Крепостные

В первые я услышала его, когда мне было лет двадцать или двадцать пять. Я смотрела в пасмурное небо и через него — или от него — услышала этот голос. Он был мягок и нежен, груб и ужасающ, одновременно казался зовом ангелов и говором Дьявола. Сначала я его едва различала среди толп остальных, но с каждым днём, с каждой нашей встречей он становился всё знакомее и знакомее. Вскоре я стала узнавать его везде, даже там, где его и быть не могло. А потом мы слились воедино. Я возненавидела его также, как и себя. Беседы с ним уже не успокаивали, как раньше, они разрывали меня изнутри: моё тело, мою голову; душу, которую я продала в обмен на ложное бессмертие. Жизнь стала мучением, и эти мучения были невыносимы. Этот говор в голове — моё неизлечимое проклятье. С ним я просыпаюсь каждую вторую неделю, встречая рассвет и проводя весь вечер. Я отмываю кровь с собственных и чужих рук, погружаю тело в полную воды ванну, купаю его и избавляю от всех красных брызг, пока голос диктует мне что делать дальше. Одеваю труп, прихожу в тускло освещённую комнату, бросаю бездыханное тело прямо под его ногами, даже не поднимая на него глаза. Я не хочу встречаться взглядами с хозяином данных указаний. Я лишь хочу, чтобы он принял новую жертву и отпустил меня с Богом, которого здесь никогда не было и никогда не будет. От голоса не убежишь, его не обезвредишь, с ним можно только научиться жить. Вечером должен прийти Хэдэ, он принесёт мне очередное письмо; в бумагах не будет чего-то нового, никакого толка, но я поблагодарю его, и тот улыбнётся, а потом заметит тёмные круги под моими глазами и снова нахмурится. Хд в последний раз похлопает меня по плечу, попросит лечь спать пораньше, поскольку завтра будет тяжёлый день, — завтра будет новый приход так называемых «гостей». Я, не теряя фальшивой улыбки, киваю. Он оставляет письмо на столе рядом с другими; перешагивая кучу беспорядка в моей комнате, направляется к двери и только тогда произносит прямо и безо всяких намёков: — Отдохни, Деймос. Не хочу встречаться завтра в холле с ходячей усталостью на двух ножках вместо тебя. Мне нужна ты, а не твоя сонная рожа. Я молча киваю, и дверь позади меня с грохотом захлопывается, будто вот-вот слетит с петель из-за силы удара. Мою дверь Хд всегда закрывал громко и эффектно, чтобы голос понял, что часть его работы была успешно выполнена, и все необходимые письма были забраны и переданы мне. Хозяин этой крепости никогда не спит, а порой мне кажется, что даже не моргает и не подаёт прочих признаков жизни. Он просто смотрит. Наблюдает и командует. Его можно встретить только рано утром или поздно ночью, когда весь зáмок дремлет, и жители храпят в тёплых кроватях. В кроватях, где мне раз за разом приходится отстирывать чужую кровь, менять постельное бельё на новое и заводить внутрь новых посетителей. В этом и состоит моя работа — встречать «гостей» и знакомить их с номерами нашего отеля. От гостиницы здесь одно название, впрочем, как и от общего слова «курорт». Я бы назвала это пыткой, преднамеренной смертью и неизбежным исходом событий. Всё что угодно, но только не «обещанный отдых». Здесь людям приходится распрощаться с жизнью, а не расслабиться, как заверяется во всех письмах, которые мы им отправляем. Только после того, как Хд покинул мою комнату, я поняла истинное значение его слов. «Мне нужна ты, а не твоя сонная рожа» вертелось у меня в голове, будто пластинка внутри старого магнитофона. Я никак не могла понять, шутил ли Хэдэ или говорил на полном серьёзе. Этот парень вечно разговаривал сплошными загадками, сколько я себя помню. Мы оба находимся в заточении этого проклятого контракта уже на протяжении целого века и знаем друг друга лучше, чем кто-либо другой, но истинную причину почему он подписал договор, я не знаю до сих пор. Каждый раз, когда я задаю ему такой вопрос, Хд незаметно меняет тему и уплывает от разговора, словно по морским волнам. «Море лечит,» — говорил он, пока мы отдыхали у берега острова, и я слушала его, позабыв про собственный вопрос. Море и вправду лечило, но только не меня. Оно успокаивало, слабые волны танцевали между собой, и чайки кричали над двусторонней гладью. Хд рассказывал про его прошлое; как рано ему пришлось повзрослеть, как подло его бросил отец, как мать скончалась от инфаркта в день его девятнадцатилетия. Мне было грустно, ведь я ощущала на собственной шкуре что такое «скучать по родному человеку». Я росла в приёмной семье, маму практически не помнила. Моя мать умерла в Рождество, хотя прошло много времени, прежде чем я смогла сложить по кусочкам всю картину. Всем хотелось оградить меня, как будто от этого не становилось хуже. Молчание и догадки, попытки читать лица и взгляды, которые ни за что не встречались с моими… Со временем я узнала, что она ушла в канун Рождества, одолжив у подруги немного денег, чтобы купить мне подарок. Но вместо обещанного сюрприза купила героин и умерла от передозировки. Полиция нашла её на парковке уже мёртвой. Я не могу забыть её окоченевшие серые конечности, которые медленно, но верно приобретали синий оттенок из-за переохлаждения. Потом копы позвонили социальным службам и передали меня и дело им. Мне нашли другую семью, добрую и милую на первый взгляд. Мне было всего семь лет, когда я пошла в первый класс и познакомилась там с Хд. Некоторое время мы учились с ним в одном классе, были одноклассниками и тесно дружили, но потом приёмные родители решили переехать в другое место, и, естественно, мне пришлось покинуть школу. Покинуть любимый дом и оставить моего друга детства где-то позади, как и прошлую жизнь. Переезд давался мне с трудом. Новые стены и интерьер вокруг вгоняли меня в стресс, незнакомые люди и улицы внушали панику. Я скучала по родному дому, но больше всего мне было тоскливо по Хд. Я заводила друзей, находила разнообразные знакомства, но этот молодой паренёк так и не хотел вылезать из моей головы. Больше мы с ним никогда не встречались; точнее, так было до того момента, пока он тоже не подписал контракт. Представить моё удивление не являлось возможным, когда мы случайно столкнулись в извилистом коридоре, предварительно споткнувшись об красный ковёр. Тогда мне стало по-настоящему жалко этого парня, даже если я не знала всю ситуацию полностью. Мой взгляд устремился в открытое окно, шторы которого неспеша теребил поздний ветер. Больше всего хотелось спать: об этом говорили постоянная зевота и расплывчатое зрение. Приподнявшись со стула, моё тело незамедлительно двинулось навстречу потокам холодного воздуха. Огонь в керосиновой лампе непроизвольно задрожал, ярко демонстрируя, что собирается вот-вот потухнуть. Где-то вдалеке блестит море, отражая белые звёзды на угольном небе. Высокие стволы лесных деревьев превратились в безобразные тёмные силуэты, строящие громоздкий забор вокруг территории зáмка. Нет, это не забор. Это тюремные прутья, напоминающие мне о моём заточении здесь навечно. Эта крепость — что ни на есть тюрьма, своеобразная клетка для её обитателей. Мы как лабораторные крысы: подвергаемся бесконечным пыткам и шутками со стороны жестокой судьбы. Хотя, в этом виноваты только мы. Мы, и никто другой. Но разве мы могли быть уверены в точности договора на все сто процентов? Я получила то, что было указано в контракте — бессмертие и вечную жизнь. Но как, как я могла предугадать непредугадаемое? Кто же знал, кто же знал, что за безобидной бумажкой и красной подписью будет скрываться обман всей жизни? Именно; никто. А ведь всем нам было известно, что Дьявол — превосходный обманщик, манипулятор и иллюзионист. Но нам не было известно то, что Дьяволом являлся тот самый голос… Разглядывая пейзаж дальше, я случайно подметила высокое здание с позолоченными куполами — это была заброшенная церковь. Она появлялась в этом мире только со среды по четверг, жители даже не обращали на неё внимания. Да что там обращать? Некоторые из них не проживали здесь даже и недели, ведь Хд, в точности как и я, прекрасно выполняет поставленные задачи. Мы оба не оставляем свидетелей и оба опытно заметаем следы с места преступления. Монастырь показался мне до безумия знакомым, словно я там уже когда-то была. Нет, конечно я ходила туда несколько лет назад из любопытства, но это было нечто другое. Это место так и манило меня зайти внутрь, провести рукой по сырым стенам, залезть на обломанную крышу и взглянуть своему страху в лицо: я боялась высоты. Но кроме неё меня беспокоила ещё одна вещь, — что рано или поздно, даже если мы с Хд сумеем избавиться от оков подписанного контракта, вновь почувствуем в воздухе вкус и запах свободы, наша жизнь уже не будет прежней. Каждую вторую неделю мы будем просыпаться в ожидании заветного голоса, менять чистые наволочки без причины, всегда брать с собой ритуальный нож и упаковку свечек. В этом зáмке всё выглядит так, будто на улице сплошное средневековье! Вокруг булыжные стены, старомодный интерьер, пустующая конюшня, огромный кухонный стол и деревянная рама окон. И это люди называют терапией?.. Неужели кого-то и впрямь могут успокоить старинные склянки на полках бара, слои пыли и паутина по углам? Даже если в замке пешки Голоса делают уборку, беспорядок никуда не девается. Он будто пророс через трещины между камнями, стал одним целым с окружающей нас средой. Я зашторила привлекательный вид на ночной пейзаж, после чего клочок воздуха сорвался с моих губ прямо на пламя внутри стекла лампы. Огонь задрожал и буквально через мгновение потух, в точности как и моя надежда на спасение. Мне было уже всё равно, что какое-то там письмо мирно лежит на столе и ждёт, когда тонкие пальцы с аккуратностью разорвут его концы и неровным почерком подпишут «Досье осмотрено, разрешение дано». Я думала лишь о том, чтобы быстренько переодеться в ночнушку и завалиться в постель, провалиться в сон, а затем встретить новый день. Очередное мучительное утро. Меня разбудит совсем не будильник, а злосчастная речь; её будут наполнять спокойствие и равнодушие, будто бы мне предстоит помыть посуду и заняться уборкой, а не убить человека. В очередной раз лишить кого-то жизни… Комната погрузилась во мрак. Приняв позу поудобнее, я закрыла глаза и принялась вслушиваться в тишину, прикоснуться к которой представлялось возможным. Она оседала в промежутках стопок макулатуры, гостила между страницами открытой книги, танцевала вместе с пылинками на лунном свету. Тишина и никакого голоса — вот моя терапия. Неожиданно я вспомнила про Хд, заскочившего ко мне вечерком, чтобы просто выполнить необходимую работу. Разум заполонило приятное чувство комфорта. Спрятанное под одеялом тело окинуло теплом. Я не знаю почему, но мысли о голубоволосом парне вызывали необычную, но дрожь, против которой, как не странно, я вовсе не возражала. Я вспомнила когда в последний раз посещала Божий храм: в тот день Хд предложил мне «потрогать траву» вместе на лёгкой прогулке. В тот час нам пришлось пропасть без вести, ведь если бы Хозяин узнал о том, что мы сбежали, — нам бы определённо не поздоровилось. Он запрещает нам покидать территорию зáмка без его разрешения, но мы сумели найти выход из этой ситуации, переведя его внимание на разборки между посетителями отеля. Пока Хозяин стоял в кучке раздражённых людей из-за неполадок с электричеством, я и Хэдэ быстро открыли массивную деревянную дверь; заперли за собой, как и было изначально, три небольших замкá, тем самым позволив себе незаметно прошмыгнуть вдоль дома в лес. Мы выскользнули на тропинку, огляделись по сторонам — во дворе никого. Впереди только заросли и широкая дорога. Хд раздвигал густые ветви, чтобы те не задели меня. Я была довольно-таки чистоплотным человеком — и он это знал — поэтому и дразнился, поднося к моей одежде какую-нибудь грязную вещичку; однажды новым предметов для шутки стала мёртвая птица, при виде которой я истошно завизжала и разбудила несколько жителей, а тот поёрзал на мокрой траве и залился звонким смехом. Потом Хд засунул тушку в карман и ушёл закапывать её на заднем дворе, будто каждый день засовывал дохлых птиц в карманы своего пиджака. — Не наступи на муравейник, — хихикал он, пока я перешагивала маленькие кустики и обходила ямки. — А ты смотри под ноги и держи клюв на замке! — передразнивала в ответ его я, на что тот закатывал глаза и усмехался. — Я поэтому и говорю: не наступи! Мы заходили дальше и дальше, всё глубже погружаясь в лес. Хэдэ хорошо знал дорогу, он и с закрытыми глазами дошёл бы до крепости — но только не я. Он крепко взял меня за руку, и в тот момент я почувствовала, что собственные щёки вспыхнули ярким пламенем. Здесь, посреди сплошных деревьев и папоротников, нас никто не услышит. Никто не прибудет за нами. — Ну где же эта церковь? — проворчала я, пока наши пальцы оставались крепко переплетёнными. — Ты запачкал мне весь костюм! Что по-твоему я скажу Касторас? — Сильные девушки не боятся пятен на брюках, — ответил он, — Церковь должна быть где-то там, Деймос. Перестань уже ныть и вспомни про свои грозные немецкие корни! Нам нужно пройти через ту тропинку, немножко направо. Хд указал пальцем в даль, и в мою голову начали лезть различные подозрения. — А ты знаешь, как вернуться обратно? — Конечно, знаю, дурочка, — Парень уютно улыбнулся и сжал мою ладонь посильнее. Именно в то мгновение я почувствовала, что втрескалась по уши. — Разве кто-то тащится в лес поздно вечером, не зная, как выйти к дому? В нашем случае — к крепости. Ты же такая умная, Деймос, а мозг у тебя сейчас — будто отключился! Включи свою рыжую башку! Я нахмурилась, румянец стал ещё заметнее. — Ну да, будто бы у тебя есть что включать… Мы остановились на пару секунд, а затем, услышав подозрительные звуки позади, рванули что есть силы навстречу к высокой траве. Вскоре мы скрылись в ней с головой. Я и Хд отступали всё дальше и дальше, чтобы нас не нашли. Спрятались за ближайшее дерево, потом за другое, за третье, и так пока звуки стуков лошадиных копыт о твёрдую землю не стихли где-то за спиной. Мы бежали по лесу, не оглянувшись ни разу. — Как думаешь, нас сейчас ищут? — Пытался отдышаться Хд, в то время пока штанина его костюма тёрлась и зеленела о влажный мох. Он вжался в дерево, словно по нему вот-вот откроют огонь. — Не должны, — Я поморщилась. Мне было больно видеть, как чистенький и гладкий пиджак постепенно превращается в подобие половой тряпки. — Когда ты принёс мне очередные письма, я прочитала почти все портфолио жителей и знаю, что все из них не переносят темноту. Как и жизнь без электричества тоже. — Удобно им, блять, а мы вынуждены со свечками и бубнами под мышкой ходить. Я сама не заметила, как громко расхохоталась. — Ну про бубны было прям в яблочко… — отдышаться и так было сложно, так ещё и смех, сдавливающий лёгкие, всё никак не хотел униматься. Потолкавши друг друга в плечо, игриво поворошив волосы на наших головах, мы двинулись дальше в гущу. Присутствие палочек и колючек в волосах казалось мне сущим адом, но где-то в глубине души я ощущала себя будто иным человеком. Я уже не та Деймос-чистюля, следившая за каждым грязным пятнышком на коже, я уже другая личность. Я уже другая Деймос. Как ни странно, счастливая… Никогда не думала, что слякоть на ботинках и заросли под ногами заставят меня ощущать себя такой свободной. Теперь я вне оков крепости, не под влиянием голоса. Я не чья-то игрушка, не жертва обстоятельства и даже не хостес. Я заглянула свободе в её невидимые глаза. Мы ощутили её присутствие вновь. — Давай-давай, Деймос, не отставай! Если ты заблудишься в двух соснах, я тебя оттуда доставать не буду, — подбадривал меня сзади Хд, подпинывая под задницу и толкая в спину, на что я недовольно бурчала и ускоряла шаг. Нас окружали звуки птиц и шум листвы деревьев. Земля бежала под нашими ногами, как вдруг я наступила на что-то мокрое. — Похоже на болото… — сказал Хд. — Подожди, какое ещё нахуй болото? Ты обещал привести меня к церкви, а не на лягушатник! — Обещал и приведу! Кто же знал, что рядом с нами лошадиная повозка проскочит, и нам прятаться придётся; вот мы и сошли с основного пути. Возможно, с двух… — В смысле? Даун, ты куда нас привёл, а?! Отвечай немедленно! — Так, что ты тут панику разводишь? Я этот лес знаю лучше, чем свои пять пальцев! Подумаешь, свернули чуток не туда… Вот скажи, ты церковь увидеть хочешь? — Хочу! — Произношу я, вставляя руки в худые бока. Мне очень не нравилось, когда люди тратили моё время зря, и Хэдэ знал об этом — поэтому и решил поиздеваться. — Вот раз хочешь — завали хлеборезку! — Наконец говорит он. Мой левый глаз невольно задёргался, и я шлёпнула себя по лицу. За то время, пока мы бежали, лоб успел вспотеть, в последствии чего вся тушь на моих ресницах превратилась в сплошное чёрное месиво, будто я рыдала несколькими минутами назад. При виде моего раздражённого выражения парень едко захихикал, усугубив неловкость ситуации ещё больше. — Ничего смешного здесь не вижу, Хэдэ. Такая ситуация может случиться с каждой девушкой, а я просто слишком «везуча» для такого. — Именно поэтому ты и встреваешь в такие ситуации чаще, чем остальные? — Может быть, — Я скрещиваю руки на груди, ведь мне явно неловко слышать суровую правду. — Но что мы теперь скажем Касторас? Ставлю пять баксов, что она упадёт в обморок при виде колючек и веток в наших волосах, мха и тины на ботинках, и просто провалится под землю из-за пятен на одежде. Во что мы вообще вляпались? Это грязь или что-то на подобии? Хд преподнёс заляпанный в светло-коричневых пятнах рукав ближе к клюву, а затем посмотрел на меня. — Да, это просто болотная грязь. Здесь такой полным полно, сама знаешь. — Отлично, — я в последний раз окинула взглядом кусты и деревья вокруг нас, подняла взгляд на пасмурное небо. Густые тучи постепенно закрывали голубые небеса, и я поняла, что задерживаться надолго в этом лесу нам точно не стоит. — Ладно, Хд, пошли уже. Скоро будет дождь, а если мы ещё и промокнем, Касторас нас определённо грохнет, и мы больше не воскреснем… Хотя, я была бы и не против такого исхода событий. Паренёк кивает, руки опущены, ничего не говорит. Он слишком хорошо меня знает. Хд — один из славных парней; из лучших, которые мне могли только повстречаться, хоть порой и является тем ещё засранцем. Но это не значит, что я тоже хорошо его знаю и способна раскрыть тайну, активно скрывающуюся от меня. И, мне кажется, эта тайна у него далеко не единственная. У меня тоже есть свои скелеты в шкафу, что уж там скрывать? У всех они есть. «Скелеты» были и у моей матери и даже у отца Хд. Повторюсь: они были, есть и будут у всех всегда. Порой не стоит совать свой нос куда не просят, иногда лучше промолчать и не задавать лишних вопросов. «Меньше знаешь — крепче спишь,» — ответила мне однажды Касторас на вопрос, почему некоторые люди стали пропадать сами по себе, словно они и не приезжали к нам вовсе. И можно было подумать, что люди и впрямь начали испаряться без причины, — бац, и нет уже никакой Софии! Но я помню всё, даже длинные описания каждого из жителей, когда-то перешагнувших порог нашего замка. Я без понятия, почему порой я забывала то, что происходило со мной несколькими днями назад. Но одно осталось в моей памяти надолго: Хд и его глупые привычки. Например, вместо сахара добавлять в чай ложку мёда, на который, кстати, у меня была аллергия, как и на запах виноградных деревьев. Вообще, Хд обожал всё связанное с мёдом. Вспоминаю, как каждое воскресное и пятничное утро он садился за кухонный стол с массивной банкой в руках, которую даже я была не в силах открыть. Он без труда откручивал большую крышку, брал таких же размеров ложку, после чего хорошенько зачерпывал тягучее содержимое и намазывал толстым слоем на кусочек хлеба, заранее отрезавши его фирменным кинжалом. Хд «клал болт» на то, что этим кинжалом он должен был приносить людей в жертву. Он просто как ни в чём не бывало омывал лезвие от крови, вытирал нож о чистую тряпочку, а затем также невинно резал им колбасу для бутербродов и зелень для салата. У этого парня также была ещё одна, хоть и не странная, но привычка: заниматься водными процедурами строго в определённый вечерний час и строго в тёплой воде. Нет, «тёплая вода» тут точно не подойдёт, поскольку он выливал буквальный кипяток в эту керамическую ванну, скидывал одежду прямо на пол, а затем с тихим стоном удовольствия погружался внутрь. Мы живём в отдельных номерах, но ближе, чем просто соседи. Порой бывают дни, когда мы меняемся комнатами, приходим на ночёвки или вовсе остаёмся друг у друга на целый день. Меня это ни капельки не смущает, а даже радует в некотором роде. Думаю, Хд со мной полностью согласен. Хд являлся превосходным художником и всегда таскал с собой листик бумаги и карандаш. Его работа — сидеть на ресепшне, проверять здешний список гостей на входе, слушать жалобы посетителей и записывать их в специальный табельный лист (а ещё не стоит забывать про обязательную работу душегубом). Последнее, кстати, Хд делал неохотно: сначала он слушал человека с каменным и невозмутимым лицом, скучно поддакивал и кивал под каждое их слово, про которые моментально забывал и просто пропускал мимо ушей. Я видела, как этот парень улыбается и приносит человеку свои «искренние» извинения, притворяется великодушным работником, а как только недовольный гость уверяется в своей правоте и уходит обратно в номер — раздражённо закатывает глаза и издаёт возмущённый цок. — Болт я клал на их проблемы. Они же всё равно сдохнут, смысл их выслушивать? — Было главным его оправданием, против которого не существовало аргумента. — Ну, это как бы твоя работа, — пыталась оправдаться я, перебирая стопки новых писем. — Ты, получается, ничего и не делаешь в итоге. За что нам по-твоему платят? — Нам не платят, Деймос, — он делал финальные штрихи карандашом по старой бумаге, после чего протягивал мне уже готовый рисунок. Я забрала листок, отложила его в сторону. — В обмен на нашу… Как ты там сказала? Работу? Мне всё равно, ведь в обмен на нашу работу мы не получаем ни копейки, а просто остаёмся целыми и невредимыми. Касторас не может нас убить, зато пытать — это её фишка. Она может сломать нам несколько пальцев, свернуть шею; выпотрошить, как свинью; оторвать ноги и при этом оставить в живых. Физическая невредимость — единственная «зарплата», на которую мы можем надеяться. И даже не пытайся сделать вид, что я в очередной раз ошибаюсь, Деймос. Ты знаешь, всё мною сказанное — чистая правда в её натуральном виде. Я уже открыла было рот, как вдруг, к моему удивлению, Хд продолжил: — Вот, посмотри, что я начиркал за это время. Думаю, тебе понравится… Он указал пальцем на рисунок, на кой я не обратила должного внимания, а просто отложила к готовым бумагам. Я нервно обернулась на хитро улыбающегося регистратора. Игривый взгляд его голубых глаз вгонял меня в смущение. Мне никогда не удавалось видеть его таким… странно весёлым. Может быть, там нарисована Касторас со множеством пенисов во рту? Интересно. От Хэдэ можно ожидать всё что угодно. Удивительно, но на этот раз я ошибалась. Рисунком являлась далеко не какая-нибудь бессмысленная каракуля или почеркушка — на этом кусочке бумаги была я. Хд даже и не думал прикалываться надо мной. Он нарисовал меня, работающую у себя в комнате с письмом в руках. Я сидела спиной к самой себе, будучи явно сосредоточенной процессом. Слева стояла фирменная кружка с перечёркнутой надписью «лучшей маме», вместо второго слова которой было небрежно написано «зануде». (Её так подписал Хд, готовя мне сюрприз на юбилей нашего всеобщего пребывания в этой крепости. Глупый подарок, но я храню эту кружку в нижнем ящике тумбочки до сих пор, дабы случайно не разбить.) Справа мирно отдыхает стопка книг: среди них затаился учебник по астрологии, парочка старинных романов и сборник рассказов Николая Гоголя. Ну и какая же Деймос без ручки и пера? На заляпанной в чернилах бумаге как раз лежали их точные копии. Этот парень даже сумел запомнить позу, в которой я сижу, согнувшись в кресле! «Просто чудо, а не рисунок,» — хотелось сказать мне, но слова застряли где-то посреди глотки. — Ну как? — Спросил он, улыбаясь так широко, что уголки клюва почти достигали ушей. — Теперь ты не будешь дуться на меня из-за испорченных брюк? Клянусь, что на самом деле виновной была та горничная, случайно перепутавшая отбеливатель с розовой краской. Я подняла на него блестящие глаза. Хд испугался, думая, что это из-за слёз. Хотя я совру, если скажу, что не хотела разрыдаться и броситься ему на шею в тот момент. — Эй, ты чего, ныть собралась из-за каракули? — Опешил он. — Это… Это… — Я не могла подобрать слов, которые смогли бы описать моё удивление, гордость, детскую радость и собачью благодарность одновременно. Но, похоже, Хэдэ и так всё понял. — Это чёртов шедевр, чувак! Ты даже нарисовал мне хвостик на затылке! Голубоволосый вновь расплылся в протяжной ухмылке. В этот раз его оскал был пропитан гордостью и тщеславием. Парень откинулся на спинку стула, сложил руки за головой и, пытаясь скрыть радость за маской равнодушия, отвёл взгляд в сторону. Но я видела, насколько ликующим в душе он был в тот момент. — Превосходная интуиция, Деймос, — Рука в браслетах под длинными руками пиджака потянулась к упаковке зубочисток, достала одну, а затем просунула между ухмыляющихся зубов. — Моё шестое чувство никогда меня не подводило. — Как ты смог так красиво меня нарисовать? Я знала, что у тебя талант к искусству, но это просто… Я развела руками в сторону, указывая на мои неописуемые чувства насчёт этого. — Ой, да ладно тебе, я даже не старался. Я таких за пять минут тебе хоть сотню нарисую, стоит только попросить. Хд опустил голову и голубую чёлку на глаза. Зазнающийся засранец, а я вновь занялась подпитыванием его внутреннего самолюбия… Он догадывался, что я собиралась оставить рисунок. Но Хэдэ понятия не имел, насколько важную роль он для меня играет. Я стояла там и нахваливала Хд ещё минут как пять, пока он, в свою очередь, смущённо ухмылялся и неловко почёсывал затылок. Можно было увидеть, как его щёки медленно розовеют, и как капелька пота незаметно стекает по одному из висков. Но я должна была высказать ему все свои эмоции, я не могла держать эти порывы радости в себе. Где-то в глубине души я осознавала, что смущаю его и поступаю не совсем правильно, но то, как он краснел, казалось мне забавным. Думаю, тут особо нет моей вины. Разве целью его рисунка не являлась похвала? Хд хоть и кажется глупым на первый взгляд, но его внутренний мир говорит об обратном. Пока что это единственный человек, кто мне по-настоящему дорог и кажется милым и обаятельным. Этот парень способен вывести на разговор по душам даже Касторас: в прошлый понедельник он загнал её в тупик своими словами, да так, что та начала его побаиваться и быть предельно аккуратной при разговорах. Похоже, он может залезть в голову любого, а значит — в мою тоже. Чёрт, так я была права насчёт количества секретов, скрываемых от меня. Мне что, теперь стоит опасаться собственного лучше друга? Ну уж нет, никогда в жизни. Хд никогда не посмеет причинить мне вреда, у него просто рука не поднимется; он же мягкотелый парень!.. Или я ошибаюсь, зная, что это ходячий сюрприз на двух лапах? От всех этих мыслей меня неожиданно оторвал ветер, резко распахнувший закрытую форточку. Я удивилась, ведь точно помнила, что закрывала её на все два замка. Этого никак не могло случиться, но по какой-то причине всё-таки произошло. Поток воздуха показался мне невероятно холодным, пробирающим до костей даже под тёплым одеялом, и что-то в разуме подсказывало мне встать и прикрыть настойчивый сквозняк, хоть я и ненавидела духоту в комнате. Сегодня в планах у меня точно не было пункта «простудиться», так что я нехотя поднялась с кровати, напялила пушистые тапочки и сонным шагом направилась к окну. Я оказалась права — источником ветра и вправду являлась комнатная форточка. Только мне непонятно одно: почему она раскрылась прямо посреди ночи без ведомой на то причины? При том, я закрывала её на все замки, а на улице далеко не сплошной ураган. Ветер присутствует, да, но не настолько сильный, чтобы заставить закрытое окно распахнуться. Это завывание вдалеке заставило меня расслабиться, сесть на прохладный подоконник, позволить мышцам потерять былое напряжение. Из-за часовой работы в сидячем положении моя спина стала чаще затекать и поощрять тело надоедающей болью. Для того, чтобы решить эту проблему, мне пришлось обзавестись более мягким матрасом и парочкой грелок, которые, кстати, помогали не лучше, чем специальные мешочки со льдом. — Ну и угораздило тебя спину испортить, — вспоминаю я слова Хд, когда он заботливо натирал мне больной позвоночник как раз таким мешком. Холод пробирал меня до костей, и я, бывало, вскрикивала в подушку. — Ну, работа у меня такая… — Ответила в то мгновение я через стиснутые от дискомфорта зубы. Раздробленные льдинки будто прожигали мою кожу, словно искры от огня. В моменты, когда плохое самочувствие настигало мой организм, заставляло корчиться в постели из-за судорог и вскипать кровь в венах из-за температуры, Хэдэ становился максимально любезным и заботливым по отношению ко мне. Он сочувствовал. Он умел сопереживать, жалеть и оказывать помощь. Но добрым быть он умел только ко мне: дарил различные подарки, будь то обычный рисунок или цветок, сорванный с клумбы; иногда помогал с письмами, оставлял записки на столе вместе с чашкой кофе, брал на себя роль уборщика комнат от крови и помогал расправиться с ненужными свидетелями. Иногда, когда Касторас отчитывала нас за какой-нибудь проступок, я расстраивалась и чувствовала себя слегка виноватой, но стоило ей отвернуться, как голубоволосый немедленно поворачивался ко мне мордой и корчил смешные рожи. Мы оба тихо хихикали в сторонке, пока Хозяйка не закончит разбираться со своими административными делами и не переключит внимание на нас обратно. Я и Хд мигом виновато опускали головы и строили из себя плохих детей, которых только что наказали за детскую провинность. Хд, хоть и выглядел ещё той громилой, являлся превосходным шутником, да и в общем из него вышел бы идеальный комик. Одним своим смехом он заставлял всех вокруг смеяться тоже, — он имел заразительный хохот, который я, возможно, никогда не забуду. Даже вечно хмурая, равнодушная, спокойная, каменная характером Касторас непроизвольно хихикала от какого-нибудь забавного слова, сорвавшегося с клюва Хд. Мне вспомнилась и остальная часть нашей прогулки до церкви. Воспоминания резко всплыли в моем разуме, и это было схоже с маленьким ударом тока, пробежавшим по телу. Это произошло тогда, когда тучи превратились в одно большое тёмное пятно, закрывающее небо, и полил дождь, от которого мы успели спрятаться как раз в том заброшенном монастыре. Церкви в этом мире значительно отличались от наших, начиная от архитектуры самого здания и заканчивая дизайном. Всё вокруг казалось жутким, заросло мхом, лишайниками; нам приходилось пробираться сквозь длинные лианы, каких тут были целые джунгли. Остатки обрушившихся стен мешались под ногами, сквозь потолок просачивались дождевые капли и падали нам на голову. От церкви в этом помещении остались лишь золотые купола, неработающий колокол и большой крест распятия прямо посреди комнаты, при виде которого нас бросало в дрожь. Тут не было ни христианской мозаики, ни икон на каждом шагу, ни исповедальни. Только разруха и заросли. Хд, видя, что мне некомфортно, решил подыграть моему страху какой-нибудь глупой страшилкой. Хоть на самом деле я боялась вовсе не жуткой церкви, а того, что нам прилетит за побег и по уши грязный вид. — Эй, Деймос, — подтолкнул меня в плечо паренёк, с кончиков волос которого стекали небольшие капельки. Я обернулась, будучи самой промокшей до костей. — А хочешь, я тебе легенду про этот колокол расскажу? Говорят, что каждого, кто узнал эту историю, постигнет несчастье всей жизни! — Что, прям так и говорят? Ну давай, несчастный наш, — Я усмехнулась. Его приятный голос вновь вернул меня из мира паранойи в наш настоящий, где мы стоим вместе на крыше, под открытым небом и «наслаждаемся водными процедурами». — Рассказывай, раз на то пошло. Он улыбнулся в ответ, и мы уселись на влажные обломки бетонных ступенек у колокольни. Вот бы нам не простудиться… — Когда-то давно, ещё до твоего прибытия, тут работала церковь, в которую по воскресеньям приходили грешные крестьяне и просили у Бога искупления за содеянные проступки… — Начинал Хд, понизив голос и снова скорчив глупую рожицу. — Это логично. Зачем люди ещё в церковь ходят? Ангельское пение послушать? — Да не перебивай ты! — Похоже, что он был обижен моим непрошенным комментарием. Я пожала плечами и просто отвернулась на открытый перед нами лес. На улице уже начинало темнеть. — Давным-давно, здесь стоял христианский монастырь, куда приходили люди и просили Божьей милости. Но в том-то и дело, что стоял, да на кладбище заброшенном, где люди умирали при загадочных обстоятельствах. Он наклонился к моему уху, его низкий бас сменился на курьёзный шёпот. — Но вскоре, в один из осенних дней церковь охватило неистовое пламя, уничтожившее всех, кто там находился… Говорят, что это был огонь из самого ада, и так Бог наказал тех, кто приносил жертву демонам! У-у-у! Я саркастично закатила глаза и насмешливо фыркнула. Сложив ногу на ногу, я продолжила комментарии по поводу «невымышленной истории». — Ты серьёзно? Это же чёртово средневековье. Там и ведьмы, и дьяволы, и лешие с Бабкой Ягой «существовали». Кто тебе вообще этот бред рассказал? Такими страшилками только грудничков напугать можно. — А тебя никто не спрашивал, знаешь ли. Паренёк обиженно надул щёки отвернулся ко мне спиной. Я подметила, что хвостик на его затылке, собранный в лазуритовый пучок, весь промок и стал похожим на большую кисточку для покраски забора. — Всё, я обиделся… Продолжения не будет и даже не проси! Удивлённо вскинув брови, я мигом почувствовала, что мне стало холодно и некомфортно. — В смысле, не будет?! Мне необходимо узнать что было дальше! — Я театрально изобразила детское любопытство, прежде чем подсесть к нему поближе и положить свою ладонь на промокшее плечо. Хд удивился, но тут же скрыл своё смущение, скрестив руки на груди и поджав под себя ноги в мокрых брюках. — Если я не узнаю подробностей, то мир взорвётся через три, два… Один с половиной… Один с ниточкой!.. Собственные руки подлезли к грудной клетке Хэдэ через под мышки, и тонкие пальцы принялись быстро щекотать его за рёбра, в последствии чего тот громко рассмеялся и начал от меня отмахиваться. Я могла почувствовать, как дрожат его мышцы под воздействием щекотки. — Прекрати, Деймос! — Хохотал Хд, безрезультатно пытаясь оттолкнуть меня прочь. — Ну уж нет! Сначала история, потом уже я перестану! — Хватит, ха-ха-ха! Ты знаешь, я терпеть не могу щекотку! Отстань от меня! Слёзы смеха потекли по его подбородку в точности, как и капли дождя, стекающие с мокрого лба. Я ослабила хватку на пару секунд, и Хд сделал один глубокий вздох облегчения, захватив влажный воздух полными лёгкими. Но стоило ему выдохнуть кислород обратно, так я его сразу подхватила поближе к себе и прижалась своей грудью к громоздкой спине. Он вздрогнул и, кажется, перестал дышать. Где-то под моей левой ладонью что-то громко заколотилось, просясь выпрыгнуть наружу. Хд обернулся на меня через правое плечо, весь красный, но зато тепло улыбающийся. Его грудина быстро вздымалась и опускалась, что говорило о том, насколько точно мне удалось застать его врасплох. Неровная улыбка сигнализировала о том, что паренёк совсем не против такого тесного телесного контакта. — Так что было дальше?.. — Шептала я, склонив промокшую голову вниз. Рыжие локоны лезли в глаза, мой «рыбий хвост» растрепался. Я не нащупала резинки для волос на месте. Похоже, что потеряла, ещё пока бежала по болоту. — Вижу, ты и вправду хочешь узнать. Хитрая засранка… Конечно, Хд не имел под этим оскорблением ничего плохо. Он называл меня так всякий раз, когда с ног до головы влюблялся на пару минут. Его высокое и стройное тело показалось мне огромной тёплой подушкой, которую можно обнимать каждый раз, когда соскучишься по нему самому. Такая мягкая, приятная на ощупь, хоть и несёт от неё лесом, сыростью и болотной тиной. Так пах и Хд, который выглядел уже более расслабленным и в некотором роде довольным. Он повернулся ко мне лицом, и теперь мой нос зарывался в его худую грудь. Где-то совсем рядом, в моей голове, звучало приятное пульсирование висков и единое биение сердец. Мы оба ненавидели романтику, но в подобных ситуациях объятия — именно то, в чём мы нуждаемся, как в кислороде. — Так вот, — Хд всё-таки продолжил свой рассказ, который, по его мнению, должен был заставить меня дрожать от ужаса. Хотя, наверно, он просто как всегда дурачился. Задрожать я смогла бы только от холода дождевых капель и свирепого ветра. — Хоть церковь и забросили, монахи переехали на другой остров, но колокольня всё же осталось целой. Да-да, та самая, где мы с тобой сейчас тискаемся! Я усмехнулась. Он не забросил желание заставить меня бояться, чтобы я, плача и трясясь, лезла к нему в объятия, дабы тот меня успокоил и поцеловал в лоб. Но портить друг другу планы — стало для нас уже традицией. — Не преувеличивай. Мой план заставить тебя грохнуться со смеху с крыши просто обернулся неожиданными объятиями. Я подняла на него взгляд. Зелёные и голубые глаза встретились. — Ты всегда желаешь моей смерти. — Хд запрокинул голову и, улыбаясь, выдохнул. Я почувствовала, как его грудь прогибается под моим лицом, и как цепкие пальцы залезают в корни моей промокшей шевелюры. Он желает сделать меня ещё более неряшливой и непривлекательной. Довести то точки невозврата, так сказать. — Абсолютно верно, ведь ты добиваешься моей тоже. Думаешь, я ещё не поняла, почему ты решил отвести меня в лес, через болото в заброшенную церковь, в двух километрах от нашей крепости, так ещё и в грозу? Неплохой план, но очень легко раскушаемый. Попытайся чуть поусерднее в следующий раз, ладно? — Твой план тоже не увенчался успехом, как видишь. Но так уж и быть — найду более смертоносное место специально для тебя, Деймос. — Желаю тебе удачи. — Свирепый оскал промелькнул на моём лице, чего я сама не заметила. Зато почувствовала, как когти моей правой руки впиваются в чужую спину, пока левая вытягивает из кармана брюк Хд острый нож. Металлическое лезвие блеснуло между нашими телами. — И тебе того же. — Хд одаривает меня мягким поцелуем в лоб, прежде чем приподнять ткань моего пиджака, обнажить один из боков, а затем достать пистолет, аккуратно припрятанный под кожаным ремнём. Его курок щёлкнул среди звуков капель дождя, стучащих по крыше, и наши хищные взгляды пересеклись между собой.