***
Сорок пять минут спустя ты вводишь шестизначный код в электронном замке двери. Тебе удалось найти ванную комнату с проточной водой, она даже стала немного теплее комнатной температуры, и ты чувствуешь себя более презентабельно, когда входишь в тусклое помещение. Матео все еще привязан к стулу, на голове у него тканевый мешок, а грудь резко вздымается и опускается; он чего-то ждет, только не знает чего, и ты знаешь, что это самое страшное. — Добрый день, мистер Флорес, — ты произносишь эти слова, специально делая шаги громче, чем обычно, чтобы он услышал, где ты находишься, когда ты делаешь широкий круг вокруг его кресла. Он откидывает голову в сторону, пытаясь вспомнить знакомый голос, низкий и волнующий тон. — Diablesa... Я должен был догадаться. Ты мягко смеешься, проводя рукой по его плечам, чувствуя, как напрягаются мышцы под твоим прикосновением. — Да... ты должен был. Увы, вы, мужчины, все одинаковы... Не лучше собак... — он зарычал, когда ты резко ударила его по щеке, и его голова на мгновение откинулась в сторону, прежде чем он выпрямился. — Joder, estupida perra! — он корчится под мешком, его тело безрезультатно бьется об ограничители. Тяжелая дверь открывается, и в нее входит Прайс, за которым по пятам следуют остальные. — Начинаешь без нас, Изи? — он весело говорит, протягивая тебе камеру для настройки, а затем поворачивается к мужчине в кресле. — Матео Флорес. Ты знаешь, кто мы такие? — он спрашивает, натягивая на руки перчатки. Матео выдавливает из себя смех. — Вы не более, чем дерьмо под моими сапогами. Прайс бьет его, сильно, и вы все слышите влажный хруст хрящей, когда его голова отлетает назад. Гоуст поднимается со своего места в углу и одним резким движением срывает мешок, заставляя Матео щуриться от яркого света, в глазах уже стоят слезы от разбитого носа, который все еще сочится ярким багровым цветом. — Ну что, поговорим? — Гоуст говорит, положив руку в перчатке под подбородок Матео, заставляя его поднять взгляд на Прайса, но его глаза находят твои, сужаясь по мере того, как он впитывает твои черты. — Я хочу говорить с ней, и только с ней. Лейтенант смотрит на тебя, выражение его лица не поддается прочтению, он просто смотрит сквозь тебя, прежде чем толкнуть мужчину головой вперед. — Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования. — Я могу сделать это... — Нет. Ты двигаешься туда, где стоит Гоуст, все еще позади Матео, но уже чуть дальше. — Это была моя цель... Ты собираешься тратить время на получение нужной нам информации, но для чего? — Потому что это не входит в план. — Гоуст. Изи... хватит, — в голосе Прайса звучит предупреждение, когда он нажимает кнопку на камере, отчего загорается мигающий красный огонек. — Давайте сделаем это. Ты закатываешь глаза, проталкиваясь мимо массивного Гоуста, а затем направляешься к небольшой тележке, где хранятся различные приборы и инструменты, а также натягиваешь пару перчаток с жесткой обшивкой на костяшках. Когда ты разгибаешь пальцы, в твоем личном пространстве вновь кто-то оказывается. — Ты делала это раньше? — голос Соупа тих, пока он наблюдает за твоими движениями. — Немного. Обычно мои техники более... психологические, — ты отвечаешь. — Но я могу работать и с этим. Ты знаешь, что говоришь с ним кратко, но злость, которую ты чувствуешь, быстро перерастает в ярость, чем дольше тебе приходится находиться в одной комнате с Гоустом. Небольшое хихиканье Соупа на мгновение выводит тебя из задумчивости: ты видишь в его глазах те же игривые искорки, что и прошлой ночью, и его поведение немного успокаивает тебя. — О, я не сомневаюсь в этом, бонни. Твои брови нахмуриваются в замешательстве от странного имени, но он ничем не выдает себя, вместо этого подмигивая, двигаясь к Прайсу. Ты следишь за его движениями, чувствуя на себе холодный взгляд Гоуста, и тебе приходится заставлять себя не развлекать его, оглядываясь назад, предпочитая сохранять внимание на том, что находится перед тобой, и выжидая время, пока не представится возможность сделать свой ход. Часы проходят довольно быстро, хотя ты уверена, что для Матео, который находится в опасной близости к потере сознания, это не так уж и быстро: его голова свисает набок, кровь стекает струйками из свежих ран на лице и шее. — Капитан... — ты говоришь, мягко похлопывая его по плечу. — Думаю, я смогу достать то, что нам нужно. Он устал, ему больно... Я могу заставить его петь. Он смотрит на тебя, и в его глазах ты тоже видишь усталость. Тактика пыток не приносит удовольствия, да и не должна приносить. На самом деле они истощают, даже травмируют, причем мучителя не меньше, чем того, кого пытают, и ты видишь это в глубоких синих глазах капитана, видишь в них дистанцию, которой раньше не было. — Ладно. Ему все равно пора отдохнуть... — Прайс смотрит в сторону Соупа и Газа, которые накладывают на Матео повязки, только чтобы остановить кровотечение: обескровленный заложник — не самый полезный заложник. — Мы сворачиваемся. Изи займется этим. Газ кивает тебе с такой же усталой улыбкой и поднимает кулак, чтобы ты его стукнула перед уходом. Соуп делает то же самое, но его улыбка немного теплее, а глаза задерживаются дольше, чем следовало бы, когда он проходит мимо тебя, оставляя тебя наедине с Гоустом и Матео. — Я в порядке, лейтенант. Можешь не задерживаться, — ты говоришь непринужденным тоном, затягивая липучки на запястьях, а затем скрещиваешь руки на груди и смотришь на него ленивым взглядом. Он не двигается со своего места у стены, но все равно не сводит с тебя глаз. — Я подумал, что мог бы кое-что узнать о твоих приемах, — в его голосе слышится нотка сарказма, и ты понимаешь, что он ни на секунду не верит в то, что ему есть чему у тебя поучиться. Ты пассивно пожимаешь плечами и мило улыбаешься ему. О, ты позаботишься о том, чтобы он кое-чему научился, потому что тебе так хочется, чтобы это высокомерное выражение в его глазах исчезло. Он узнает, почему тебя сюда взяли по контракту, и ты в этом непременно убедишься. Верный своему слову, Гоуст остается рядом, время от времени переставляя свой вес или перемещаясь, чтобы лучше видеть, но его глаза никогда не отрываются от твоей работы надолго. — Матео... ты так хорошо справляешься, нам просто нужно еще немного, — ты воркуешь над ним, нежно проводя тыльной стороной пальца по порезу на его скуле. Мужчина кашляет, кровожадно усмехаясь, и смотрит на тебя опухшими от синяков глазами. — Diablesa... ты, наверное, когда-то была ангелом, да? — Может быть, давным-давно... — ты проводишь рукой по его влажным от пота волосам, наблюдая, как он закрывает глаза и мягко вздыхает в ответ на твое прикосновение. — Есть груз... — начинает он, и ты слегка сжимаешь его волосы, приподнимая его голову. — На складских площадях. Гоуст делает шаг вперед, и ты слегка качаешь головой, предупреждая его, прежде чем говорить тем же спокойным тоном. — Хорошо, Матео... Что в этом грузе? Он улыбается, и ты видишь, что его когда-то жемчужно-белые зубы окрасились в коричнево-красный цвет. — Это живой груз. — Когда? — ты настаиваешь. — Через два дня. Ты встречаешь взгляд Гоуста и не совсем понимаешь, но тебе кажется, что ты видишь в нем слабый шок. Твоя грудь вздымается от нахального чувства гордости, когда ты киваешь ему, в последний раз отстраняясь от Матео. Ты снимаешь испачканные перчатки и бросаешь их в корзину, а затем останавливаешь камеру, снимаешь ее со штатива и кладешь в руку Гоуста, следуя за ним к двери. — Las malvadas buscan a las malvades, Diablesa. Ты слишком хороша, чтобы держать себя в компании этих мерзавцев. Запомни это. Тебя поразили его слова, поразили искренние нотки в его голосе, они тревожно обволакивают тебя, но у тебя нет времени задумываться об этом, когда ты чувствуешь, как большая рука берет тебя за спину и выпроваживает за дверь. Ты вздрагиваешь, когда тяжелая сталь захлопывается, и звук эхом разносится по пустым коридорам. — Что это, черт возьми, было? — спрашивает Гоуст, оглядываясь на тебя, пока ты движешься к временному командному пункту. — Хер его знает... — ты отвечаешь, но тихо, твой разум все еще воспроизводит слова: "Нечестивые ищут нечестивых". Странная фраза, и все же она звучит так знакомо, ты просто не можешь понять, как и почему, она словно засела в самых незначительных уголках твоей памяти. Вы с Гоустом вместе входите в комнату, и ваше внезапное появление прерывает спор Газа и Соупа, поскольку Прайс поднимается с кресла, в котором он сидел, и вокруг него клубится сигарный дым. — Как все прошло? — Пел как канарейка, — самодовольно говоришь ты, наблюдая, как лейтенант передает камеру. — А ты почему остался? — Прайс обращается к Гоусту, приподнимая бровь в ожидании ответа. — Оказывается, я мог бы кое-что узнать о психологической тактике. Признание Гоуста застает тебя врасплох, ты никогда бы не подумала, что он признается в том, что действительно чему-то научился, — им всем не помешало бы поучиться, вместо того, чтобы слепо полагаться на избиение своих жертв до полусмерти в надежде выудить нужную информацию. Нет, манипулировать чьим-то сознанием всегда хорошо тем, что люди склонны выдавать информацию без особых усилий, стоит только сказать нужные слова, и они раскрываются, как прекрасный маленький цветок. Хотя информация может быть и не такой прямой, но тут на помощь приходят контекстные подсказки: ты читаешь все о человеке, и, конечно, связь всегда даст о себе знать. — Может, Изи захочет научить нас своему мастерству? — капитан протягивает руку, чтобы предложить свою сигару — еще один шокирующий момент. — Хорошая работа, малышка. Ты берешь сигару и делаешь длинную затяжку, а затем выдыхаешь ее в сторону Гоуста, улыбаясь суровому взгляду, который он на тебя бросает. — Ну, не знаю, как вам, ребята, а мне, блять, нужно выпить.***
День сменяется вечером, который слишком быстро превращается в ночь, а напитки текут рекой, поднимая настроение с каждым глотком, особенно когда включается музыка. Ты чувствуешь, как электрические басы и ритмичные припевы пробуждают более беспечную версию тебя самой, когда ты начинаешь раскачивать свое тело под медленную и реверберированную кавер-версию популярной песни. Ты напеваешь в стакан те фрагменты, которые помнишь, а затем дергаешь Газа за рубашку, хихикая, когда он с радостью присоединяется к тебе; но твое веселье сменяется благоговением, когда ты обнаруживаешь, что он потрясающе танцует, его стройное тело легко попадает в музыку прямо вместе с тобой. Прайс и Гоуст сидят в сторонке, один смотрит с веселым интересом, а другой просто выглядит слишком раздраженным вашими выходками. — Тебе понравится эта песня, милая, — говорит Соуп, присоединяясь к вам на вашем импровизированном танцполе. Он слишком легко приближается к тебе, и яркая улыбка на его красивом лице заразительна, когда он берет тебя за руку и ведет к себе, а затем умело кружит тебя обратно, прижимая спиной к своей груди. Он прав, песня, которую он поставил в очередь, в некоторых местах имеет быстрый темп, но затем переходит в медленную, почти чувственную паузу, и когда его руки обхватывают твою талию, ты чувствуешь, как его пальцы сжимаются достаточно сильно, чтобы вызвать небольшой смех, когда ты сопротивляешься ему, что только заставляет его щекотать твои бока еще сильнее. Как только тебе удается вырваться из его объятий, ты пробираешься к капитану, допивая остатки своего напитка и протягивая руку. — Давай, кэп... — ты уговариваешь старшего мужчину, отказываясь принять его покачивание головой, зная, что ухмылка, которую он пытается скрыть, говорит об обратном. В момент дерзости или глупости — ты пока не можешь определиться — ты просто берешь его за руку, чувствуя, как его пальцы обхватывают твои. — Веселье делает нас молодыми, сэр, разве ты не слышал? — ты с широкой улыбкой ведешь его туда, где сейчас стоят Соуп и Газ. На их лицах застыли ухмылки, когда они видят, как их стоический капитан Прайс распускает руки. И поначалу это весело: ты по очереди заводишь ребят, крутишься вокруг них и перемещаешься между ними, пока музыка усиливается. Оглянувшись через плечо, ты видишь, что Гоуст все еще сидит там, где ты его оставила: руки скрещены на груди, а ноги лениво вытянуты, и он просто наблюдает за происходящим. Ты знаешь, что ему это нравится: то, что он наблюдал за тобой и Соупом прошлой ночью, было очевидным, но по тому, как его глаза перебегают на тебя сейчас, можно сказать, что он получает от этого удовольствие; и ты не знаешь, почему это знание так сильно тебя заводит. Заиграла другая песня, и Прайс снова взял тебя за руку, плавно покрутил, а затем осторожно положил одну руку тебе на бедро. Когда ты откидываешь голову назад, чтобы посмотреть на него, твое удивление быстро сменяется чем-то гораздо более горячим, а пьянящая пульсация оседает гораздо ниже. Его лицо ближе, чем ты ожидаешь, и ты видишь незнакомый блеск в его глазах, которые медленно изучают тебя, задерживаясь на твоих губах, а затем снова поднимаются, чтобы встретиться с твоим взглядом. Когда первоначальный шок начинает проходить, ты медленно покачиваешь бедрами, изучая границы, как это делал он; оглядываешься, чтобы убедиться, что Соуп и Газ все еще заняты в своем собственном мире, прежде чем прижаться к нему. — Изи... — он предупреждает, хотя его руки не отнимаются от тебя. — Я не одна из твоих солдат, капитан. Со мной ты не обязан следовать правилам. Прайс негромко рычит, наклоняясь, чтобы прижаться губами к твоей голове. — Ты уверена, что хочешь этого? Твои веки трепещут от его голоса, и ты открываешь глаза, чтобы перевести взгляд на Гоуста. Его поза стала чуть более жесткой, и ты видишь, как длинные пальцы впиваются в его бицепсы; ты слышишь его слова, сказанные утром. — Ты имеешь в виду, понравилось ли мне смотреть, как ты ведешь себя как маленькая грязная шлюха, какой я тебя и представлял? Да. Да, понравилось. От этих слов по твоему телу пробегает дрожь, и ты снова поворачиваешься к Прайсу. — Я уверена, — мурлычешь ты ему на ухо, наслаждаясь тем, как крепко он тебя обхватывает. — Иди по этому коридору, два раза налево и направо, моя дверь обозначена кружком Z, — он командует, всегда так легко возвращаясь к своей роли лидера, но это только усиливает твое возбуждение, и ты киваешь, бросая последний взгляд на Гоуста, прежде чем выскользнуть наружу, следуя указаниям капитана. Дверь открывается со скрипом, и, ступив в щель, ты видишь, что комната, к счастью, не соединена ни с каким другим помещением, и радуешься первому ощущению уединения с тех пор, как ты покинула отель. Его кровать тоже больше, она совсем не похожа на те хлипкие раскладушки, на которых лежали остальные, что еще больше усиливает твое волнение при одной только мысли о том, что ты можешь оказаться под капитаном с матрасом под собой. Прайс входит в помещение тихо, но его присутствие мгновенно становится всепоглощающим. Уверенность этого человека — это то, что тебя сразу же привлекло с первой встречи с ним, ведь он всегда точно знает, чего хочет. — Подойди, милая, — он приглашает, садясь в старое кресло. Ты подчиняешься, подходишь к его раздвинутым ногам, вдыхаешь насыщенный сигарный дым, а он смотрит на тебя с ног до головы, его зрачки пылают от вожделения... — Разденься для меня, Изи. Его грубый голос вызывает прилив влаги в нижнем белье, а каждое его слово заставляет твою промежность пульсировать еще сильнее. Ты медленно снимаешь ботинки, а затем тянешься к пуговице на брюках. Звук молнии заполняет пространство вокруг тебя, и ты практически не дышишь, наблюдая за ним, который все еще медленно затягивается сигарой, зажатой в его пальцах. Расстегнув молнию, ты просовываешь пальцы под подол топа с длинными рукавами, стягиваешь его через голову и позволяешь упасть на пол. Прайс откидывается назад, и ты замираешь, увидев внушительную выпуклость, натянувшую ткань его брюк, но его глаза побуждают тебя продолжать, изучая каждый сантиметр твоего тела, пока ты спускаешь черные брюки с бедер. Ты стараешься контролировать каждое движение, затягивая процесс как можно дольше; ты и раньше раздевалась перед мужчинами, но что-то в этом ощущается гораздо более интимным, чем ты привыкла, а его взгляд распространяет по твоей коже мурашки удовольствия и горячее предвкушение, которое только растет, чем больше ты обнажаешься перед ним. Как только ты остаешься только в черном бюстгальтере и трусах, он похлопывает себя по ноге, склонив голову набок, и смотрит на тебя пьянящим взглядом. Черт возьми... Ты с удовольствием подчиняешься ему, подаваясь вперед, чтобы сесть на его мускулистое бедро, расслабляясь на его теле, пока он обхватывает рукой твое бедро. — Я не знаю, почему ты нас терпишь, — он говорит, впиваясь губами в твою шею. Ты вертишься на его бедре, вжимаясь всем телом в грубую ткань его брюк, спина слегка выгибается от трения, которого ты так отчаянно жаждешь. — Что ты имеешь в виду? — мягко поинтересовалась ты, усаживаясь на его ногу, и теперь твое бедро соприкасается со всей его длиной. — Ты могла бы делать все, что захочешь, принцесса... — ты выдыхаешь крошечный скулеж при слове "принцесса", слыша, как оно плавно слетает с его языка. — М-м... Я могла бы. Но мне здесь слишком весело, чтобы так быстро уйти, — он смеется, и это насыщенный звук, который ты не часто слышала за время работы в оперативной группе; и внутренне ты надеешься, что услышишь его снова до того, как закончится эта ночь. Как раз когда он подносит сигару к губам, ты выхватываешь ее у него из пальцев с дерзкой ухмылкой. — Наглая девчонка... — он смотрит, как ты делаешь глубокую затяжку, его глаза не отрываются от твоего лица, пока ты наклоняешься к нему, ваши рты находятся на расстоянии вдоха, когда ты медленно выпускаешь густой дым в его приоткрытые губы. — Но ведь Вам это нравится, не так ли, сэр? Он со стоном выдыхает выпущенный дым и обхватывает ладонями нижнюю часть твоих бедер, а затем легко встает и, переместившись через всю комнату, опускает тебя на кровать с нужной долей грубости, от которой ты сжимаешь бедра. Старший мужчина снимает с себя рубашку и брюки, и ты более чем приятно удивлена, увидев, как прекрасно он сложен под всеми этими слоями. Ты знала, что он в хорошей форме, но при виде него у тебя пересохло во рту. При виде его широких плеч, украшенных мощными мышцами и покрытых шрамами во многих местах, как у Соупа; его грудные мышцы идеальной формы, покрытые слоем ухоженных волос, которые спускаются к его тонкой талии, останавливаются у пупка и снова появляются прямо над поясом его трусов. Ты позволяешь глазам блуждать, смачивая нижнюю губу, прежде чем зажать ее между зубами. — Видишь что-то, что тебе нравится, сладкая? Невинная ухмылка появляется на твоих губах, когда ты поднимаешься на колени и ползешь к краю кровати, а он подходит ближе, позволяя тебе зацепиться пальцами за резинку его трусов. Как и все остальные его части, вид его члена, плачущего по тебе, вызывает желание исследовать каждый его дюйм одним лишь языком; но когда ты наклоняешься вперед, чтобы взять его в рот, он запутывает руку в твоих волосах, оттаскивая тебя назад. Он прищелкивает языком, глядя на тебя с дьявольской ухмылкой. — Я не собираюсь быть таким, как те мальчики, с которыми ты была, Изи... Более того, я хочу сделать так, чтобы в следующий раз, когда другой мужчине прикоснется к тебе ртом, заставлял тебя думать только обо мне. С этими словами он опускает голову между твоих бедер, оставляя дорожку поцелуев по всей длине, а затем берет в руки шов твоего нижнего белья и с легкостью разрывает тонкую ткань. Ты судорожно вдыхаешь, по коже бегут крупные мурашки, когда ты чувствуешь, как прохладный воздух обдувает твою мокрую плоть. — Прайс... — ты стонешь, протягивая к нему руку, но он быстро хватает ее и прижимает к кровати. — Не называй меня так здесь, любимая. Скажи мое имя... Ты киваешь, позволяя себе опуститься назад, когда чувствуешь его теплое дыхание прямо над своим центром. — Ах... Джон... — Хорошо... Хорошая девочка, Изи, — капитан воркует, прежде чем обхватить губами твой клитор, и внезапное ощущение вырывает из твоей груди громкий стон. Проходит неловко мало времени, прежде чем ты чувствуешь, как нарастает давление внизу живота. Джон был прав, он наслаждается твоей киской лучше, чем кто либо другой, двигая языком так, как ты и не думала, что это возможно, а когда ты чувствуешь, как он проводит двумя длинными пальцами по твоим влажным складкам, это почти разбивает тебя. — Блять... Джон... ах, ах... — ты бессвязно бормочешь, когда его пальцы проскальзывают внутрь тебя; и впечатляющее сочетание его пальцев, поглаживающих тебя медленными движениями, каждый раз нащупывая то самое идеальное место, и то, как он посасывает твой клитор, приводит к тому, что ты быстро переваливаешься через край наслаждения без всякого предупреждения. Твои бедра обхватывают его лицо, а кончики пальцев впиваются в постельное белье, и ты выкрикиваешь его имя, пока он медленно опускает тебя вниз, проводя языком по твоему жару длинными, томительными движениями, от которых ты неистово дрожишь под ним. — Ты такая сладкая на вкус, принцесса... — ты наблюдаешь, как Джон наклоняется, его борода и усы блестят от следов твоего возбуждения, а его член почему-то выглядит еще более эрегированным, чем раньше. Расположившись между твоими бедрами, он скользит рукой по твоей ноге, начиная с бедра и нежно касаясь кожи, пока не доходит до колена. Легким движением он поднимает твою ногу, чтобы она лежала на его пояснице, раскрывая тебя, а затем опускает взгляд вниз, чтобы выровнять себя с твоим входом, и устремляет свой взгляд на твое лицо. Его голос становится прерывистым, когда он толкается в тебя, наблюдая, как искажаются и расслабляются черты твоего лица, когда твое тело легко раскрывается для него. — Посмотри на себя... ты просто создана для моего члена, не так ли, милая? — ноющий стон зарождается в глубине твоего горла, чем дальше он входит в тебя... — М-м... блять... да. — Да, что? — он стонет, когда его плоть встречается с твоей, и ты выгибаешь спину от блаженства, с которым он заполняет тебя, вжимаясь грудью в его грудь. — Да... Да, сэр, — ты выдыхаешь, пытаясь покачивать бедрами под ним, желая почувствовать его движение, желая, чтобы он ослабил невыносимое давление. — Пожалуйста, Джон... — Скажи папочке, чего ты хочешь, милая. Черт возьми... Ты обхватываешь его шею, оставляя царапины на плечах, и притягиваешь его губы к своим, ощущая вкус собственных мускусных соков, все еще оставшихся на его губах. — Трахни меня, папочка. Пожалуйста. Если бы ты знала, что это все, что нужно, чтобы заставить несокрушимого капитана Прайса рассыпаться для тебя, ты бы уже давно потакала его извращениям с этим его дэдди-кинком, когда он наконец начинает входить в тебя, заглушая твои стоны своими губами, а ты скулишь ему в рот от того, как его язык танцует вокруг твоего, только усиливая райские ощущения, которые быстро переполняют твое тело. Он приподнимается на колени, обхватывая руками каждое бедро, чтобы оторвать их от кровати, а затем снова всаживается в тебя, и под этим новым углом ты видишь звезды, выкрикивая его имя между низкими стонами и высоким хныканьем. Звук соприкосновения вашей кожи становится все громче, все неистовее, вместе с его тяжелым рычанием, когда ты наблюдаешь, как Джон откидывает голову назад, понимая, что он уже близок, но не замедляется и не ослабляет усилий, каким-то образом сохраняя свой зверский темп. Ты хрипло вскрикиваешь, когда чувствуешь, как шершавая подушечка его большого пальца проводит по твоему набухшему клитору, рисуя на нем идеальные круги в такт его толчкам. Он не сводит глаз с твоего лица, благоговейно наблюдая, как ты снова распадаешься для него на части, пока его ритм не становится неустойчивым — каждый толчок глубже и жестче предыдущего. Но его большой палец продолжает терзать твой теперь уже болезненно чувствительный узел, заставляя тебя испытать еще один оргазм, в то время как он достигает своего собственного. — М-м-м, папочка... — ты развратно стонешь, чувствуя, как он вливается в тебя, его член дергается с каждым сильным толчком, пока не остается ничего, и он прогибается над тобой, поддерживая свой вес рукой с каждой стороны. — Господи... милая, — Джон впивается в твои губы поцелуем. — Ты принимаешь противозачаточные? Ты негромко хихикаешь, проводя пальцами по его темным волосам, а затем нежно прижимаешься губами к его губам. — Да... не волнуйся. Его мышцы наконец-то расслабляются, и он со вздохом падает на бок, притягивая тебя к себе. — Ты опасная, Изи. Твои пальцы скользят по его животу, затем переплетаются с его более крупными пальцами, и его мозолистая рука полностью захватывает твою. — Мне так уже говорили... Ты снова слышишь его смех — прекрасный звук отдается в его груди и попадает тебе в ухо, когда ты опускаешь на него голову. Ты не слишком беспокоишься о том, чтобы провести с капитаном лишнюю минуту, зная, что он достаточно взрослый, чтобы понять, что это не более, чем то, что произошло. Он не будет искать глубокий смысл или думать, что чувства обязательно должны быть замешаны, он просто наслаждается моментом, не позволяя мыслям о будущем омрачать настоящее. Слабый скрип привлекает твое внимание, и, переведя взгляд на дверь, ты видишь тень, которая задерживается снаружи, загораживая тусклый свет в щели внизу. Гоуст. Эта мысль вызывает усталую улыбку на твоих губах, зная, что он был там, слушал и смотрел, как Прайс трахает тебя. И ты надеешься, что это сводит его с ума. Ты хочешь, чтобы он вернулся в свою комнату и сжал в кулак свой собственный член от вида того, как его лучший друг, а теперь еще и капитан, трахает тебя. Ты хочешь, чтобы он слышал твои стоны и мычание и мечтал, чтобы это он вырывал эти звуки из твоего горла, чтобы он мечтал, чтобы это его имя хрипело на твоих губах. Ты как никогда была полна решимости сломить неприступного Гоуста.