Through Me (The Flood)

"Хорошо, Рай, рай, давай. Поработай со мной. С тобой все в порядке, детка, все в порядке". Ты расхаживаешь взад-вперед по гостиной в одном только бюстгальтере для кормления и любимых шортах Саймона, которые едва прикрывают мягкую складку там, где бедра переходят в скулы. Твоя задница едва прикрыта, полумесяцы складок приглашают его язык, заставляя его провести длинными линиями снаружи внутрь, пока ты не окажешься на его лице. Однако сейчас не время. Он внимательно наблюдает за вами, анализируя, каталогизируя, классифицируя по категориям. Ищет признаки, симптом, предупреждение о том, что вы, возможно, чувствуете себя не так хорошо, как кажетесь. Крепкий котенок. Сильнее, чем вы думаете. Врач посоветовал вам лучше отдыхать, есть больше питательных продуктов и пить больше жидкости. Если головокружение и обмороки не пройдут, вам следует обратиться к специалисту. С тех пор, как вы ему сказали, он часто дышит носом. Желая, чтобы его сердцебиение замедлилось, убеждая себя быть спокойным. Еще- Его кошмары больше не связаны с его прошлым, они связаны с его будущим. Ты лежишь без сознания на полу, ребенок кричит в своей кроватке. Саймона нигде не найти, он за сотни миль отсюда, и его палец лежит на спусковом крючке. Ты терпишь поражение. Орион кричит во всю глотку, злясь на что-то, ты не уверен. Он старался не высовываться, предпочитая вместо этого готовить ужин, но когда ты срываешься на очередной мольбе о том, чтобы Орион перестал плакать, он выходит из кухни и устраивается у тебя за спиной, твердой рукой поглаживая твое бедро. "Давай дадим тебе передышку, мама". Ты шмыгаешь носом. "Я не знаю, что с ним сегодня. Он не хочет есть, но, должно быть, голоден. Я не знаю, что делать". Саймон просовывает одну руку под твою, поддерживая ребенка, а другой кладет ладонь тебе на живот. Твоя голова откидывается назад, прижимаясь к его груди, от твоего тела исходит жар, как от печи, и он покачивает тебя из стороны в сторону, осторожно и медленно, покачивая вас обоих в нежном ритме. Вы оба перегрелись, и вы уже давно раздели Рая до подгузника, надеясь, что это хоть немного облегчит его страдания. "Позволь мне взять верх. Ты устала". Он целует тебя в шею, используя легкую дрожь, пробегающую по твоей коже, в своих интересах. Его прикосновения смягчают тебя, обуздывают упрямство, которое продолжает проявляться, и он не испытывает ни малейшего сожаления, когда немного подкалывает тебя. Он стоял на дне колодца и ждал, чтобы подхватить тебя, когда ты сломаешься. "Иди прими душ, а я попробую бутылочку через некоторое время. Посмотрим, не удастся ли мне его успокоить". Он прижимается губами к твоему плечу. "Но... ужин..." "Это может подождать. Продолжай". - Он поднимает Ориона, усаживает его себе на грудь, а затем легонько шлепает тебя по заднице. После этого не требуется много убеждать. Он пытается заставить Ориона взять пластиковый сосок от бутылочки, пытается потереть его щеку, чтобы вызвать рефлекс укоренения, как ты его научила, но безрезультатно. "Ладно, малыш. Давай попробуем, давай". Он этого не делает, но вибрация в груди Саймона, когда он говорит, кажется, на мгновение отвлекает его, настолько, что его плач прекращается на долю секунды, прежде чем вернуться к своему пронзительному вою. Это шокирующее чувство. Поразительное открытие, которое глубоко проникает, скользит под его кожу, разрезая его на части. Неужели его сны действительно успокоит его собственный голос? "Меня не было рядом, когда ты родился". Он гладит ладонью макушку Ориона. "Я не знал о тебе, но это не вина мамы, папа как бы... исчез, и она это не заслужила. Мне следовало быть там. Я знаю, что, вероятно, это было страшно для вас обоих". Вопли и визги переходят в мяуканье. "Я собираюсь загладить свою вину перед тобой и перед ней, каждый день, клянусь. Я буду охранять тебя и маму, буду смотреть, как ты растешь, ходишь в школу, как выпадает твой первый зуб. Я буду рядом на твоих днях рождения и праздниках, как смогу". Орион смотрит на него мокрыми, полными слез глазами, крики переходят в тихие всхлипывания. "У папы нет... нормальной работы, но мы справимся, правда? Увидишь. Я всегда буду рядом, малыш". Прерывистые всхлипы и они почти прекращаются, и сердце Саймона светится гордостью. Он так и сделал. "Так-то лучше, да? Пойдем посмотрим, сможем ли мы заставить тебя поесть перед сном, хорошо?". Он продолжает ровным голосом шептать, толкая дверь в твою комнату, ожидая увидеть - надеясь увидеть тебя только что вышедшей из душа, но вместо этого - он находит тебя в большой футболке и трусиках, свернувшись калачиком поверх одеяла в постели. Мокрое полотенце скомкано на полу, пижамные штаны лежат на кровати у твоих ног. Похоже, ты планировала выбраться из спальни, но вместо этого поддалась истощению, и он тебя не винит. Сегодня было тяжело. "Милая." Он гладит тебя по плечу, матрас прогибается под его весом. Твои глаза открыты, затуманенные и смущённые, вопрос запечатлен на твоем лбу. "Эй, ты уснула". Ты киваешь, всё ещё не слушая, ресницы трепещут. «Ты устала, мама». Рай издает тихий звук «к, как мягкий порыв воздуха, и ты нерешительно дергаешь рубашку, пытаясь снова ее натянуть. «Ты хочешь это снять?» Он прикасается к подолу, и ты киваешь, поднимая руку, пока он маневрирует вокруг тебя и ребенка. "Извини. Малыш?". "Он здесь. Я его успокоил, но думаю, он готов есть." Ты зеваешь, хватаешься за рубашку, пытаясь натянуть её через голову, снова закрыв глаза. "Ладно, я понял, вот-" "Я пропустила ужин?" "Нет, дорогая. Я поставил её в духовку, чтобы разогреть. Когда будешь готова, я принесу тебе тарелку, ладно?". Ты вздыхаешь, сон пропитал тебя так, будто твои легкие мокрые, тяжесть пронзила всё твоё тело. Большим пальцем он касается твоего виска, пытаясь ещё немного разбудить тебя, убеждая перевернуться на бок и прижать Ориона к твоей груди. "Извини, я уснула". Черт возьми. Ты являешь собой зрелище, только в нижнем белье, с Орионом на груди. Свет из зала падает на твое тело, окрашивая тебя в желтые тона и тени, широкими мазками изображая богиню, распростертую перед ним и кормящую его ребенка. Он не может отвести взгляд. "Что такое?" Ты хрипишь, его пальцы в ответ обводят впадину твоего бедра и живота. "Ты потрясающая". Он обнимает затылок Рая, наклоняется ближе, касается своим носом твоего, прежде чем медленно поцеловать тебя позволяя этому задержаться, теряя себя в моменте. "Ты и сам не так уж плох”. Ты напеваешь ему в рот, все еще влажный после душа, свежий весенний дождь стекает с твоих губ. Теперь ты более бодра, нетороплива и нежна, и он опускается на колени на краю кровати, проводит рукой по твоему плечу и вниз по талии. Мурашки, пробегающие по коже от его пальцев, согревают кровь- пока твой живот не заурчит. Он хихикает. "Голодная?" "Немного". Ты обхватываешь затылок Рая и смущенно киваешь. "Хорошо". Он целует тебя снова, потому что не может сдержаться, не может остановиться или сдержаться, физическая боль от того, что ты так близко, но так далеко, заставляет его прикоснуться к тебя, почувствовать тебя, как можно сильнее. Пока он не ушел. "Сиди спокойно. Я принесу тебе ужин". Позже, после того, как он покормит тебя (вручную, поднося вилку к твоим губам снова и снова, пока ты сидела , как идеальный маленький котенок, на груде подушек), пока Рай кормил грудью, а затем уложит его, вымоет посуду и установит радио няню на обычное место. вот он склоняется над тобой в постели, где ты уютно устроилась под одеялом, сонная и сладкая. "Привет, сонная девочка". "Привет" - шепчешь ты, плотнее закутываясь в одеяло. "С ним все в порядке?". "Как чемпион. Думаю, он сам себя утомил своими криками". Он прижимает большой палец к твоей нижней губе, двигая им взад-вперед, прежде чем обхватить твою щеку. "Отдохни немного, я заберу его, когда он встанет через несколько часов". Он кивает головой в сторону гостиной, где обычно занимает свой пост, прежде чем отправиться обратно, пройдя квартал, а затем беспокойно ворочается в постели, пока утром не получит от тебя весточку. Он придвигается ближе, чтобы прижаться губами к твоему лбу, но ты хватаешь его за запястье, крепко сжимаешь, и твое дыхание прерывается, тонкая, хрупкая вещь, которая бьет его в сердце пулями. «Должно быть легче». Слеза скользит по твоей щеке, и он вытирает ее большим пальцем. «О, милая, так и будет. Я обещаю, так и будет». Он пытается успокоить тебя, беря руку, которая приклеена к его запястью, и переплетая свои пальцы с твоими. «Послеродовой период — это тяжело. Ты должна дать себе передышку». «Я знаю, просто... иногда мне кажется, что кто-то другой должен был быть его мамой», — твой голос срывается, его живот сжимается, сердце колотится в ушах. Он мог бы утонуть в чувстве вины, соскользнуть под зыбь и наполнить ею свои легкие, опуститься на дно под ее тяжестью. «Как будто он был предназначен для кого-то другого, как будто кто-то другой был бы лучше. Я была так больна, когда была беременна, и когда он родился, это было... травматично...» — ты замолкаешь, отчаянный, стеклянный взгляд падает на твои глаза, прежде чем ты закрываешь их, рука трясется в объятиях Саймона. Он хочет стереть все это, вытереть начисто и исправить, залатать зияющую рану, которую он оставил. «Иногда все, что он делает, это смотрит на меня и кричит, как будто я чужая. Как будто он не... любит меня, не знает меня. Почему я не хороша в этом?» Твоя грудь теперь заикается, короткие вдохи подавляются рыданиями, и он притягивает тебя к своей груди. «Ты хороша в этом, мама». Он целует твой висок. «Это не похоже на то, потому что твоя голова немного... испорчена всеми этими гормонами и изменениями, но наш сын здоров и счастлив. Он в безопасности. Ты сделала это. Ты заботилась о нем сама». Ты все еще плачешь, слезы текут по твоим щекам, и Саймон баюкает твое лицо. «Мне так, так жаль, что меня не было рядом, милая девочка. Я никогда себе этого не прощу». "Это не твоя вина". "Это моя вина. Я тот, кто оставил тебя, как призрака. Я тот, кто не заботился о последствиях и оставит тебя справлять с этим в одиночку. Ты этого не служила, и я не заслуживаю тебя или того парня... но я постараюсь сделать все возможное, чтобы загладить свою вину. Я здесь, ладно? Ты больше не будешь делать это одна. Я здесь". И ты никогда от меня не избавишься. Он не говорит этого, не желая нарушать явно хрупкое равновесие твоих эмоций, но он все равно это чувствует. "Орион должен был быть твоим, нашим. Ничьим другим. Понимаешь?". Ты киваешь, нижняя губа дрожит. "Скажи мне, мама. Скажи, что ты знаешь, что наш ребенок любит тебя так, как ты повесила луну на небе". "Я-я знаю". "Иди сюда". Он держит тебя в своих объятиях, откидываясь на гору подушек, положив одну ладонь тебе на затылок, а другой поглаживая вверх и вниз по спине. “Вот кто ты такая. Луна. Ты и Орион, луна и звезды. Моя луна и звезды”. Ты с трудом выдыхаешь, а затем прячешь лицо у него на груди, наконец, достаточно успокаиваясь, чтобы сделать несколько глубоких вдохов, секунды превращаются в минуты, пока он обнимает тебя в темноте. «Останься». Ты шепчешь ему, почти снова засыпая, и он отвечает поцелуем в макушку. «Я сделаю это. Я обещаю».