Искры в темноте

– Мне нравится смотреть на звезды, – леди Кассия коснулась коготками блестящей поверхности обзорного окна. – Они очень похожи на людей, не находите?.. Не то, чтобы я хорошо разбиралась в людях, – прибавила она поспешно и повернулась к Ванде с немного виноватой улыбкой. – Я говорю глупости, правда? Но почему-то вы весь вечер их терпите, будто вам и правду это интересно. – Ну что вы, миледи, от вас я еще ни разу никаких глупостей не услышала. И я во многом с вами согласна, – Ванда мягко улыбнулась, переставила на игральной доске фигуру, встала из-за столика и подошла к ней. – И ваше сравнение кажется мне необычайно метким. Наверное, для того чтобы проникнуть в суть вещей, нужно от них отдалиться и посмотреть со стороны. Люди горят, как звезды, и топливо для горения бывает разным. А затем медленно умирают, когда гореть больше нечему. Каждый человек, как и звезда, чудовищно одинок. Каким бы тесным не казался субсектор на карте – между звездами лежат непреодолимые пропасти холодной пустоты… Как между людьми. Порой гравитационные силы притягивают их друг к другу, чтобы взаимно уничтожить. А порой вместо гибели их ждет прекрасный танец длинною в целую вечность. – Как красиво! – завороженно прошептала леди Кассия и сделала неопределенный жест рукой. – И очень печально. Это похоже на стихи, которые я нашла в покоях для отдыха… Вы пишете стихи, леди Ванда? Та рассмеялась и покачала головой. Пожалуй, она выпила на один бокал вина больше, чем следовало. Не удивительно, что ее вновь посетила легкая меланхолия. – Тогда я продолжу аналогию, если вы позволите? – робко спросила леди Кассия. На ее бледных щеках сияли пятна легкого румянца. Навигатор храбро выпила полный бокал – кажется, впервые в ее жизни – и выглядела теперь немного опьяневшей и очень оживленной. Кажется, ей понравилась эта игра в ассоциации. – Как и у звезд, у людей есть разные величины. Огромная и массивная звезда всегда выделяет больше энергии и сильнее влияет на гравитацию. Но есть звезды массивные и небольшие, которые сияют так, что видно за сотни парсеков. Как сестра Арджента. Есть воистину колоссальные, но холодные, как… как леди Тисифона, мой предок. А есть такие, что прячутся в туманности, и их почти не видно – это Идира… А примархи – это квазары! – у Кассии расширились глаза. – Их свет пронизывает всю нашу Галактику. – А черные дыры? – не удержалась Ванда от вопроса. – Не знаю, – призналась Кассия смущенно. – Возможно в этом-то и дело. Есть такие люди, которые изменяют гравитационные течения мира, но непосвященным о них неизвестно… Впрочем, кажется, я уже злоупотребляю ваших гостеприимством! Время позднее. Доброй ночи, леди Ванда! – И вам доброй ночи, дорогая леди Кассия. Надеюсь, это была не последняя наша неофициальная встреча? – Я тоже… надеюсь, – прошептала та и выпорхнула из кабинета. Ванда, все еще улыбаясь, подошла поближе к окну. Какой бесполезно-приятный и ни к чему не обязывающий вечер! Но от него отчего-то так потеплело в груди… Но тут ее грудь пронзило мертвящим холодом, в глазах потемнело, и она обнаружила себя лежащей лбом на столе. Похоже, в той самой позе, в которой они увидели покойную Теодору. Она вскочила, ощутив, что больше в кабинете не одна, и замерла от ужаса. Вокруг нее толпятся мертвецы. Впереди – ее отец, сурово поджавший губы. Глаза лихорадочно блестят, идеальная прическа растрепана, на шее алеет след от инъектора – совсем как в последнюю минуту его жизни. «Это сделала ты», – шепчет он едва слышно. – Неправда! Это был твой выбор! – пытается крикнуть она, но язык не слушается. Рядом с ним его заклятый враг, лорд Люцион, поднявший то восстание. Тянет к ней руку в проклинающем жесте, лицо искажено ненавистью, в груди – дыра, пробитая ее пистолетом. «Нечистая тварь! Осквернительница трона!» – злобно скрежещут его зубы. Вот ее няня, с младенчества знающая ее секрет. И лишившаяся из-за него сперва языка, а потом головы. Вот медикус, следивший, чтобы ее искривленные варп-мутацией кости росли, как надо. И магос, поставивший ей аугменты, а вместе с ними подаривший способность ходить, бегать и прыгать, как обычный человек… И тоже унесшие ее тайну в могилу. «Виновна!» – шепчут они. Ряд за рядом стоят восставшие против нее лорды – казненные по ее приказу на главной площади столицы. И с ними – ее гвардия, ее верные офицеры, отдавшие за нее жизни. И в их мертвых глазах все та же ненависть: «Это из-за тебя!» Ванда видит и Эдельтрада, скалящего на нее зубы: «Ты отправила меня умирать!», и окровавленные лица тех, кто пал на мостике во время боя с Кунрадом и его прихвостнями. И все они зловещим хором винят ее: промедлившую, расчетливо прячущуюся в укрытии, равнодушную к их смертям. Вина захлестывает разум, ледяная боль в груди становится невыносимой, трещат ребра, лопаются жилы, кровь язвит острыми осколками от их воплей: «Виновна! Умри, умри!» – Нет! Это не так! – кричит она с отчаянием. Но мертвецы медленно наступают, готовые схватить ее своими цепкими скрюченными пальцами и разорвать в клочья. Ванда оглядывается в поисках оружия и видит на столе призывно сияющий осколок, послуживший Кунраду кинжалом. Рука хватает его сама, и острая вина гаснет, уходит обратно на край сознания. Металл прожигает ее холодом до глубин естества и режет кожу острым краем. И обращается мечом. Враги поспешно падают ниц, а Ванда слышит чужеродный голос, вкрадчиво обещающий небывалое могущество. Ее передергивает от ужаса, гнева и омерзения. Она пытается отбросить меч, но тот намертво прикипел к руке, сросся с ней, пустив отвратительные лиловые нити корней, и парализовал ее волю. Ванда рычит от ненависти, ставшей вдруг сильнее боли и страха. И понимает, что стоит у окна. Ее тело все еще ломило от невыносимой боли, разрезанная почти до кости ладонь болела и обильно кровоточила, но она, не обращая на это внимания, подошла к сейфу, быстро ввела код и распахнула дверцу. Осколок лежал там, сверкая так, словно в него бил луч света. – Вахтенный! – позвала Ванда, активировав вокс. – Пришли в мои покои сервитора, срочно! Она лично проследила за тем, как сервитор изымает осколок из сейфа, относит его к шлюзу и вместе с ним исчезает в пустоте. И только потом позволила взволнованному медикусу обработать и заклеить синтекожей ее руку, вернулась в свои покои и легла спать. И лица мертвецов вернулись к ней – с вопросами, обвинениями и упреками… Из зыбкой паутины снов, перемешанных с кошмарами, Ванду выдернул вызов вокса: – Лорд-капитан! Приношу свои извинения, но мы засекли автоматический сигнал бедствия с Райкади Филии, планетоида-тюрьмы, – услышала она смущенный голос Вигдис. – Я бы не посмела вас беспокоить, но сигнатура сигнала указывает на личную волну династии Винтерскейл. Сенешаль Версериан санкционировал обращение к вам за разъяснением дальнейших действий! – прибавила она быстро. Ванда вздохнула и посмотрела на хронометр, висящий напротив кровати. Половина шестого утра по корабельному времени. Встречная месть Абеляра? Или он действительно взволнован этим призывом? – Передай кормчему, чтобы менял курс на сближение с планетоидом, Вигдис. Скоро буду на мостике, пусть туда принесут завтрак. И рекаф. Ванда мысленно похвалила себя за давнее решение сделать перманентный макияж и откинула одеяло. Спина ныла. Матрас Теодоры при всей своей кажущейся роскоши – натуральный шелк, волос гривистых прыгунов, антибактериальный латекс и золотые пружины с независимой поддержкой! – оказался слишком жестким. Нужно будет отдать распоряжение, чтобы его заменили. А потом ее пронзило дрожью от воспоминания о жутком осколке. Эта хаоситская мерзость попробовала ее крови, а потом сидела гадким искусительным шепотом в ее голове! Пожалуй, стоит попросить клириков, чтобы прочитали над ней очистительную литанию. С трудом преодолев искушение игнорировать любые проблемы, кроме собственных, Ванда наскоро умылась, оделась и зашагала к лифту. – Я готова выслушать ваш доклад, – кивнула она, устроившись на троне и сделав первый глоток горячего рекафа. Бодрящий вкус напитка тут же примирил ее с необходимостью находиться на мостике, а не в постели. По словам Вигдис, пойманный сигнал был настолько слабым, что мог исходить лишь из передатчика небольшого межпланетного шаттла. Диспетчерская служба планетоида хранила таинственное молчание, хотя «Дерзкая судьба» уже пересекла его формальные границы. – Я взял на себя смелость приказать нашим астропатам просканировать планетоид, – добавил Абеляр. Несмотря на раннее утро, он казался свежим и полным энергии. – Их данные вселяют тревогу: энергетическая активность выглядит нетипично, а очаги биологической активности фрагментарны и малочисленны. Наш зонд вернулся с образцами атмосферы – признаков биологической опасности не обнаружено. И тем не менее, я пришел к выводу, что на Райкади Филии стряслась какая-то беда. – Готовьте шаттл к высадке, – подавив зевок, приказала Ванда. – Десантную группу поведу лично. Если там действительно представители династии Винтерскейл, это поможет избежать дипломатических осложнений. И укомплектуйте экипаж нашего шаттла медикусами и аппаратурой для реанимации. Как выяснилось, автоматическую передачу сигнала запустила личный пилот Эвейна Винтерскейла. Страх за господина, который отсутствовал слишком долго, пересилил страх действовать без приказа. Ну а странные данные астропатов объяснились просто – в тюрьме разгорелся бунт. Впрочем нет, вовсе не просто. Комендант Кастелья объявил о независимости планетоида, да еще и публично. Человек, находящийся в здравом рассудке, на это ни за что не пошел бы. И даже не потому, что, как сказала Идира, голый камень не способен никого прокормить. А из-за неотвратимости возмездия со стороны Империи. Каждому гражданину известно, что эта ржавая медлительная громадина реагирует на удивление быстро, когда речь заходит о чьем-то открытом неповиновении. – Или безумие, или ересь, – произнесла Ванда задумчиво. – Будьте внимательны и не касайтесь подозрительных предметов. Воспоминание о жутком осколке, вновь пробежало по хребту морозцем. – Сила Императора с нами! – с воодушевлением воскликнула сестра Арджента. – Император защищает! – отозвалась Ванда автоматически. Защита была бы им не лишней – тюрьма действительно попала во власть обезумевших еретиков. Они кидались на них с абсурдной яростью, вооруженные почти разряженными винтовками охраны, ножами и кустарными гранатами, и одетые в рванье. И все же, их оказалось не так много, как она опасалась. Обшарпанные, заросшие грязью, ржавчиной и плесенью коридоры были пусты, а комнаты не скрывали никаких опасностей. Разве что, угрозу подцепить заражение крови, наступив на гвоздь. Но открыв одну из дверей, Ванда поняла, почему тюрьма пустовала. Она резко отшатнулась, едва не врезавшись в грудь Абеляра, и прижала ко рту надушенный платочек, чтобы справиться с приступом тошноты. В лицо ей пахнуло такой волной смрада, что устоять на ногах оказалось сложно, а в глазах потемнело. – Что случилось, миледи? – спросил Абеляр встревоженно, а потом заглянул внутрь и слегка вздрогнул: – Император, помилуй… Сколько же их тут? – Думаю, весь гарнизон и все лояльные власти заключенные, – ответила Ванда сквозь платок. Пересчитывать их никто бы не взялся – тела и их фрагменты беспорядочно свалили окровавленной горой высотой почти в рост человека. Разобрать, где заключенный, а где – охранник, было уже невозможно. Их не просто убили – свирепо искромсали и изломали так, словно над ними поработала стая демонов, а не такие же дети Терры. Ванда слишком хорошо знала, что люди способны на зверства и без науськивания демонов. Но даже отъявленные садисты не стали бы так методично уродовать трупы. Множество рук, ног, голов и внутренностей отделили от их хозяев и перемешали, словно кто-то готовил себе какое-то отвратительное пиршество, но бросил блюдо и ушел по более важным делам. Эта странная и пугающая мысль помогла ей покончить с минутной слабостью. Тот, кто это устроил, все еще не пойман. Ванда еще раз глубоко вздохнула, убрала платок обратно за отворот рукава и холодно произнесла: – Эти покойники – не наша забота. Двигаемся дальше. В следующем помещении они вновь обнаружили живых людей. Все та же звериная ярость на лицах, все та же убогая экипировка. Но группа еретиков неожиданно разделилась, и несколько из них, не успев даже вскрикнуть, упали, зарезанные своими товарищами. А потом предводитель уцелевших, еще крепкий старик с цепким взглядом, согнулся перед ней в неубедительном поклоне и хрипло залебезил, прося пощады и уверяя, что ересь им омерзительна, и они лишь притворялись еретиками, чтобы выжить. Ванда вспомнила комнату с трупами, и ей захотелось разрядить в этих людей свой автопистолет. Они кромсали бывших сокамерников на части, а теперь надеются, что это сойдет им с рук? – И зачем мне вас щадить? – спросила она ледяным тоном. Ответ заставил ее призадуматься. Что это за старик, если одно упоминание его имени способно смягчить сердце сбывающей награбленное пиратки? Бывший капитан? Или всего лишь сентиментальная привязанность? Интересно, сможет ли она впоследствии выменять его на что-нибудь ценное? Тогда эти смерти хотя бы не будут бессмысленными. – Выходит, вы умеете обслуживать пустотные корабли? – Ванда убрала пистолет в кобуру. – Я возьму вас на борт «Дерзкой судьбы». Вас разделят и припишут к штату персонала, обслуживающего макропушки. Искупите свою вину трудом во славу Императора. Условия жизни на моем корабле все же лучше, чем в этой тюрьме, – ее губа невольно дрогнула в брезгливой усмешке. – А теперь – прочь. Ступайте к моему шаттлу и ждите дальнейших приказов. – Лорд-капитан, вы уверены, что отпускать их разумно? – с сомнением спросил Абеляр, когда эти проходимцы ретировались. – Вдруг они угонят шаттл или устроят иную диверсию? – Если они окажутся настолько хитрыми и смелыми, чтобы угнать шаттл, я прикажу Найтолломо его сбить. Но я доверяю экипажу, который сейчас его охраняет. Разве ты – нет? А что до диверсии… Блюстители получат приказ приглядывать за этими людьми с особым вниманием, и, если они просмотрят угрозу, я буду очень разочарована тем, как ты работаешь с экипажем. Здесь мы закончили, выдвигаемся в сторону рудника. Комендант и его пленник обнаружились именно там. В окружении прислужников и жутких проклятых механизмов. Ванда не стала долго разговаривать с безумцем и еретиком, и ее отряд дал ему бой. Когда Кастелья, добитый залпом Арджены, упал на каменистую, покрытую гадской слизью землю, Ванда поспешила к Эвейну. Он все еще был жив, хотя ранен, изуродован и обескровлен. Вызванные по вокс-связи медикусы доставили его на борт шаттла. Глядя, как они накачивают его препаратами и накладывают швы, Ванда откинулась в кресле и сжала переносицу. Она и сама не отказалась бы от пары успокоительных уколов. Воспоминания, отодвинутые на самую дальнюю полку памяти, от вида запытанных насмерть людей пробудились и никак не желали уходить. Душили, терзали душу стыдом и омерзением. ...Обитый металлом верстак, давящий ошейник на горле и бесконечная череда насилия над ее беспомощным телом. Краткая передышка, когда ей вкалывали регенерирующие препараты – и все повторялось вновь… Ванда прикусила губу и невольно встретилась взглядом с Эвейном. – Кажется, я доставил вам множество хлопот, миледи фон Валанциус, – прошептал он еле слышно. Повинуясь порыву, она коснулась его лица: – Раны исцелятся, я обещаю. Рано или поздно! И я говорю не только о вашем теле. – Вы думаете? – Эвейн слабо усмехнулся. – Я знаю. Ему не удалось вас сломать, и это главное. А значит, вы победили! Напоминайте себе об этом, когда будет совсем плохо. – Я запомню, – пообещал он. Его веки медленно смежились – лекарства начали действовать. – Отдыхайте, милорд Эвейн, все будет хорошо. Я буду за вас молиться, – прошептала Ванда, склонившись к его уху, и поцеловала его в лоб.