кладовая любви

Юнхо стоит на общей кухне, заваривая в кружке горячее какао. В голове мыслей много, но руки и сами прекрасно справляются, украшая напиток маленькими белыми зефиринками. За окном — зима — тяжелое время для многих, когда действительно нужно постараться, чтобы ни болезни, ни стрессы не взяли верх. Иначе можно утонуть в этих тёмных, как и дни в такое время года, лужах, которые ведь так просто не отпустят. И именно поэтому важно иметь хоть какой-то луч света, который поможет, вытащит. Именно им и был Чон для Минги, ведь для младшего каждая зима — испытание. Даже сегодня, после общего расписания, когда все вместе вернулись домой, тот сразу закрылся в своей комнате. И не нужно долго думать о том, в каком он состоянии. Снова. Юнхо боится расстаться с ним вновь, если Минги станет хуже, ему было слишком плохо, пока парень был на ресте когда-то. И Чон пообещал как-то сам себе, смотря в отражение в зеркале, что такого больше не повторится, он будет рядом. Поэтому, успокаивая остальных мемберов, что всё будет в порядке, отправляется к двери, которая даже не закрыта. Знал или, хотя бы, надеялся, что кто-нибудь к нему придёт, ведь одному плохо. — Ги, это я… — аккуратно заглядывая, начинает Юнхо, стараясь разглядеть в темноте силуэт на кровати. — можно? — Да, — голос дрожит — плакал. Чон заходит тихо, чтобы не тревожить, закрывая за собой дверь, щелкая замком. Так спокойнее. Он проходит дальше, ставит кружу на тумбочку, ориентируясь даже без света, ведь окна в комнате всегда зашторены, чтобы Минги чувствовал себя комфортно в своем маленьком мире. Юнхо садится на кровать, и чужие руки сразу обнимают, цепляясь, словно за последнюю надежду на спасение. И ведь Чон ей и был. Он сразу запускает руку в покрашенные в чёрный волосы, ласково начиная гладить, успокаивать. — Всё хорошо, я рядом. И, словно выпуская всё наружу, Минги заплакал снова, стараясь делать это как можно тише, кусая губы. Он показывал себя таким только перед Юнхо, лишь с ним чувствовал себя по-настоящему в безопасности. А у того каждый раз, как и сейчас, сердце кровью обливалось, когда всхлипы слышал. Если Сон плачет — значит Чон сделал недостаточно, упустил момент, от того ещё хуже становилось. Они лежали так ещё какое-то время, пока Минги не поднял голову, смотря ещё мокрыми от слёз глазами. В темноте не видно, но Юнхо это и не нужно, всё сам прекрасно знает. — Спасибо… — хрипит младший. — за то, что со мной. — Я всегда буду с тобой, — Юнхо оставляет поцелуй на лбу, большими пальцами начиная водить по щекам, чтобы стереть мокрые дорожки, а после расцеловывает и их, смущённую улыбку получая. Знает ведь, что парень любит такое. — я сделал тебе какао. Выпей, а то остынет. И Минги слушается, выпивая всё сразу, ещё и зефирки съедая, успевая некоторые и Чону в рот засунуть, ведь тот противился. Делал же не для себя, чтобы младшему больше досталось. А после Юнхо укладывает того назад, под одеяло, и сцеловывает остатки какао с его губ, не думая даже отпускать того когда-нибудь.