Easy

      Проходит неделя, и ты почти совсем не видишь Гоуста. Он не прячется в тени и не маячит по углам на собраниях, не сидит на своем обычном месте в общей зоне и не ждет, пока заварится чай, он просто... отсутствует.       То есть, за исключением кратких моментов, когда ты видишь его высокую фигуру краем глаза, но, как и его имя, он всегда исчезает, когда ты пытаешься рассмотреть его получше, всегда исчезает за следующим углом или дверью. Как бы тебе ни было неприятно это признавать, твое пребывание в отряде подходило к концу, скоро на тебя будет заключен очередной контракт, а ты все еще чувствуешь незавершенность.       Ты очень привязалась к группе, а они — к тебе, проблема была только в нем. Если он хочет бежать — значит, так тому и быть, хочет избегать тебя — прекрасно. Двое могут играть в эту игру.

***

      — Давай, девочка. Не сдерживайся...       Слова Соупа прерываются, когда ты впечатываешь голень в его ребра, а затем отталкиваешься опорной ногой, чтобы нанести удар по его лицу, и он, споткнувшись, отступает назад. Воспользовавшись этим, ты бросаешься вперед, обхватываешь его шею и впечатываешь колено прямо в его брюхо.       — А-ах... ну давай, Джонни... — ты отступаешь назад с дьявольской улыбкой, призывая его попробовать что-нибудь сделать. — Это лучшее, на что ты способен?       Мужчина делает выпад, и надо отдать ему должное, он оказывается гораздо быстрее, чем ты ожидала. Он повалил тебя на пол, но ты вывернулась из-под него как раз в тот момент, когда он обхватил твое горло своим мускулистым предплечьем.       — Как ты собираешься выкрутиться теперь, малышка Изи?       Ты лежишь на животе, его вес прижимает тебя к мату, но он совершил ужасную ошибку, не контролируя твои руки.       Локоть поднимается вверх, ударяясь о его челюсть, и удар достаточно силен, чтобы ослабить хватку, а это все, что тебе нужно, чтобы перевернуться и обхватить его плечи ногами. Один сильный поворот — и его лицо оказывается у тебя между ног, а твои бедра сжимаются вокруг его горла, оказывая все большее давление.              — Сдавайся, — ты хрипишь, стискивая зубы, когда сжимаешь еще сильнее, и наблюдаешь, как его лицо окрашивается в темно-красный цвет, прежде чем чувствуешь, как его рука ударяется о твое бедро. Как только ты отпускаешь руку, вы оба падаете на мат, смеясь в перерывах между попытками вдохнуть воздух.       — Господи...       Ты садишься на пятки и улыбаешься, глядя на него, а его яркие глаза смотрят на тебя с удивлением и весельем.       — Изи.       Черт. Повернув голову, ты видишь Гоуста, который стоит у входа, скрестив руки на груди, и пристально смотрит на вас двоих, прежде чем снова заговорить.       — Прайс хочет тебя видеть.       Ты хватаешь Соупа за руку и помогаешь ему подняться с мата.       — Может быть, в следующий раз, сержант, — ты негромко говоришь, подмигивая ему, а затем хватаешь свою воду и следуешь за Гоустом.       — Почему он хочет меня видеть? — спрашиваешь ты, чувствуя, как воздух вокруг тебя становится напряженным.       Он отвечает, слегка пожав плечами.       — Не знаю.       Прайс сидит за своим столом, пока вы сворачиваете за угол, и ты стучишь в его дверь, прежде чем переступить порог.       — Изи... Входи. И ты, Саймон.       Гоуст закрывает дверь и легко преодолевает небольшое расстояние, чтобы сесть в кресло рядом с твоим, его ноги широко расставлены, а руки лежат на бедрах.       — Твой контракт закончился... — Прайс начинает, глядя на тебя из-под бровей, когда ты медленно киваешь.       — Да.       — Мы тут обсуждали... — ты переводишь взгляд с капитана на лейтенанта, но не находишь ничего конкретного, поскольку глаза Гоуста неотрывно следят за Прайсом.       — Я бы хотел продлить твой контракт.       — Продлить? — твои глаза расширились. — Сэр... Обычно это не так работает.       — Я в курсе. Именно поэтому я написал для тебя договор...       Ты переводишь взгляд на мужчину, сидящего рядом с тобой, и на этот раз он оглядывается, слегка кивая головой.       — Я слушаю...       — Мы можем продлить твой контракт или изменить его. И ты останешься с нами.       Остаться с ними? В смысле, на постоянной основе в оперативной группе? Что?       У тебя в голове начинает крутиться мысль, что это не то, что ты предвидела, и уж точно не то, о чем ты вообще думала. Вся причина, по которой тебе нравилось работать по контракту, заключалась в том, что это ограничивало твои личные связи: ты приходишь, делаешь свою работу, а потом уходишь.       — Сэр... Я не...       — Ты не должна отвечать сейчас. Подумай об этом... но знай, что у тебя есть место среди нас.       — Зачем ему было нужно присутствовать? — спрашиваешь ты, кивая в сторону Гоуста.       Прайс усмехается, зажигая сигару.       — Потому что он второй в командовании, и я не стал бы предлагать это без его одобрения.       Не удержавшись, ты недоверчиво оглядываешься на Гоуста.       — Почему?       Он молча встает и смотрит на Прайса, который просто кивает, на его лице появляется ехидная ухмылка.       — Пойдем со мной, — тон лейтенанта не оставляет места для вопросов, и ты встаешь, следуя за ним.       — Гоуст, какого хера? — ты шепчешь. — Ты не хочешь, чтобы я была здесь, так что же произошло?       Ответа нет, и ты наблюдаешь за тем, как он молча идет по коридорам, его плечи перекатываются из стороны в сторону, ноги идут длинными, уверенными шагами, голова высоко поднята. Ты хмыкаешь, позволяя его шагам привести тебя обратно в спортзал, где Соуп и Газ все еще разминаются, как и все остальные случайные люди, которые находятся там в это время дня.       — Ты права. Я не хочу, чтобы ты была здесь, — хрипловатый акцент наполняет твой слух, немедленно вызывая искру негодования внутри тебя, когда ты смотришь на него в ответ. — Но мы уладим это сейчас. Разберемся со всем этим.       — Вот как? Ты думаешь, что сможешь просто так разобраться со всем, сэр? — ты видишь, как дергается ткань его балаклавы, а уголки глаз слегка прищуриваются — он улыбается.       Не раздумывая ни секунды, ты бросаешься на него и в прыжке бьешь локтем в висок. Он удовлетворенно качает головой, и вы начинаете бороться друг с другом за доминирование. Конечно, у него есть и вес, и размер, и сила, но то, чего не хватает тебе, ты восполняешь гораздо более творческими способами. Например, используя вес своего тела и динамику, ты довольно быстро ставишь его на колени.       — Тебе идет эта поза... — ты шепчешь ему на ухо, пытаясь обхватить его, но он пользуется своим положением и подводит руку под твое колено, чтобы подхватить тебя, а затем прижимает к мату.       Задыхаясь, ты пытаешься вывернуться из-под него, но он одним движением зажимает оба твоих запястья над головой одной из своих массивных рук; его колено оказывается между твоих ног, и, черт возьми, ты можешь почувствовать, насколько мощны и напряжены мышцы его бедра, когда он вдавливает твои бедра в мат. Другая его рука снова обхватывает твою шею.       Гоуст цокает языком.       — М-м... Посмотри на себя...       Его глаза изучают тебя, препарируют, вбирая в себя каждую мелкую деталь почти интимно медленно, так, что твои легкие жаждут кислорода, а сердцебиение неуклонно растет, колотясь в груди так сильно, что он наверняка это чувствует. Ты ненавидишь чувствовать себя уязвимой, бесконтрольной, покорной. Особенно перед мужчиной, с которым у тебя столько неприязни.       — Что творится в твоей симпатичной головке, Изи? — боже, почему его голос такой плавный? Такой низкий, что ты чувствуешь, как глубокие басы вибрируют в его груди, и выгибаешь спину, чтобы оказаться чуть ближе. Конечно, он сразу же улавливает это движение и хитро усмехается.       — Моя маленькая послушная шлюшка любит, когда ее ставят на место... — Гоуст шепчет тебе на ухо, и ты дрожишь под его весом, под пьянящим тоном, пытаясь физически сдержать себя, чтобы не заскулить от его слов.       — Слезь, — ты вырываешься, что вызывает у него еще один раздражающий смешок.       — Выберись сама... или ты всегда можешь сдаться.       Чертов урод...       Ты сладко улыбаешься ему, зажав нижнюю губу между зубами, а затем пытаешься поднять голову, и это небольшое движение заставляет его крепче обхватить твое горло. Это был бы очень деликатный процесс, но все, что тебе нужно, — это одно уязвимое место, одна крошечная щель в его броне, и именно это ты получаешь, когда слышишь глубокий голос шотландца.       — Да, давай, лейтенант, заканчивай и отпускай ее.       — Так мало уверенности в своей любимой Изи, Джонни?       Соуп ехидничает, смеясь над замечанием лейтенанта.       — Нет, я думаю, если бы она захотела, то смогла бы выпутаться, правда, малышка Изи?       При звуке своего прозвища ты чувствуешь, как вес Гоуста слегка смещается, а его хватка почти незаметно ослабевает. Почти.       Молниеносным движением ты выдергиваешь свои запястья из его рук и, воспользовавшись свободой, резко бьешь локтем в его незащищенную шею. Шок от этого движения в сочетании с болью заставляет его хватку на твоем горле ослабнуть, и ты наконец-то можешь перевернуться на живот, перекручивая свои ноги вместе с его ногами, чтобы он оказался на спине.       Схватив его за руку, ты плотно обхватываешь бедрами его плечо и слышишь болезненное шипение, когда резко поднимаешь бедра.       — Я его вывихну, — ты пыхтишь, наслаждаясь тем, как он сопротивляется. — Сдавайся.       Только сейчас ты слышишь радостные возгласы вокруг мата — похоже, ваш спарринг собрал немало зрителей: все в шоке и благоговении от того, что грозный Гоуст повержен человеком вдвое меньше его.       — Давай, блять, туда его, Изи! — голос Соупа возвышается над остальными, он на взводе, и его энергия заразительна, подкрепляя твое самолюбие.       — Сдавайся, Гоуст, — ты скалишь зубы, поднимаясь выше и плотнее сжимая ноги. Ты чувствуешь, как твои мышцы устали и дрожат вокруг его руки.       Не станет же он заставлять тебя вывихнуть его гребанное плечо? Мужчина в маске, безусловно, сумасшедший, но это означало бы пребывание в медицинском кабинете, черт возьми, может быть, даже принудительный отпуск для восстановления. Неужели он пожертвует самосохранением ради того, чтобы не проиграть тебе?       Он хрипит, кожа на шее краснеет, когда он напрягается, толстые вены вздуваются, когда боль усиливается. Черт возьми... Просто сдайся уже! Не заставляй меня делать это, не заставляй меня делать это. Но неужели ты действительно вывихнешь ему плечо только ради победы? Может, не стоит задавать вопросы, на которые не хочешь получить ответ...       Три сильных толчка по бедру выводят тебя из задумчивости, и ты тут же отпускаешь захват, хотя не двигаешься — или, скорее, не можешь двигаться. Ты измотана, вспотела, а твои мышцы словно в шоке — ты лежишь на мате, одна нога все еще вытянута над грудью Гоуста.       И есть лишь небольшое утешение в том, что ты чувствуешь, что он так же измотан, как и ты, но оно мимолетно, когда он откатывается от тебя и встает, прежде чем осторожно повернуть руку; ты не замечаешь, как его глаза щурятся от боли при этом движении.       — Я никогда не видел ничего подобного, бонни! Вот это да! — Джонни приседает рядом с тобой, протягивая руку с уничтожающе великолепной улыбкой на лице.       Ты принимаешь его помощь и быстро уходишь, пообещав встретиться с командой за выпивкой позже, а затем следуешь в направлении, в котором ушел Гоуст. Тебе не требуется много времени, чтобы догнать его.       — Гоуст.       Он слегка поворачивает голову, но не делает никаких попыток замедлиться или остановиться.       — Гоуст!       Ты наблюдаешь, как он открывает дверь справа и заходит внутрь, но, добравшись до комнаты, видишь, что он оставил дверь открытой, но его нигде не видно.       — Какого черта... — твои слова прерывает захлопнувшаяся за тобой дверь и холодное лезвие, впивающееся в твою шею. Сердце подпрыгивает, но в то же время ты ощущаешь странное спокойствие, даже когда гладкая медь его голоса щекочет твое ухо.       — Мне кажется, ты забыла, кто я такой, — Гоуст шепчет твое имя, твое настоящее имя, которое ты никогда не слышала ни из чьих уст, и это выбивает дыхание из твоих легких, когда он повторяет за тобой твои же слова. — Так позволь мне напомнить тебе.       Он молча обходит тебя по кругу, и звуки его шагов становятся совершенно тихими, пока он кружит вокруг тебя. В его глазах мелькает смертоносный блеск, когда он наконец останавливается и встает перед тобой, окидывая твое лицо ленивым взглядом.       Еще один вздох — и он вскидывает нож, проводя им медленную линию по твоей шее и ключице, а затем аккуратно просовывает острие под бретельку спортивного бюстгальтера. С молниеносной быстротой лезвие прорезает сетчатый материал.       — Я бы этого не делал... — он пробормотал, глядя на твою поднятую руку, которую ты с возмущенным вздохом опустила обратно. — Хороший выбор.       Прохладная сталь снова скользит по твоей коже, и ты наблюдаешь, как его глаза благоговейно следуют за ней, каждые несколько секунд встречаясь с твоим взглядом.              Тебе кажется, что ему нравится видеть малейший намек на страх в твоих глазах, нравится, как поднимается и опускается твоя грудь, когда ты пытаешься контролировать дыхание, и нравится видеть, как учащается пульс на твоей шее.       — Что ты делаешь, Гоуст?       — Преподаю тебе урок.       Жгучий жар проносится сквозь тебя, оседая глубоко в нутре, а именно между ног.       — Неужели?       Он усмехается, его глаза переходят с ножа на твои глаза, хотя его рука не перестает двигаться.       — Всегда такая грубиянка... — он наклоняется ближе, и его голос становится провокационно низким, как раз в тот момент, когда ты чувствуешь, как острие ножа проникает под другую лямку.       Без поддержки он легко сдергивает ткань, обнажая тебя; он тяжело дышит при виде твоих уже отвердевших сосков и мурашек, пробежавших по коже.       Ты с трепетом выдыхаешь, пока он изучает тебя, проводя ножом вверх и в стороны по твоей груди, а пульсация в твоей промежности быстро становится невыносимой под его прикосновениями.       Все в нем так и тянет тебя: его голос, проникающий сквозь тебя, его глаза, в которых плещется такое страстное желание, когда он смотрит на тебя. Гоуст должен был стать твоей погибелью.       — Пошел в пизду... — ты срываешься на него, но последовавший за этим сдавленный скулеж не убеждает его в том, что ты это серьезно.       — Не волнуйся, любимая, я пойду, — ты слышишь улыбку в его голосе, и это одновременно приводит тебя в ярость и посылает новый прилив возбуждения в твою систему.       В долю секунды, когда представилась возможность, ты выбиваешь нож из его руки, и, черт возьми, тебе так хочется увидеть все его лицо, так хочется увидеть гнев и похоть в его зажатой челюсти.       —Ах! — шокированный писк вырывается из твоих уст, когда ты внезапно оказываешься водруженной на его плечо, а его большое предплечье обхватывает твои бедра, когда он поворачивается и несет тебя к безупречно заправленной кровати. Как только твоя спина ударяется о плед, ты пытаешься откатиться в сторону, но он ловит тебя за лодыжку и притягивает к себе.       — Посмотри на меня, — ты перестаешь двигаться при звуке его голоса, он мрачен и тяжело повисает в воздухе, в нем нет ни малейшего намека на веселье, и ты подчиняешься, глядя на него расширенными глазами.       — Ты хочешь этого?       — Ты только сейчас спрашиваешь?       Гоуст наклоняет голову в сторону, глядя на тебя сверху вниз, его рука все еще крепко обхватывает твою лодыжку.       — Просто ответь на вопрос, Изи.       Его голос стал немного мягче, и ты чувствуешь, как твой мозг превращается в кашу, пытаясь осмыслить все, что произошло за последние десять минут. Сначала он буквально срывает одежду с твоего тела, а теперь спрашивает твоего согласия?       — Почему бы просто не взять то, чего ты так явно хочешь?       — Потому что я хочу, чтобы ты хотела этого так же сильно.       Черт возьми... Да, этот мужчина точно станет твоей погибелью.       — Хочу... — слова вырываются с дрожащим дыханием. — Я хочу тебя.       С грубым рычанием он стягивает с тебя штаны, оставляя тебя в одном лишь нижнем белье, после чего наклоняется и расстегивает свои штаны, возвышаясь над тобой, но не сводя пристального взгляда с тебя.       Ты приподнимаешься, подтягивая под себя ноги, чтобы можно было изменить положение, но огромная рука обхватывает тебя за плечо, толкая обратно на колени. Как раз в тот момент, когда ты смотришь на него, он спускает штаны на бедра, чтобы его член оказался на свободе, и все твои язвительные комментарии тают на языке при виде него.       Он приподнимает нижнюю часть футболки, чтобы обнажить восхитительные V-образные выступы, которые ведут твои глаза вниз к его члену, и ты протягиваешь руку, чтобы обхватить основание его ствола, глядя на него снизу вверх, твои губы уже слегка разошлись от предвкушения.       Запустив руку в твои волосы, он мягко подталкивает тебя вперед.       — Дай мне взглянуть, как этот милый ротик обхватывает мой член...       Ты сжимаешь бедра от его слов, тихонько мурлыча, когда берешь его так глубоко, как только можешь, прослеживая языком каждую вену, и жадно всасываешь его, напрягая глаза, чтобы посмотреть на его лицо.       — М-м... черт, знаешь, сколько раз я представлял тебя именно такой?       Он толкается в тебя, его головка задевает заднюю стенку твоего горла, и ты вынуждена захлебываться, а в уголках твоих глаз от усилий появляются слезы.       — На коленях передо мной...       Его голова откидывается назад со стоном, когда ты борешься за то, чтобы раскрыть горло еще больше, обе его руки перемещаются к твоему затылку, чтобы протолкнуть себя глубже, и твое тело кричит, пытаясь вдохнуть, когда твое лицо наконец вдавливается в мягкие волосы, покрывающие его пах.       — Блять... Изи...       С яростным кашлем ты отстраняешься, блестящая ниточка слюны все еще соединяет твои губы с кончиком его члена, и ты хватаешь ртом воздух. Гоуст держит твою челюсть, вытирая большим пальцем слезу.       — Такая хорошая маленькая шлюшка.       — Гоуст... — это всего лишь всхлип на твоих губах, когда он толкает тебя, чтобы ты легла на спину, а затем стягивает с тебя нижнее белье, застонав при виде твоей киски, с которой почти капает только для него.       — Они доставили тебе удовольствие?       Ты поднимаешь на него глаза.       — Да...       — М-м... — он рычит. — Я могу заставить тебя чувствовать гораздо больше.       Твоя голова откидывается назад, когда он двумя пальцами раздвигает твои складки, медленно скользя вверх и вниз по твоей щелке, вызывая резкий вздох при каждом движении.       — Ах... о, Боже...       — Нет... — он останавливается, шершавая подушечка его указательного пальца нависает над твоим клитором. — Скажи мое имя, детка.       — Гоуст... — ты мычишь, двигая бедрами под его прикосновениями, отчаянно нуждаясь в стимуляции.       — Не-а... Как меня зовут, Изи?       Он проводит манящие круги по твоему клитору, и от этого медленного ощущения по коже бегут мурашки, а каждый нерв становится сырым и оголенным под его прикосновениями.       — Саймон... — ты тихо произносишь его имя, отводя глаза, чтобы посмотреть на него, желая увидеть его реакцию; и она тебя не разочаровывает. Ты видишь, как его карие глаза становятся шире, а плечи вздымаются от резкого выдоха.       — Скажи мне... ты думала обо мне, пока они трахали тебя?       Его пальцы скользят по твоему клитору, каждый раз чуть грубее предыдущего, пока он не останавливается, погружая в тебя средний палец.       — Думала? — он требует, дразня тебя, проталкивая внутрь, но быстро вынимая.       Ты смотришь на него, прежде чем кивнуть головой и выдохнуть пьянящее: "да".       — Хорошо.       Резкий вздох вырывается из твоих губ, когда его палец скользит в тебя, затем еще один, медленно проникая в тебя, прежде чем добавить третий.       — Черт... — шипишь ты, его крупные пальцы растягивают тебя в блаженстве.       — М-м... Хочу разрушить тебя и твою маленькую тугую киску, — говорит он, вынимая свои пальцы и со стоном всасывая их в рот. Это зрелище вызывает новый прилив влаги между ног, когда ты смотришь, как он облизывает губы, смакуя каждую частичку тебя, прежде чем обхватить рукой твои бедра и рывком опустить тебя на край кровати, твоя задница почти полностью свисает с нее.       — Ты хочешь, чтобы я разрушил тебя, Изи?       Ты окидываешь его взглядом, оглядывая широкие плечи и спускаясь вниз, где под жилетом виднеется суженная талия, пока не опускаешься достаточно низко, чтобы наблюдать, как он медленно поглаживает себя.       — Да... — ты вздыхаешь, поднимая глаза обратно.       — Да, что?       — Да, я хочу, чтобы ты разрушил меня, — ты не хотела, чтобы твой голос звучал так плаксиво, так отчаянно, но в этот момент твое тело почти болезненно перевозбуждено, возбуждение так накалено, что пульсирует в тебе. — Саймон...       Он снова вздыхает, услышав свое имя, и на мгновение впивается пальцами в плоть твоих бедер, прежде чем полностью стянуть тебя с кровати, поворачивая к себе и ощупывая твою грудь, пока его жилет впивается в твою голую кожу, липучки и острые углы царапают и колют, когда он притягивает тебя к себе.       На этот раз ты протягиваешь руку вверх, позволяя пальцам блуждать, пока они не нащупают защелку, тянешь за нее и чувствуешь, как материал ослабевает, а жилет скользит вниз между вашими телами и оседает на пол у его ног.       Когда жилет исчезает, ты понимаешь, что твое тело словно идеально прилегает к его телу, и тепло, которое он излучает, проникает в тебя, а его руки продолжают массировать и пощипывать твои соски, медленно перекатывая их между пальцами.       — Пожалуйста... — ты стонешь, упираясь ягодицами в его таз, и мурашки бегут по позвоночнику, когда ты чувствуешь, как его эрекция вжимается в твою кожу.       — Вот так, Изи... блять, умоляй об этом. Умоляй о моем члене.       Последние осколки твоей разрушенной решимости поднимают голову, отказываясь уступать ему.       — Нет.       — Нет?       Гоуст полностью отстраняется, а когда ты пытаешься повернуться, он просто прижимает тебя лицом вниз в кровать, держа за загривок и наклоняясь над тобой.       — Умоляй, — он шепчет тебе на ухо, и ты вздрагиваешь от ощущения его губ, мягких и грубых одновременно, он снова задрал балаклаву.       Ты стискиваешь зубы, пытаясь не дать своим бедрам сжаться.       — Я не стану умолять тебя.       Он отстраняется, и проходит всего несколько секунд, прежде чем ты чувствуешь резкий шлепок, звук его руки, ударившей по плоти твоей задницы, эхом разносится по комнате, а за ним следует твой вздох.       — Будешь.       Еще один шлепок, потом еще, и каждый удар вызывает поток боли, проходящий по телу, но быстро переходящий в удовольствие, чем сильнее он тебя шлепает. После пяти ты перестаешь считать, твой разум теряется в эйфории, вызванной болью, а тело извивается под его рукой, и твои вздохи превратились в пошлые стоны, по бедрам стекают следы твоего возбуждения.       — Хорошо! Хорошо... пожалуйста, Саймон... Пожалуйста... я хочу твой член... пожалуйста...       Он усмехается, но за этим нет никакого веселья, ты можешь сказать, что он так же возбужден своим маленьким наказанием, как и ты.       — Хорошая девочка...       Ты снова застонала от его похвалы, черт возьми, что этот человек с тобой делает? Ты никогда не была такой жалкой.       — О... Я ненавижу тебя, — ты рычишь, чувствуя, как его руки медленно гладят твою кожу, задерживаясь на яростных ссадинах, которые он оставил после себя. Он снова склоняется над тобой, его массивный торс с легкостью накрывает твой.       — Все в порядке, любимая. Продолжай ненавидеть меня, — его голос ровный, указательным пальцем он собирает влагу с твоего бедра, а затем выпрямляется и раздвигает твои ягодицы, прижимаясь к твоей истекающей киске. — Я тоже тебя ненавижу.       Ты сдерживаешь придушенный крик, когда Гоуст всаживается в тебя, полностью заполняя тебя одним глубоким толчком. Твои внутренние мышцы с трудом растягиваются вокруг его члена, когда его головка упирается в чувствительную шейку матки. Ты путаешься руками в одеяле, когда его бедра вонзаются в тебя, нуждаясь в том, чтобы за что-то ухватиться, пока он терзает тебя сзади.       — Блять... Сай...       Он наматывает твою косу на руку, с силой оттягивая твою голову назад, не замедляя темпа.       — Я знаю, что они не трахали тебя так, — ты издаешь громкий скулеж. — Они были слишком мягкими...       Внезапно ты чувствуешь, как его рука обхватывает тебя, прижимая твою спину к его груди, и он, наконец, дает твоему телу передышку, когда медленно выходит почти до конца, а затем так же медленно входит. В таком положении ты чувствуешь его полностью, его твердая длина раскрывает тебя с блаженством, пока твои стенки трепещут вокруг него.       — Я думаю, тебе нужно и то, и другое, — ты чувствуешь, как его губы касаются твоего уха, и это ощущение только усиливает экстаз. — Но ты скажи мне... скажи мне, что нужно моей маленькой идеальной шлюшке.       Гоуст продолжает свой медленный ритм, и ты позволяешь своей голове откинуться назад и прижаться к его груди, пока твое тело замирает от его объятий.       — П-прикоснись ко мне... — ты скользишь рукой по его предплечью, останавливаясь, как только добираешься до запястья. Он позволяет тебе поднести его пальцы ко рту, и ты всасываешь их между губами, развратно мурлыча, когда покрываешь их слюной, и ухмыляясь, когда чувствуешь и слышишь рычание, раздающееся в его груди позади тебя.       — Твою мать...       Ты возбужденно вздыхаешь, когда он подчиняется тебе, подхватывая твое колено одной рукой, чтобы раздвинуть тебя, а другой он подносит свои скользкие пальцы к твоей промежности, проводя ими по ее складкам, прежде чем обвести твой клитор.       — А-ах!...       Ты прикусываешь губу, изо всех сил стараясь заглушить собственные звуки, пока он занимается тобой, прикасаясь к тебе лучше, чем ты сама, кажется, можешь прикоснуться к себе. И в какой-то момент ты уже не уверена, что твои бедные пальцы ног вообще стоят на полу, когда он снова входит в тебя, поглаживая твой клитор в такт своим толчкам так, что у тебя появляются звезды перед глазами.       — Саймон... Я сейчас... блять! — оргазм обрушивается на тебя, а пальцы Гоуста растягивают его намного дольше, чем ты испытывала раньше.       — Посмотри на себя... моя маленькая шлюшка, кончающая на моем члене, да? Ты моя шлюха, Изи?       Ты киваешь без раздумий, твой разум затуманен от удовольствия, пока ты дрожишь в его объятиях.       — Я хочу услышать, как ты это скажешь.       Когда ты ничего не говоришь, он снова опускает пальцы на твой клитор, рисуя круги по набухшему узлу, которые в рекордные сроки доводят тебя до очередного оргазма.       — Чья ты маленькая сладкая шлюшка?       Ты захлебываешься всхлипами, пытаясь удержаться в вертикальном положении, когда снова падаешь за край, и твоя опорная нога дрожит под тобой, пока ты совсем не перестаешь касаться земли. Саймон поднимает тебя, управляя твоим телом так, будто оно ничего не весит, затем выходит из тебя, укладывая на кровать, и без предупреждения погружается в тебя снова. Ты выкрикиваешь его имя, выгибая спину, и хватаешься за его руки, удерживающие твои бедра.       — Скажи. Это.       — Твоя! Я твоя шлюха, Саймон, — ты кричишь, твой рот открыт в беззвучном крике, пока он трахает тебя до потери сознания.       Его тело становится напряженным, пальцы впиваются в твою плоть с такой силой, что ты уверена, что потом на ней останутся синяки. Он тяжело дышит над тобой, и, поскольку его балаклава все еще задрана, ты видишь, как разошлись его губы, они выглядят мягкими и розовыми, и тебе интересно, какими они будут на твоих; ты видишь, как сжимаются и разжимаются мышцы его челюсти, когда последние волны его разрядки проходят через него. Он прекрасен...       Ты хнычешь, когда чувствуешь, как он выходит из тебя, и гримасничаешь, глядя, как из тебя вытекает вся ваша совместная жидкость, но ты замираешь, когда он наклоняется вперед, протаскивая свои пальцы вверх, чтобы протолкнуть все это обратно. Это новое, мягкое проникновение заставляет тебя скулить совершенно по-другому, и ты, приподнявшись, наблюдаешь, как он медленно пальцами загоняет в тебя свою сперму.       — Должен сказать... Ты хорошо выглядишь, когда я вытекаю из тебя, Изи.       Он поднимает свои пальцы вверх, направляя сверкающие кончики к твоему рту, который ты жадно открываешь для него, всасывая их между губами с низким звуком. И прежде чем ты успеваешь полностью осознать происходящее, он вынимает пальцы из твоего рта и вводит эти же пальцы в свой.       — М-м... черт, мы хороши на вкус вместе, да?       В какой-то момент он снова тянется к тебе, уже мягче, и вы просто смотрите друг на друга, твои глаза прикованы к его глазам — он наблюдает за тобой, словно в трансе. Это длится всего несколько секунд, но ты можешь поклясться, что чувствуешь это, прежде чем он останавливается, поглаживая пальцами твою челюсть и проводя подушечкой большого пальца по нижней губе, продолжая изучать тебя.       Его прикосновения почти... благоговейные — даже нежные. Это настолько отличается от того, к чему ты привыкла, и ты не была уверена, что этот мужчина способен на такую нежность; это шокирует и согревает тебя одновременно.       — Поцелуй меня... — шепчешь ты, склоняясь к его прикосновениям, когда он позволяет тебе обхватить его лицо руками. С такого расстояния видно, что его губы и челюсть испещрены шрамами, а на подбородке есть маленькая ямочка, которую так хочется поцеловать.       Когда он не двигается, ты медленно сокращаешь расстояние, ожидая, что он остановит тебя, но он не делает этого. Ты прижимаешься губами к его губам, наслаждаясь тем, какие они теплые, как мягкая кожа отзывается на твои прикосновения, как он неуверенно запускает пальцы в твои волосы, чтобы притянуть тебя ближе. Его тело напряжено еще больше, чем раньше, и ты задаешься вопросом, как давно Гоуста не целовали, как давно он не получал нежных прикосновений или интимных моментов...       — Остановись... пожалуйста, — вот так все закончилось. Он отстраняется, натягивая балаклаву, чтобы снова полностью закрыть лицо.       Ты чувствуешь, как в тебе вспыхивает слабый укол неприятия, и это смешно — так смешно. Это было не более чем кульминационное событие, итог недель накопившегося разочарования, вот и все. По умолчанию ты возвращаешься к безразличию.       — Ну... команда сегодня выпивает, — твой тон непринужденный, ты отталкиваешь все, что только что произошло, натягивая штаны и вспоминая, что твой спортивный лифчик лежит изуродованной кучей у двери. — Эм... Могу я одолжить рубашку?       Гоуст оглядывается на тебя, прослеживая твой взгляд до обрывков ткани, а затем стягивает с себя простую черную футболку.       — Это не твоя комната? — ты нерешительно спрашиваешь, принимая футболку из его рук. Он усмехается, когда ты натягиваешь ее через голову.       — Нет.       — Что?       — Думаю, нам лучше поторопиться.       Натянув ботинки, ты торопливо оглядываешь помещение в поисках вещей, которые ты могла оставить, и выходишь вслед за Гоустом за дверь. К счастью, коридоры пусты, так как вы направляетесь в разные стороны, и, отойдя подальше друг от друга, ты поворачиваешься, оценивая, как восхитительно выглядит его фигура без футболки, когда он идет.       — Выпьем сегодня, да? — ты зовешь его, ухмыляясь, когда видишь, как он оглядывается через плечо.       — Посмотрим.