Through Me (The Flood)

"Что ты думаешь, лейтенант?" Саймон смутно слышит голос Джонни. Он где-то на заднем плане, что-то, на что он не настраивается прямо сейчас, так как они не находятся в активной ситуации. Пока что. Вместо этого они все заперты в безопасном доме с дерьмовыми матрасами, дерьмовыми диванами и тонкими стенами, стиснутыми внутри бетонной коробки. Саймон лежит на спине, на диване, просматривает свою фотопленку, фотография за фотографией тебя с ребенком заполняют экран. Есть новые, те, что ты отправляла за последние три недели, и когда он отправляет вам сообщение, чтобы сообщить, что его телефон включен на некоторое время, ты почти сразу же отправляешь видео в ответ. «Это тот малыш?» — говорит Джонни через плечо, и Саймон кивает, нажимая воспроизведение. «Ладно, Рай, давай покажем папе», Орион лежит на животе в гостиной, держит голову поднятой, глядя на тебя за телефоном. Он немного хихикает, улыбается, извивается, и ты кладешь одну из его игрушек чуть дальше, слева от него. «Ты сможешь, малыш, давай. Папа хочет посмотреть». Еще больше ободрения, Орион качается взад-вперед на животе и пинает ноги, прежде чем полностью перевернуться на спину. «Молодец, малыш! Какой сильный мальчик». Ты обнимаешь его, прижимаешь спиной к своей груди, закидываешь ноги на свои, и поворачиваешь телефон так, чтобы на видео были видны вы оба. «Так, вот и все». Ты улыбаешься и целуешь его в голову. «Думаю, скоро у нас будет ползун». Что-то грустное мелькает в твоем взгляде, и ты прогоняешь это. «В любом случае, мы э-э... мы скучаем по тебе. Позвони сегодня вечером?» У него сжимается горло, и он практически спрыгивает с дивана, направляясь к задней двери. Джонни кричит ему вслед, но он не обращает на это внимания. - Ты можешь сейчас ответить на звонок? - Ты его пропустил, мне очень жаль. Он спит :( - Все в порядке. Я хочу поговорить с тобой. - Хорошо, конечно. «Алло?» Ты не шепчешь, но твой голос все еще тихий, осторожный, и он закрывает глаза. «Привет». «Привет. Как дела?» «Отлично. Не могу поверить, что он переворачивается». Ты сдерживаешь небольшой смешок. «Я знаю. Он скоро поползет, я чувствую это. Все время пытается подняться на руках и подтянуть ноги вперед. Это мило. Он похож на тюленя». Ты вздыхаешь, и он теряется в ней, медовая сладкая паутина затягивает его посередине, запутывая его для пиршества, твои клыки уже глубоко вонзились в его плоть. Вот кто ты. Что-то под его кожей. Что-то, владеющее им до мозга костей. Человек, который подчиняется только приказам другого — готовый сказать «как высоко», если бы ты только сказала «прыгать». Он слышит свое обещание каждый день, каждую ночь, звенящее в его ушах. Джонни думает, что он где-то переключил выключатель. Газ говорит, что он более кровожадный, чем когда-либо видел. Джон просто улыбается ему, понимающий взгляд в его глазах, взаимопонимание. Он идет домой, несмотря ни на что. Если ему придется убить каждую душу, которая ему встретится, вот что произойдет. Он дал обещание. «Надеюсь, он подождет». Он пытается контролировать грубый скрип своего голоса, но он все еще там. «Я уверена, что он подождет». Ты мягко успокаиваешь, любезный. Его котенок. «Как у него дела в остальном?» «Хорошо. Суетливость немного утихла, слава богу, но я думаю, что он скучает по папе». «Да?» «Да», ты делаешь паузу, делаешь небольшой вдох, едва слышный вздох. «Я тоже по нему скучаю». Он бегло оглядывается вокруг, а затем понижает тон голоса. «Ты скучаешь по папочке, милая девочка?» Вы двое обсуждали это всю последнюю неделю. С тех пор, как он приземлился в безопасном доме, он мог звонить почти каждую ночь, иногда он ловит Ориона, когда тот не спит, а иногда он ловит только тебя, и в последнее время ты занимаешь его сексуально заряженными ночными разговорами, которые заставляют его дергать свой член где-то за запертой дверью и кончать в его собственную руку. Кажется, что это пустая трата времени. Он интересуется, позволишь ли ты ему снова забеременеть. Он даже не знает, можешь ли ты заниматься сексом прямо сейчас, если честно. Он знает, что ты сильно порвалась. Знает, что у тебя были швы. Знает, что ты, вероятно, все еще залечиваешь раны, физические и моральные. Это нормально. Он подождет. Он подождет столько, сколько ему нужно. Ради этого. Ради тебя. Он тоже не знает, откуда взялась эта перемена, но он не жалуется. Или не задает вопросов. Он балует и мечтает и говорит тебе залезть в пижамные штаны, чтобы потрогать себя для него, пока он бросает на другом конце провода. Если бы ему пришлось угадывать, он бы сказал, что расстояние дало тебе некую смелость, некую дерзость, чтобы почувствовать это, обрести комфорт. Убийство делает его еще более высокопоставленным, наполняет его страстью к тебе, к его жизни сейчас. Он всегда чувствовал цель, преданность, свою работу, 141, но теперь есть более высокий алтарь, на который можно положиться, более высокое призвание. Надеть кольцо на палец, например. "Ты в постели, мамочка?" "Да". "Да? Поиграешь со своей киской для меня?" "О боже". Ты стонешь, но хрипло, дико на другом конце провода, в совершенно другом мире. "Расскажи папочке, что ты делаешь, милая". Он тверд, как камень, так сильно, что это болит, но он не собирается удовлетворять жгучую потребность прямо сейчас. Он хочет быть сосредоточенным на тебе. "Ты трогаешь себя?" "Д-да". "Это приятно?", ты ноешь. "Потираешь свой хорошенький маленький клитор, делая мне приятно?" "О боже - да". "Папочка так гордится тобой, милая. Так хорошо заботишься об Орионе. Хорошо заботишься о себе, заставляешь себя кончить, раз он не может быть рядом, чтобы сделать это за тебя». Ты стонешь, неразборчивая, нектарная мелодия, доносящаяся с ветра. «Я бы хотел быть там. Я все время думаю о той ночи, когда мы делали нашего ребенка, как ты выглядела раскинувшейся на своей кровати, принимая всю мою сперму, как хорошая девочка». «Ох, ох-» «Так мило взяла мой член, мама. Так хорошо, влезла мне как влитая». Ты тяжело дышишь, крошечные, яркие скулежки выскальзывают, и он знает, что ты близко. «Не останавливайся. Дай мне услышать тебя». Он приказывает, скользя ладонью по набухшей массе своего члена. «Блядь, папочка-» «Продолжай, дорогая, давай». Он почти слышит, как ты скрежещешь зубами. «Я кончаю, о-папочка, я, я-» Раздается шелест, пронзительный вздох, и затем ты замолкаешь, тяжело дыша в трубку. «Молодец, мамочка». К концу четвертой недели у него портится настроение. Мышцы сводит от мучительной разлуки, ужасных видений, ночных кошмаров, когда он закрывает глаза, у него гниет передняя часть мозга. Балаклава теперь тяжелая от крови, каждый день. Красно-белые пятна, зловонные и створоженные, пытаются прорваться сквозь зубы. Они переехали из безопасного дома. Телефонные звонки — всего лишь сон. Он включает свой телефон на пять минут через день, отчаянно пытаясь загрузить фотографии, которые ты отправляешь, только чтобы получить одну из десяти. Не может ответить вам. Ночью он стоит снаружи, задрав подбородок, ориентируясь по небу, ища Орион в космическом хаосе. Это занимает время, слишком много, но в конце концов он замечает его, на юго-западе в небе, сверкающим рядом с луной. Его звезды. Его луна. Джон пытается успокоить его. «Тебе придется стать лучше в этом, если ты собираешься остаться, Саймон. Легче не станет, но ты можешь облегчить боль». Вопрос о том, чтобы остаться, никогда не стоял, он слишком долго служил 141, чтобы сейчас отказаться от этого. Желание невероятно эгоистично, но он не считает себя другим человеком, тем, кто устроится на бумажную работу или пожертвует своим долгом. Делом всей его жизни, по сути. Он нехороший человек. Но он твой. Он не хочет ничего другого. У Кайла теперь дома девушка, говорит он Саймону. Может, нам стоит их познакомить, понимаешь, лейтенант? Дать им кого-нибудь, на кого можно опереться, когда нас не будет. Блестящая идея, если он когда-либо ее слышал. Хотя он не удивлен. Газ — лучший в своем классе во всем. Он и Джонни быстро проходят последнюю часть операции, обрушивая ад на всех на своем пути, и он, наконец, видит тот безумный блеск в глазах Соупа, тот, которого не было все это время. "Было весело, лейтенант". Он невнятно произносит ночь перед высылкой, держа в руке стакан виски-лакса. "Почти грустно возвращаться домой". Не так давно, он мог бы согласиться. Но теперь, когда он смотрит вниз на ствол пяти с половиной слишком долгих недель, он не может дождаться, когда это закончится. - Привет - Привет, боже, я волновалась. - Все хорошо. Сейчас на пути на базу. Приму душ здесь, переоденусь. Ничего, если я зайду позже? - Да. Он - живой человек, сходящий с "птички". В трех шагах позади Газа он пытается напечатать для тебя сообщение, почти не обращая внимания, ускоряя шаг, чтобы сократить расстояние между ним и душем «Привет, дорогая». Газ обнимает кого-то, хорошенькую малышку с ямочками на щеках, Саймон едва поднимает взгляд- А затем чуть не спотыкается о свои ботинки, язык заплетается, когда ты стоишь позади новой девушки Кайла, сарафан развевается на твоих бедрах, Орион что-то лепечет на твоем бедре. Его сумка падает. Он бежит. «Ах!» — вскрикиваешь ты, когда он притягивает тебя к себе, поднимая тебя и ребенка, зажав руку под мягкой твоей задницей. «Саймон, о боже мой!», ты наклоняешься вперед, свободной рукой сжимая его плечо, и он прижимается губами к твоим. «Скучал по тебе, мама». Твои верхние зубы вгрызаются в нижнюю губу, застенчиво и сладко. «Ты тоже, малыш». Ты целуешь его снова, на этот раз дольше, игнорируя улюлюканье Джонни на заднем плане. «Добро пожаловать домой».