***
— Дамочка, смотрите, куда прёте! — А, д-да… Да, простите… Изящная цапля пробурчала что-то себе под нос и удалилась, поправляя безукоризненно-белое летнее платье, растворилась в толпе спешащих по своим утренним делам зверей, а Рэцуко, глядя ей вслед, лишь закусила до боли нижнюю губу. Какого чёрта это ей пришлось извиняться, когда наглая особа врезалась как раз-таки в неё, едва не отправив в полёт прямиком на рельсы?! Конечно, утро, толчея, все куда-то спешат, можно и задеть ненароком, но хамить-то вдобавок было зачем?! «Успокойся, Рэцуко… Сосчитай до десяти… Как только сосчитаешь до десяти, ты перестанешь злиться на незнакомую грубиянку и станешь приветливой и милой бухгалтершей… Один… Два…» Раздражение постепенно улеглось, и Рэцуко с облегчением выдохнула — она и не заметила даже, что задержала дыхание столь надолго. Поправив лапками воротник, маленькая красная панда поспешила прочь от людной станции — знакомым маршрутом, до переливавшегося солнечными бликами офисного здания, ставшего для неё вторым домом, ежедневной каторгой и источником средств к существованию. Трейдинговая фирма «Карьер Мэн» прекрасно продолжила бы своё существование и без неё — так Рэцуко когда-то сказал мужчина, который, как ей казалось, останется в её жизни навсегда. Мужчину того ей пришлось отпустить, и он давно уже улыбался красной панде лишь с глянцевых обложек журналов да экранов чужих смартфонов — а фирма, родимая, так никуда её и не отпустила. Они, офис и Рэцуко, проводили вместе пять дней в неделю. Не придумаешь более романтического свидания: отметиться на входе, заскочить в лифт, подняться на свой этаж, переобуться, поправить одежду, пригладить шерсть, стать примерной бухгалтершей до позднего вечера. Домой она возвращалась неизменно выжатой — сил хватало лишь на то, чтобы проверить соцсети, поужинать, посмотреть пару серий чего-нибудь ненапряжного и завалиться спать. Были, конечно, ещё её маленькие караоке-сессии — вечернее очищение души через сутры дэт-метала. Какое же великое, всё-таки, изобретение это караоке — если ты знаешь мелодию, на текст внизу экрана можно просто не смотреть, исполняя экспромтом всё, что на душе накипело. Сегодня вечером Рэцуко обязательно споёт о наглой цапле, которая толкнула её на выходе из поезда. И о новеньком бобре на ресепшене, который не сразу нашёл её фамилию в списке и начал что-то предъявлять, несмотря на продемонстрированную ему прямо под нос айди-карту. И о витавшей в облаках Цуноде, которая не подержала ей дверь закрывавшегося лифта — пришлось торчать в коридоре, как дурочке, пока не приехал следующий. «Успокойся, Рэцуко… Всего лишь каких-то девять часов… Они пролетят незаметно, считай, ты уже почти дома…» Сосчитать до десяти, к сожалению, в этот раз не помогло — и Рэцуко, воровато оглядевшись, запустила лапку в свою рабочую сумочку и погладила прохладный бок своего беспроводного микрофона, который неизменно брала на работу, уже практически как талисман. Сегодня вечером она будет выдавать в него самый убийственный гроул, который только способно издать столь маленькое создание. Девять часов не могут длиться вечно, правда? Рэцуко уже практически успокоилась и хотела было закрыть сумку, когда лифт, просигнализировав о прибытии негромким писком, вдруг открылся — и красная панда, наспех застегнув молнию, шмыгнула внутрь, устроившись между двумя другими пассажирами. Те, как ни странно, выходить не стали — высокий широкоплечий пёс породы сиба-ину нажал на кнопку нужного ему этажа, а миниатюрная белая крольчиха не шелохнулась, словно была красивой инсталляцией, а не офисной служащей, у которой впереди ещё целый понедельник. Путь наверх предстоял неблизкий, и Рэцуко, не зная, чем себя занять, разглядывала двух незнакомцев, с которыми ей довелось разделить последние спокойные минуты рабочего утра. Одета парочка была довольно странно — в тяжёлые тканевые накидки с капюшонами поверх обычных футболки и брюк у сиба-ину и светло-розового сарафана у крольчихи. Их накидки совершенно не вязались с жарой, царившей вот уже который день на улице, а казуальная одежда — с офисным дресс-кодом. Более того, на крольчихе, в дополнение к капюшону от накидки, красовалась ещё и ярко-розовая шапочка-капюшончик с заколкой-цветком. Шапочка ей определённо шла, подчёркивая форму длинных аккуратных ушек, но у Рэцуко от одной мысли о том, как в ней, должно быть, жарко, сворачивались в трубочки собственные уши. «Они здесь явно не работают… И они не вышли на первом этаже, а поехали наверх. Они что, с подвального этажа едут? Там вообще что-то есть, кроме парковки для начальства? Да кто они такие?..» Заметив, видимо, растерянность в глазах Рэцуко, сиба-ину повернулся к ней, чуть наклонив голову, и дружелюбно улыбнулся — по крайней мере, Рэцуко предпочла считать оскал пса дружелюбным. — Вам на какой этаж? Ещё не поздно сделать выбор! — произнёс он тёплым низким голосом, от которого у красной панды чуть отлегло от сердца. Кто-то, кто говорит таким голосом, не может иметь тайных умыслов — а если и может, то ни в коем разе не плохих. — Нет-нет… Нам на один этаж… — вежливо улыбнулась Рэцуко ему в ответ, нервно подёргивая хвостом. Пёс слегка хохотнул, словно всколыхнувшись всем своим могучим телом. — Вот и славно! Мы, кстати, ваши гости, приехали уладить кое-какие вопросы касательно безопасности. Следующие пару-тройку дней будем пересекаться! Вы уж позаботьтесь о нас, провинциалах! — Конечно, — Рэцуко попыталась посмеяться в ответ, но вышло настолько натянуто, что ей стало лишь ещё более стыдно за себя. В голове, однако, уже побежали столбики расчётов — что за «вопросы безопасности» эти двое собрались решать в её офисе? Сиба-ину что-то напевал себе под нос, чуть покачивая лапой в такт, и Рэцуко, сгорая от любопытства и неловкости, скосила глаза на его спутницу. Белая крольчиха смотрела перед собой чёрными глазами-бусинками, устремлёнными словно бы сквозь двери лифта, куда-то даже за пределы офисного здания — но тут, словно бы проснувшись, незнакомка повернулась и смерила Рэцуко внимательным взглядом, от которого ту прошиб холодный пот. — Мама всегда говорила, что в Токио жить тяжело, но, должно быть, стоит того, потому что можно многого достичь. А вы многого достигли? Рэцуко поражённо разглядывала крольчиху, не зная, что ответить. Того, что сегодняшнее утро начнётся со столь экзистенциальных вопросов, она точно не ожидала. Разве так начинают непринуждённую беседу в лифте? Не с разговоров о погоде или сплетен о знаменитостях? — Ну… Я… — красная панда готова была провалиться под землю, прямо в шахту лифта, и будь что будет, но тут раздался знакомый звонок, и двери лифта отворились, впуская внутрь холодок кондиционера. Рэцуко ощутила, как незнакомый пёс напирает на неё сзади — повторения случая в поезде ей не хотелось, и зверюшка поспешила выскочить из лифта, словно тот готов был вот-вот закрыться. — Ещё увидимся! Удачного вам дня! — пёс помахал Рэцуко на прощание, как старой подруге, а крольчиха вежливо поклонилась на довольно старомодный манер. Они быстро и со знанием дела устремились дальше по коридору, минуя дверь в кабинет бухгалтерии — словно бывали на этаже уже не раз. Рэцуко, совершенно сбитая с толку, смотрела им вслед — и от её глаз не укрылся длинный золотой жезл, увенчанный полумесяцем, который был пристёгнут к поясу брюк сиба-ину.***
— Маги, говоришь? Прямо настоящие маги? — Фэнэко откусила ещё один кусочек от подсоленной сдобной палочки, облизнулась и запила его яблочным соком из банки. Тёмные глаза лисички-фенек блестели от любопытства — ей явно хотелось выведать у подруги все подробности утренней встречи в лифте, определённо самого интересного события последних двух недель. Рэцуко видела её энтузиазм невооружённым глазом, но не сказать, чтобы разделяла — она бы с радостью забыла о том, что вообще встречала сегодня ту странную парочку. — Я заметила у одного из них боевой жезл, совсем как на фотографиях в Интернете. Кажется, они называются «такты», и их выдают только магам королевства Мэриленд, после прохождения каких-то очень суровых экзаменов. У девушки такта не было, но они, кажется, бывают и складные, а в их накидках было полно карманов… — Что магам делать у нас в конторке? Разве они не должны, не знаю, охранять премьер-министра? — Фэнэко рассмеялась собственной шутке. — Это ж очень важные шишки… И очень скрытные. Я видела этих двух чудиков, о которых ты говоришь, кстати — они ходили тут, директора Тона искали. Хайда им ещё пояснял, что мы тут начальству не хозяева, Тон сам себе важная хрюшка… О, Хайда, ты вовремя как раз! Пойди сюда, расскажи Рэцуко про Малдера и Скалли! Услышав своё имя, молодой гиен остановился в полушаге, смешно задрав ногу — он явно направлялся к автомату с напитками, пока его не остановила требовательная коллега. Впрочем, присоединиться к подругам он наверняка был не против, а потому сменил траекторию, шагнув уже в сторону их излюбленного столика. — Ты про пса и крольчиху? Да уж, странные ребята. Один такой весь из себя дружелюбный, рубаха-парень, а вторая как зыркнет — аж мурашки по шкуре, и говорит как-то… Не знаю, заторможено, что ли? Будто за дурака тебя держит, типа быстрее ты не поймёшь. Хороший коп и плохой коп, классика… Только с чего они в наш офис припёрлись, мне лично не очень понятно. — Я встретила их сегодня утром… В лифте. Пёс сказал, что они приехали улаживать вопросы, которые касаются безопасности. Как-то так. Рэцуко виновато пожала плечами, словно ей было неловко за свою неосведомлённость. Хайда ободряюще улыбнулся ей, но секундой позже на его морде появилась серьёзная мина. — У нас, вроде, нет проблем с безопасностью… Никто в офисе пока не умер, по крайней мере. Может, они боятся, что у нас тут утечка данных? — Кто знает… Да и какая нам разница? Они всё равно уедут дня через три, и хорошо. Кстати, а почему «Малдер и Скалли»? — спросила Рэцуко, складывая пустую коробочку из-под бэнто в сумку. Фэнэко, последовав её примеру, смяла опустевший пакетик из-под сдобных палочек и прицельным броском отправила в ближайшую урну. Следом за пакетиком туда же отправилась и банка из-под сока. — Потому что похожи! Ходят, вынюхивают, явно какие-то «засланные казачки»… Ты что, сериал не смотрела? «Мохнатые материалы»? — Нет… Вообще впервые слышу, — Рэцуко вновь развела лапами в извинении, но была в тайне даже рада, что разговор перетёк в более понятное русло. Обсуждать с друзьями сериалы было как-то привычнее, чем незнакомцев с волшебным оружием. Рэцуко никогда прежде не видела магов, лишь читала о них в книгах и в Сети — они казались ей существами из какого-то другого мира, вызывали подсознательное чувство тревоги. Последний год и без того выдался богатым на события — новых потрясений уж точно не хотелось. Рэцуко честно вслушивалась в объяснения Фэнэко касательно сериала, но тут, когда они были уже почти у двери офиса, шёрстка на её загривке встала дыбом, а в животе похолодело — из-за поворота вынырнули те самые «Малдер и Скалли», незнакомцы, вторгшиеся в их размеренные офисные будни. Между псом и крольчихой, словно зажатый ими в тиски, тяжёло шагал крайне недовольный директор Тон. Завершала процессию Цунода, следовавшая за троицей хвостиком — антилопка то восторженно ойкала, разглядывая попеременно магический жезл пса и его внушительную мускулатуру, то, будто бы по привычке, восхищённо поддакивала каждому слову директора Тона. Хряк, однако, подхалимку в упор не замечал — он был чернее тучи, и его ответы на вопросы незнакомцев звучали отрывисто, как выстрелы на дуэли. — Не знаю! Не видел! Не моя юрисдикция! Спросите директора Гори, это к её отделу! Слушайте, обеденный перерыв вот-вот закончится, меня дела ждут, проект горит! Через две недели приходите! — Но мы приехали на три дня… Пожалуйста, господин директор, уделите хотя бы минутку… — протянула крольчиха, и такому милому голосу не смог бы противиться даже замшелый истукан или блок гипсокартона. Директор Тон, однако, выстоял. — Дамочка, вы, видно, уши не моете! Сказал, что занят — значит, занят! Слушайте, что вам мужик говорит! — Прошу, не кипятитесь, друг мой… Мы можем поговорить в кабинете, так будет даже лучше! Ваши подчинённые нам тоже могут оказать неоценимую помощь! Сиба-ину был словно в ментальном бронежилете — ярость Тона стекала с него, как пот со лба самого директора, ни капли не задевая за живое. Пёс лучился дружелюбием и разве что хвостом не вилял. Крольчиха же насупила мордочку, являя собой воплощение сосредоточенности — отличница на последнем экзамене в четверти, не иначе. Своей двойной атакой из мужской солидарности и женского очарования они гарантированно сломили бы Тона рано или поздно — в решимости хряка не пускать странную парочку в свою святую обитель уже виднелись трещины. К их маленькой группке откуда-то вдруг поднырнула Цубонэ, поправляя пенсне с видом крайней заинтересованности — и это, видимо, стало для Тона последней каплей. — Ладно, раз вам всем тут так хочется пообщаться, проходите, сделайте это ваше объявление и проваливайте! Будете мне бухгалтеров отвлекать — сам лично вас отседова выкину! Так вышло, что группа Рэцуко и директор Тон с его свитой подошли к двери одновременно. Возникла даже небольшая заминка с тем, кто будет её открывать — Хайда протянул было лапу, но осёкся под суровым взглядом пыхтящего Тона. В результате дверь пихнул Юкиппи — пёс не рассчитал сил, и та громко ударилась о стену. Рэцуко подавила вздох — эти-то двое вот-вот уедут, а на ремонт кабинета, если вдруг что, собирать будут с постоянных работников. «Такова наша бухгалтерская доля… Привязаны к рабочему месту, как цепные собаки. Так и помрём за своими столами рано или поздно». Красная панда тряхнула головой, отгоняя непонятно откуда взявшуюся мрачную мысль. Директор Тон, тем временем, проследовал к своему рабочему месту, минуя ряды ушедших в ждущий режим компьютеров — и вдруг остановился, едва не заставив следовавшую за ним Цуноду на него налететь. Из недр начальничьей груди вырвался глубокий недовольный вздох. — Это ещё что такое?! Заглянув за широкую, как набеленная стена, спину хряка, Рэцуко увидела, что его рабочее место, как ни странно, не пустовало. За ним уже кто-то сидел — точнее, лежал, уронив голову на бумаги. Не узнать наглеца было сложно — такие узкие плечи, золотисто-коричневый мех и округлые тёмные ушки были лишь у одного работника бухгалтерии. — Комия, чтоб тебя! Кто тебе разрешил дрыхнуть на рабочем месте?! Перерыв кончился, петушок пропел давно! Позорит меня перед гостями, паразит… — директор Тон в несколько шагов преодолел оставшееся расстояние и с силой потряс своего подчинённого за плечо, явно рассчитывая продолжить нагоняй, как только тот соизволит проснуться. Пёс и крольчиха растерянно замерли за его спиной; Рэцуко, совершенно не заинтересованная в созерцании расправы над провинившимся коллегой, хотела было повернуться и уйти за свой стол, но Фэнэко сжала её лапку в своей, словно призывая остаться. Лисичка не сводила глаз с директора Тона, продолжавшего трясти главного бухгалтера за плечо. — Комия, дурья твоя башка, ты чего… — директор Тон вдруг осёкся, словно ему отключили голос, нажали кнопку mute на пульте. Он отступил назад, тесня Рэцуко и Фэнэко; те машинально отскочили, открыв себе более хороший обзор на директорский стол. Парочка незнакомцев, вдруг как-то неуловимо изменившись, став словно единым целым, синхронно запустили лапы под накидки: крольчиха рылась в кармане, а пёс отстёгивал от пояса свой жезл. Повисла немая пауза; Рэцуко всё рассматривала стол, рассматривала своего неподвижного коллегу и пыталась понять, что же здесь не так, что неправильно на этой картинке. Наконец, тишину разорвал пронзительный визг, от которого у Рэцуко мгновенно заболели уши. Визжала Цунода, закрыв копытцами мордочку; стоявшая чуть поодаль Цубомэ не издала и звука, но морда её перекосилась, словно в кривом зеркале с ярмарки, а когтистая чешуйчатая лапа сжала рабочую блузу в том месте, где находится сердце. Фэнэко с такой силой сдавила лапку Рэцуко в своей, что стало больно; все эти ощущения и образы навалились единой грудой, но именно это, кажется, помогло красной панде осознать, что же она видела перед собой. Теперь, когда весь окружающим мир подтверждал то, что показывали ей глаза и сообщал чувствительный нос, она уже не могла притвориться, что ей просто показалось, что всё хорошо, и будет хорошо и дальше. — Рэцуко, не смотри! — Хайда развернул панду к себе, с силой повернув её за плечи, прижал мордочкой к своему животу, заслоняя обзор, но ей уже и не нужно было смотреть — увиденное, наверное, отпечаталось в её памяти на всю оставшуюся жизнь. Бумаги на столе директора Тона были испачканы чем-то красным — целая красная лужа медленно растекалась по столу из широко раскрытой пасти Комии. Его мех, свалявшийся и тусклый, обнажал расчёсанные проплешины. Выпуклые чёрные глаза стали матовыми, словно подёрнутыми изнутри конденсатом; шерсть под ними была покрыта корками и испачкана красными подтёками, будто слезами. На раздувшемся и почерневшем языке уже успела устроиться жирная муха, от которых в офисе летом не было никакого спасения; Комия даже не пытался выплюнуть её или хотя бы закрыть раззявленную пасть, лишь смотрел на коллег слепыми матовыми глазами, словно молча осуждая их за то, что явились в бухгалтерию так поздно. Незнакомый пёс уже успел вновь спрятать свой такт, не найдя ему, видно, применения; уже надавил двумя пальцами на шею Комии, оставив вмятинки в поредевшем мехе; уже покачал головой, подтверждая очевидное — а Рэцуко, инстинктивно прижавшаяся к Хайде, всё пыталась осознать, взять в толк, смириться с тем, что сегодня их мирная офисная жизнь была безвозвратно разрушена, и спокойной рутине можно смело сказать «прощай». Она ничего не чувствовала, чувства словно кто-то отключил вместе с голосом директора Тона, но по пушистой щеке скатилась вдруг слезинка, а из горла сам собой вырвался всхлип. Не то чтобы ей был когда-либо особо симпатичен Комия: их не связывало ничего, кроме работы, и Рэцуко такая ситуация вполне устраивала. Не считая пары раз, когда начальник бухгалтерии доставил ей неприятностей, она забывала о его существовании сразу же, как только он исчезал из вида. Теперь, однако, всё будет иначе: она будет думать о Комии ещё очень долго, ближайший месяц, а может, и ближайший год, видеть во сне пустые чёрные глаза, заглядывать в бездонный проём раскрытой глотки. Трудно забыть о коллеге, которого только что нашли мёртвым прямо у тебя в офисе.