Путь безусловной любви

— Что значит ты «не уверен»? Объяснись немедленно! Воскресенье замялся и смущенно потупил взор, пытаясь разглядеть в темноте носки своих ботинок. В маленькой тесной исповедальне, где он рискнул поделиться с наставником своими переживаниями, ему стало настолько неуютно, что теперь он пытался заглушить свои мысли, чтобы Трехликий дух ненароком не услышала их. — Я имел в виду совсем не то, что вы подумали, господин Гофер Древ, — поспешил оправдаться он, — Стать Бронзовым Певчим — огромная честь для меня, но… — «Но»?.. Разве могут быть какие-то сомнения?! — резко вскрикнул пожилой мужчина по ту сторону перегородки, — Ты — лучший выпускник Семинарии! Твоими устами с верующими будет говорить сама Великая, а твоими ушами она будет слышать каждую обращенную к ней молитву! Ты — единственная надежда всех несчастных, угнетенных тяжестью греха! С пути служителя Шипе нельзя уйти, просто пожелав этого! Или… ты хочешь сказать, что у тебя есть какие-то другие варианты?.. — Нет. Никаких других вариантов. Воскресенье покачал головой. Эти слова он произнес с такой тоской, что даже не узнал свой собственный голос. Единственное, чего ему сейчас хотелось сильнее всего на свете, — выскочить из этой душной темной коробки на свежий воздух. А еще — вернуть только что произнесенную искренность назад. — Ничего, Великая все понимает, — вдруг смягчился Гофер Древ, — Чем больше сомнений переживет твоя вера, тем более крепкой она станет в итоге. Эгоизм — это грех, но только лишь преодолев его самостоятельно, ты сможешь научиться тому, как вернуть грешника на праведный путь… Однако ты точно уверен, что можешь позволить себе подобную роскошь? Подумай о своей сестре. Молодой вестник обреченно кивнул. Зарянка, его любимая младшая сестра, еще слишком юна, чтобы позаботиться о себе, а ее прекрасные мечты так хрупки, что не переживут столкновения с жестокой реальностью. Даже если его сердце обречено превратиться в камень, он сделает все возможное, чтобы с ней самой этого никогда не произошло. — Вы правы. Я не могу тратить время на пустые фантазии. Мне нужно готовиться к своему посвящению. — Я рад, что ты понимаешь всю серьезность ситуации. Даю тебе срок до следующей исповеди, чтобы ты как следует подумал над тем, чего твоя душа желает на самом деле… На сегодняшней вечерней мессе прочитаешь со мной «Великая, храни мой сон» трижды. Это приказ. А теперь можешь идти, Воскресенье. И да поможет тебе Трехликий Дух отыскать верный путь. Помолившись вместе с наставником, Воскресенье откинул в сторону тяжелую алую портьеру и, наконец, выбрался на свободу. Едва он сделал глубокий вдох, чтобы наполнить легкие, как сразу же закашлялся — снаружи его ждал неожиданный сюрприз. — Брат, все хорошо? Почему ты так долго?! Случилось что-то плохое?! Любимая сестра, именем которой наставник только что склонил его к покаянию, переминалась с ноги на ногу рядом с исповедальней, словно нетерпеливый прохожий у занятой телефонной будки. Они уступили дорогу младшим послушникам, которые уже были готовы устроить драку за место в очереди, и отошли в дальнюю часть храма — под огромный круглый витраж, изображающий многорукую Шипе, играющую на нескольких музыкальных инструментах одновременно. — У нас с господином Гофером Древом был серьезный разговор про… — начал Воскресенье и сразу же осекся, — Неважно. Что ты здесь делаешь? Я думал, ты сегодня поешь в хоре. — Мы закончили немного раньше, — Зарянка покружилась на месте, смущенно пряча руки за спиной, — Поэтому мы с подругами решили вечером выбраться в город. Можно?.. Воскресенью было приятно, что сестра, несмотря на то, что они давно уже не дети, до сих пор спрашивает у него разрешения, и он всегда старался идти ей на встречу. Однако эти слова заставили его заволноваться. — Вечером?.. Прости, но я вынужден отказать. Господин Гофер Древ наказал мне присутствовать на мессе и читать с ним молитву. Я не смогу сопровождать тебя, а в это время в городе много пьяниц. Твоим подругам тоже лучше не выходить из общежития в позднее время. — Пожалуйста! Там ждет важное, ОЧЕНЬ важное дело! Никак не терпящее отлагательств! — Послушай, сестра… Прежде чем Воскресенье успел прочитать ей нотацию, Зарянка вытащила из-за спины какой-то модный журнал и сунула его прямо брату в руки. На открытой странице, по потрепанному виду которой можно было догадаться, как часто ее перелистывали, был изображен снимок фотомодели в вечернем платье. Лиф белого цвета с открытыми плечами, украшенный перламутровым жемчугом и перьями, ассиметричной волной изящно переходил в пышную синюю юбку до колена, усыпанную стразами, как сумеречное небо — звездами. И точно так же ярко сияли глаза Зарянки, смотрящие то на журнал — с восхищением, то на брата — с мольбой. — Правда, оно просто великолепно?! Как только я увидела его, то сразу поняла, что именно в нем я должна выступить на твоем посвящении! Но когда я позвонила в магазин, мне сказали, что моего размера осталось всего одно, и согласились придержать, но только до вечера! Пожалуйста, оно очень сильно мне нужно! — … Воскресенье легко смог представить Зарянку в этом платье. Даже сейчас, в школьной форме семинарии, состоящей из элегантного сочетания пиджака и длинной плиссированной юбки, и с убранными в аккуратный пучок серебристыми волосами, она выглядела прелестно, а в таком наряде точно стала бы еще больше похожа на принцессу из сказки. Сестра крайне редко просила его о подарках, но по ее восторженному взгляду Воскресенье сделал вывод, что на сей раз отказ разобьет ей сердце, а значит он должен сделать все, чтобы та получила желаемое. Однако его хрустальные грезы сразу же рассыпались в мелкие осколки, как только он увидел число с поразительным количеством нулей, коварно притаившееся в самом углу страницы. «Это слишком дорого… Я не могу себе этого позволить… Разве что…» Теперь он хорошо осознавал, почему Гофер Древ так быстро сменил гнев на милость и даже дал ему время на размышления. Если Воскресенье откажется от карьеры Певчего прямо перед посвящением, его сразу же отлучат от службы, и они с Зарянкой окажутся на улице. Тогда покупка одежды станет наименьшей из их проблем. «Разве так все должно быть?..» Воскресенье понял, что снова мучается от тех сомнений, что обрели голос в исповедальне буквально пять минут назад. С самого детства он ночами напролет изучал священные книги, зазубривая чуть ли не каждую строчку, и не было никого в семинарии, кто знал бы Писание лучше него. В темный мир, полный боли и страданий, принести свет способна только лишь безусловная любовь к ближнему. Однако реальность оказалась гораздо более жестокой, и в тот момент, когда он попрощался с детством, пелена наивных иллюзий спала с его глаз. Миром управляли вовсе не свет и тьма, а деньги и власть. И теперь, зная о его тяжелом положении, Гофер испытывал его веру, заставляя выбирать между счастьем любимого человека и своим собственным… — Брат… Воскресенье резко очнулся от своих размышлений, когда услышал робко зовущий его голос Зарянки. Бережно забрав из застывших рук брата журнал, она аккуратно сложила его и убрала в карман юбки, а затем виновато улыбнулась: — Прости, я совсем замечталась и забыла, что мы не можем позволить себе такие дорогие покупки… Но ничего страшного! Я надену старое мамино платье, оно тоже очень красивое! Самое главное — что я смогу спеть в твой особенный день! — … Наблюдая ее лучезарную улыбку, Воскресенье вдруг увидел, словно наяву, как сестра, освещенная софитами, танцует в том самом платье из журнала, порхая по сцене как резвящаяся в небесах голубка. Ее ангельский голос, поющий о любви и свободе, звенит как чистый ручей, разгоняя тоску в сердце каждого восхищенного зрителя, а затем зал взрывается овациями, приветствуя исполнение самой прекрасной во всем мире мечты. Ее прекрасной мечты. — Брат?! Зарянка изумленно воскликнула, увидев, как он достает из внутреннего кармана пиджака свою единственную карточку. Этих кредитов хватит как раз на то, чтобы исполнить ее заветное желание, а после посвящения в Певчие у них обоих никогда больше не будет никаких финансовых трудностей. Если Воскресенью суждено принести свою жизнь в жертву ради ее счастья, то он с радостью сам положит голову на плаху. — Возьми и купи все, что тебе нужно для выступления, — с доброй улыбкой ответил он, вкладывая карточку в ее нежные пальцы и бережно сжимая их в своих заботливых руках, — Держись своих подруг, не разговаривай с незнакомцами на улице, но самое главное… Как только закончишь, немедленно возвращайся домой.