Великолепный век. Шехзаде Джихангир.

"Ахмед-паша стал правой рукой Джихангира! Шехзаде ослеплен им! Он отдал ему в жёны свою наложницу! Нужно что-то предпринять!" Махидевран султан с ненавистью сжала в руках анонимное письмо. Пламя камина тут же превратило тонкую бумагу в пепел. – Джихангир разрушает все мои планы! – прошипела она, обращаясь к своей верной служанке, Гюльшах. – Нужно убрать его с дороги! Избавиться от него! Раз и навсегда! – Но, госпожа… он же шехзаде! – испуганно пролепетала Гюльшах. – Если с ним что-то случится… Султан устроит расследование… нас разоблачат… Махидевран холодно улыбнулась, и в её глазах промелькнул злобный огонёк. – От несчастного случая никто не застрахован, – многозначительно произнесла она. – Укус змеи, например… или внезапная болезнь… Найди мне Али-агу, Гюльшах! Он знает, что делать. *** Через несколько минут Гюльшах уже стояла перед Али-агой, верным слугой Махидевран. – Госпожа приказывает тебе напомнить Ахмеду-паше о его обязанностях, – сказала она. – И о том, что его отец всё ещё у нас в руках. И что случай с его сестрой может повториться… только в следующий раз всё может закончиться намного печальнее. Он должен продолжать играть роль жадного взяточника. И деньги пусть шлёт в Манису, как и раньше. Гюльшах торопилась уйти, но Али-ага остановил её, схватив за руку. – Постой, Гюльшах, – прошептал он, жадно глядя на молодую женщину. – Я давно хотел сказать тебе… ты мне очень нравишься… Гюльшах, кокетливо улыбнувшись, высвободила руку. – Моя госпожа не одобряет наших встреч, – прошептала она. – К чёрту госпожу! – пробормотал Али-ага, притягивая её к себе. *** Когда Али-ага, окрылённый любовью, мчался в Алеппо, Джихангир решил прогуляться по городу. Он так и не стал переодеваться, не видя в этом смысла. Народ уже привык к новому наместнику и не обращал на него особого внимания. Вдруг он увидел Ахмеда-пашу. Тот куда-то спешил, нервно озираясь по сторонам. «Странно…» – подумал Джихангир. Он сделал знак своей охране следовать на расстоянии и поспешил за Ахмедом. Паша между тем дошёл до базара, остановился у одной из лавок и скрылся внутри. Джихангир подошёл к торговцу. – Я видел, сюда вошёл Ахмед-паша, – сказал он. – Куда он прошёл? Торговец, бледнея от страха, указал на тяжёлую занавеску, прикрывавшую дверь в заднюю комнату. Джихангир резко отодвинул занавеску и проскользнул внутрь. В комнате было темно и пахло сыростью. Джихангир прислушался. Где-то неподалёку слышались голоса. – … не забудь, твой отец всё ещё у нас! – проговорил чей-то грубый голос. – И сестра… мы и ей можем устроить «несчастный случай», если ты вздумаешь нас обмануть… Джихангир понял, что стал невольным свидетелем чего-то важного. Он осторожно пробрался немного ближе, стараясь не шуметь. Из обрывков фраз он понял, что Ахмеда кто-то шантажирует! «Значит, моя интуиция меня не подвела! – подумал Джихангир. – Ахмед не тот, за кого себя выдаёт! Но кто же этот таинственный шантажист?» Он решил не выдавать своего присутствия. Услышав, что Ахмед собирается уходить, Джихангир осторожно вышел из комнаты и притаился у стены, надеясь увидеть собеседника Ахмеда. Но тот, видимо, вышел через другой выход. Раздосадованный Джихангир вернулся во дворец. *** Ахмед, придя домой, почувствовал, что у него нет сил даже снять кафтан. Он рухнул на диван и закрыл лицо руками. «Что же мне делать? – мысленно простонал он. – Сколько ещё это будет продолжаться?!» Он чувствовал себя загнанным зверем. Его честное имя было опорочено, жители Алеппо считали его взяточником и вором… никто, кроме отца и сестры, не знал правды. Ахмед достал бутылек из кармана и стал крутить его в руках. -О Аллах как же мне поступить - подумал он - какой сложный выбор. Отец или шехзаде. Он не заметил как за ним потихоньку в щелку приоткрытой двери наблюдала жена. Зейнеп не стала проходить в комнату, наоборот она велела подготовить карету и отправилась во дворец, чтобы поговорить с Гюльбахар. – Зейнеп, сестра! Как хорошо, что ты приехала! – Гюльбахар с радостью обняла женщину. – Но ты чем-то встревожена… Что-то случилось? Зейнеп с тревогой огляделась по сторонам и, убедившись, что их никто не слышит, тихо рассказала о том, что видела в комнате Ахмеда. – … Я уверена, это был яд! – прошептала она, закончив свой рассказ. – Ты же помнишь, Гюльбахар, наша мать хорошо разбиралась в травах и ядах… Я многому у неё научилась… – Но ты ведь не пробовала эту жидкость? – нахмурилась Гюльбахар. – Может, тебе показалось? Вдруг это было просто лекарство? – Нет, Гюльбахар! – Зейнеп покачала головой. – Ахмед был слишком взволнован… Он что-то замышляет, я чувствую! Ты же продолжаешь подсыпать шехзаде яд, как учила нас мать? Гюльбахар кивнула. – Да, но в очень малых дозах… Этого недостаточно, чтобы убить человека, но вызывает слабость, головокружение… Шехзаде думает, что он чем-то болен. – Но что, если у Ахмеда какой-то особый, очень сильный яд? – с тревогой спросила Зейнеп. – Тот, к которому у Джихангира нет иммунитета… Гюльбахар побледнела. Эта мысль не приходила ей в голову… – Мне нужно возвращаться, – тихо сказала Зейнеп. – Ахмед может что-то заподозрить… Если я что-то ещё узнаю, я сразу тебе сообщу. – Будь осторожна, сестра, – прошептала Гюльбахар, провожая Зейнеп до дверей. Когда она осталась одна, на её лицо легла тень тревоги. «Кто же ты на самом деле, Ахмед-паша? – спросила она себя. – И какую игру ведёшь?» Тем временем Джихангир, запершись в своих покоях, пытался осмыслить услышанный разговор.