Крепостные

— В последнее время мне начали приходить жалобы на этого гостя, а точнее — на его громкий храп. Ты знаешь, что нужно сделать, — Говорит Касторас, протягивая кинжал, заключённый в ладонь, в мою собственную. Хоть мне и приходится сталкиваться с этим каждые две недели, но мои руки до сих пор слегка подрагивают. — Ты должна убить его, Деймос. Давай действовать по плану и не устраивать кровавое месиво, ладно? Уже поздно, так что я не думаю, что у тебя есть достаточно времени чтобы отдирать его ошмётки со стен. — Я знаю, — кивнула я, попутно пряча холодное оружие под ремень пиджака, — В этот раз я не подведу вас, обещаю. Только потом я поняла, что соврала. — Отлично. Попытайся принести мне труп до его окоченения. Чем больше времени тело лежит без движения, тем невкуснее становится его кровь, ты знаешь. Я не знаю, ведь я не чёртов вампир, высасывающий кровь из своих жертв. Но я всё равно киваю. Она тянется худощавыми, почти белыми руками к моей голове, после чего немного ерошит волосы на ней, а затем совершает ласковые поглаживающие движения. От ощущения этих холодных пальцев мне становится не по себе. — Ты умница, Деймос, — нахваливает она, — Я рада, что со мной связалась такая милая девочка. Желаю тебе удачи. Жёлтые глаза окинули меня хищным взглядом, будто бы я мышка перед мордой изголодавшей гадюки. Острые акульи зубы сложились в ужасающий оскал, отдалённо напоминающий мне что-то на подобии улыбки. Я тут же почувствовала, что мне становится как-то не по себе, и я неловко отвожу взгляд. Коричневые прямые волосы Касторас лезли ей на лицо, но даже так, когда длинные локоны прикрывали его, я могла заметить и ощутить то, как это существо пялится на меня и, кажется, желает съесть вместо жертвы, которую я должна ей преподнести к полуночи. Нервно сглотнув, я через силу улыбнулась в ответ, и девушка в белом одеянии сделала вежливый поклон, прежде чем бесследно раствориться за поворотом в коридоре. Как же мне хотелось, чтобы всё происходящее оказалось одним чертовски противным и долгим, но сном. Я бы так и думала, если бы не просыпалась каждый день снова и снова. А сейчас наступило время для самой грязной работы — убийства. Будущая жертва — помеха для остальных. Значит, её следует убить первым делом, а затем уже гнаться за остальными. Теперь я понимаю, почему Хозяйка приказала мне разобраться именно с надоедливым храпуном, а не с какой-нибудь капризной девочкой-подростком. Это многое объясняет. Вежливо стучусь. Деревянную дверь, которую не меняли на протяжении веков, открывает старичок в синей полосатой пижаме и колпаком для сна на седой голове. — Добрый вечер, — здороваюсь я, делая поклон в точности, как и Касторас. — Здесь проживает Крил Гловер? Пожилой мужчина зевнул, поправил очки с золотой оправой на переносице, после чего, прищурившись, принялся меня разглядывать. Похоже, старческое зрение стало подводить его даже при наличии окуляр. — Да. Вам что-то от меня нужно? Видимо, я не ошиблась. В нескольких номерах отсюда живёт Дарья Гловер — его жена, с которой он, по всей видимости, находится в ссоре. Если бы они были в хороших отношениях, то не жили бы в совершенно разных комнатах. Ну ничего страшного, Хд должен разобраться с ней завтра. Она тоже дамочка не из тихих. — Соседи жалуются, что вы громко храпите. Он приподнял одну из бровей. Ещё не осознает, что страдает самой распространённой болезнью сна среди людей. — В самом деле? Да так громко? — Да, всё верно. Вижу, вы с такой проблемой раньше не сталкивались, не так ли? Одобрительно кивнув, старик принялся протирать сонные глаза. Я его прекрасно понимала. Мне тоже хотелось поскорее завалиться в постель, но теперь я стою здесь по его вине и пытаюсь не провалиться в сон раньше времени. — Мне жаль, такое у меня происходит в первый раз. Если бы так оно и было, жена бы не ушла от него спать в другой номер, где, кстати, его храпа слышно не было. Миленько и невинно улыбаясь, строя из себя добродушного работника, я закрываю дверь позади себя. Хд оказался прав, улыбка — это самый эффективный способ бросить пыль другим в глаза. — Давайте я сопровожу вас до постели, чтобы убедиться, что вы будете в порядке. — Неужели это так необходимо? Кровь в моих венах начинала понемногу закипать. Этот старик продолжал действовать сонной мне на нервы. — Наша администрация требует, чтобы все посетители нашего курорта находились в безопасности на протяжении всего отдыха. Это правило, против которого у меня нет права на возражение. Вы меня понимаете? Конечно, он не понимает. Если бы понимал, то не задавал глупых вопросов. — Хорошо… Это очень странно, знаете ли, но так уж и быть. Пройдёмте в спальню. Рыбка клюнула на крючок! Осталось совсем немного, и старый хрен познает, каково это — нарушать мой и без того редкий сон. Старые половицы скрипели под нашими ногами, пока Крил провожал меня до небольшой дверки, за которой находилась, непосредственно, сама спальня. Когда мы вошли внутрь, к моим глазам предстала слегка новая обстановка: пожилые рубашки, высыхающие на батареях; на удивление — совершенно новая столовая лампа, футляр для очков и пустая чашка чая на прикроватном столике. В воздухе пахло необычно — запах отдалённо напоминал мне аромат мужского одеколона вперемешку с сигаретным дымом. Каждый раз сюда заезжают разные люди, и вместе с ними меняется и сам номер. Вот же засранец! В правилах нашего курорта запрещено курение внутри здания, а он даже не потрудился убрать пепельницу! Ну, теперь старый хрен определённо пополнил список моих жертв. Улёгшись в двуспальную кровать, он снял очки с причудливыми линзами, положил их обратно в красный чехольчик и устроил голову на мягкой подушке поудобнее. Я была права — кровать двуспальная, значит, он планировал спать вместе с женой. На месте той пожилой старушки я бы тоже пошла спать в отдельный номер, подальше от этого дряхлого маразматика с невыносимым храпом. — Не могли бы вы выключить лампу? — Спросил он. — Нет проблем, — ответила я, не теряя фальшивой улыбки и заботливо накрывая пожилое тело одеялом, — Я выключу лампу и закрою за вами номер. Вам принести стакан молока, чтобы вам было легче уснуть? Стаканом молока можно было назвать предсмертное желание. Это у меня своеобразная традиция — давать жертве право на финальную просьбу, прежде чем её убить. У Хд тоже была такая фишка, но уже немного другая, более схожая с «правилом последнего слова». — Спасибо за предложение, милочка, но, пожалуй, я откажусь. — Старик улыбнулся, обнажил пожелтевшие и золотые зубы. Ах, как жаль… Я так не любила нарушать собственные традиции. Но да ладно, он сделал свой выбор. — Хм, хорошо. Тогда желаю вам спокойной ночи, Гловер. Пожилой слух не уловил моей фразы, поэтому дедок как ни в чём не бывало прикрыл сухие веки на таком же морщинистом лице. Только от одного вида этого мужчины сегодняшний ужин просился наружу. А от его запаха меня воротило ещё больше — дешёвый табак, спиртное, пот и смрад смерти. Ещё чуть-чуть и меня бы вырвало прямо на него. Моя рука уже потянулась за кинжалом, как вдруг слова Касторас промелькнули в моей голове чётким эхом. «Давай действовать по плану и не устраивать кровавое месиво, ладно?» Ладно, в этот раз я воздержусь. Я всегда сдерживаю обещания, даже если их не даю. И вот теперь, когда моя жертва была лишена всякой защиты, и нас окружала лишь тишина и помехи нерабочего радио, я медленно подошла поближе к свободной части кровати, взяла большую подушку и незамедлительно опустила её на лицо Гловера. Старик резко пришёл в себя с почти неслышным криком. Я давила всё сильнее и сильнее, мои ладони сжались в кулаки. Крил вырывался и мычал. Я и не знала, что он такой сильный — старый дохляк, которому было суждено умереть именно сегодня, именно от моих рук. На его месте было глупо оказывать мне какое-либо сопротивление, ведь где-то в глубине души он сам понимал, что я — молодая, сильная рыжая девушка, так ещё и с вековым стажем киллера — одолею его со стопроцентной вероятностью. Но, кажется, я где-то просчиталась. Я уже начинала выбиваться из сил; руки подрагивали от усталости и гнева, волосы упали на вспотевший лоб, а это ублюдок никак не хотел задыхаться. Гловер дёргал руками, ногами и хрипел, снося всё, что лежало на прикроватной тумбочке. Он был как будто таракан, перевёрнутый на спину; таракан, которого никак не получалось прихлопнуть. Мне пришлось навалиться почти всем телом. Гловер снёс все вещи с тумбы, включая ту самую пепельницу; в мой бок слегка впилось что-то металлическое. Кинжал, поняла я, его лезвие упиралось в мою кожу, но не могло её проткнуть. Вот он, сейчас, сейчас… Я прижала подушку одной рукой, второй же потянулась к ремню, и моя хватка ослабла. Крил принялся заглатывать воздух, приподнялся и попал костлявой рукой мне по лицу. Вот же сволочь! Я схватила нож, скинула подушку и с размаху всадила серебряное лезвие прямиком в набухшую шею старика. В моё лицо брызнуло что-то тёплое, красное и противное на вкус. Кровь. Хрип забурлил натекающей в горло кровью, она наполнила рот, окрасила зубы, растеклась по подушке. Удар. Удар. Удар и ещё раз удар. Я била настолько мощно и агрессивно, насколько у меня только хватало сил. Тело билось в предсмертной конвульсии, издавая последние звуки, выпуская свой дух. Я посмотрела в остекленевшие глаза, после чего наконец-таки вынула остриё, пока мои зубы скреблись друг о друга в оскале ненависти. Затем я отпрянула в сторону. — Ты предоставил мне достаточно проблем, старый урод… Я облизнула окровавленные губы и сплюнула кровь. В венах бурлил адреналин. На секунду мне показалось, что пяти ударов было совсем недостаточно. Эта сволочь заслужила намного больше. Только протерев вспотевшее лицо, я поняла, что мои руки окрашены в бордовый цвет в точности, как и стены вокруг. Чёрт возьми, я всё же сорвалась и устроила кровавую баню. В очередной раз… Дыхание моё становилось ровнее, как и осанка, как и выражение лица. Я убрала взъерошенные волосы, завязала их потуже на затылке, выпрямила спину, поправила галстук-бабочку на шее и накрыла подушкой обезображенное лицо. Усевшись на край постели, с моих губ слетел глубокий вздох. Это всегда помогало выпустить мне пар. Задание выполнено, объект устранён. Теперь остальные люди — будущие жертвы демонического голода — смогут спать спокойно, но только не я. Интересно, чем сейчас занимается Хд? Спит, как остальные, или у него есть свои планы? Хоть он и не загруженный парень, но всякое может случиться. Например, какой-то маразматический хрен будет мешать своим храпом уснуть другим жителям крепости, а устранить его назначат именно тебе. Если бы на моём месте оказался Хд, он бы не потерял контроль и не набросился бы на беззащитного дедушку с ножом. А с каких это пор дед стал беззащитным? Этот дряхлый мешок с костями знатно поиграл на моих нервах, так ещё и пощёчину влепил. Чёртов засранец… Никогда не думала, что старики смогут принести так много проблем. Заметила упаковку сигарет на полу, пока сворачивала заляпанное в алых пятнах одеяло и покрывало. Это была коробочка «Marlboro» в красно-белой расцветке, уже вскрытая и без парочки сигарет. Значит, он всё-таки курил в номере. Моё чутьё меня вновь не подвело, и это заставило ужасное настроение чуть-чуть приподняться. Больную спину неприятно закололо, я застонала и подняла упаковку. Сейчас я чувствовала себя неимоверно энергичной, словно меня ударили электрошокером — всему виной был адреналин, по-прежнему бушующий в крови. В висках пульсировало, голова намеривалась расколоться пополам. Меня немного подташнивало, но стоило мне повернуться к трупу спиной — так мгновенно отпустило. Сигарета между пальцев казалась лёгкой — получается, там почти нет табака. Дешёвая, как и предполагалось раньше. Я не являлась мастером в плане сигарет, да и в принципе не находила табак способом расслабления, но в тот момент в мою голову закралась мысль об этом. А что мне мешает начать или хотя бы попробовать? Всё равно я бессмертна, всё равно контракт подписан, всё равно собственное желание жить вечно превратилось в нескончаемую пытку. Я так больше не могу. Я попросту не выношу всего этого ужаса, происходящего со мной. Совсем скоро я сойду с ума и меня выбросят, как сломанную куклу, больше не пригодную для игр. Если нужно покурить — сперва найди сигарету. Если нашёл сигарету — ищи зажигалку. Если есть сигарета, то зажигалка найдётся тоже. Всё до банальности просто! Небольшое пламя подпалило кончик сигареты, и тот загорелся ярко-жёлтым огоньком. Повертев сигарету в руках, я принялась думать, как найти к этой вещичке правильный подход. Я даже не помнила, какой стороной её надо вставлять в рот. Если я не ошибаюсь, то оранжевой, где находится фильтр. В последний раз я курила… никогда. Однажды, в моем далёком пятилетнем возрасте, мать курила на балконе нашего дома, пока маленькая я игралась с кубиками рядом. Я конструировала башенки, замки для принцесс, мечтая, что когда вырасту буду жить в точно таком же. Что ж, видимо, я была девочкой со способностью видеть будущее, и будущее оказалось далеко не хорошим… Вдруг в соседней комнате раздался телефонный звонок, оторвавший мать от своих табачных занятий. На то время в нашем доме стоял стационарный телефон с невероятно длинным проводом, об который я, будучи ещё совсем крохой, спотыкалась и падала на пол, чтобы заработать очередной синяк или пластырь на губе. Мать ушла, но сигарету решила не тушить, ведь дойти до телефона в коридоре — дело полминуты. В комнате остались только я и запах сигаретного дыма, ставший для меня уже родным. Он напоминал мне об умершей матери каждый раз, стоило моему носу только почуять этот едко-сладкий запах. Теперь этот аромат вызывает не улыбку, а кошмары по ночам; так было до того момента, пока я не смирилась с тем, что случилось. Прошлое изменить нельзя, надо жить в настоящем. Я знала это, но сейчас мне было попросту наплевать. Я больше не живу. Отныне — я существую — и это существование мне уже успело надоесть. Бессмертие оказалось ещё тем адом, понимаю я, но уже поздно. Я сопротивлялась; говорила, что так нельзя, что мама накажет и оставит без сладкого, но детское любопытство взяло надо мной верх. Маленькие ручки еле-еле доставали до подоконника, детские ножки в малиновых босоножках встали на небольшую табуретку, и я потянулась за той самой сигаретой. Какое совпадение, но это тоже была «Marlboro». Красная упаковка так и завораживала собой юный разум, и мне ещё больше захотелось почувствовать себя взрослой. Ну, по крайней мере я так думала, что стану взрослой девочкой в одно мгновение, прям как моя мама. Я была маленькой и глупой, что тут говорить? Все мы в детстве совершали глупые, порой абсурдные поступки, но мы на то и были детьми, чтобы вести себя безрассудно. Кто в детстве не портил стены, разрисовывая их красками? Кто не красился маминой помадой, которую было очень сложно отмыть? Кто не наряжался в отцовские рубашки и не надевал мамины туфли? Именно — никто. Каждый был ребёнком, и все дети одинаково неусидчивы на месте. Я затянулась едким дымом, а затем, подержав его внутри несколько секунд, выдохнула обратно. Во рту стало как-то сладко, а в воздухе вновь поселился этот злосчастный смрад. Вдохнула ещё раз, закашлялась. Я почувствовала себя вновь той любопытной девочкой, ради интереса попробовавшей материнскую сигарету, в последствии получившей ремнём по заднице и оставшейся без мороженого на неделю. Смешное наказание, казалось бы, но маленькая я не могла протянуть без сладостей и двух дней, так что после всех этих инцидентов мне расхотелось курить раз и навсегда. Гловер продолжал истекать кровью: об этом говорила белая подушка, уже ставшая почти полностью красной. Я сложила ногу на ногу, сделала ещё одну затяжку. Думала, что мне станет лучше, но нет — ситуация приобрела ещё более плачевное положение. Я вспоминала мать, и это уже было для меня красным флагом. И как этот старик прожил так долго, куря и выпивая? Я вообще всегда удивлялась, как подростки, пьющие литры энергетиков и поедавшие фастфуд, остаются такими здоровыми и энергичными. Если я сидела в одной позе больше десяти минут — моё тело разрывало на кусочки, а в глазах слегка темнело. Несправедливо, однако, но что есть то будет. Кашель вновь поразил моё горло, я не выдержала и потушила сигарету об босую ногу трупа. На медленно серевшей коже остался небольшой след пепла. Меня снова начало тошнить, но в этот раз не из-за трупного вида, а из-за табака. Фу, ну и дрянь! Как люди вообще такое курят? Мне хватило пяти секунд для того, чтобы подняться с кровати, открыть окно и выкинуть туда сигарету. Свежий воздух ударил в моё лицо, и в тот момент жизнь показалась раем. Воспоминания больше не всплывали в голове, живот перестал урчать. Одной фразой — в меня вдохнули новую жизнь. Наши с Крилом окна выходили на один и тот же вид — на заброшенную колокольню, «историю» которой мне поведывал Хд. Я принялась вглядываться в эти золотые купола, в бетонные обломки, в пропавший кусок стены и вдруг поняла, что вновь скучаю по свободе. Фасад… в нём заключалась вся проблема. Из-за ночного времени суток и высоких деревьев церковь было почти не разглядеть, но не подметить красоту этого здания было невозможно. Оно продолжает блестеть даже когда превратилось в сплошную разруху. — Очень красиво, не так ли? — Обратилась я к трупу, сама не осознавая. — Когда я выберусь из этого кошмара, то возьму Хд с собой на прогулку. Нам будет что разглядеть за пределами этого проклятого острова. Естественно, ответа не последовало. Только тишина, помехи старого радио вместе с завыванием ветра вдалеке. В то мгновение я почувствовала себя сумасшедшей, разговаривающей с голосами в голове… О, чёрт. Всё так и было на самом деле. Мне срочно надо поболтать с кем-нибудь, но если я постучусь к Хд в одиннадцать вечера, то он вежливо развернёт меня на сто восемьдесят градусов и с помощью пинка под зад сопроводит обратно. Он ненавидел, когда я приходила к нему посреди ночи и просила переночевать, но отказать не мог — поэтому усаживал за кухонный стол, прежде чем угостить чаем с плюшками. Ко мне паренёк приходил редко, чаще всего заскакивал на чашечку кофе или забрать новую партию писем от Клеос. Хд, конечно, не очень любил кофе, поскольку мёда в него не добавишь, но чай с печеньем он уплетал за обе щёки. Особенно сильно он голодал после жертвоприношений, ведь жил по правилам «сделал дело — гуляй смело», «сначала отработать, потом перекусить». Днём с Хэдэ практически не поболтаешь, он снова весь в делах: туда сбегать, вон тому передать, здесь осмотреть, там почистить, за теми убрать. Но даже будучи загруженным почти на десять часов, Хд всегда находил лишнюю минутку на диалог со мной, погулять вокруг крепости или, например, зайти в морскую воду по колено. И вообще, мы очень любили отдыхать на берегу острова, особенно вечером, когда небо обзаводилось завораживающим закатом, и мы были свободны от работы. Иногда заходили поплескаться в воде; порой дразнились, брызгаясь в друг друга из подтяжка. Я и Хд были как два балованных ребёнка, нашедшие общий язык за забавной игрой. Именно там мне и захотелось оказаться прямо сейчас… Может быть, в этот раз у меня получится умереть? Возможно, мне стоит просто попробовать вновь? Может, с пятой попытки у меня всё-таки выйдет обрести долгожданный покой? Ох, как бы я хотела осуществить свою необычную мечту. А что мне мешает сделать это прямо сейчас? Вышла в коридор, огляделась. Никого. От меня до сих пор несло сигаретным дымом, мой костюм покрывали красные пятна, руки были полностью измазаны в алой жиже, но мне было уже всё равно. Мои туфли быстро стучали вверх по ступеням второго, а потом и третьего этажа. — Лишь бы никто не заметил меня, — шептала себе под нос я, пока взбиралась вверх по лестнице, — Лишь бы никто не помешал…

***

На островской башне часы пробили двенадцать. Небо становилось всё глубже; кажется, что оно затягивало меня в себя. Я упёрлась ладонями в подоконник; он высокий, шершавый, половина камней сколоты. Сняла тугие туфли — и вот уже стою на прохладном полу. Дрожь окутала моё тело. Ставни старых окон туго всажены, проржавевшая резьба петель наглухо держит неподвижные створки. Я потянула за ручку — окно не шевелилось. Дёрнула ещё раз — стекло затрещало, рама скрипнула, ржавчина осыпалась с петель. Стоило мне потянуть на себя ручку, так в лицо резко повеял свежий ветер октябрьской ночи. Уголки губ тихонько приподнялись. Одной рукой держась за створку окна, а другой держась за откос, я взобралась на подоконник. Весь остров был перед моими глазами: монастырь, гремучий лес, болото где-то в далеке, пустующая конюшня, огромный маяк и самое главное — открытое море. Взглядом окинула бездонное небо, а затем мачты далёких кораблей. Они мирно покачивались на воде, танцуя, охраняемые тёплым светом большого маяка. Ветер раздувал рыжие волосы, которые я расплела заранее. Мне было страшно; руки покрылись гусиной кожей, я вся ею покрылась. Из глаз потекли слёзы. Скоро должно закончиться всё: мои ночные кошмары, мои бесконечные мучения. Мне уже не придётся лишать жизни невинных людей, проводить жертвоприношения, биться головой об подушку каждую ночь, просыпаться в слезах, вспарывать чужой живот, ненавидеть себя. Это конец; возможно, счастливый для меня и, возможно, плачевный для других. Зная, что это я подписала себе смертный приговор, я всё равно продолжаю винить судьбу. Отца, который повесился. Мать, продавшую свою жизнь в обмен на дозу героина. Новую семью, лишившую меня друга. Смерть окружала меня повсюду — именно поэтому я оказалась здесь, именно поэтому я начала её бояться. Хд, о боже… Что же с ним будет после моей смерти? Я не хочу, чтобы он плакал и винил себя во всём. Он умный парень; наверно, уже догадался, что я собираюсь покончить с собой. Хэдэ и сам пытался сделать это, да не единожды: в моей голове до сих пор стоит картина кровавого месива, ошмётков плоти на стене, пистолета в его руках и лицо, от которого почти ничего не осталось. Но на следующее утро, как мы оба знаем, он просто проснулся. Проснулся и пошёл работать дальше. Мы не можем умереть, чёрт возьми! Мы застряли здесь навечно! Никто не спасёт нас, некого нам звать на помощь! Я просто хочу, чтобы этот паренёк был счастлив. Я просто хочу, чтобы он любил меня взаимно, без оглядки. Я хочу свободы, нам она нужна. Встала на дряхлый откос и посмотрела вниз; голова закружилась, руки вцепились в замшелые кирпичи, ноги окоченели — не пошевелить. Высота… Так мне никогда не спрыгнуть. Вдохнув прохладный воздух полными лёгкими, я зажмурила глаза. Лучше не смотреть… Не смотри вниз. Выдохнула и подняла взгляд. Недалеко от крепости мне навстречу шли через лес два силуэта. Один прибавил шаг, потом побежал — вроде что-то кричал, или мне показалось… Нет, мне не помешает никто. Я подняла одну руку, потом вторую, вытянула левую ногу вперёд. Всего лишь шаг… Всего лишь маленький шажок — и всем моим страданиям наступит конец. Дыхание перехватило, я захлебнулась воздухом, задохнулась страхом и приблизилась к краю. Затем спрыгнула вниз и рухнула навзничь. Что-то треснуло в голове, и рот наполнился чем-то тёплым. Звук шагов, чьё-то дыхание, мужской плач, женское имя. Не моё. «Эй, Деймос! Хочешь снова сходить к церкви и посмотреть со мной на звёзды?» Извини, Хэдэ, но только не сегодня. Давай как-нибудь в другой раз, ладно?