Путь безусловной любви

Вечерняя месса закончилась позднее, чем планировалось. Гофер Древ, как и обещал, заставил Воскресенье трижды прочитать наизусть один из самых длинных текстов в Писании, а затем затянул бесконечную речь о смирении и долге, заставив его молиться на коленях. Похоже, слова любимого ученика действительно сильно разозлили старика, раз тот решил прилюдно наказать его таким уничижительным образом. Однако оскорбленные чувства наставника больше не волновали Воскресенье. Гораздо сильнее его мысли занимало то, что младшая сестра, пообещавшая вернуться пораньше, так до сих пор и не позвонила. Добравшись до небольшой двухкомнатной квартиры, подаренной ему Семьей на время службы в храме, он сразу же бросился в комнату Зарянки, но та оказалась пуста. Кровать была аккуратно заправлена, учебники и тетради лежали на столе точно так же, как и прошлым вечером, а школьная форма и сумка отсутствовали, что говорило о том, что домой она не приходила. Возможно, получив от него деньги, сестра сразу же направилась за покупками. «Если так, то она давным-давно должна была вернуться. Что же могло ее так сильно задержать?..» Воскресенье снова набрал ее номер, но, как и в прошлые пятнадцать попыток, ответом ему послужили только длинные гудки. — … Стиснув зубы, чтобы не раскричаться от горя, он начал быстро ходить по комнате, как тигр в клетке. Обхватив себя обеими руками, он метался из угла в угол в попытке успокоиться, но мрачные предчувствия уже начали пожирать его изнутри, превращаясь из навязчивой тревоги в настоящую панику. «Это я во всем виноват… Нельзя было отпускать ее одну! Нельзя было давать ей с собой такую большую сумму! Что, если ее ограбили?.. Похитили… Или еще что похуже?!» Он резко остановился и глубоко вдохнул, стараясь обрести хладнокровие. Если Зарянка действительно попала в беду, то ей больше не на кого надеяться, кроме него. В подобных случаях счет идет на часы или даже минуты, а значит, ему следует сперва трезво проанализировать ситуацию. «Она отправилась в торговый центр не одна… Если она все еще там, то подруги должны быть вместе с ней!» Окрыленный надеждой, он, хоть и не без труда, нашел в своем смартфоне номер коменданта и набрал его. Ответил ему уставший женский голос, обладательница которого явно была недовольна, что ее потревожили. «Женское общежитие Семинарии. Я вас слушаю…» — Добрый вечер. Прошу прощения за поздний звонок. Меня зовут Воскресенье, я — старший служитель при храме. Мы могли встречаться на службе. Услышав его имя, собеседница сразу же изменилась в настроении, радостно поприветствовав будущего Певчего: «Господин Воскресенье! Я была на вашей проповеди на прошлой неделе, она невероятно меня вдохновила! Вы еще молоды, но так талантливы! Храни вас Великая!» — Благодарю за добрые слова, но мне нужна ваша помощь. Вопрос очень срочный. «Разумеется, для вас все, что угодно!» Удовлетворившись тем, что ему не нужно добиваться к себе особого отношения, он обрисовал коменданту ситуацию: — Моя младшая сестра Зарянка учится вместе с вашими воспитанницами. Сегодня после репетиции они отправились в город за покупками, но теперь она не отвечает на мои звонки. Ее подруги, должно быть, тоже еще не вернулись. Не могли бы вы связаться с ними и передать, что я сильно волнуюсь? «Боюсь, произошла какая-то ошибка. В общежитии установлен строжайший комендантский час. Абсолютно все воспитанницы, которые посещают дополнительные занятия, давным-давно разошлись по своим комнатам» — Но… Этого не может быть… Она же сама сказала мне… Слова этой женщины вызвали у Воскресенья новый приступ тревоги, однако фраза, которая последовала за ними, вовсе заставила его стремительно покрывающееся холодным потом тело затрястись от нестерпимого ужаса. «Еще раз, как вы сказали, зовут вашу сестру?.. Зарянка?.. Говорите, она дружит с кем-то из наших девочек?.. Странно… Должно быть, она новенькая. Я никогда о ней не слышала» *** Спустя три часа после разговора с комендантом Воскресенье объявился в городе, а именно — на улице развлечений, широко известной на всю округу своими барами и ресторанами. Теряясь среди ослепительно ярких неоновых вывесок, громкой музыки и снующих туда-сюда пьяниц и «ночных бабочек», он заходил в каждое заведение по очереди и, не обнаружив там то, что искал, возвращался обратно на шумную дорогу. Ни при каких иных обстоятельствах Воскресенье бы не снизошел до визита в это гнездо порока. Никаких святых слов не хватит, чтобы замолить все совершенные в этом месте грехи, и даже если, став Певчим, он вдруг взмолится к Шипе об их прощении, та сделает вид, что не слышит его. Никто из этих опустившихся на самое дно нечестивцев никогда бы не подумал о том, чтобы исповедаться или даже просто попытаться измениться к лучшему. Они останавливались посреди улицы и бесстыдно пялились на него, облаченного в белое одеяние священнослужителя, хохоча, как гиены, и отпуская в его адрес похабные шутки. Но Воскресенью не было никакого дела до этих грешников. Зарянка нуждается в нем, как никогда раньше, и где-то в одном из этих злачных закутков прожигает свою жизнь тот единственный человек, который способен разыскать ее. Осознав, что любимая сестра обманула его и отправилась в город совершенно одна, он сразу же позвонил наставнику, моля его о помощи. Пусть между ними и существовали разногласия, но Гофер Древ всегда относился к ним обоим практически как к собственным детям и точно не остался бы безразличным к их общей беде. Так и произошло. Старик убедил его в том, что обращаться к Гончим, подобно обычному гражданину, не имеет никакого смысла — с момента пропажи Зарянки не прошло и половины суток, и те наверняка спишут внезапное исчезновение старшеклассницы на подростковый бунт. Вместо этого он предложил обратиться напрямую к детективу, которого он лично считал «надежным» и «неравнодушным». Эта характеристика действительно показалась Воскресенью обнадеживающей, однако когда он явился в участок, чтобы встретиться с этим человеком, оказалось, что его смена уже закончилась. В тот же момент выяснилось, что свободные после работы часы тот предпочитал проводить в увеселительных заведениях, но в каких именно — никто не знал. «Почему я должен тратить драгоценное время на поиски какого-то пьяницы вместо того, чтобы искать Зарянку?!» — думал он, в отчаянии выходя из одной двери и заходя в следующую, — «Но я вытерплю… Я все вытерплю, чтобы защитить тебя, сестра!» Наполнившись героической решимостью, Воскресенье остановился возле бара «Проснись и пой». Покосившаяся вывеска с перегоревшими, а кое-где и отвалившимися буквами, изрисованная краской дверь и запах нечистот не вызывали никакого доверия, но педантичная натура никак не могла позволить Воскресенью упустить даже малейшую возможность на успех. Толкнув дверь, он оказался в переполненном гостями зале, внутри которого из-за плотной завесы никотинового смрада было жарко и душно, как в аду. Сидящие ближе к выходу выпивохи с подозрением покосились на него, но быстро потеряли интерес, увлекшись карточными играми. Проигнорировав любопытствующие взгляды, он прошел прямо к стойке, где обнаружил барменшу, что металась среди рассевшихся на высоких стульях клиентов, как рабочая пчелка между полевыми цветами. Увидев, как к ней приближается священник, девушка, удивительно красивая для подобного места, закатила глаза и махнула рукой в сторону выхода. — Простите, но взнос в фонд голодающих сирот я в этом месяце уже сделала! Пожалуйста, быстрее уходите, пока мои гости не заразились от вас высокой моралью! — Не волнуйтесь, я пришел не для того, чтобы мешать вашему бизнесу! — успокоил ее Воскресенье, пытаясь перекричать окружающий шум, — Я разыскиваю одного человека. Его зовут Галлахер! Вы его знаете?! Реакция барменши заставила прорасти в его сердце зерно надежды. Уперев руки в бока, девушка торжественно улыбнулась: — Конечно же, знаю! Он задолжал мне столько кредитов за выпивку, что хватит заплатить за аренду на три года вперед! Если поможете пройдохе закрыть долг, я, так и быть, попробую вспомнить, где видела его в последний раз! Воскресенье устало вздохнул. Разумеется, снова все дело в деньгах. Возможно, он бы и согласился дать барменше взятку, но все его кредиты до сих пор были у Зарянки. По крайней мере, он сильно на это надеялся. — Видите ли, ситуация очень… — Э-э-э-эй, пернатый!!! Внезапно прозвучал громкий дерзкий крик, в один момент разорвавший на клочки атмосферу всеобщего веселья, и абсолютно все звуки в баре немедленно стихли. Гости сразу же отвлеклись от алкоголя и азартных игр, приковав свое внимание к разворачивающейся возле барной стойки драме. Священник с ангельской внешностью наверняка сразу же стал бельмом на глазу каждого из присутствующих, как только вошел, и теперь те со злобным ликованием наблюдали за тем, как чужак получает по заслугам. «Так и знал, что в итоге все этим закончится… О, Трехликий Дух, прошу, защити меня от зла!..» Вознеся про себя молитву, Воскресенье медленно повернулся к огромному обрюзгшему рабочему в испачканной строительной пылью униформе, который, пошатываясь от сильного алкогольного опьянения, шагал в его сторону. — Че ты тут забыл, святоша?! Заблудился по дороге на сходку фанатиков?! Вали отсюда, пока я тебя, как гребаную курицу, не ощипал! Остановившись рядом с Воскресеньем, пьяница пихнул его тяжелой ладонью в грудь, но, несмотря на неприятную боль, он не сдвинулся с места. Если бы Шипе вдруг захотелось укрепить веру будущего Певчего, явив ему свою благосклонность, то сейчас у нее на то были все шансы. — Ты че, оглох?! Не слышал, че я тебе говорю?! Тот снова толкнул его, пытаясь начать драку, но Воскресенье молчал и стойко держал равновесие, стараясь не упасть. Если чему его и научили годы, проведенные в качестве любимчика преподавателей семинарии, так это тому, как не поддаваться на провокации задир. — Совсем страх потерял, ублюдок?! Да я тебя щас! — прорычал пьяница и, собрав толстые пальцы в крепкий кулак, согнул руку в локте, чтобы одним ударом обрушить на жертву весь ее вес. «О, Трехликий Дух… Если ты слышишь мои сомнения… Если мне действительно суждено стать твоим Певчим… Прошу… Защити меня…» Воскресенье смиренно закрыл глаза. Что бы сейчас сказал Гофер, если бы узнал, насколько высокомерным стал его лучший ученик, требовавший у своего Эона доказательств ее расположения?.. Он не смог придумать ответа. И удара, который разбил бы его челюсть на осколки, так и не последовало. После мгновения напряженной тишины публика внезапно разразилась восторженными воплями. Открыв глаза, Воскресенье увидел, что кулак обидчика остановился, так и не достигнув его лица. Высокий мускулистый мужчина, внезапно материализовавший между соперниками как будто из воздуха, закрывал его своим широким плечом, как щитом, а сильной рукой в черной перчатке крепко держал пьяницу за запястье. — Что такое, приятель? — незнакомец оскалился, продемонстрировав противнику свои острые клыки, — Разве ты — не бывший боксер? Неужели так сильно нажрался, что даже не видишь, что за зеленый юнец стоит перед тобой? Или стал настолько немощным, что настоящий боец тебе уже не по плечу? Уязвленный его насмешкой, пьяница побагровел от ярости: — Гр-р-р! Не лезь не в свое дело, Галлахер! Уйди с дороги! «Галлахер?!» Воскресенье не поверил своим ушам. Тот, кого он искал все это время, сам объявился прямо перед ним, словно по чьему-то повелению! Это ли не чудо, о котором он так просил?! Но как следует обдумать свои дальнейшие действия он так и не смог. Пьяница снова замахнулся на него второй рукой, метя прямо ему в висок, но Галлахер успел среагировать раньше. Под восхищенные улюлюканья публики мужчина резко взмахнул локтем и ударил противника в предплечье, выбив его из стойки. Воспользовавшись заминкой, он ринулся вперед и врезал мощным апперкотом прямо в его заплывший подбородок, окончательно выведя задиру из равновесия. Тот рухнул без сознания, смахнув своей огромной тушей со стойки пивные бокалы, которые с громким звоном попадали на пол рядом с ним. — Так тебе и надо! — воскликнула барменша, хлопая в ладоши, — Будешь знать, как распугивать мне клиентов! Парни, уберите этого наглеца из моего бара! — Не стоит быть такой строгой, Шивон, — ответил Галлахер нарочито равнодушно, словно легкая победа принадлежала вовсе не ему, — Он же все-таки твой постоянный гость. Лучше налей всем за его счет, пока он не очнулся. Может быть, это научит его хорошим манерам? Бар взорвался аплодисментами. Воскресенье изумленно озирался, глядя на то, как толпа рукоплещет Галлахеру, возникшему из ниоткуда в самый критический момент. Он понял, что развернувшееся на его глазах представление не имело к чудесам Шипе никакого отношения. Каждый присутствующий в зале молчаливо следил за тем, как сильный угрожает слабому расправой, терпеливо выжидая, когда самопровозглашенный герой вмешается в драку на потеху публике. От этой мысли искра утерянной веры, что совсем недавно вспыхнула в его душе, угасла так же быстро, как и появилась. — А… Вы… Он робко попытался заговорить с мужчиной. Тот обернулся на него с выражением удивления на покрытом щетиной лице, словно только что заметил, что спасенный им священник стоит за его спиной. — Что случилось? Он тебя все-таки задел? — Нет, я… Ха?!.. Воскресенье вздрогнул, когда Галлахер вдруг протянул руку и бережно дотронулся до его лица. Окаменев от неожиданности, он смотрел, как мужчина изучает красные следы, отпечатавшиеся на кончиках его пальцев, и растирает их между огрубевшими подушечками. Осознав, что у него от волнения пошла кровь, Воскресенье спешно вытащил белоснежный платок и прижал его к носу, от чего тот окрасился в алый цвет. — Жить будешь, — добродушно усмехнулся Галлахер, потешаясь над его паническими телодвижениями, и, схватив со стойки награду в виде благодарственной кружки с пивом, удалился вглубь зала. Опасаясь, что упустит его из вида, Воскресенье последовал за ним. В самом темном углу бара, где возле потертого кожаного дивана стоял широкий стол, заваленный окурками и пустыми бокалами, он бы никогда не смог разыскать его самостоятельно, даже зная, как тот выглядит. — Вы — господин Галлахер? — Прости, малыш, автографы не даю. Настроения нет. Мужчина плюхнулся на диван, от чего тот уныло заскрипел под его весом, и, взяв со столешницы зажигалку с сигаретой, с упоением закурил. — На самом деле, я искал вас, — упрямо продолжил Воскресенье, убрав окровавленный платок в карман. — Ха-ха-ха-ха! И каких же таких дел я успел натворить, что Семья прислала ко мне персонального отпускателя грехов?! Тогда тебе следовало сделать это гораздо раньше, птенчик, — мою душу уже не спасти. Так и не дождавшись приглашения, Воскресенье осторожно сел на противоположный край дивана, стараясь не думать о происхождении бурых пятен и глубоких царапин на обивке. — Я знаю, что вы — детектив Гончих. Мой друг порекомендовал вас как «надежного» и «неравнодушного» профессионала. И во втором я уже смог убедиться на своем собственном примере. К сожалению, неприкрытая лесть на Галлахере не сработала. — Я бы не назвал «другом» того, кто отправил сопляка одного в самый беспокойный район города. Поверь, не будь здесь меня, никто из этих уродов бы за тебя не заступился. — Спасибо за заботу, но мне не нужна ничья защита, — соврал Воскресенье, — Великая оберегает меня от несчастий и на все происходящее в этом мире есть Ее воля. — Так ты хочешь мне сказать, что это Шипе только что приложила того грубияна, чтобы спасти твою тощую задницу?! — Галлахер залился в громком хохоте, — Вот умора! Меня еще никто так не благодарил! Аха-ха-ха-ха-ха!!! Воскресенье понял, что теряет терпение. Пытаясь расположить детектива к себе, он лишь упускает драгоценные минуты в то время, пока жизнь Зарянки висит на волоске. — Прошу прощения, если мои слова оскорбили вас, но у меня совсем нет времени. Моя сестра отправилась сегодняшним вечером в город и пропала. Я срочно нуждаюсь в помощи опытного детектива! Он положил перед Галлахером самую новую фотографию, которую ему удалось найти перед тем, как выскочить из квартиры. На ней Зарянка, одетая в школьную форму, позировала на фоне пышного куста сиреневых гортензий, но ни один из этих царственных цветков никогда бы не сравнился по красоте с ее счастливой улыбкой. Скользнув по снимку равнодушным взглядом, мужчина глотнул из пивной кружки и беспрекословно огласил свой вывод: — Наверняка нашла себе хахаля и где-то с ним развлекается. Не переживай, рано или поздно она поймет, что он — мудак, и вернется к тебе обратно под крылышко. А теперь топай домой и дай мне уже спокойно допить свое пиво. — … Воскресенье мрачно молчал, чувствуя, как внутри поднимается волна негодования. Гофер действительно хотел, чтобы он доверил судьбу Зарянки этому нахалу?! По крайней мере, в одном старик точно был прав — Гончие пальцем о палец не ударят, пока не станет слишком поздно! — Разве разыскивать людей — это не ваша прямая обязанность? — У меня выходной. На этой неделе я предотвратил дюжину ограблений, два убийства и спас с дерева кота. Я считаю, что у меня есть законное право расслабиться. Если ты считаешь иначе, то можешь попросить помощи у своей обожаемой Шипе. Уверен, что «ее воля» совершенно точно совпадает с твоей. — … И снова Воскресенье не нашел, что ответить. Крик отчаяния встал комом его в горле, глаза защипало от накопившихся слез, а сжатые в кулаки руки затряслись от гнева. Еще никогда он так ясно не ощущал свое бессилие перед лицом жестокого мира. Будь он Бронзовым Певчим, а не обычным служителем храма, Галлахер бы никогда не осмелился говорить с ним в таком тоне! Будь у него деньги и власть, все Гончие уже бы носились по городу, сбиваясь с ног, разыскивая его сестру! Молитвы… Проповеди… Песни… Какой это все будет иметь смысл, если Шипе отнимет то единственное, чем он дорожит в своей жизни? Кому во всей этой необъятной вселенной он должен помолиться, чтобы, наконец, оказаться услышанным?! Ответ пришел сам собой, настолько очевидный, что Воскресенье почувствовал себя глупцом. — Я готов предложить денежное вознаграждение, детектив… Очень крупное вознаграждение… Я заплачу вам столько, сколько вы захотите, если поможете мне найти сестру… Произнеся эти слова безжизненным голосом, он поднял глаза на Галлахера, чтобы увидеть его реакцию. Мужчина замер с дымящейся сигаретой в руке и смотрел на него свысока, запрокинув голову. Пристальный взгляд его красных, как венозная кровь, глаз, проникал Воскресенью прямо в душу, словно пытаясь разыскать в ней нетронутые отчаянием уголки, в которых еще осталось место для надежды. — Похоже, ты все-таки не врешь. Если твоя сестра действительно находится в опасности, то в этом городе только я один смогу вернуть ее живой и невредимой. Однако, как ты сам уже видел, я легко могу получить бесплатно все, что захочу. Оскалившись по-дьявольски хищной улыбкой, он наклонился ближе и выдохнул, окутав тело Воскресенья тяжелым никотиновым дымом: — Деньги уже давно не волнуют меня, птенчик… Что еще ты можешь мне предложить?..