Великолепный век. Шехзаде Джихангир.

Джихангир с гаремом и свитой прибыл в Алеппо поздним вечером. Слуги, предупрежденные заранее, ждали его с нетерпением. В покои шехзаде уже был готов горячий ужин, а в хаммаме поддерживалась нужная температура, чтобы Джихангир мог сразу смыть с себя дорожную пыль. Усталость взяла своё, и все, едва коснувшись подушек, мгновенно уснули. *** Проснувшись на рассвете, Джихангир, свежий и отдохнувший, тут же приказал созвать к себе местных пашей и беев. Он был полон энтузиазма и желания как можно скорее вникнуть в дела вверенной ему провинции. Заседание дивана началось, но, к удивлению Джихангира, никто из присутствующих не спешил делиться своими просьбами или предложениями. Тогда шехзаде решил взять инициативу в свои руки. – Я видел отчёты, изучил документы, – начал он. – Земля здесь плодородная, климат благоприятный… Почему же вы так часто докладываете о неурожаях? – Финансирования не хватает, шехзаде, – послышался робкий голос. – Выкручиваемся, как можем… – Да, средств вам выделяли немного, – согласился Джихангир. – Но даже с учётом этого можно было добиться большего! И для казны постараться, и внутри провинции порядок навести! – Мы будем стараться, шехзаде! – заголосили паши, низко склоняясь перед ним. – С вашим приездом, с вашей помощью… мы обязательно всё исправим! – Что ж, посмотрим, – Джихангир решил пока не нагнетать обстановку. – На сегодня всё, можете быть свободны. Когда паши вышли, Джихангир обратился к своему лале, Мустафе: – У меня создалось впечатление, что они что-то скрывают, – пробормотал он. – Долгое время провинция оставалась без твёрдой руки, и они привыкли жить по-своему… Боюсь, о собственном кармане они пекутся больше, чем о народе. Теперь я понимаю, почему главный казначей не торопился выделять им деньги! – Я тоже обратил внимание на их реакцию, – кивнул Мустафа. – Особенно подозрительно выглядел Ахмед-паша. Он явно недоволен вашим приездом. – Да, ты прав… Нужно будет присмотреться к нему повнимательнее. *** После заседания Джихангир решил прогуляться по городу. Он не стал наряжаться в одежду простолюдина – из-за своего физического недостатка он все равно не смог бы остаться неузнанным. Это его огорчало, ведь он слышал рассказы, как его отец и братья иногда надевали скромные одежды и отправлялись бродить по улицам столицы, слушая, о чем говорят люди, и что они думают о своём правителе. Прогуливаясь по Алеппо, Джихангир поражался, насколько бедно живут его обитатели. Он остановился возле лавки, в которой скучал купец. – Скажи мне, эфенди, – обратился к нему шехзаде. – Почему люди в твоём городе живут так бедно? – А что нам остаётся, если Сулейман такие налоги драконовские установил? – вздохнул купец. – Налоги одинаковы для всей страны, – удивился Джихангир. – И они не так уж велики… – Да что ты знаешь об этом, уважаемый? – махнул рукой купец, даже не посмотрев на собеседника. – Я уже много лет торгую на этом базаре, и с каждым годом платить приходится всё больше и больше! – А кто собирает налоги в вашем городе? – спросил Джихангир, заинтересовавшись. – Ахмед-паша, а кто же ещё! – буркнул купец. – Ясно, – Джихангир уже хотел был продолжить разговор, но тут вмешался другой торговец, из соседней лавки. Он начал отчаянно жестикулировать и делать знаки первому купцу, указывая на Джихангира. Лицо первого купца мгновенно побледнело, он забормотал извинения и бросился к ногам шехзаде. – Шехзаде! Простите мою дерзость! Помилуйте! Не казните! У меня семья, дети… Джихангир, поражённый такой реакцией, помог бедняге подняться. – Никто не собирается тебя казнить, – успокоил он испуганного купца. – Просто расскажи мне, что у вас здесь происходит! Я приехал, чтобы навести порядок, но мне нужна помощь! Купец, слегка успокоившись, начал рассказывать. Джихангир выслушал его, затем объявил: – Слушай меня внимательно и передай всем своим знакомым! В течение недели любой житель города, у которого есть просьбы или жалобы, может прийти ко мне во дворец и лично обо всем рассказать. А кто боится приходить – пусть опустит письмо вот в этот ящик. Джихангир показал на небольшой деревянный ящик, который приказал принести с собой одному из евнухов. Ящик тут же прибили к забору, рядом с воротами дворца. – Я обещаю, что лично прочитаю каждое письмо, – сказал Джихангир. – И разберусь во всем. – О, Аллах! Ты послал нам спасителя! – запричитал купец, хвата́я шехзаде за руку и прижимая ее к своим губам. Никто из них не заметил человека, который наблюдал за ними из-за угла. Увидев, что Джихангир возвращается во дворец, незнакомец сплюнул себе под ноги и быстрым шагом скрылся в лабиринте узких улочек. Вернувшись во дворец, Джихангир тут же отдал распоряжения насчёт ящика для прошений и приказал страже пропускать всех, кто пожелает лично поговорить с ним. Уже на следующий день к воротам дворца стекались толпы народа. Люди хотели поделиться с новым правителем своими бедами и надеждами, рассказать о том, что их волнует. Джихангир, несмотря на усталость, внимательно выслушивал каждого и обещал разобраться. К концу недели он был вымотан, но доволен. Он видел, что его приезд вселил в сердца жителей Алеппо хоть и хрупкую, но надежду на лучшую жизнь. Когда стража перестала пускать людей, Джихангир пригласил к себе Лалу. – Нужно разобраться с этими письмами, – сказал он, указывая на ящик, доверху набитый свёрнутыми в трубочки бумажками. – Поможешь мне, лала? – Конечно, шехзаде, – кивнул Мустафа. Они сели за работу. Писем было так много, что разбираться с ними пришлось до позднего вечера. – Ох, и затекла у меня шея, – поморщился Джихангир, разминая затёкшие мышцы. – Но оно того стоило. Я проанализировал просьбы и жалобы… Многое повторяется. И очень часто фигурирует имя Ахмеда-паши. Вот только у меня такое чувство, лала, что он не один в этих махинациях замешан. А возможно, его именем кто-то просто прикрывается. – И что же вы предлагаете, шехзаде? – спросил Мустафа. – Как выяснить правду? Ахмед-паша вряд ли в чём-то признается. – Конечно, нет, – хмыкнул Джихангир. – Он будет до последнего отрицать свою вину. Нужно действовать хитрее… устроить ему проверку. Но давай поговорим об этом завтра, лала. Голова совсем не варит. – Как скажете, шехзаде, – поклонился Мустафа. – Спокойной вам ночи. *** Когда лала ушёл, Джихангир велел слугам пригласить к нему Гюльбахар. Он скучал по ней. Всю неделю, пока он принимал просителей, они виделись лишь мимоходом, и он, уставший, засыпал рядом с ней едва его голова касалась подушки. Гюльбахар прибыла в его покои, расцветая как ранняя весна от радости. Она надела свой самый красивый наряд и драгоценности, которые подчеркивали её юную красоту. Джихангир, как и в первый раз, ждал её, стоя посреди комнаты. С каждой встречей он все больше привязывался к этой девушке. Она была не только красива, но и умна, с ней было интересно проводить время. Они могли часами говорить обо всём на свете. – О чём ты задумался, мой шехзаде? – спросила Гюльбахар после ужина, замечая тень забот на его лице. Джихангир, неожиданно для себя, решил поделиться с ней своими мыслями. Он рассказал о своих подозрениях насчёт Ахмеда-паши. – … И вот не знаю, как его вывести на чистую воду, – закончил он свой рассказ. – Вроде бы все против него говорит, но… что-то мне подсказывает, что не всё так просто. Гюльбахар, немного помолчав, задумчиво произнесла: – А что, если ещё больше возвысить его, шехзаде? Дать ему ещё больше власти? Почувствовав себя безнаказанным, он обязательно совершит ошибку… или же это сделает тот, кто за ним стоит. Из зависти, например. Джихангир удивлённо посмотрел на неё. – Какая интересная мысль… – пробормотал он. – Я и сам об этом думал, но ты, Гюльбахар, утвердила меня в моих подозрениях! Спасибо тебе! Завтра же подготовлю указ о повышении Ахмеда-паши. А сейчас, я думаю, нам пора отдыхать. Он обнял Гюльбахар за талию, привлекая к себе. – Утро вечера мудренее, – прошептал он, глядя в её сияющие глаза. Ночь снова окутала их своей волшебной вуалью, полной любви и страсти.