Чего не сделаешь ради друзей?

Чес завëл Пантеру и двинулся навстречу неизбежному. Ему глубоко наплевать, что он пьяный сел за руль; сейчас волновали другие проблемы. Например, что он скажет Глэму, когда вынет из кармана коробку с кольцом? Этот вопрос всë ещё открыт. И ответить на него придëтся, может быть, уже через несколько минут. Шатен даже слегка протрезвел от этих мыслей. Да уж... Когда он был у Эндрю, всë казалось таким простым! Сейчас же хотелось повеситься, зная, что с минуты на минуту он приедет в гостиницу, зайдëт в номер, увидит блондина, посмотрит ему в глаза, засунет руку в карман, вытащит оттуд... Так, всë! Хватит об этом думать, а то он просто не доедет до гостиницы, прочувствовав все прелести сердечного приступа. Музыкант знал лишь одно – их с блондином отношения уже не будут как прежде. Никогда. Ладно. В конце концов, сколько девушек ему отказало за жизнь? Правильно, нол... одна. Тогда в баре. Но разве это важно? Нет. Это как раз неважно. Но важно то, что Глэм не очередная шаболда. Он его лучший друг. Долбаная неуверенность опять наступает поперëк горла, сдавливая лëгкие, не давая нормально дышать, мешая здраво мыслить... Ха, он уже успел забыть, что это ведь было просто ублюдское условие тупого спора. В голову пришла безумная мысль: если Глэм скажет ему да, то он найдëт ту синеволосую особу и от души её отблагодарит. Жаль, что первое просто невозможно. И это разрывало сердце музыканта. Что-то он сегодня слишком много думает. Ладно, будь что будет. Вот, кстати, и дверь в номер... Где на него неожиданно налетели с объятиями. Шатен смог увидеть копну пышных золотистых волос в сантиметре от его лица, и этого оказалось достаточно, чтобы понять, чьи дрожащие руки сейчас крепко сжимают его шею. Казалось, друг его вот-вот задушит. Стоп, а сколько сейчас времени? Судя по виду из окна на почти зашедшее за горизонт красное солнце, Глэм его потерял. Часов уже так пять назад. Опомнившись, блондин отпустил Чеса из объятий, вернул себе стальное выражение лица и невозмутимость и спокойно поинтересовался: – Где ты был? – Да так, приятеля старого встретил, посидели, – расслабленно ответил музыкант, стараясь по-прежнему не думать о том, что ему сейчас предстоит сделать. – Хорошо. Глэм отошëл к своей кровати, сев на неё, подобрав открытый дневник и продолжив делать записи в нëм, чем, видимо, и занимался несколько секунд назад. Невольно Чес подумал, что там порой (а может, и частенько) проскальзывает его имя. И сегодня, наверное, все переживания Глэма занимал его друг. – А чего ты так переволновался-то? – спросил шатен. Ручка в руке Глэма замерла, так и не дописав какое-то слово. – Ничего. Он просто продолжил писать. Это прозвучало так звонко, спокойно и уверенно, что Чес даже на секунду поверил, что друг не пытается уйти от ответа. Правда, он знал его лучше всех, с кем тот когда-либо общался. Поэтому ему не составило труда сложить два плюс два. – Чувак, – вздохнул Чес и сел рядом, положив руку на дальнее от него плечо блондина. Тот повернулся к нему, – я понимаю, что кроме меня у тебя никого нет. Понимаю, сколько раз в своë время тебе пришлось сталкиваться с одиночеством. Но ты серьёзно думаешь, что я оставлю тебя одного? Да ты от меня хрен отделаешься! – Он слегка потряс его. Последнее прозвучало даже немного угрожающе. Улыбка на лице Глэма стала тëплой и искренней. Шатен незаметно для друга облегчëнно выдохнул. Соло-гитарист ничего не сказал, снова продолжив писать. Но Чес вставать не торопился. – Слушай, – протянул он. Глэм вновь повернулся, взглядом дав понять, что внимательно его слушает. От этого пристального взгляда огромных лазурных глаз мурашки побежали по спине. Чес сглотнул. – Пойдëм прогуляемся, а? Чëрт. Ну сами попробуйте, смотря в эти глазищи, сказать "выходи за меня замуж"! Чеса более чем можно понять. – Хорошо. Солнце, уходящее за горизонт, уже не жарило как днëм. Ветерок слегка трепал волосы двух парней. Заря отбрасывала алые краски на землю, людей, здания и их окна, отражающие это насыщенное свечение, создающее волшебный эффект. В одно из таких окон какой-то дешëвенькой гостиницы за ребятами пристально наблюдали. – Боб! Наши голубки сейчас в парк улетят! Побежали за ними! А "голубки" уже прогуливались по умиротворëнному парку. Свежий воздух, звонкое щебетание птиц, зелень, озарëнная прекрасным закатом... Всë это успокаивало. Но не Чеса, который всю дорогу заметно нервничал, косился на Глэма, теребил пачку сигарет в левом кармане джинс и коробочку с кольцом в правом. Почему же всë так сложно?! Даже для него, Чеса! Это сильно раздражало, ведь для шатена практически никогда не возникало трудностей: песни писать – легко, девушку склеить – легко; двух, трëх, четырëх за раз... А сказать другу несколько слишком тяжëлых слов, навсегда изменив, возможно, всë – и не в лучшую сторону – так сложно! Мысли уже путаются, зараза. Уделять столько времени в день на раздумья музыканту просто противопоказано. Глэм же не мог не заметить такое странное поведение Чеса: тот не пытался его заболтать, походка не была такой же расслабленной как обычно, сам шатен был хмур и напряжëн, что совершенно на него не похоже. Несмотря на привычную улыбку Глэм волновался. Чтобы Чес вëл себя вот так, это должно случиться что-то серьëзное. – Чес, что с тобой? Вокалист остановился (Лорди с Бобом, прятавшееся в кустах неподалëку, навострили уши и внимательно следили за происходящим). Он повернул к другу голову, затем повернулся сам. Он понял – больше возможностей не будет. Чес поджал губы, последний раз взглянув в обеспокоенные глаза товарища, шумно выдохнул... и опустился на одно колено – где-то он слышал, что предложение нужно делать именно так, а сейчас почему-то хотелось соблюсти все правила. Шатен запустил руку в левый карман, выудив оттуда... хреновы сигареты, мать твою! Как всë сложно! С кружащейся головой он всë-таки вытащил из нужного кармана нужную вещь. Он открыл гладкую чëрную коробочку, показав Глэму прозрачное колечко с голубым камешком. Наконец он мрачно спросил, по-прежнему смотря куда-то в землю: – Глэм... Ты выйдешь за меня?