Безликие

Даже на самом краю всегда есть время подумать, С какой ноги шагать в бездну.

Имир с трудом сдержал зевок. Они приехали на завод полчаса назад, директор уже ждал их на проходной. Он ужасно нервничал, два раза споткнулся, пока водил их по цехам. То, что за техникой безопасности у них следят, Имир уяснил после пятого повторения и сейчас почти не слушал. Он был уверен, что нарушения есть, но не слишком серьёзные. Ещё с курсов химера помнил основные правила безопасности на заводах – тогда их учили многому. Кто же знает, что может пригодиться во время охоты на изменников, и в каких местах их придётся отлавливать? Куча бесполезной информации, которая иногда спасала жизнь. Имир до сих пор помнил, как орал на них инструктор. – Полиция всё уже осмотрела, это был просто несчастный случай! Мы и сами всё проверили. Управлению Безопасности совершенно незачем проводить дополнительное расследование! – Невысокий, полный и сильно потеющий директор заискивающе улыбался Йозефу. Его глаза подозрительно бегали, цепляясь за детали новой формы. – Прошу великодушно простить меня, но к какому Управлению вы относитесь? Имир усмехнулся и чуть наклонился вперёд. Такой вопрос мог показаться глупостью – все имперцы прекрасно разбирались в знаках Управлений. Вот только их Отдел совершенно новый, да и своего знака у них пока что нет. – Отдел расследования особых преступлений. – Йозеф достал свою идентификационную карту. Директор нахмурился, видимо, пытаясь вспомнить, что означает поправка 71С. Конечно, уровень доступа 3А – это уже много, но поправка могла усилить его или ослабить. – Покажите место преступления. – Говорю же вам, это просто несчастный случай! – Директор дрожащими руками провёл по волосам. – Он просто оступился и упал, никакого преступления не было! – С каждым может случиться, верно? – Имир усмехнулся и сделал шаг вперёд. А маленький командир грамотно его дожимает! Ему директор едва доставал до плеча, а Йозефу приходилось смотреть на него снизу вверх. Но уверенности это толстяку не добавляло. В позе маленького командира чувствовалось полное и абсолютное властное презрение к людям. Любой бы на месте директора захотел бы заползти куда-нибудь поглубже. А ведь раньше Имир думал, что так играть на публику умеют только чистокровные. Видимо у маленького командира была пара отличных примеров для подражания. Директор завода тяжело вздохнул и повёл их в цех, в котором погиб маркер. Пока они шли по длинному коридору, Имир старался запомнить расположение дверей – так, на всякий случай. – Вот, прошу вас. – Директор провёл своей картой доступа через сканер, открывая дверь в цех. Имир шагнул внутрь первым и осмотрелся. Просторное помещение, наполненное людьми, станками и грохотом – как и на любом заводе такого типа. Вдоль одной из стен тянулись высоченные толстые трубы, по которым расплавленный металл сливался с плавилен на верхних этажах. От каждой трубы шло несколько отводов к специальным резервуарам, из которых он уже разливался по нужным формам. На трубах на уровне трёх, пяти и семи метров от пола располагались датчики температуры, давления, вязкости и прочих параметров. Имир прищурился и посмотрел наверх. Зрение и слух у него работали отлично даже без полного перехода в боевую форму. Ничего подозрительного на первый взгляд – как же он ненавидел такие ситуации! Всегда потом оказывается, что что-то не учёл или упустил. Директор завода угодливо улыбнулся Йозефу и направился к одной из толстых труб, третьей от входа. На высоте семи метров от пола рядом с датчиками располагалась узкая площадка, к ней вела сомнительная на вид лестница. Имир хмыкнул и повернулся к директору. Из-за шума, стоявшего в цехе, он не мог расслышать того, что говорил ему толстяк, но судя по его активной жестикуляции, герр Коггер упал именно оттуда. И упал крайне неудачно – решётка площадки была выгнута и частично оторвана, а пол под ней тщательно вымыт, даже бетон казался светлее. Имир разочарованно покачал головой – заводские уничтожили все улики в попытке забыть происшествие. Йозеф скользил взглядом по изгибу ограды площадки. Семь метров и бетонный пол – маркер мог бы выжить, если бы упал удачно. Если, конечно, он был жив, когда упал. К директору подошёл один из рабочих, что-то прокричал, помогая себе жестами. Йозеф всё равно ничего не понял, даже не обернулся к нему. Он заметил, как настороженно Венцель смотрит на рабочего – химера получил команду охранять. Йозеф поймал себя на том, что пытается прислушаться, узнать, чего хочет этот человек. Ему было трудно сосредоточиться из-за шума, и он постарался выделить отдельный звук, чтобы сконцентрироваться на нём. Рабочий, кажется, жаловался на какой-то износ. – Нам целесообразно будет подняться наверх. – Йозеф с трудом услышал собственный голос в грохоте станков. В голове привычно выстроились цифры, вероятность риска, процент несчастных случаев, ещё какая-то ненужная статистика. Он понятия не имел, откуда в его голове появились эти данные. Аналитиков обучали запоминать огромные объёмы информации и ситуативно её использовать. Поэтому иногда память выдавала что-то уместное, но, казалось бы, напрочь забытое. – Это опасно! – Йозеф резко обернулся, едва не запнувшись о собственную ногу. За его спиной стояла стройная молодая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами и серо-голубыми глазами за толстым пластиком защитных очков. Она улыбалась, с любопытством рассматривая военных. Йозеф нахмурился – судя по её внешности, она была из центральных. Достаточно чистокровная, с правильными генами без особых сбоев, хоть и не аристократка. Не то что он. Что она могла делать на заводе? Женщины, особенно чистокровные, в Империи занимались в основном домом, почти не работали. Вряд ли ей нужны деньги. – Меня зовут Эва Гифтенхольц, я работаю инспектором производства. Женщина протянула руку в старом, почти забытом жесте. Йозеф нехотя пожал её, отметив про себя, что у неё сильные пальцы. Он почти не почувствовал прикосновения сквозь кожу перчаток, но что-то внутри болезненно сжалось. Изнутри поднялась и хлестнула по нервам тревога. Йозеф пытался и не мог найти логического объяснения своей реакции. Эва махнула рукой в сторону отгороженного прозрачной стеной информационного узла. Такие были почти в каждом цеху – небольшая комната, в которой хранились инструменты и стояли общие датчики. Йозеф кивнул и пошёл вслед за девушкой. Говорить в таком шуме всё равно было невозможно. Рабочий, пытавшийся докричаться до директора, махнул рукой и вернулся к работе. Сейчас мысли его начальника были полностью поглощены парой военных и проблемами, которые те могли принести его заводу. Йозеф невесело усмехнулся и перевёл взгляд на их нежданную помощницу. Эва была невысокой, худощавой и достаточно красивой. Её лицо отвечало почти всем стандартам женской красоты в Империи, не совсем идеальные гены выдавал только нос с горбинкой. Он её совсем не портил, но придавал лицу более жёсткое выражение. Йозеф прикусил губу и на секунду закрыл глаза. Эва двигалась быстро и решительно, но, вместе с тем, плавно. Он никогда не видел, чтобы девушки так двигались. Йозеф на мгновение почувствовал то, что он идентифицировал как зависть. Женщинам с чистыми генами не полагается работать, быть самостоятельными, а Эва просто делала то, что ей нравится. Если бы только он мог так же забыть о предрассудках! Йозеф тихо выдохнул и поправил фуражку. Выводы по её внешности были простыми и однозначными, если бы всё было так просто с её положением. Он никак не мог вычислить причины, побудившие Эву выбрать именно такую профессию. Инспектор по производству – это человек, который посещает самые разные заводы без предупреждения и устраивает проверки: на качество продукции, на соблюдение техники безопасности, на что угодно. Ему приходится постоянно ездить по городу, бывать в не самых приятных местах. Зачем это девушке из хорошей семьи? С другой стороны, нет ничего нелогичного в том, что её сюда прислали. Завод образцовый, несчастный случай тоже банален – никакого риска для инспектора, чистая и приятная работа. Почти всю контрольную комнату занимал письменный стол, у стен примостились стеллажи с инструментами. На ящике в углу лежало несколько пар рабочих перчаток, посеревших от частой стирки и местами прожжённых. А ещё в комнате было удивительно тихо, даже собственное дыхание казалось слишком шумным. Йозеф подошёл к столу, провёл ладонью по одной из полок стеллажа, заставленной какими-то банками. После грохота и гула цеха тишина этой комнаты казалась совершенно нереальной, звенящей, нелогичной. Даже вентилятор работало почти бесшумно, перекачивая охлаждённый и очищенный воздух. Йозеф опёрся руками о спинку стула и наклонил голову. Ему ужасно хотелось снять платок, тугой узел давил на затылок, ткань мешала дышать. – Здесь мы хотя бы сможем говорить нормально. – Эва улыбнулась и повернулась к шкафу, стоявшему у неё за спиной. – Тут есть несколько наборов переговорных устройств, разработанных специально для таких шумных помещений. Вот, возьмите. Йозеф взял из рук девушки маленькую коробочку и открыл её. Бусинка наушника, из которой вытягивается тонкий как леска микрофон. На вид ничего особенного, но в этой леске вшиты мощные системы шумоподавления и распознавания речи, а наушник плотно закрывает ухо, мешая посторонним звукам проникнуть внутрь. В паре к нему шла ещё одна бусинка-приёмник, уже без микрофона, для второго уха. Йозефу приходилось слышать о таких устройствах прежде, но видеть не доводилось. – Я инспектор по производству, Эва Гифтенхольц, – она повторила своё имя для Венцеля, в цеху он стоял далеко и вряд ли мог её слышать. – И здесь нахожусь, видимо, по той же причине, что и вы. Мне необходимо определить, были ли соблюдены все правила безопасности. – Всё соблюдалось, да и полиция уже была и всё подтвердила! – директор всплеснул руками, растерянно глядя на инспектора. – Я никогда бы не допустил такой ужасной халатности! – Успокойтесь, мне только надо заполнить протокол и написать пару отчётов. Таков порядок. – Эва улыбнулась и пожала плечами. Она была абсолютно уверена, что это просто несчастный случай. – А вас что так привлекло в этом деле, герр?.. Она запнулась, так и не сумев найти нашивки звания. Йозеф поморщился и покачал головой. Такая неопределённость только путала, мешая работать. Он молча показал инспектору свою идентификационную карту с указанием Отдела и уровня доступа. – Нам было поручено провести независимое расследование данного инцидента. Рассчитываем на ваше содействие. – Йозеф сцепил руки за спиной и чуть откинул голову назад. Согласно его уровню доступа он имел право получать любую помощь от любого гражданина Империи за исключением нескольких человек, указанных в особом списке. Любая его просьба или приказ обязаны были выполняться, пока он действовал в рамках своих полномочий. Сам же он должен был отчитываться лишь перед двумя людьми, больше никто не имел права требовать от него ответ. – Сейчас я хотел бы осмотреть место происшествия. Йозеф вышел, даже не взглянув на директора и инспектора. Эти люди сейчас были не более чем инструментами. Венцель шёл справа и чуть сзади от него, не обгоняя и не нарушая дистанцию. Почему-то присутствие химеры придавало уверенности. Йозеф отметил для себя, что неплохо было бы обзавестись собственными переговорниками с шифрованным каналом. Заводские были слишком ненадёжны. Он вставил бусинки в уши и нажал на более крупную пальцем. – Герр Венцель, вы меня слышите? – Йозеф перешёл на официальный тон, он не исключал возможности того, что их подслушивали. Теоретически, их разговор мог услышать любой, если его собственный переговорник будет на той же частоте и если он будет находиться достаточно близко. – Да, герр Йозеф, я вас отлично слышу. – Венцель подхватил его игру в формальные отношения. В конце концов, такое поведение было самым логичным и оправданным в данной ситуации. Йозеф тихо выдохнул и распрямил сведённую судорогой напряжения спину. Имир оскалил зубы в улыбке и ускорил шаг. Кажется, маленький командир уверен в том, что их будут прослушивать. Или он просто параноик и старается не допустить ни одной ошибки. Хотя для них сейчас это казалось вполне разумным. У заводских переговорных устройств не было никакой защиты, так что их могли слышать все, кто был настроен на тот же канал. Он пропустил Йозефа вперёд и ухватился за поручни так, чтобы с одной стороны страховать его, с другой – не мешать. Как подчинённый, он должен был заботиться о репутации командира, как телохранитель – о его безопасности. Лестница была крутой и неудобной, ступеньки – узкие полоски металла, приваренные к тонким, почти вертикальным трубкам – не давали нормальной опоры. Нога то соскальзывала, то уходила вперёд, утыкаясь в трубу. Имир тихо ругнулся себе под нос и сильнее ухватился за поручни. Они поднялись до площадки на высоте трёх метров и остановились. Маленький командир обернулся и посмотрел вниз. Имир нахмурился и проследил за его взглядом. Он что-то там заметил или просто отдыхает? У него что, настолько плохо со здоровьем? И куда ему только в армию! Имир перехватил взгляд Йозефа и слегка дёрнул головой назад. Та женщина, Эва, стояла и смотрела на них, что-то втолковывая директору. Какого неудачного эксперимента она там делает? Ещё в контрольной комнате что-то в ней показалось Имиру странным, а всё странное – настораживало. Уверенная, сильная и самостоятельная – уже редкость для женщины, но он привык к таким – химерам его отряда. Вряд ли такое поведение могло заставить его забеспокоиться. Было ещё что-то, чему он пока не мог найти названия. Йозеф кивнул и продолжил подниматься. Пятиметровую площадку они прошли не останавливаясь. Имир, даже не оборачиваясь, чувствовал, что за ними наблюдают. Эта Эва слишком любопытная, хотя при её работе это скорее в достоинство. Когда он дошёл до самой верхней площадки, Йозеф уже стоял у края, там, где были выломаны перила. Что ж, высоты он точно не боится, уже неплохо. Видимо, Коггер попытался ухватиться, но крепления не выдержали его веса, и он упал, вывернув часть металлических прутьев. Имир недовольно покачал головой – они должны выдерживать вес человека. Йозеф присел на корточки и посмотрел вниз. – На фотографии в личном деле герр Коггер выглядит среднестатистическим мужчиной среднерасчётного веса. Согласно технике безопасности ограждение на высотных объектах завода должно выдерживать вес в два раза больше. Теоретически, герр Коггер не был способен выломать ограждение. – Йозеф осторожно провёл рукой в чёрной кожаной перчатке по месту изгиба металлического прута. – В данном месте сегмент крепился болтами без дополнительной спайки. Вероятно, эта мера была призвана облегчить демонтаж конструкции в случае необходимости ремонта трубы. – Лучше бы отваривали каждый раз. Хотя крепления прочные, дери меня бешеная химера, если бы я смог вот так сходу сказать, почему он их выломал. – Имир недовольно покачал головой. В отчёте было указано, что технических нарушений нет, но то, что он видел, полностью этому противоречило. Маленький командир прав – перила должны были выдержать. Да и с чего ему вообще падать? – Данная конструкция должна быть особо прочной и рассчитанной на то, чтобы выдержать единичные пиковые нагрузки. Нам необходимо как следует всё осмотреть и найти не замеченное прежде нарушение. – Йозеф снял перчатку с руки и провёл пальцами по металлу. Он долго и вдумчиво изучал место крепления, старался нащупать хоть какую-нибудь трещинку или лакуну. Какое-то время Имир просто наблюдал за ним, но потом заскучал. Вся эта мелкая возня его раздражала, по запаху ориентироваться было намного проще. Имир недовольно поморщился и чихнул. Заводские уже успели обработать площадку ядрёной смесью антисептика, очистителя и дезактиватора. Обычно такую штуку использовали только, когда находили не очень свежий труп или какое-нибудь подозрительное вещество, иногда – после осадков, принесённых с Пустошей. Эта дрянь разъедала всё, что могла, и для людей не пахла ничем. Острое обоняние химеры улавливало химический кисловатый запах этой смеси. Имир мотнул головой и скривился. Вот ведь едкая пакость, хлебай её мутанты! Если бы здесь всё оставили как есть, у него ещё был бы шанс что-то почуять. Имир присел на корточки и провёл ладонью в перчатке по ребристому полу площадки. По-хорошему, вся та химия, которую добавляли в воду, средства для стирки и воздухоочистители, должна быть безвредна для человека. Империя заботится о здоровье граждан, тем более что вода во всём городе одна и та же. Действительно сильные и потенциально опасные вещества применяют только в крайних случаях, а Коггер вроде бы ничем не болел. Точно ни чем заразным, да и загрязнения на нём быть не могло. Тогда какая двухвостая крыса додумалась применять именно эту смесь? Помещение цеха не было полностью стерильным, но за пару-тройку часов лужа крови не могла стать источником заразы. Абсолютно нормальная кровь, без патологий и добавок – усмехнулся Имир. Слишком они усердствовали, отмывая площадку таким сильным средством. Или они постоянно его используют? При обычной концентрации он не может повредить металлу или бетону, но вот если использовать постоянно…. Имир поправил платок и поднял глаза на своего командира. Среди его модификаций не было той, что усиливала тактильную чувствительность, даже Йозефу в этом плане повезло больше. Химера встал и подошёл к краю площадки. – Герр Йозеф, нашли что-нибудь интересное? – Имир заметил, как вздрогнул его начальник. Парень, кажется, полностью погрузился в свои мысли и совсем забыл, где и с кем находится. – Да, кое-что. А вы? – Йозеф повернулся не сразу – он всё ещё рассматривал остатки вырванного крепления. Имир усмехнулся – его начальник решил поиграть в серьёзного и немногословного детектива, это может оказаться забавным. Йозеф ещё раз провёл пальцем по поцарапанному металлу. Он спиной чувствовал взгляд Венцеля – насмешливый и выжидающий. Чего он ждёт, чего хочет от него? Как вообще со всем этим разбираться? Не логично, бессмысленно! Паника пришла ледяной волной откуда-то снизу и сразу схлынула. Йозеф повернулся к своему подчинённому и замер, напряжённо прислушиваясь к тишине в наушниках. Ему совершенно не понравилось то, что он обнаружил – это противоречило сложившейся картине и требовало нового полного осмысления. Прочность конструкции соответствовала требованиям. Перила должны были выдержать удар, даже сильный рывок. Однако крепления не были рассчитаны на длительные колебательные движения механической природы. Проще говоря, перила были расшатаны. Тем не менее, мысль о том, что герр Коггер умышленно расшатал крепления прежде, чем упасть, была крайне нелогичной. С другой стороны, такие узкие места на производстве обязаны регулярно проверяться, следовательно, перила не могли находиться в подобном состоянии сколько-нибудь долгое время. Таким образом, можно исключить умышленность и давность состояния. Выходит, либо он сделал это непроизвольно, либо кто-то сделал это незадолго до его прихода. Второй вариант вероятен в меньшей степени – в день смерти герра Коггера согласно докладу никто, кроме него, на эту площадку не поднимался. Значит, расшатал сам. Возможно, у него случилось что-то на подобии клонических судорог или непроизвольных движений руки. Мог ли он позвать на помощь? Только если у него было с собой портативное переговорное устройство и он находился в сознании. Все эти выводы не нравились Йозефу, они несли в себе слишком много подтекста и никак не укладывались в первичный отчёт патологоанатома. Слишком много противоречивых данных, слишком мало фактов-связок. Йозеф зажмурился до цветных кругов перед глазами. Обычно, это помогало ему выпутаться из липкой массы бесполезной информации и уловить суть, но сейчас ему не на что было опереться. Время ещё есть, они должны найти что-то. Обязаны! – На данном этапе мне не хватает технических данных. Возможно, удастся получить их от директора завода. Герр Венцель, нам стоит спуститься. – Йозеф бросил ещё один взгляд на выломанные перила. Им оставили на удивление мало улик, не дали достаточно данных. В таких условиях даже первичный анализ мог вызвать затруднения, а ему предстояло проводить сразу углублённый. По сходной причине он принял решение не посещать место первого убийства. Полиция успела осмотреть место гибели первого маркера, а последующая санитарная обработка уничтожила все возможно существовавшие следы. – Весьма своевременно, герр Йозеф. – В голосе Венцеля почти не было насмешки. Йозеф нервно передёрнул плечами – он понятия не имел, чего ждать от химеры. На бетонный пол он шагнул с облегчением – лестница почему-то не вызывала у него доверия. – Удалось найти что-то новое, офицеры? – Прорезался в переговорнике голос Эвы. Йозеф резко остановился и повернул голову в сторону контрольной комнаты. Он был так погружён в свои мысли, что совершенно забыл о том, где находится. Пришлось добавить к наблюдениям, что подключиться к их каналу можно с любого другого аналогичного устройства. Разумеется, это было более чем очевидным, но от того не менее неприятным. Йозеф обернулся, ища глазами своего подчинённого. Венцель стоял чуть позади, из-за платка и очков понять выражение его лица было невозможно. Вместе они дошли до контрольной комнаты и, закрыв за собой дверь, вынули наушники. – Мне необходимы некоторые данные. – Йозеф передал микрофон и наушники Эве. У него уже появились некоторые предположения относительного того, что произошло с герром Коггером. Однако, некоторые факты ещё требовали уточнения, кроме того, он пока не нашёл прямых доказательств версии убийства. – Какие именно данные? – Эва улыбнулась и достала из сумки портативный компьютер. – Как инспектор, я могу запрашивать любую информацию по заводу. Всё, что необходимо, для выявления нарушений. Можете спрашивать у меня, если вам что-то нужно. Йозеф сцепил руки за спиной и кивнул фройлен инспектору. Ему стоило бы самому озаботиться получением копий данных. Ему, как аналитику, стоило предположить их потенциальную полезность заранее. С одной стороны, это можно было назвать просчётом. С другой – у него не было ни времени, ни возможности подвергать глубокому анализу такой большой объём информации. Некое промежуточное звено, в данном случае – фройлен Эва, было весьма полезно. – Мне необходимо получить данные последнего медицинского обследования герра Коггера. Также данные последней технической проверки состояния конструкций площадки. – Йозеф коротко выдохнул и повернул голову в сторону Венцеля. Его подчинённый определённо обнаружил что-то весьма любопытное, и ему тоже могла потребоваться дополнительная информация. Химера никак не отреагировал на его движение, и Йозеф протянул Эве портативный накопитель. Он получил его сегодня утром вместе с некоторыми другими вещами. В сопроводительной документации указывалось, что он защищён от любых попыток несанкционированного доступа к данным. – Надеюсь, у вас есть необходимая информация? – Добавьте туда всё, что имеется по характеристикам лестницы, когда и как её обслуживали и ремонтировали. – Венцель чуть откинул голову назад и скрестил руки на груди. Сейчас он выглядел весьма внушительно, даже подавляюще. Весьма неплохо для того, чтобы произвести впечатление. – И ещё кое-что. Почему у вас не заварены крепежи на перилах? – Для удобства разбора конструкции, когда надо проверять или чинить трубы. – Директор немного замялся, подбирая слова, он привык выражаться техническими терминами. – Там очень хорошие крепежи, устойчивые к механическим колебаниям толчкового спектра. Они отлично держат удар, скрепляют без зазоров, их регулярно проверяют и подтягивают. – Понятно. Кровь вы тоже смыли? – Венцель задавал простые вопросы, ответы на которые прекрасно знал. Всё это больше походило на игру, нежели на серьёзный допрос. Вероятно, он решил спрятать один действительно значимый вопрос за несколькими очевидными. В большинстве случае подобная мера безопасности явно излишня. Однако им пока ничего не известно о преступнике – стоит предполагать худшее. – Да, конечно, по правилам санитарии. После того, как полицейские всё осмотрели, уборщики всё смыли и продезинфицировали. Согласно нормативам. – Директор говорил быстро, он явно чувствовал себя уверенней. Сейчас он был под защитой инструкций и правил. – Тело ещё должно быть в городском морге, потом его передадут семье. Если оно вам нужно, лучше поспешите. – Обязательно. Только скажите сначала, когда, как и чем обрабатывали лестницу и площадку? – Венцель слегка наклонил голову вперёд, на полшага приблизился к директору. – Мне нужен полный отчёт по обработке. – У меня он есть, могу скопировать. – Эва дружелюбно улыбнулась Венцелю, продолжая что-то быстро печатать на клавиатуре портативного компьютера. – Если у вас будут ещё какие-то вопросы, обращайтесь лучше сразу ко мне. Заводы всегда загружены, у них очень строгие планы выработки, так что любой лишний простой может дорого обойтись. Я же здесь всё равно ищу нарушения, работаю с данными, так что знаю, где что искать. – Мы примем это к сведению, фройлен Гифтенхольц. – Йозеф кивнул и забрал свой накопитель. Теперь извлечь из него информацию мог только он сам. – На данный момент у нас больше нет вопросов. Если что-то ещё потребуется, мы сообщим. Йозеф кивнул Эве и расслабившемуся директору и резко развернулся на каблуках. Теперь надо было дойти до выхода из цеха и дальше – на улицу. Быстро, уверенно, с прямой спиной и вздёрнутым подбородком. И не важно, как сильно болит спина, и как отдаётся каждый шаг молотом в висках. Йозеф шёл быстро, не глядя по сторонам. Звук его шагов тонул в грохоте станков и шипении пара. Ещё пара десятков метров. Ему казалось, что рабочие смотрят ему в след, ждут, что он оступится. Разумом он понимал всю нелогичность и необоснованность подобных страхов, но всё равно чеканил каждый шаг, сжимал до боли зубы и стискивать кулаки. – Расслабься, а то директор обделается от страха. – Венцель догнал его только, когда они уже вышли с территории завода. – Мы уже далеко, так что можешь не притворяться. – Думаешь, я притворяюсь? – Йозеф резко развернулся на каблуках, и едва не уткнулся носом в грудь химеры. – По-твоему, это просто игра? Гнев вспыхнул внутри, зашипел в горле, расцвел красными цветами перед глазами. Йозеф закусил губу – боль и вкус собственной крови помогли ему успокоиться. Нельзя позволять гневу управлять им. Это то, что он должен, обязан контролировать! – Успокойся. – Венцель выглядел растерянным, он не ожидал от своего командира такой реакции. Успел привыкнуть к его спокойствию и холодности. – Ты просто слишком напряжён. Если хочешь убедить их в своей силе, она должна быть естественной. Я не пытаюсь учить тебя, – Венцель поднял обе руки ладонями вперёд, словно прося выслушать, – мне приходилось иметь дело с людьми, которые смотрели на меня свысока только потому, что я химера. Я знаю, как таких укорачивать. Им надо показать, что у тебя есть право, показать так, чтобы у них не зародилось даже тени сомнения. – Я понял. – Йозеф говорил тихо, аккуратно подбирая слова. – Вполне логично. Венцель был прав, лишнее напряжение – вполне очевидный признак неуверенности. Для него в данной ситуации это было недопустимо. Он был уверен, что оцениваться будет не только то, как они справятся с расследованием, но и то, какую репутацию успеют заработать. В таком ракурсе совет Венцеля был более чем полезен, хоть и являлся нарушением субординации. Однако, было ли это проявлением неуважения или наоборот – доверия? Какой мотив был более вероятен в данном контексте? Или Венцель пытается сохранить Отдел так же, как и Йозеф, и готов ради этого на всё? Ответ на эти вопросы не является принципиально важным, следовательно, им можно пренебречь. Йозеф разжал кулаки и расслабил плечи. Разумеется, любое пренебрежение порождает погрешность, но он надеялся, что она окажется допустимой. Имир растянул губы в вымученной улыбке и поправил ткань платка. Он ожидал чего угодно: крика, удара, едкого замечания – всего, но только не этого тихого «я понял». Химера и сам не знал, почему эти слова заставили его напрячься, как в ожидании атаки. Йозеф же ничего не может ему сделать – слишком медленный и слабый, слишком человек. То, что сказал Имир, было, конечно, жуткой наглостью, за которую его стоило бы посадить под домашний арест. Это самый минимум, однажды он больше недели пролежал в больнице, когда сказал что-то подобное инструктору. Хотя Имир не солгал ни в одном слове. Уверенность, подкреплённая силой – это власть, а власть – хороший инструмент, если уметь им пользоваться. Имир всегда считал, что своё превосходство надо показывать небрежно, как что-то привычное, тогда и другие будут воспринимать его так же. Маленькому командиру этого пока не хватало. Но всё-таки, какая только дурь дёрнула его сказать всё это вслух? Людям очень не нравится, когда им указывают на их ошибки или слабости. До машины они дошли молча, Имир даже не пытался заговорить, а Йозеф был погружён в свои мысли. Он просто сел на переднее сиденье, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. Имир занял водительское место и повернул рычажок зажигания. Едва ощутимо завибрировал водородный двигатель – такой стоял на всех машинах в Империи, остальные считались слишком грязными. Химера положил руки на руль, машинально погладил его большими пальцами. Узнав, что Имир умеет водить, Йозеф решил не дёргать каждый раз водителя из Управления – слишком долго ждать. – Что же тебе удалось обнаружить? – Йозеф так и не повернулся к нему, даже не изменил позу. Имир с облегчением посмотрел на своего маленького командира. Хорошо хоть не обижается. Был у него один такой куратор – к каждому косому взгляд придирался. Химера усмехнулся и стянул платок с лица. Так было легче дышать и говорить. – Кое-какие догадки, так, по мелочи. Надо будет ещё пролистать отчёт, что тебе дала та женщина. – Имир медленно вдавил педаль скорости так, что машина стартовала мягко, без рывка. – Помнишь, я спрашивал того потного мужика про очистку площадки? У меня до сих пор нос чешется от той дряни, которой они её обработали. Обычно, такие агрессивные смеси не используются в помещениях, если, конечно, нет сильного загрязнения. – Ты имеешь в виду, что было использовано некое сильнодействующее средство? Вероятно, более сильное, чем того требовали инструкции. Я всё так понял? Однако без просмотра данных фройлен Гифтенхольц нельзя определить, использовалось ли оно только после смерти герра Коггера, либо и до неё. – Йозеф тоже стянул платок и снял очки, моргнул пару раз, привыкая к более яркому свету. – До неё? Вот ведь, лысые химеры, я даже не подумал об этом! – Имир прикусил нижнюю губу и с силой сжал руль. Дезинфицирующие и очищающие смеси считались безопасными для людей, так что последствий никто мог и не заметить. Все вредные летучие соединения выводились обычными антигистаминными препаратами. – Я думаю, слишком агрессивное вещество вполне могло повредить металл, если его там использовали постоянно. Эта дрянь разъедает любой мусор. – Вполне вероятно. Если обработка проводилась полная, то подобное объяснение вполне соответствует и тому, что обнаружил я. – Йозеф откинул голову назад, уставился в потолок и дёрнул себя за прядь волос. – Перила прогнулись на не заваренном участке – сломался крепёжный болт. Согласно технической документации, ограждение должно быть устойчиво к одномоментной сильной нагрузке. Перила на той площадке, согласно моим наблюдениям, были расшатаны. На металле крепления остались весьма чёткие следы от головки болта. Твоё же предположение приводит к выводу о сильной коррозии металла как следствию воздействия едких химических соединений. Это же, в свою очередь, могло послужить причиной излома конструкции. – Коррозии? – Имир криво усмехнулся и сбавил скорость, ему опять пришлось свернуть в узкую улочку. В заводских кварталах было мало широких улиц, поэтому ехать приходилось осторожно. В сторону от машины шарахнулась какая-то женщина в поношенном платье. Она проводила их взглядом, полным страха и отвращения. Колесо машины выплеснуло рыжеватую воду из лужи, женщина испуганно взвизгнула и прижалась к стене, случайно задев ногой кучу мусора. Имир тихо ругнулся и крутанул руль вбок. Какого дворники до сих пор не убрали отсюда эту гадость? Если где-то валяется мусор, и это где-то – не глухие окраины, значит, в Империи что-то не ладно. Так ему говорил когда-то один из его инструкторов. – Верно. Самопроизвольное разрушение металла под воздействием высокоактивного химического соединения. – Йозеф откинулся на спинку сиденья и взъерошил себе волосы. – Кроме того, при периодической обработке поверхностей данный состав мог накапливаться в углублениях и отверстиях конструкции. Согласно инструкции натяжение крепёжных болтов подлежит периодической проверке и регулировке. Однако, при накоплении высокоактивного вещества в зазорах, подобная мера может оказаться малоэффективной. – Может, ты и прав, а может – нет. Пока что это только предположения. – Имир повернул направо, выруливая на более широкую улицу. – И всего лишь шанс, что кому-то сильно не повезёт. Если бы металл стал слишком хрупким, это бы точно заметили. – Данное наблюдение – всего лишь один факт, не являющийся принципиально важным, однако, учесть его всё же следует. – Йозеф прикрыл глаза, его лицо расслабилось. Сейчас, с закрытыми глазами и откинутой на спинку сиденья головой, он казался таким беззащитным. Опущенные веки, тонкие в синеватых прожилках, чуть подрагивали, сухие губы то сжимались в линию, то чуть приоткрывались. Он казался слишком слабым даже для человека, но Имир чувствовал в нём другую силу, не доступную большинству людей. – Если предполагаемый убийца был осведомлён о состоянии площадки, он мог выбрать конкретное время и место для своего преступления. Это послужило бы ему дополнительным алиби и доказательством естественности смерти. Судя по всему, убийства тщательно планируются и подготавливаются, следовательно, преступник, либо преступники пытаются всеми силами избежать малейшего риска или подозрения. – Так-то оно так. Вот только люди просто так не падают, даже на разболтанных конструкциях. – Имир усмехнулся и сильнее сжал ладонями руль. Маленький командир всегда говорит такими сложными фразами и ведёт себя так беспечно? Клыки так и чешутся впиться в незащищённое горло, а мозг не всегда справляется с тем, что он говорит. Где-то в глубине тёмным комком пульсировал голод. Взгляд непроизвольно цеплялся за синие ниточки вен под тонкой кожей. Убить его сейчас слишком просто, он даже не успеет открыть глаза. Разорвать гортань, вспороть от горла до паха, наслаждаясь острым запахом крови. Ноздри раздулись от предвкушения, пальцы хрустнули под накатывающей болью преобразования. Имир впился отросшими когтями в ладонь, заставляя кровавую пелену уйти. О чём он только думает? Потёкшие репликаторы, какого трёхглазого мутанта он себе напредставлял? Имиру приходилось слышать, что химеры, потерявшие пару, способны утратить контроль в любой момент, что нужна специальная реабилитация. Ему рассказывали – ночью в казарме громким шёпотом – что для срыва не нужны ни время, ни причина, он просто происходит. Что вот так вот поднимается изнутри нестерпимая жажда, та, которую даже в бою чувствуют лишь единицы, а остальные ощущают лишь её тень. Глаза закрывает красной волной, и не остаётся ничего, кроме желания убивать. Но Имир никогда не думал, что такое произойдёт с ним. Он едва не перешагнул грань, а маленький командир просто сидел рядом, откинув голову на спинку сиденья – беззащитный и абсолютно уверенный в нём. Имир до хруста стиснул зубы. Он почти презирал себя и почти ненавидел Йозефа. И ещё немного был ему благодарен за это доверие, ведь сам себе он уже не верил. Машина шла ровно, Венцель оказался отличным водителем, Йозеф даже не почувствовал поворота. Он сидел, закрыв глаза, и слушал, как едва ощутимо гудит водородный двигатель. Сквозь плотно закрытые веки не проникало ни лучика света, в темноте было легче сосредоточиться. Йозеф дышал ровно и спокойно, хотя всего несколько минут назад его сердце было готово выскочить из груди. Гнев, страх, волнение – слишком сильные стимулы, а ведь ему говорили избегать подобного. Ещё ребёнком он знал, что вероятность его ранней смерти весьма высока – слишком больные гены. Врачи так и сказали и добавили, чтобы он меньше напрягался. Как будто это имело для него значение – тогда или сейчас. Наиболее вероятного исхода всегда ждёшь с нетерпением, даже если он неблагоприятен. Но сейчас он дышал ровно и спокойно вопреки всем прогнозам. Йозеф нахмурился, отгоняя непродуктивные мысли. Подобные рассуждения – не более чем нелогичная трата времени. Стоит вспомнить о расследовании, о чём там они говорили? Венцель был прав, когда сказал, что герр Коггер не мог упасть без какой-либо причины. Из наиболее вероятных и аналитически достоверных можно выделить три – он оступился, во что им верить не допустимо, ему стало плохо, он внезапно скончался и на пол упал уже мёртвым. Фактически, мгновенную смерть можно исключить. Итак, в итоге остаётся только внезапное резкое ухудшение самочувствия и, вероятно, клонические судороги. Для уточнения данных анализа необходимо будет посмотреть записи с камер цеха и получить медицинское заключение патологоанатома. – Можешь дать оценку вероятности того, что герр Коггер умер до того, как упал с площадки? – Йозеф открыл один глаз и посмотрел на Венцеля. Ему не хотелось прерывать ход внутренних рассуждений, но дополнительное мнение было сейчас полезней для расследования. Химера внимательно следил за дорогой, рефлекторно сжимая пальцы на руле. – Судя по состоянию царапин от головки болта, высока вероятность того, что расшатал перила именно герр Коггер, разумеется, он не мог сделать этого преднамеренно. – Нужно заехать в морг и посмотреть на этого герра Коггера в разрезе. Может, в его кишках застрял ответ, который ты ищешь. Если конечно, его ещё не забрала безутешная вдовушка. – Венцель криво усмехнулся и сильнее сжал руль. – Не нравится мне возиться с трупами, особенно с теми, которые полежали уже несколько часов на леднике. – Будет логичным отправиться туда после визита к вдове герра Коггера. Если она уже забрала тело, мы сможем осмотреть его там. – Йозеф открыл глаза и выпрямился. Они успели выехать в более приличную часть заводского района, до места оставалось совсем немного. – Однако осведомлённость этой женщины находится под большим сомнением. Герр Коггер был чистым маркером, следовательно, его супруга также ничего не знала. Тем не менее, есть ненулевой шанс выяснить что-то значимое. – Верно. – Химера усмехнулся. Герр Коггер жил в просторной квартире в трёхэтажном доме. Он был бригадиром, зарабатывал достаточно много чтобы обеспечить нормальные условия своей жене и детям. Скоро им придётся съехать, пенсию им ещё не назначили, но вряд ли её хватит на оплату такого хорошего жилья. Йозеф позвонил в дверь, но ответа так и не дождался. Вероятно, фрау Коггер не желала принимать гостей. Однако громкий стук игнорировать она не могла – обычный праздный посетитель не стал бы так себя вести. Дверь открыла молодая женщина со светлыми, вьющимися волосами под чёрным платком и опухшими, покрасневшими глазами. Фрау Коггер была невысокой и худой, сейчас, одетая во всё чёрное, она казалась особенно хрупкой. – Что вам угодно? – Голос у женщины оказался тихим и безжизненным. Она говорила, не отнимая ото рта кружевной платок, словно боялась показать свои чувства. – Ко мне уже приходила полиция, я ответила на все вопросы. Едва ли могу ещё чем-то помочь. – Отдел по расследованию особых преступлений. Я бы хотел получить от вас некоторую дополнительную информацию. – Йозеф достал идентификационную карту и показал фрау Коггер. – Рассчитываю на ваше содействие. – Что ж, проходите. – Женщина посторонилась, пропуская их в квартиру, в её голосе и движениях сквозило безразличие. Фрау Коггер тяжело переживала смерть мужа, она была буквально раздавлена горем, хоть и старалась это скрыть. Однако в данных условиях, её состояние не имело какого-либо значения. Эта женщина была всего лишь источником данных, её переживания представляли собой просто допустимую погрешность. Йозеф не хотел и не мог позволить себе сочувствия. Благо, фрау Коггер и не приняла бы его, если бы могла видеть их лица, а не форму. – Вы не назвали своего имени, герр офицер. Как мне к вам обращаться? – Йозеф. – Он уронил это имя коротко, словно круглый металлический шарик. Ни фамилии, ни звания, даже безличное «герр» не так важно. На данный момент, это имя – единственное, чем он может свободно распоряжаться. – Прошу простить меня, герр Йозеф. – Женщина немного нервно и заученно улыбнулась. Они пришли в небольшую, но чистую и уютную гостиную. Комната была обставлена скромно, но со вкусом, чувствовалось, что хозяйка потратила много времени и сил на то, чтобы сделать её именно такой. – Чем я могу быть вам полезна? – Ваши дети сейчас дома? – Йозеф счёл нецелесообразным садиться, и проигнорировал приглашающий жест фрау Коггер. Он не хотел усугублять разницу в росте, кроме того он всегда сутулился, когда сидел. – Они спят, мне разбудить их? – В глазах женщины не было сейчас ничего, кроме усталой покорности. Йозефу захотелось отвесить ей пощёчину, но вероятность положительной реакции на это действие была крайне невысокой. – Нет необходимости. Расскажите мне о вашем муже. Кем он работал, с кем встречался вне работы, были ли у него друзья, женщина на стороне? – Йозеф надеялся выловить недостающую информацию в её рассказе. Фрау Коггер согласно кивнула, она даже не попыталась возмутиться такой бесцеремонности. Как истинная имперка, она должна была терпеть неверность мужа, если только это не вредило чести семьи и чистоте их крови. Кроме того, действия военных Управления априори не могут оспариваться. – Он работал бригадиром смены на металлургическом заводе номер четыре. Моего мужа все уважали, он был хорошим специалистом, всегда помогал новичкам. Его должность была заслуженной, ему не завидовали. Мой муж был… – Фрау Коггер всхлипнула, прижала к лицу платок и разрыдалась. Йозеф напряжённо улыбнулся, он не привык к такому открытому проявлению эмоций. Венцель наоборот наблюдал за ней с любопытством. – Фрау Коггер, вы знаете, где ещё работал ваш муж? – Химера скрестил руки на груди и чуть подался вперёд, Йозефу показалось, что он принюхивается. – Нигде, ему вполне хватало работы на заводе. В деньгах мы не нуждались, к тому же, свободного времени у него тоже было не так много. И насколько я знаю, другой женщины у него не было. Я дружна с супругами его коллег-друзей, я бы знала. – Фрау Коггер гордо вздёрнула подбородок, продолжая время от времени всхлипывать. – Он иногда задерживался, чтобы выпить с друзьями, но никогда сильно не напивался, не дрался. Он слишком уважал себя, чтобы поступать недостойно. Йозеф кивнул, отмечая для себя едва уловимые детали и интонации в её рассказе. Либо она не знала, что её супруг был маркером, либо предпочла скрыть эту информацию. С другой стороны, для неё это лишено практического смысла. Нет необходимости умалчивать о подобном перед офицерами Управления. – Расскажите мне о вашем супруге всё, что можете вспомнить и систематизировать. – Йозеф удовлетворённо кивнул, когда фрау Коггер села на стул у серванта, и сел сам. Ступни уже начали болеть, и ему не хотелось терпеть эту пытку только из-за собственного упрямства. – И зачем тебе вся эта скукотень? – Венцель наклонился к самому уху Йозефа. Если фрау Коггер и услышала эти слова, то не подала вида. Она наклонила голову и начала говорить. Первые слова давались её с трудом, но потом она уже не могла остановиться. Фрау Коггер рассказывала, как они познакомились, потом про работу, друзей, детей. Йозеф анализировал поток данных, вылавливая малейшие несоответствия и доказательства. Его внимание было полностью поглощено этим процессом, он даже не воспринял слова Венцеля, полностью сосредоточившись на работе. Его мозг отфильтровывал ненужные эмоции в её словах, концентрируясь на фактах. Мельчайшие изменения поведения и характера, задержки или наоборот – ранние приходы с работы – всё имело значение. И эти данные определённо указывали на наличие посторонней симпатии, вероятно, более глубокой, чем это позволительно. Разумеется, фрау Коггер не подозревала о подобном изменении в повседневном поведении супруга. Кроме того, была высока вероятность того, что герр Коггер ничего не знал о своей роли маркера, и значит, был чистым. – Что ж, вполне удовлетворительно. – Йозеф дождался, пока она закончит рассказ, и встал. Ему осталось проверить две вещи, и можно было ехать в морг. – Вы не могли бы показать вашу спальню? – Спальню? – Женщина растерянно посмотрела на Венцеля. Химера стоял у Йозефа за спиной, скрестив руки на груди. Не найдя поддержки, женщина испуганно кивнула и указала на дверь слева от окна. Просьба вряд ли могла показаться ей двусмысленной, но странной – точно. Фрау Коггер подошла к двери и открыла её, отошла в сторону, пропуская офицеров. Комната оказалась небольшой, но такой же уютной, как и гостиная. Йозеф скользнул взглядом по широкой двуспальной кровати, двум платяным шкафам, двум тумбочкам. Всё функциональное и нужное, никаких излишеств. То, что обстановкой занималась фрау Коггер, было практически очевидно. Как и то, что она выросла в менее обеспеченной семье. Йозеф подошёл к книжной полке, коснулся корешков нескольких книг. Все до одной из реестра рекомендованной литературы и, судя по состоянию, большинство ни разу не было прочитано. У фрау Коггер был крайне высок показатель лояльности Империи и понижен – собственной воли. Йозеф мысленно занёс женщину в категорию послушных деталей, необходимых и до скуки предсказуемых. Он подошёл к кровати, провёл ладонью по спинке с задней стороны, вернулся к книжной полке. Обычно камеры слежения располагают в очевидных, но наименее подозрительных местах. Йозеф вынул самую сложную и скучную книгу, открыл и перелистал страницы. В этом томе датчики обычно ставят на тринадцатой и сто двадцать восьмой страницах, но в этой они отсутствовали. – С какой стороны вы обычно спите? – Кажется, фрау Коггер окончательно перестала понимать, что происходит. – Слева. – Её голос прозвучал нерешительно и почти испуганно. Йозеф подошёл к правой тумбочке и открыл верхний ящик. Содержимое не было для него сколько-нибудь значимым, он искал один из основных датчиков. – Вы подозреваете моего мужа в чём-то противозаконном? – Неверно. – Для Йозефа первопричина страхов фрау Коггер была очевидна и легко интерпретируема. Факт преступления члена семьи негативно скажется на её репутации. Измена Империи карается смертью, либо реже изгнанием к Пустошам супруги, детей и всех близких родственников. Осведомлённость семейства чаще всего в расчёт не принимается. Подобная жесткая мера наказания призвана обеспечить лояльность и стабильность общества. – У Вас нет объективных причин для беспокойства. Вы могли бы проводить меня к детям? – Да, конечно. – Женщина опустила голову, она не могла отказать – его просьба была лишь вежливой формой приказа. Фрау Коггер открыла дверь детской и посторонилась. Комната была совсем маленькой – две кровати стояли впритык, у стены кое-как уместился платяной шкаф. На остальное места практически не осталось. На ближайшей к двери кровати спала белокурая девочка лет двенадцати, худенькая и тонкая, как и её мать. На соседней клубком свернулся мальчик помладше, темноволосый, коренастый, видимо, пошёл в отца. – Оба ребёнка были рождены вами в браке? – Йозеф скользнул взглядом по лицу девочки, пытаясь уловить мельчайшие детали. Она не чистокровная, поэтому не может быть совершенной. Наличие отклонений для этих детей вполне допустимо. Тогда что он ищет, что хочет доказать? То, что позволено этим людям, для него непростительно. – Да, в браке. Я родила их обоих от мужа. Наши дети ходят в школу и хорошо учатся. Муж хотел, чтобы сын стал инженером – ему легко даются точные науки. – Женщина улыбнулась впервые с момента их прихода по-настоящему, искренне. – Я надеюсь, пенсии хватит на то, чтобы они продолжили учёбу. В этот момент фрау Коггер не вызывала у Йозефа ничего кроме отвращения. Она сдалась без борьбы, без малейшей попытки сделать усилие. Её с детства приучили к мысли, что брак, рождение и воспитание детей – это единственное, для чего она существует. Даже после смерти супруга Фрау Коггер всё ещё продолжает полагаться на него. Она не собиралась разрушать свой уютный мирок и идти работать, даже ради будущего своих детей. – На данный момент информации достаточно. Надеюсь, в дальнейшем вы продолжите оказывать нам содействие. – Йозеф наклонил голову в подобии вежливого кивка. В этом не было необходимости, однако он счёл подобное допустимым. Согласно статистике, грубость и жестокость в отношении людей подобного типа может вызвать обратный ожидаемому эффект. Не привыкшая к чрезмерному давлению женщина может прийти в состояние аффекта, замкнуться и прекратить свои попытки сотрудничества. Йозеф читал о подобном поведении в докладах, анализировал эффективность действия оперативных групп. Поэтому счёл допустимым проявить вежливость. В подобной ситуации такое поведение приносило более значимый результат. Фрау Коггер опустила голову, замерла на несколько секунд, выражая своё почтение. Она проводила их до двери, словно боялась, что офицеры решат остаться. Йозеф не видел в ней ничего, кроме покорности, страха и апатии. Раньше он видел такие глаза только на фотографиях в материалах по расследованиям. Они вышли на улицу под чёрный, сухой снег. Ветра не было, и маленькие крупинки с едва слышным шорохом сползали по стенам. Теплело, скоро снег сменится дождём, таким же ядовитым, серым или маслянисто-рыжим. Венцель стряхнул чёрные крупинки с плеча и направился к машине. Йозеф остался стоять на пороге, он поднял голову и посмотрел наверх, на тяжёлые снеговые тучи, медленные и грузные. Они перетекали, задевая шпили зданий, и засыпали город мелким порохом снега. Йозеф поправил фуражку и поспешил за Венцелем. Ребёнком он часто думал, есть ли что-то там, выше этих туч. Он искал ответ в книгах, но так и не нашёл, а взрослые вряд ли его знали. Став взрослее, он постепенно смирился с тем, что никогда не узнает и не увидит того, что там, выше самых высоких шпилей, выше снега и дождя. – И зачем ты устроил этот допрос? Ты хоть что-нибудь выяснил? – Венцель стоял рядом с машиной, дожидаясь Йозефа. Он тоже смотрел вверх, но вряд ли думал о том же самом. – По-моему, ни в её воспоминаниях, ни в спальнях не было ничего интересного. Что ты там ожидал найти? – Я анализировал её рассказ. В речи любого человека можно обнаружить множество скрытых указателей, подсказок. В зависимости от того, какие слова он выбирает, с какой интонацией их произносит, можно выделить основные шаблоны его поведения, ценности и ориентиры. При достаточном уровне выраженности определимы ситуации подсознания и скрытые страхи. Я искал указания на осведомлённость герра Коггера о своей роли маркера, как доказательство его нечистоты. – Йозеф открыл дверцу машины и повернулся к Венцелю. Он не видел выражения лица своего напарника, поэтому и не мог с высокой долей вероятности определить, понял ли тот его. – В домах маркеров находятся камеры, микрофоны, различные датчики, я просто проверил самые часто используемые места. – И как, нашёл? – Венцель обошёл машину и открыл водительскую дверцу. – Никаких признаков того, что ему что-то было известно. Более того, в его доме не было ни камер наблюдения, ни датчиков, ни микрофонов. Это весьма нетипично, наблюдение снимают не ранее, чем через месяц после смерти маркера. Это указано в особом протоколе работы с объектами постоянного наблюдения. Разумеется, бывают исключения – иногда средства слежения снимают сразу же, если маркер признан не представляющим интереса, либо ему уже нашли качественную замену. Я допускаю, что кто-то случайно или преднамеренно внёс герра в список бесперспективных маркеров. – Йозеф закусил губу едва не до крови. Само по себе признание маркера не значимым не было преступлением. Строго говоря, слежка за домом объекта после его смерти была нужна лишь для сбора статистических данных. Вполне возможно, в Управлении решили не тратить время и ресурсы на маркера с завода, на котором и так проводятся регулярные проверки. После недавних беспорядков и последовавших за этим арестов, многие Отделы оказались недоукомплектованы. С другой стороны, допускать, что это простое совпадение слишком опрометчиво. – А вот это уже действительно странно. – Венцель опёрся о крышу машины, внимательно глядя на Йозефа. – Кто-то же сдал этого Коггера убийце, значит, и список у него был. Мог же он приказать убрать ещё и камеры? Какой-то у него до омерзения высокий уровень доступа. Знаешь, Йозеф, было бы неплохо, чтобы наши таинственные покровители убрали этого недоноска. Он достал меня больше, чем больничный паёк! – Я присовокуплю это к сводному докладу, Венцель. – Йозеф почесал нос сквозь ткань и сел в машину. Предположения Венцеля были в целом верными, однако, пока что у них не было возможности вести расследование в высших кругах Управления и Канцелярии – в сложном клубке интриг, услуг и взаимных подозрений нужны были связи и опыт. На данный момент они могли лишь полагаться на того, по чьему предложению был создан их Отдел. – Давно хотел спросить. Йозеф, почему ты называешь меня человеческим именем? – Венцель сел за руль и захлопнул дверцу. Едва слышно заурчал водородный двигатель. – Вполне логично использовать именно это имя в разговоре с тобой. Для эффективной работы тебе следует оставаться человеком в глазах окружающих. Кроме того, мне также проще воспринимать тебя человеком, нежели химерой. Помимо этого, я минимизирую риски, называя тебя всё время одним и тем же именем. – Йозеф прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Сказанное им было лишь частью правды, но, несомненно, весьма значимой частью. Другая же была весьма неэффективна для дальнейшей совместной работы. Как и любой человек, не сталкивавшийся раньше с химерами лично, он боялся его звериной сущности. – Значит, не хочешь перепутать. Вообще-то ты, прав, но я так от него отвык. Химеры недоделаные, да я уже забыл, когда меня последний раз им называли! Раз уж теперь мне придётся корчить из себя человека, пусть и имя будет соответствующее. Сойдёт. – Венцель усмехнулся и резко выкрутил руль, выворачивая из узкой улочки на более широкую. Имир поглаживал руль большими пальцами, дожидаясь синего сигнала светофора. Мимо проехала чёрная бронированная машина Управления и две серых военных. И какого лысого мутанта они забыли в рабочем квартале? Имир пожал плечами, ему оставалось только ждать сигнала. А ведь маленький командир кое о чём умолчал. Хотя, грызи его химеры, он имеет право бояться, и уж точно не обязан говорить об этом своему подчинённому. Вот только страх в его весьма непростом запахе очень даже ощутим. Имир и сам пока не мог доверять Йозефу до конца. Вот спасут друг другу жизнь пару раз, тогда и начнут. Хотя маленький командир всё равно хорошо держится, не показывает страх и ведёт себя с ним, как с равным. Для человека это большое достижение. Ещё и считает его достаточно разумным, чтобы делиться идеями. Имир оскалился в улыбке и надавил на газ. Есть такие, кто считает химер дикими полуживотными, способными лишь выполнять приказы. Наверное, ему повезло, что Йозеф не из таких, иначе им обоим пришлось бы туго. Точнее не пришлось бы вообще. Имир просто послал бы ублюдка ещё там, в госпитале. А этот старается притерпеться, как-то привыкнуть. И сам требует, заставляет думать и решать. Это было непривычно, раньше Имир должен был только выполнять приказы, а то, что он думал, мало кого волновало. А для маленького командира это оказалось важно. В первый раз его мнение и наблюдения имели для кого-то значение, и это было не так уж плохо. Вот только всё сильнее хотелось вскрыть горло одному выродку, засевшему где-то очень высоко в Управлении. Раньше Имир убивал тех, кого приказывали, теперь же ему просто этого хотелось. Выпустить кишки из человека, который мешает их Отделу работать. Имир прибавил скорость до разрешённого максимума. Теперь он снова часть команды, у него снова есть напарник, значит – есть, кого защищать. Вот это действительно твоя заслуга, Йозеф Верзегут, надеюсь, ты не забудешь! Ближайший городской морг, в который должны были отвезти тело, находился всего в десяти минутах езды от дома герра Коггера. Имир свернул налево и остановил машину у неприметного, трёхэтажного серого здания. Почти половину его занимал полицейский архив, ещё часть – различные лаборатории. – Мы на месте, Йозеф, выгружайся. – Имир вылез из машины и захлопнул дверцу. Чёрный снег продолжал шуршать по стенам, но воздух стал более влажным, погода скоро изменится. Йозеф поправил платок, прикрывавший рот и нос. Было не слишком удобно, но функционально, кроме того, плотная ткань не пропускала горчащий запах снега. Хотя чёрный ему всегда нравился больше – он был чистым, сухим, без приторных ноток, от которых к горлу подкатывает тошнота. Йозеф подошёл к невысокому молодому охраннику и достал свою идентификационную карту. Тот наклонился, внимательно разглядывая незнакомую форму удостоверения. Портативный сканер мигнул синим, подтверждая её подлинность. Йозеф молча ждал, пока охранник прочитает незнакомое название Отдела и проверит уровень доступа. – Герр офицер. Могу я узнать цель вашего визита, герр офицер?.. – Охранник путался, замолкал на середине фразы, растерянно глядя на двух незнакомых людей с высшим уровнем допуска, лиц которых он не мог рассмотреть. – Морг. – Йозеф убрал карту во внутренний карман. Охранник вздрогнул, отдал честь и посторонился. Он совершенно не представлял, как будет заполнять запись о посетителях. – Вам направо по коридору до самого конца. – Охранник вздохнул, без всякой надежды скользнул взглядом по вороту плаща Йозефа, где обычно крепился значок звания. Внутри здание полицейского архива, в котором располагался городской морг, было таким же серым и унылым, как и снаружи. Белый потолок с редкими бусинками камер наблюдения, светло-серые стены с почти чёрными прямоугольниками одинаковых дверей без номеров и отделанный пластиком под паркет пол, имитация была отвратной и явно дешёвой. Имир шёл, опустив голову и не глядя по сторонам. Грубейшее нарушение всего, чему его учили, но он не мог больше смотреть на бесконечные одинаковые двери. В голове было гулко, откуда-то снизу подкатывало тянущее ощущение пустоты. Раздражающая боль в груди – как будто вырезали часть лёгкого. Так же болело, когда он очнулся в госпитале после смерти напарника. В ушах навязчиво стоял его смех, он смеялся, даже когда дело было совсем плохо. Вот ведь ублюдочная химера, даже подыхая улыбался! Имир с трудом подавил растущее внутри бешенство. А он-то думал, что работа поможет ему забыть эту навязчивую сволочь, без которой он просто не мог жить! Имир сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Перед глазами замелькали яркие картинки, сначала размыто и неявно, потом всё чётче. Вдавить этого маленького человечка в стену, сжать так, чтобы он не мог шевельнуться. Так приятно будет почувствовать, как дёргается его слабое тело. А потом впиться зубами в его горло, которое он так неосторожно подставлял. И пить хлещущую кровь, рвать его на куски пока не приедут и не пристрелят – за убийство офицера уж точно. Чтобы только заглушить эту пустоту, выдрать того, кто уже мёртв. Если разрывной в затылок, точно ведь заткнётся? – Йозеф. Я отойду по нужде. – Имир сам не узнал свой голос, так хрипло он прозвучал. Вот ведь протёкший репликатор! Да какого же с ним творится? Хотя что тут думать – просто накатило, просто сорвался. Бывает. Хотел обойтись без лекарств, старался не думать, надеялся, что получится. Наивный, глупый химера, думал, сможет обмануть судьбу. Имир до хруста стиснул зубы. Перед глазами всё расплывалось, а в ушах набатом стук сердца – то ли его, то ли маленького человека рядом. – Хорошо, я подожду. За прошлым поворотом была белая дверь. С высокой долей вероятности это то, что тебе нужно. – Йозеф ответил спокойно, как будто ничего не замечал. Не замечал он, как же! Имир толкнул дверь туалета, дошёл до кабинки и заперся изнутри. Всё же было нормально ещё полчаса назад! Не было, просто он старательно не обращал внимания, просто не задумывался. Желудок скрутило от тянущей боли, пустота затапливала сознание, обнажая инстинкты. – Венцель, ты не голоден? – Что-то стукнуло в стенку, смежную с соседней кабинкой. Имир прижался к ней лбом, через тонкий пластик чувствуя присутствие человека. Маленького нелепого человека, которому зачем-то потребовалась его жизнь. Того, кого он хотел убить, того, кто, наверное, пытался его спасти. – Не игнорируй мой вопрос. Я забыл, что твои потребности в питании выше моих. Я обычно ставлю приоритет работы выше приоритета сна и еды. Тебе стоило сказать мне. Имир закрыл глаза и хрипло выдохнул. Этот нелепый человечек сейчас стоит в соседней кабинке, прислонившись спиной к стенке, и несёт какой-то вздор. Что ему надо? Неужели не понимает, что одного удара когтей хватит, чтобы сломать ему хребет, даже не открывая дверь? Лезть к химере на грани срыва чистейшее самоубийство! Если он такой умный, мог бы и сам догадаться! – К твоему сведению, скоро начнёт темнеть. Мне бы не хотелось задерживаться здесь, поэтому после посещения морга сразу поедем домой. На ужин будет мясо и овощи. Они тоже необходимы для нормального функционирования организма. Тебе ещё будут нужны витаминные добавки. – Кажется, этот мелкий издевается над ним. Какие ещё ко всем бешеным химерам витаминные добавки? Имир прикусил запястье, пытаясь хотя бы болью заполнить пустоту внутри. – У меня есть хороший чай, крепкий. Тебе понравится, я уверен. – Да у тебя всё всегда самое лучшее, мелкий ублюдок! – Имир сорвался на рык. Он вообще не думал, что сможет произнести что-то членораздельное, тем более такую невероятную глупость. – Да, верно. Лучшая квартира, лучшие продукты, лучшие таблетки и сапоги, в которых не видно, что одна нога короче другой. Знаю, мне повезло. – Короткий горький смешок, от такого сводит зубы и хочется провалиться сквозь пол. – Тебе тоже, ты жив. Жить ведь так хорошо. Пока ты жив, ты можешь что-то сделать, что-то попробовать, что-то изменить. Пока ты жив, ты можешь даже умереть. Когда ты мёртв, ты не можешь уже ничего. Поэтому тебе тоже повезло, Венцель. Имир сжал кулак, чувствуя, как по ладони стекает кровь из прокушенного запястья. Какие же банальности несёт этот человек, почему он вообще его слушает? Потому что от этой пустой болтовни пустота внутри него стала немного меньше. И за всей банальщиной его слов прячется почти невыносимая горечь. Но какого трёхглазого мутанта он вообще притащился в этот туалет, почему просто не пошёл дальше? Своих не бросают. С каких пор он – свой? Имир глухо зарычал, прижав лицо к холодному пластику. Заострившиеся клыки едва не царапнули белую поверхность. Почему он должен делать это именно так? Но где-то внутри Имир понимал – так и надо, всё правильно. Йозеф не даёт ему замкнуться в своих мыслях, вытягивает на разговор. Он не маячит перед глазами, не провоцирует, но и не оставляет одного. Не обвиняет и не допускает даже мысли, что Имир может сдаться. Это всё так правильно, что хочется врезать ему просто из принципа. Хотя бы потому, что злость внутри тает, оседает горчащим пеплом куда-то в живот. – Мы оба те ещё уроды, парень. Настолько странные, что даже смешно. А ведь всё равно упорно цепляемся. – Имир закашлялся, прочищая горло. Его отпускало, пустота и боль откатывались куда-то вглубь, до следующего раза, следующего срыва. – Цепляемся? За что? – Голос такой же спокойный. Если бы в нём мелькнула хоть капля страха, неуверенности или злости, Имир не сдержался бы. – За жизнь, друг за друга… да мало ли. Я должен поблагодарить тебя за это? – Имир усмехнулся, вымученно, как от боли. Его пара усмехался всегда точно также, а он просто унаследовал эту привычку. Когда-то она его ужасно раздражала и заставляла сражаться ещё отчаянней. Если ты улыбаешься, значит всё хорошо. Если ухмыляешься – значит, всё плохо, но тебе на это плевать. Сейчас всё было очень плохо, поэтому Имир скалил клыки в усмешке, чувствуя сквозь пластик под ладонями ладони нелепого и упрямого человека, так легко понявшего, что именно ему сейчас нужно. – Твоё право. Однако тебе следует запомнить, что мне как твоему командиру необходимо знать обо всём, что может повлиять на твою боеспособность. – Хлопнула дверца соседней кабинки. Имир выпрямился и провёл рукой по волосам. Кажется, ему достался самый сумасшедший имперец из всех, служащих в Управлении Безопасности. Он вышел из своей кабинки и подошёл к умывальнику. – Ты мне даже в депрессии поваляться не дашь, да? – Имир открыл холодную воду, сморщился от ударившего в нос резкого химического запаха. – Когда закончим расследование, вероятно, смогу выделить тебе несколько часов, чтобы пострадать. – Йозеф поправил платок на лице и вышел из туалета. Имир ополоснул лицо ледяной водой и вытащил из узкой коробочки бумажное полотенце. Наверное, можно было записать маленькому командиру одно очко. Йозеф медленно выдохнул, судорожно, с трудом вдохнул и закрыл глаза. Пальцы слегка подрагивали, колени подкашивались. Он не ошибся в своих выводах, построил верную логическую цепочку и смог её использовать. К горлу комом подкатило осознание – его жизнь сейчас зависела от его аналитических способностей. Ошибись он хотя бы в мелочи, Венцель просто убил бы его. Оставь он напарника одного – потерял бы шанс завершить расследование в срок. Поиск химеры занял достаточно много времени, повторить этот процесс Йозеф уже не успевал. Вариантом с наибольшей вероятностью успеха было попытаться стабилизировать пошатнувшуюся психику Венцеля. Йозеф поднял руку и провёл пальцами по горлу. Венцель мог убить его быстро, может быть, даже не слишком болезненно. Просто сломал бы шею или вспорол горло. Интересно, как бы он умер – быстро или захлёбывался кровью, ловя ускользающее сознание? На секунду Йозефу показалось, что он ощущает дыхание на коже у самой сонной артерии. Всего лишь тень вероятности. Йозеф открыл глаза. Близко, но опять мимо, опять. – Пошли, командир. – Голос Венцеля всё ещё звучал хрипло и устало. Йозеф ничего ему не ответил, не счёл это целесообразным. Платки надёжно скрывали выражения их лиц, а очки – глаз. Миру незачем знать, миру незачем видеть. Дверь в морг была такой же, как и все остальные – тёмно-серая, без номера, с маленькой блёклой табличкой. Йозеф пропустил бы её, если бы не наблюдательность Венцеля. Химера положил руку ему на плечо и указал на табличку. Сейчас он выглядел сильным и уверенным, Йозеф мог лишь предполагать, каких трудов ему стоит это притворство. Однако о слабости подчинённого должен знать только его командир, теперь эта ответственность лежала на нём. Дверь открылась после третьего стука. В проёме стоял немолодой, седёющий, худощавый мужчина в очках, с неровной щетиной и усталым выражением лица. – Кто умер? У меня много работы, так что надеюсь, его смерть была простой и очевидной. – Он совершенно не обратил внимания ни на значки Отдела и звания, ни на форму Управления. Кажется, его интересовала только работа. Йозеф молча показал ему идентификационную карту. – Отлично, только это мне ничего не объясняет. Вижу, что допуск высокий, но раз вы здесь, вам что-то от меня нужно, герр Йозеф. И что же? – По моим данным, вы осматривали тело герра Коггера, заводского бригадира, погибшего в результате несчастного случая. Его должны были доставить вчера вечером. – Йозеф сцепил руки за спиной. Ему не нравился этот неопрятный человек, устало и привычно нарушающий субординацию и правила вежливости. – Герр…? – Да, был такой, хорошо его помню. – Патологоанатом задумчиво почесал заросшую щетиной щёку. – Ах, да, точно. Вы же здесь новенькие. Меня зовут Айзек Шеер, я местный патологоанатом. Заходите, нечего болтать о мертвецах на пороге. В морге было чисто и прохладно, дальнюю стену занимали ячейки с телами, в центре комнаты стояли столы для препарации. У ближней стены располагались прозрачные шкафы с инструментами и обычные пластиковые – с документами, отчётами и другими бумагами. Напротив входа у самых ячеек стоял рабочий стол с компьютером, недопитой чашкой кофе и бутербродом. Айзек подошёл к дальней стене, поправил очки и потянул за одну из ручек. – Надо перенести его на стол, так будет удобней. Не поможете? – Мужчина резким движением вытащил подставку, на которой лежало тело, завёрнутое в белую простыню. – Он, конечно, не совсем целый, но и не разваливается. Знаете, иногда таких привозят – хоть бери нитки и сшивай, чтобы что-нибудь не потерялось. Йозеф почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Ведь всё это вполне естественно и логично, почему оно кажется ему таким иррациональным? Он же видел раньше мертвецов – нескольких мутантов, проникших на территорию, принадлежащую его деду. В памяти сохранились лишь отдельные моменты. Тогда дед просто пристрелил их и поставил систему защиты. Вполне логично, учитывая влияние некоторых мутаций на поведение, адекватность восприятия и явно агрессивные намерения пришельцев. Йозеф прикусил нижнюю губу до боли, стараясь отбросить ненужные сейчас воспоминания. Венцель тем временем помог доктору Шееру переложить тело на один из столов, потом тот снял с него простыню. Йозеф порадовался, что его лица не видно под платком и очками. Ему было жутко и в тоже время, его тянуло взглянуть, рассмотреть в подробностях. Он никогда прежде не испытывал чего-то такого же нелогичного, на самом краю допустимой нормы. Это пугало и в тоже время будило какие-то смутные тёмные воспоминания, словно из чужой жизни. – Я хотел бы услышать ваше заключение по этому… объекту? – Голос Йозефа звучал холодно и спокойно. Он не собирался показывать постороннему свою слабость и страх. – Ничего интересного я вам не скажу, мне его привезли уже с заключением. Знаете, герр Йозеф, я не смешиваю работу с досугом, и не препарирую трупы для собственного удовольствия. К тому же, этот парень не очень-то интересен. Если хотите чего-то особенного, могу достать пару весьма любопытных экземпляров. – Айзек пожал плечами, его явно больше интересовал его бутерброд, чем какой-то бедолага-рабочий. – Высока вероятность, что смерть герра Коггера носила насильственный характер. Согласно инструкциям в этом случае требуется проводить вскрытие. Кроме того, я могу потребовать этого от вас согласно моему уровню доступа. Мне необходимо выяснить точную причину его смерти и вероятного предшествовавшего ей недомогания. Прошу вас произвести полное вскрытие и исследование объекта. – В голосе Йозефа промелькнули жёсткие приказные нотки. Вид изломанного тела на столе вызывал у него болезненные спазмы где-то в животе. Возможно, со временем он сможет адаптироваться к такому, но сейчас ему просто хотелось уйти. Имир скривил губы в усмешке и отвернулся от Йозефа. Его командир не из боевых ребят и не привык к трупам. Аналитики проводят всё своё время, сидя за компьютерами или копаясь в архивах, оперативного опыта у них нет. А Йозеф неплохо держится для того, кого должно тошнить от вида крови. Разве что смотрит и дышит в другую сторону. Люди – такие слабаки, боятся признаться в собственных страхах. А боятся они обычно смерти или увечий, для химер же это – неотъемлемая часть жизни. Хотя маленький командир со своими странностями, так что с ним не угадаешь, чего ждать. Имир подошёл к столу и посмотрел на тело. Человек, мужчина средних лет, мёртвый, одна штука. Ничего такого ужасного или отвратительного, даже повреждений не так уж много. Ему приходилось видеть трупы гораздо более изуродованные, даже расчленённые. Этот же просто упал с семи метров об бетон. – Убийство, говорите? Кажется, вы меня заинтересовали. Да и вашей просьбе не откажешь, верно? Так что конкретно я должен искать в этом несчастном? – Айзек обхватил пальцами подбородок, задумчиво разглядывая тело. – Я могу провести полное вскрытие, если дадите разрешение, но если есть хоть какие-то предположения, мне лучше их знать. – Мужчина упал с площадки с высоты семи метров на бетонный пол. Необходимо выяснить, когда наступила смерть – до или после падения. При любом результате также надо определить причину смерти. Кроме того, причина падения неизвестна, болезней и патологий у него не обнаружено, алкоголя или неучтённых лекарств тоже. – Йозеф говорил ровно, словно зачитывал отчёт судмедэксперта. Возможно, так оно и было, просто делал он это по памяти. – За некоторое время до падения у него с высокой вероятностью дрожали руки. Согласно нашим наблюдениям, перила площадки были сильно расшатаны, отметины были совсем недавними. – И вовсе не обязательно дрожали, герр Йозеф. – Айзек покачал головой. Кажется, он уже начал продумывать план будущего вскрытия. – У него могла быть и судорога. Самая обычная судорога в кисти или пальцах. – Я не очень понимаю, что вы имеете в виду, доктор. – Имир внимательно наблюдал за доктором Шеером, отмечая каждое движение и пытаясь его расшифровать. Не может же Йозеф один заниматься анализом. Надо будет спросить у него потом, как лучше читать поведение людей. – Разумеется. Например, у него могло свести судорогой пальцы руки, которой он держался за перила. Герр Коггер попытался оторвать руку, потом ещё раз и ещё – вот вам и следы расшатывания. Опять же, он мог внезапно перестать чувствовать холод металла и испугаться, дёрнул руку несколько раз, запаниковал и оступился – и мы имеем то, что имеем. Смерть от несчастного случая на производстве. – Айзек почесал в затылке и улыбнулся, однако в глазах его не было ни тени смеха. – Я всего лишь предложил один из вариантов. Однако я понял, в каком направлении искать. Попробую найти что-нибудь интересное. Одно плохо – тухловат он уже. – Когда вы сможете приступить к работе? – Йозеф явно хотел уйти отсюда как можно скорее. Имир даже в чём-то его понимал. – Сейчас и займусь. Вижу, вам здесь не очень уютно. Понимаю, холодно всё-таки. Но иначе ребята начнут портиться, и здесь начнёт ещё и вонять. – Айзек развёл руками. Имир заметил, что из-под его форменной одежды торчит ворот тёплого свитера. – Приезжайте завтра утром, надеюсь, к тому моменту я уже что-нибудь найду. – Отлично. Позвоните вот по этому номеру, если найдёте что-нибудь значимое или срочное. – Йозеф протянул доктору Шеру сложенный пополам листок с номером своего телефона. – Надеюсь, ваши поиски окажутся продуктивными. – Вы не поверите, герр офицер, но я тоже. – Айзек положил бумажку в карман халата. Имир заметил, как в усталых и безразличных глазах доктора разгорается азартный огонёк. Из городского морга они вышли молча, Йозеф думал о чём-то своём, а Имиру не хотелось лезть к нему. Парню надо было дать время, чтобы прийти в себя. Кажется, он боится мертвецов гораздо больше, чем показывает. На улице шёл снег, розовый и липкий, растекавшийся маслянистыми лужами по асфальту. Имир заметил, как брезгливо поёжился Йозеф, ему и самому не нравился такой снег. Он лип к мыслям, от него болела голова, а в носу стоял противный приторный запах. Уж лучше чёрный, как раньше. Имир открыл дверь машины и уселся на водительское сиденье. Йозеф сел рядом, обхватив себя руками за плечи и глядя перед собой невидящим взглядом. Имир даже не пытался понять, что творится в его голове, в конце концов, у каждого из них было то, что лучше не вспоминать, и что лезло в сны, путало мысли днём, особенно, когда шёл такой снег.