между реальностью и сном, тремя этажами выше, творился кавардак. Рёв машин, безостановочная перестрелка, галдёж выпущенных заключенных. Устроенный наёмниками погром поднял на уши каждого спящего и не спящего. Хотя, в четыре утра все были какими-то заспанными. Сейчас даже дерьмовая погода на руку была, отлично под общий план действий вписывалась: охрану отстрелять, стадо обойти, в каждую камеру заглянуть, тех, кто посмел остаться внутри после начала бунта, — ликвидировать. Вытерев кровь рукавом, Вадим натянул маску повыше, почти на самые глаза. Спешно, не оглядываясь, спустился на нижние этажи, с ноги ворвался в подвальную одиночку, чувствуя, как сердце пропускает один предательски-тревожный, отвратительный удар. Желание застрелиться и пристрелить сидящего, как остальных, увеличилось втрое. — «Призрак», руки вверх и за мной на выход. Без разговоров, иначе начнешь свинец жевать раньше положенного, — пригрозил наёмник, направив в лежавшего пистолет. Волков и не сразу понял, что обращались к нему, только лицо спрятал от света, словно тот мог его ранить сильнее пули. Весь мокрый, вспотевший и продрогнувший до костей, Олег, держась за влажные стены, стал пытаться встать. «Какая же мерзость. Абсолютная жалкая мерзость». Это первые мысли, которые посещают голову Вадима, когда он видит перед собой забитого товарища. Зубы скрипят, а чужие хочется выбить с одного удара. Но на злость размениваться нельзя, не сейчас, у них еще обязательно будет время поговорить. Вадиму остается только под шкирку схватить Волкова, с пола его поднять и встряхнуть как следует, чтобы вспомнил как ногами двигать и к выходу пошел. Пока у Олега в голове кавардак, пока ему страшно, а ему страшно, заниматься его вызволением куда более интересно и занимательно. Давненько он его таким не видел. Было что-то соблазнительное в том, чтобы вести Олега под конвоем, то и дело напоминая ему об общем положении. Вадим то в затылок дулом ему ткнет, чтобы не останавливался, то упрет в позвоночник, заставляя ускорить шаг. Так и выбирались: Призрак, до ужаса ослабший, еле-еле ногами переплетавший и Дракон полный сил и бодрости, сверху вниз его тушку раздражённо оглядывающий. Чем этот идиот только думал!? Ради чего нужно было подставляться так, чтобы сейчас быть в таком состоянии? — Давайте я первый, вы за мной, — Вадим в рацию говорит тихо, чтобы Волков не слышал. Рано ему ещё встречу со старыми товарищами устраивать. «Так точно» — раздается из рации, и Вадим обрубает её в момент, когда один из напарников говорит «Дракон», заканчивая предложение. Оказавшись на улице, секунду в секунду застали взрыв одной из тюремных башен. Волков аж замер, не в силах от огня взгляд отвести, вновь головой провалился куда-то. Ни на пистолет не реагирует, ни на крик наемника позади. Только ощущает, как его силком в салон авто усаживают — почетное место спереди. Сев в машину, Вадим сразу же в пол педаль давит, выезжая с внутреннего двора, от которого только грязь и металлическое месиво осталось. Дракон через лес поехал, откуда буханки с заключенными приезжают, чтобы никто на след не напал. Ливень с мелким градом бьёт по лобовому стеклу, даже не думает останавливаться. А в машине только жарче становится от напряжения — у кого-то сейчас точно лопнет терпение. Точнее, уже лопнуло. Еще когда новости прочитал. — Ну и хуйни ты наворотил, Поварёшкин, даже я с тебя в шоке, — Вадим держит одной рукой руль, а другой стаскивает с носа маску и скидывает капюшон с верхом балаклавы, переводя взгляд на Олега. У того, кажется, совсем дыхание останавливается, а слов до сих пор не находится. Венка на затылке дрожит от нетерпения и желания врезать по этой физиономии. — Так и будешь со мной в молчанку играть, м? Олег, всё это время молчавший, не успевший даже осознать, что произошло, сейчас мог только рот безвольно открывать и закрывать. Голова сильнее разболелась, а глупые инстинкты тут же дали о себе знать. От мысли сбежать прямо здесь и сейчас пульс ускорился, а сердце где-то в горле забилось. Олег никого так не подводил, себя так не предавал. Он не знал, что делать в подобной ситуации, что говорить. Смотрел зрачками размером с луну, а в голове глухое, но настойчивое: бежать, бежать, бежать. — Волков, я с тобой разговариваю, — уже громче говорит наемник. Олег, наверное, до конца и не понял, что его достал Дракон. Он просто чувствовал, что его хотят в клочья разорвать, и он бежит, бежит, от этого как последний трус. Почему? Потому что страшно. Не слушая слов, летевших в его адрес, Олег, словно дикое животное, замирает ненадолго, а затем, найдя в себе силы, резко открывает дверь и кубарем вываливается из машины, чудом не попадая под колеса. Он сдавленно вскрикнул от боли, когда нога неудачно подвернулась, повезло, что сгруппироваться успел.Опять двадцать пять.
Стоит только раздаться хлопку двери, Вадим еще несколько метров вперед проезжает, попутно набирая как можно больше воздуха в легкие. Пальцы крепко сжимают руль, почти рвут кожу, а брови вот-вот сойдутся от внутренней злобы. Мыслить рационально, как хотелось изначально, уже точно не выйдет, поэтому нога медленно перемещается с педали газа на тормоз. Вадим вздыхает, матерится себе под нос, дергает ручник, поворачивает ключ и из машины выбирается, не обращая внимания на ливень. Вообще последнее дело сейчас. Волков же игнорирует всё: то, что машина медленно останавливается, то, как открывается дверь, игнорирует твёрдые шаги за собой. Отчаянно ползет в сторону лесной опушки, надеясь, что сможет скрыться в листве. Нет, его действительно следовало по голове стукнуть, прежде чем в машину сажать — для профилактики. С каждым своим рывком и бесполезной попыткой нормально встать — Олег готов об асфальт биться, до того ему обидно, что каждая его попытка что-то изменить — тщетна и абсолютно бесполезна. Безвольное тело кряхтит что-то непонятное. Это Вадим не упускает, замирает ненадолго. Голосок-то всё-таки не подрастерял, просто молчит. «Вот же зараза упрямая», — ещё больше вскипает спаситель. Дойти до Олега не составляет никакого труда, а схватить за шкирку промокшей тюремной рубашки тем более. — Хуже выброшенной псины. Волков, блять, — Вадим встряхивает его снова, кажется, начинает нравиться подобное, на колени поднимает и в глаза смотрит испуганные, бегающие. Олег что-то мямлит и воет в бреду температурном, от чего Дракон окончательно вскипает. — Заебал сопли разводить, соберись уже! Крепкий звонкий удар приходится на щеку Волкова. Сейчас, на взгляд наемника, чтобы привести Олега в чувства, все средства хороши, дальше только отходняк от таблеток или чем там его накачали. Он бьет несколько раз, хлестко, больно, сил не жалеет, с дождевой водой смешивает чужую кровь и наконец-то заставляет Олега поднять голову вверх, к ливню, чтобы охладить немного. Пальцы крепко сжимают ёжик на затылке, Волков даже брыкаться пытается, за что получает ещё и коленом в бок и ленивый тычок пистолета под кадык. — Слушай сюда, Волков. — По подбородку вода течет, волосы насквозь промокли, но наёмник смотрит только на ослабевшую тушу в своих руках. — Спешу тебе напомнить, что я предохранитель никогда не ставлю. Ещё раз выкинешь подобную хуйню — я твоей головой в футбол поиграю, а мозгами поужинаю где-нибудь в ресторане, ты понял меня? — Дракон скользким металлом на щетинистую кожу давит, щелкает предохранителем вверх, а потом обратно вниз, чтобы доказать правдивость своих слов об отсутствии инстинкта самосохранения. Ответа от этого Вадим не дожидается, лишь дергает за собой, волочит по земле, не обращает внимания на разодранные в кровь колени. Не церемонится — запихивает Олега в салон автомобиля и громко хлопает дверью, чтобы вдогонку оглушило. Дракон возвращается на свое место, гневно сбрасывает часть мокрых тряпок на задние сиденья. Из крепления на бедре достает зубчатый нож, резким движением в сторону глотки сидящего направляет. Олег невольно сглатывает, от чего кадык соприкасается с блестящим лезвием. — Второй раз повторять не буду. Сиди смирно, Волков, — испытующи смотрит, не двигается, словно думает, кончать с ним здесь или подождать. Только сейчас до Вадима начинает доходить, что Олег не просто так пытался от него дёру дать. Что-то интересное клокочет внутри, хочется во весь голос рассмеяться и сказать: «Ты идиот?», но такую возможность упускать нельзя. Волков тише воды и ниже травы сидит, молча назад откидывается, окровавленные ладони приподнимает. — В этот раз без выкрутасов, — последнее, что говорит Вадим, прежде чем снова завести машину. Надо же, большой и страшный Волк подумал, что над ним расправу приехали проводить? Так быстро пополз. Хорошая у Вадима репутация, можно гордиться собой — он примет это за комплимент. Олег так и остался сидеть с полуоткрытыми глазами. Ничего не просил, внимания не привлекал. Голову откинул назад, тонким рукавом нос кровоточащий закрыл, стараясь дышать ровно. Не хотелось раньше времени заговаривать, даже спрашивать, зачем вытащили. Голова болела, а мокрое и продрогшее тело ныло. Олег всё думал взять и накинуть на себя то, что Вадим скинул на заднее сиденье, но в итоге печку врубил, чтобы тело перестало так непозволительно заметно дрожать. В рации постоянно кто-то шумел, Вадим перебрасывался с ребятами фразами, но Олег их не слышал, не мог сосредоточиться, не понимал ничего, словно на другом языке тараторят. Прислонившись виском к холодному стеклу, Олег обреченно выдохнул, скосив взгляд куда-то в бок, снова подташнивало. Отвратительно, просто отвратительно. Почему не вырубили, почему не убили? Жаждут мести? Информацию хотят добыть? Вадим на товарища не смотрел, за дорогой следил, откладывая свои вопросы на отдельную полку. Почему сорвался с задания, никого не предупредив? Почему поставил на кон не только себя, но и всю команду? Какого хрена позволил себя поймать? Неужели существует что-то настолько важное, за что Волков готов на скалы самопожертвенно броситься? Уму непостижимо. В какой-то момент Олег окончательно забивает на происходящее вокруг. Пусть делает, что хочет. Вадим его сейчас больше всех раздражал. Что за возня? Во вкус вошёл? Он знает Дракона, тот либо на месте подготовленном развлекается, либо сразу расправляется. А здесь чего? — Я сворачиваю налево, вы направо — встретимся через неделю. Если понадобитесь — дам знать, — тараторит отбойник Вадим, прежде чем сделать резкий поворот. Может, это и не Вадим? Может, воспаленное воображение? Сил на дальнейшие предположения не хватает. Олег вновь теряет сознание, не сопротивляется, позволяет себе отключиться от всего этого.