...
«Добро пожаловать!»
Взрывы, шум, стрельба.
«Ну что, родной? Полежи, полежи».
Удар, когти, выпущенные из костюма, дроны.
«Нам пора, Сергей».
«Не... перебивай меня».
«Там предохранитель, злодей».
«Спасибо».
Бах. Бах. Бах. Бах. Бах.
...
Сосредоточиться оказалось сложнее, Вадиму пришлось сильнее упереть дуло пистолета в окровавленное колено, чтобы Олег вернулся в реальность и поднял на него растерянный взгляд. — Игорь Гром, Пчелкина и ещё журналист... Прищуров какой-то... Алексей, наверное. У них материала на каждого из вас. — Проморгавшись Олег четко проговаривает имена тех, кто испортил его песню. — От остальных я избавился сам. Вадим каждое имя запоминает, память у него идеальная, что на имена, что на лица, потом обязательно передаст своим, как дела обстоят. Хотя это и без него понятно, что дерьмово. Олег выкладывает план своих действий, обозначает связь вышеперечисленными людьми. С трудом проговаривает некоторые вещи, то и дело замирая, чтобы что-то вспомнить. О тех, кто уже мертв, — не говорит, про свои мотивы — тоже. Вадиму эта информация не обязательна. По крайней мере, так считал Волков и намеренно уводил диалог, сводя с себя стрелки. —...Больше никого и не было... Доволен? — Олег понимал, что Дракон его так просто не отпустит, но попытка была не пыткой, а пытка не попыткой. — Нет, Поварёшкин, не доволен, — качает головой Вадим, даже с места не двигается. Дракон чешет пистолетом щеку, задумчиво гуляет глазами по помещению, словно прикидывая, где можно подвесить Волкова, если он вновь подумает юлить. Взгляд серых глаз вновь впивается в уставшее лицо перед собой. По-хорошему, Олега бы спать уложить и спрашивать на светлую голову, но была высокая вероятность, что с утра без отстрела бешеных собак, желающих проявить сопротивление, точно не обойдется. — Ладно, деньги, понимаю. Хольт достаточно богатый мужик. Новомодное оружие, костюмчик, всякие лезвия, как у Росомахи, тоже могу понять. Однако, Олег... Это что тебя такое интересное спровоцировало на такие подвиги? Вроде не замечал за тобой суицидальных наклонностей. Экзистенциальный кризис? — Дракон изгибает бровь и скалится, когда чужие плечи чуть вздрагивают. В таком состоянии Олегу действительно тяжело сохранять хоть какие-то частички конспирации. Тем приятнее, быстрее дело пойдет. — Знаешь, не только же у Юли Пчёлкиной есть документы на нас, но и у нас есть документы на тебя, Волков. Бедная маленькая сиротка из детского дома, прекрасно помню твой слезливый рассказ, Шуру даже успокаивать пришлось. Только вот... — Дракон встает с места, разворачивает стул и максимально близко подсаживается к Олегу, чтобы видеть его лицо в этот момент. — Почему же ты не рассказал нам, Олежа, что у тебя ещё и дружок интересный имеется? Хорошенький такой, рыженький, кажется, пару лет назад уже разъебал добрую часть Питера, отъехал в психушку, и, надо же..! — Дракон руками взмахивает, скалясь на то, как у Волкова венка на висках подрагивать начинает. Допрос ощущается как распаковка подарка: пиньяты. — Сразу же наш драгоценный Призрак куда-то пропадает! Удивительное совпадение, не правда ли? На «хорошенький» Олег заметно вспыхивает, но продолжает молчать, сейчас стрелять эмоциями нельзя — хуже будет. Дракону только это и надо. Но и равнодушным Волков остаться не может, на уровне инстинкта не может. — ...Его уже крутят по новостным каналам вместе с Ра-зу-мо-вским. С тем самым детдомовским другом, ради которого ты устроил этот цирк! — Вадим вспыхивает, резко поднимается с места и злобно пинает стул куда-то в сторону, сжимая кулаки. — Совсем, блять, страх потерял, Волков!? Прекращай мне пиздеть и вешать лапшу на уши, если не хочешь, чтобы я твои уши окончательно отрезал, — тычок пистолетом в плечо и Вадим сверху вниз смотрит, стискивая зубы. Олег в ответ только губы кривит, зубы кровавые обнажает, волком смотрит на Вадима. Да, Олег виноват, и да, он проебался по всем фронтам, но Серый... Он тут ни при чем. Ни при чём. — А что? — почти шепотом говорит Олег, поднимая взгляд на Вадима. — Лодка двух крыс уже не выдерживает? Неудобно тебе? Качается? — Защитная реакция, необдуманная и очень глупая. Олег расслабленно назад откидывается, улыбается так, словно это Дракона с ним заперли, а не наоборот. В глазах нездоровый блеск появляется. Забавляло его то, куда их диалог завернул. Дракону же на хер это всё не надо. Какое ему дело, ради кого и чего он сбежал? Может, из принципа Вадим бы Серого, достал, расчленил бы перед Олегом. Но, ай, какая потеря, доставать уже некого, расчленять нечего, опоздал Вадик. Опоздал и Олежа, но это другая история. — «Какая смелая псина», — наёмник бровью дергает и скалится во все тридцать два. Ему нравится, когда сопротивляются, нравится, когда брыкаются и показывают свои клыки. Пусть и подточенные уже слегка, зрелище всё равно достаточно интересное. — Твоя лодка уже потонула. Да... — Вадим хватает Олега за подбородок, пристально в глаза смотрит, усмехается, — без шансов на спасение. — Дракон вздыхает, ощущает, что собственное самочувствие выходит за рамки дозволенного. Руку с пистолетом заносит в сторону, чтобы в следующую секунду обрушить удар прикладом по щеке сидящего, скидывая его со стула. Наконец-то все эмоции по поводу чужого поступка берут верх над разумом и Вадим отдает себе разрешение решить все по-своему. И лучше бы Волков промолчал, а не на взбешенного Дракона с тараном шёл. Впрочем... Всё именно так, как Вадим и сказал, добавить нечего, возразить нечем. Уверенно сказать: «Да, было» — не выйдет. Потому что Дракон хочет услышать не это. А что именно он хочет — неясно. Страшно не было. Олег знает повадки и привычки Дракона. Предварительно улыбается, прежде чем сорваться. Отрывается от души, а в конце всегда в голову стреляет. Ровно две пули. Несколько ударов ногой прилетает по ребрам, по рукам, по голове. Руки лежащего ему даже не противятся, только прикрыться пытаются, как в армейке учили. Бесит. Подставился, угробил свою жизнь, будущее, положил на всё болт и дёру дал тогда, когда был нужен всей команде. Когда был нужен... Дракон поднимает Олега за отросшие волосы, с силой кидает его тушу в сторону. Тот прикладывается головой о твёрдую ножку стола, в одно мгновение переставая издавать какие-либо звуки. Вадим, завершая слабую пытку ударами по печени, по привычке вскидывает пистолет. Направляет дуло в голову, думает кончать с ним. Облизав губы, нажимает на курок, стреляя в нескольких сантиметрах от шеи лежащего. Волков не реагирует, отключился, своего добился. — Придурок, — сплевывает Вадим, отворачивается, замирает, снова смотрит на тело, отходит. Тянется к карману, доставая подвысохшую пачку сигарет. Прямо на пороге рядом с берцами своими усаживается, закуривает. Рассматривает перспективы того, чтобы уложить Олега на диван, но всё же на полу оставляет — не заслужил такой щедрости. Вадим зависает ненадолго, не понимает своих смешанных эмоций. Он словно из себя выбить что-то пытался, а не из Волкова. А сейчас как сторожевой пёс, просидит возле валяющегося на полу Волкова всю ночь. Даже с места особо не сдвинется. В редких исключениях выйдет подышать на крыльцо, потому что запах запекшейся крови пусть и стал уже родным, но с видом Олега — стал до ужаса тошнотворным.Наверное, надо было его добить.
Наверное, надо было забить на него и закрыть новости.
Наверное...
Только вот у истории нет сослагательного наклонения, и Вадим уже в этой точке. В точке, из которой возврат — только смерть. Дракон при мыслях об этом поглядывает на «парные» клейма отряда. «15:26 — последний враг истребителя — смерть». Не отряд, а сборище помойного скота, которое только на смерть и можно отправлять — это действительно про них. Ничем не хуже. Принципы, эмпатия, сострадание — отсутствуют. А вот Волков со своей жаждой дружить с рыжим хером решил выделиться. Но и сам Вадим сейчас ничем от него не отличается — зачем полез? Зачем пытается спасти шкуру Волкова, прикрываясь угрозами и мишурой в виде «общего дела»? Был бы четкий приказ и приличная сумма — сразу бы закончил дело и всё. Так нет же, как будто бы остатки человечности решили дать о себе знать. Противно. И без этого нормально жилось. До Волкова в тюрьме.