О грехе гордыни

Гавриил встретил его у входа. В принципе, в этом не было ничего необычного. Как и в том, что за плечом Гавриила стояли Михаил, Уриэль и Сандальфон. Азирафаэль даже ожидал их: Гавриил любил распекать одного подчинённого на глазах других. Он был искренне убеждён, что это значительно усиливает воспитательный эффект, причём на всех сотрудников сразу. Сегодня, впрочем, физиономии у встречающих были особенно постные, и это немедленно нарушило то благостное умиротворение, с которым Азирафаэль поднимался на Небеса. – Всем здравствуйте. Рад видеть. Привет. – Азирафаэль по земной привычке собрался протянуть руку, но понял по глазам Гавриила, что этот порыв оценён не будет. Точнее, будет попросту не понят. – Пройдём, Азирафаэль, – сухо сообщил архангел. – В мой кабинет. Я получил твои отчёты и очень внимательно их изучил. – И? – стараясь скрыть напряжение в голосе, спросил Азирафаэль. – И должен с прискорбием сообщить, что я ими недоволен. Они как раз дошли до кабинета. Гавриил распахнул дверь, пропустил всех и вошёл. Троица сотрудников немедленно устроилась на креслах у стены. Сам Гавриил прошествовал за свой стол, где и уселся, откинувшись на спинку офисного кресла. Азирафаэль, переминаясь с ноги на ногу, остался стоять посреди кабинета. И хотя ничего необычного Гавриил не сказал, отчётами ангела он был недоволен куда чаще, чем наоборот, у Азирафаэля всё равно неприятно «засосало под ложечкой». Кажется, так смертные называли это неприятное чувство внутри живота, не имевшее ничего общего с несварением, которого, у ангела, разумеется, быть не могло. – Точнее, твой отчёт, может, и неплох. Но сдаётся мне, Азирафаэль, что он неполон. И это далеко не первый отчёт, в котором не хватает кое-какой очень важной информации. Сердце у Азирафаэля замерло, а потом застучало в два раза чаще – ещё одно глупое человеческое свойство этой удобной, но не вполне совершенной оболочки. Вот оно, то самое, чего он так боялся и к чему так долго готовился. – Что ты имеешь в виду? – пробормотал он, ещё надеясь, что ошибся и речь о какой-то другой его провинности. – А ты сам не догадываешься? – Гавриил агрессивно наклонился вперёд. То есть он просто наклонился, полыхнув фиолетовыми глазами, ангелы и тем более архангелы ведь не могут быть по-настоящему агрессивны, правда? Точнее, они вообще не могут быть агрессивны. Но Азирафаэль слишком долго прожил среди людей. Наверное, поэтому и вообразил исходящую от Гавриила эмоцию, которую тот ощущать не мог. – Право, я... не могу точно сказать... Д-далеко не все события моей жизни достойны попадания в отчёты, – залепетал Азирафаэль, проклиная свою трусость и заплетающийся язык. – Что ты говоришь?! Ещё скажи, что вот это было мелочью, совершенно недостойной попадания в отчёты! – рявкнул Гавриил и взмахом руки рассыпал на столе перед Азирафаэлем мерцающие святостью фотографии из архивов службы видеонаблюдения. Ангел уставился на себя и Кроули. Некоторые из этих моментов он даже помнил. Некоторые были настолько обыденны и привычны, что давно стёрлись из памяти. Снимали их только на улице. Никогда возле книжного. Никогда возле дома посла Даулинга, слава Богине. На фотографиях не происходило, на взгляд ангела, ничего вопиющего. Они просто... гуляли. Общались. Взаимодействовали. Совершенно рядовые, ничем не примечательные уличные встречи – но только не для тех, кто мог опознать в лицо обоих посланников. И Гавриил, к величайшему сожалению, относился к последним. И остальные, возможно, тоже, хотя Азирафаэль, откровенно говоря, надеялся на обратное. Даже мелькая порой на месте значимых событий, а иногда и вовсе впираясь непрошенным в самый ответственный момент, как тогда с Иовом, демон умел маскировать свою ауру и обожал менять обличья. Непонятно, как они вообще поняли, кто это с ним на фотографии, вдруг сообразил Азирафаэль. Но если предъявили ему эти фото и теперь смотрят на него так, будто он не перед Гавриилом в кабинете стоит, а сидит на скамье подсудимых в уголовном суде, значит, они знают, и отпираться не имеет смысла. – Это... э-э-э... – промямлил он. – Это один мой н-незаконченный проект. О котором я хотел... э-э-э... отчитаться позже. – Отчитаться? Позже? – Гавриил закатил глаза. – Азирафаэль, о чем ты говоришь! Ты встречался с демоном! С демоном! Козням которого, согласно отчётам, ты всё это время успешно противостоял! – И я противостоял! – почти выкрикнул Азирафаэль, надеясь, что в голос не просачивается то отчаяние и ужас, которые он сейчас ощущал. – Я писал в отчётах чистую правду! Я ангел, я не имею привычки лгать! – Азирафаэлю показалось, что он нащупал какую-то опору, и он вскинул голову и расправил плечи. – Просто кое о чем умолчал, чтобы потом... предъявить результат. – И какой же результат ты хотел предъявить? – почти насмешливо проговорил архангел и вновь откинулся на спинку кресла. – Согласно м-моему замыслу, результатом должна была стать п-полная нейтрализация к-конкретного демона, которого я надеялся научить добру и милосердию. И тогда он не смог бы больше творить зло! Гавриил заразительно расхохотался, хлопая себя по бедру. – Азирафаэль, ты меня поражаешь, честное слово. Не хочешь ли ты сказать, что всерьёз собирался перевоспитать этого демона? Эдемского Змия, виновного в том, что людей изгнали из Рая! Исконного Совратителя! Азирафаэль уставился на Гавриила во все глаза, поражённый его познаниями. Исправлять ошибку в титулах Кроули он не рискнул. Ему, Азирафаэлю, кстати говоря, вообще не полагалось знать, что тот демон и ЭТОТ – одно и то же лицо. – Неужели? – пробормотал он. – Не знал, что он настолько... знаменит. – Он творил зло шесть тысяч лет, Азирафаэль! Ты что, всерьёз рассчитывал, что он обратится к добру, просто поговорив с тобой?! Ангел слегка покраснел. Не то чтобы он полагал, что это будет так просто и что одних разговоров будет достаточно, но да, черт побери (ох, и как у него даже в мыслях такое вырвалось)! Но на самом деле, он правда рассчитывал, что сумеет однажды убедить демона: его сторона, сторона Небес – источник справедливости и добра. В былые столетия этому сильно мешала специфика... кары Божьей, да и Божьей милости тоже, как и Божьего равнодушия. «Где она была, когда люди тысячами гибли от чумы? Когда горели костры инквизиции? Когда сотни тысяч задыхались в газовых камерах? Когда ядерные бомбы стирали с лица земли Хиросиму и Нагасаки?» Азирафаэль почти слышал голос Кроули, почти видел, как он вскидывает руку, тыча пальцем в Небеса, как в отчаянии вцепляется в свои рыжие волосы и залпом заглатывает далеко не первый стакан вина. Не один и не два раза между ними случались такие разговоры. Но в последнее время человечество и вправду как будто успокоилось. Не вело Мировых Войн, провозгласило заботу о правах человека, занялось научными исследованиями и вместо саморазрушения обратилось к тайнам устройства Вселенной и ДНК. С тех пор побеждать Кроули аргументами в спорах стало несколько легче, и ангел верил, по-настоящему верил, что однажды демон окончательно убедится в правоте Небес и в пользе их заботы для человечества, и сам, добровольно, прекратит служить злу. И Соглашение, и присмотр за Антихристом, по мнениюангела, давали ему отличную возможность убеждать, влиять и подталкивать Кроули к добру. К раскаянию. К вере в Неё. А значит, и к Прощению. А в конечном итоге к нему, Азирафаэлю. Но до последнего пункта в этом логическом ряду он никогда не добирался. И сказать все это Гавриилу, разумеется, не мог, поэтому просто тихо проговорил: – Ну... я верю в силу милосердия и добра. Я ведь ангел. Мне положено. – Азирафаэль! – повысил голос Гавриил, опять наклоняясь к нему. – Что ты такое говоришь! Пока ты думал, что воспитываешь его и обращаешь к добру, как ты говоришь, он сов... соп... совращал тебя! Азирафаэль покраснел как рак и запротестовал: – Нет! Он никогда ничего такого не делал! Но перед глазами невольно замелькали обрывки воспоминаний: как Кроули низко наклоняется к нему, сверкая своими жёлтыми змеиными глазищами, как лукаво улыбается, и в уголках его губ проступают очаровательные ямочки. Как откидывает назад рыжую копну вьющихся волос. Как он ходит. Его руки на руле «Бентли». Все те сотни раз, когда, набравшись в книжном отборного алкоголя, он низким голосом говорил: «Азирафаэль, послушай...», и начинал нести какую-нибудь очередную околонаучную чушь вроде историй о мозгах дельфинов, или опять рассказывать, чем ещё успели поразить его люди, что они ещё изобрели, как ему не удалось подтолкнуть кого-нибудь ко злу... Или как удалось, но об этом он отчего-то всегда рассказывал без особой гордости. Но о чем бы они ни болтали, Азирафаэлю всегда казалось, что он может слушать низкий, чуть хриплый голос Кроули бесконечно. Ему нравились даже слишком длинные шипящие и свистящие, которые периодически в нем проскакивали. Этот демон был сплошным соблазном! И все-таки Кроули никогда... Ангел не мог припомнить ни единого случая, когда Кроули садился слишком близко, касался его без серьезной на то необходимости или как-то ещё нарушал его личное пространство, или даже чтобы он просто намекал... Плюс к тому, демон, похоже, абсолютно не замечал, что ангел периодически... как называют это люди... пялился на него. О нет, чтобы он там не творил по работе (Азирафаэль этого не знал и знать не хотел), но в отношениях с ним, ангелом, Кроули никогда не позволял себе больше невинного флирта... даже если время от времени ангелу нравилось придумывать себе иное. А подобный невинный флирт – это тоже было кристально ясно! – был всего лишь неотъемлемой частью природы Исконного Сов... тьфу! Соблазнителя. – Ты ошибаешься, Гавриил, он ничего такого не делал! – повторил Азирафаэль. – Ага, рассказывай. Разве ты никогда не замечал, что он уже приложил усилие? И немаленькое, прошу заметить! – И Гавриил яростно вперился фиолетовым взглядом в одну из фотографий, где Кроули в своей обычной манере сидел на лавочке, откинувшись на спинку и широко расставив ноги. – Ты всё неправильно понял. Он просто любит стильно одеваться, и это чтобы смертные ничего не... – Не замечали ничего странного, да. Азирафаэль, – с расстановкой, почти по слогам, произнёс его имя Гавриил. – Это правда, когда о таком заявляю я. Я архангел и никогда не лгу. И конечно, мне уж точно это усилие ни для чего другого не нужно. А он демон! Искуситель! Ты только посмотри на него! – Гавриил ткнул пальцем в фотографию. – Даже мне отсюда видно, насколько он ПОРОЧЕН! Насколько он НЕИСПРАВИМ. А ты сидел с ним рядом. Даже брал его за руку! «О Богиня, та проклятая фотография... почему он тогда не сделал вид, что никакой руки не замечает? Но это внимание, эта демонская галантность были так приятны... а коснуться ладони Кроули было так... соблазнительно...» – Ты разговаривал с ним! – рявкнул Гавриил, вырывая Азирафаэля из очередного путешествия по волнам памяти. – Это абсолютно, категорически не совместимо с твоим статусом и твоим чином! – Ну если ты так говоришь... Теперь я вижу, что это, наверное, была не такая уж хорошая идея, – вновь замямлил Азирафаэль. – И, если мы с ним ещё раз случайно пересечемся на Земле, я сообщу ему, что это н-неприемлемо... и что моё начальство н-не одобряет... так что наше общение н-надо прекратить. Он уставился в сторону. Представить, как он говорит это Кроули, не получалось. Но даже если попытаться... Реакцию он как раз мог вообразить в подробностях. Как и те сто тысяч аргументов, которые Кроули приведёт против этой идеи. – Допустим. – Гавриил вновь откинулся в кресле, принял обманчиво расслабленную позу и внимательно посмотрел на Азирафаэля. – Это звучит очень разумно. Но у этого демона... как там его... Кроули... У него ведь нет ни единой причины поступить разумно, правда? И тем более ни единой причины соглашаться что-либо прекращать. Что если он откажется? Что если продолжит появляться у тебя на пути и соб... сов... совращать? Сможешь ли ты твёрдо сказать ему «нет», отправить восвояси и никогда с ним больше не видеться, несмотря на всё твое желание перевоспитать его и обратить к добру, что очевидно невозможно? Отвечай мне, Азирафаэль! И не вздумай лгать! – Я... не знаю, – заикаясь, пробормотал ангел. – Но послушай, Гавриил, м-может быть, более по-ангельски будет п-продолжать? Вдруг он ещё может... ну, знаешь, заслужить прощение? Гавриил, чуть наклонившийся вперед в ожидании ответа Азирафаэля, со вздохом откинулся обратно на спинку стула. Выражение его лица было нечитаемым, но глаза вновь загорелись фиолетовым, и хорошего это не предвещало. Ангел отчаянно пожалел, что сразу не сказал: «Нет, нет, обещаю, мы больше никогда не увидимся!» Но когда архангел задавал ему свой вопрос, Азирафаэлю на мгновение показалось, что убедить Гавриила все-таки возможно. Что ещё есть надежда доказать пользу и целесообразность этих встреч для Небес, доказать, что в желании спасти одного конкретного демона нет ничего предосудительного или неправильного. И тогда... тогда он сможет видеться с Кроули, не скрываясь и больше не опасаясь гнева начальства. Но этой робкой надежде не суждено было просуществовать дольше полминуты. – Я так и думал, – сказал Гавриил и улыбнулся своей безупречной архангельской улыбкой в 32 зуба. Кажется, он действительно был чему-то ужасно рад. – Что ж, пришла пора объяснить тебе, Азирафаэль, что значит для ДЕМОНА твоя ангельская ДОБРОТА. Что значит для НЕПРОЩËННОГО твоё ангельское МИЛОСЕРДИЕ. И не говори, что тебе не дали возможности ответить правильно! Он щелкнул пальцами и в стене его кабинета открылась дверь в коридор, где Азирафаэль никогда прежде не бывал. Это была совершенно незнакомая ему часть Рая. – Прошу, – Гавриил гостеприимно вытянул руку в сторону двери. Сандальфон схватил Азирафаэля за локоть и буквально впихнул в коридор. Он не сопротивлялся, ему просто отказали ноги. Михаил и Уриэль за ними не последовали. Стены в этом коридоре были не такими белыми и не светились так же сильно, как во всех прочих помещениях, где до сих пор доводилось бывать Азирафаэлю. Они были серыми, похожими на стальные. И от них веяло... Азирафаэль покачнулся и прижал руку к груди. От них веяло болью. Безнадежностью. Страданием. В этом месте не было даже капли Любви. Оно просто не могло существовать на Небесах. Ведь грешников наказывают в Аду, там они претерпевают свои муки. Как и низшие демоны. Как и падшие ангелы, отвергнутые и сброшенные в Бездну Ею самой. Небеса же созданы совсем для другого: для чистых душ, для Её заботы, для благодати и всепрощения... Разве это не так? Здесь просто не могло быть такого коридора. Но он существовал. И ангел отказывался думать о том, куда он может привести. Он снова вспомнил Кроули и ужаснулся мысли, что тот ВСЕГДА чувствовал нечто подобное. Эту безнадёжность. Эту пустоту. Они окружали его при каждом визите в Преисподнюю. Они полностью владели его душой... которой у демонов, по идее, быть не должно, но насчёт Кроули ангел бы поспорил. Может, из-за этой пустоты демон и приходил к нему в книжный магазин? Может, оттого и общался с ним все эти годы? А теперь эта серость, эта боль, эта пустота станет наказанием для него, Азирафаэля. За то, что посягнул на Её замысел. За то, что позволил себе забыться и поверить, что способен... способен изменить демонскую природу и соотношение в мире и добра и зла. Помочь тому, кому помочь нельзя... и даже пытаться помочь запрещено. С трудом продираясь сквозь вязкую, ранящую ауру этого неправильного, ненормального места, Азирафаэль искал в себе мужество принять свою участь. Искал силы не повалиться в ноги Гавриилу, умоляя не оставлять его здесь. Если это его наказание, он примет его. Он выдержит. Когда-нибудь его заключение закончится. Ведь ничто не длится вечно, правда? Особенно накануне Конца Света. Что теперь будет с Антихристом, с Армагеддоном и с Кроули, который остался на Земле один, Азирафаэль думать просто не мог – слишком тяжело давался каждый шаг по коридору, слишком давило осознание своей участи. И ещё мелькнула мысль, на самом краешке сознания: может, демон с самого начала того и добивался? Убрать его с дороги? Он ведь демон. Им положено лгать. Но додумать эту мысль ангел не успел. Гавриил щелкнул пальцами, в стене коридора открылась ещё одна доселе невидимая дверь и они вошли в такое же серое, но гораздо более просторное помещение. Если это будет его камера, отрешенно подумал Азирафаэль, то, по крайней мере, пространства для таких узников в Раю не жалеют. Но это была не камера, понял он, пройдя ещё несколько шагов. Это была пыточная. На стенах висели серебряные цепи и оковы, рядом на столах были разложены сияющие святостью... приспособления и стояли емкости со Святой – ну какой еще? – Водой. Это была пыточная, но не для ангелов. Для демонов. «Пришла пора объяснить, что значит для демона твоё ангельское милосердие». У Азирафаэля вновь подкосились ноги, и все надежды сохранить силу духа оставили его. –Ну-с, – Гавриил с улыбкой обернулся к нему, сложив ладони перед собой. Он явно наслаждался происходящим. – Приступим?