MY ACTOR

      Впервые Уён не мог выбросить Сана из головы. И все это было по совершенно неправильным причинам.       Все, о чем он мог думать, — это о том, каким бесстыдным, болезненно самоуверенным, невежественным колоссальным придурком был Чхве Сан. Забавно, но на мгновение, когда он сидел там, в кинотеатре, ему пришла в голову мысль о том, чтобы отпустить и отбросить свою до сих пор неоправданную ненависть к Сану, но это действительно было так. Теперь, когда Сан был достаточно мил, чтобы дать Уёну вескую причину презирать его, его ненависть только возросла в десять раз.              Уён не мог не ненавидеть и себя тоже, за тихий голосок в глубине души, который почти убедил его, что Сан на самом деле не тот, кем кажется. Он думал, что неправильно понял Сана с экрана, и почти обнаружил, что стирает границы между реальностью и вымыслом, потому что на самом деле, когда речь заходит о «плохих парнях», почти всегда нет ничего скрытого, ни запутанного детства, ни печальной предыстории, ничего из этого — есть просто мудак в своей лучшей форме. — Чел, я почти вижу, как пар валит у тебя из ушей. Расслабься, — сказал Ёсан и рассмеялся, хотя в глубине души чувствовал себя немного напуганным этой его яростной стороной. В ответ Уён выдохнул, хотя и не заметил, как задержал дыхание, и потер покрасневшее лицо обеими руками. — Что именно тебя так разозлило, в любом случае? В последний раз, когда я видел тебя таким взбешенным, это было где-то в 11 классе, когда ты подрался на кулаках с классным руководителем. Напомни, как его звали, Бан Чан? — Ничего страшного, — фыркнул Уён, полностью отметая неудачную попытку Ёсана сменить тему. Однако он немного расслабился, так что усилия Ёсана не пропали даром. Тот факт, что у него не было никого и ничего, чтобы выразить свой гнев, заставлял его чувствовать, что он вот-вот взорвется, как воздушный шарик под высоким давлением. Только он не мог этого сделать. Что бы он сказал Ёсану в любом случае? Что его сосед-знаменитость из высшего общества сделал несколько мелких, некорректных и эгоистичных замечаний в его адрес, и из-за этого он получил удар по своей гордости?       Черт возьми, мог ли он вообще назвать это некорректным замечанием? Какими бы дурацкими и возмутительными ни были его слова, в них был смысл. Уён ненавидел Сана по целому ряду причин, которые в любом случае не должны были его волновать. Одна из них заключалась в том, что Сану было проще. С самого начала его карьеры ему все преподносили на блюдечке с голубой каемочкой, и даже явный талант не смог бы продвинуть его так далеко, как Сан продвинулся за три года.       Так что, технически, то, что сказал Уён, не было полной ошибкой — он тоже это знал, — но говорить это кому-то в лицо было явным отсутствием человеческой порядочности. К тому же, Чхве Сан, казалось, признавал свое превосходство, получая все, о чем его не просили, и он явно считал, что по этой причине превосходит всех остальных. Легко ли ему было? Стоит ли этим гордиться, если единственной причиной, по которой он добился успеха в карьере, была его привлекательная внешность, и он просто целыми днями просиживал задницу, в то время как другие усердно трудились, чтобы заработать на жизнь? Звучит справедливо. — Либо скажи мне, что тебя так разозлило, либо просто перестань думать об этом. Скорее всего, это не стоит того, — рассудил Ёсан, возвращая Уёна к реальности, вместо того чтобы просто позволить ему все глубже и глубже погружаться в свои мысли.       Уён застонал в ответ, скрестив руки на груди. Чем больше он пытался перестать думать об этом, тем больше он об этом думал, и это только еще больше злило его. И все же ему пришлось держать все это при себе и прикусить язык, как бы сильно ему ни хотелось просто выплеснуть все это наружу. — Просто дай мне разозлиться в тишине, хорошо? Я не знаю, как еще справиться с этим, но я точно знаю, что если я не найду способ расслабиться, то, вероятно, умру от ярости. — Пробормотал Уён. Ярость действительно пожирала его изнутри, как будто он уже умер до того, как наступила его смерть. — Ну, — начал Ёсан, как будто собирался предложить сногсшибательное решение для неослабевающего гнева Уёна. — Я подумал, что мог бы отвести тебя в одну из этих комнат ярости, но если ты хочешь остаться здесь и пережариваться до тех пор, пока не подожжешь этот диван и весь жилой дом, то, думаю, ты это сделаешь.       Очевидно, у Ёсана действительно была потрясающая решимость уменьшить гнев Уёна.              В комнате ярости Уён поначалу оставил почти все нетронутым.       Все, за исключением манекена с головой и туловищем в центре комнаты.       Как бы бесчеловечно это ни звучало, Уён не смог удержаться и приклеил лицо Чхве Сана вместо пустого места на голове манекена. Держа в голове ту же самую картину, он бил, колотил и истязал манекен Чхве Сана самой тяжелой металлической битой, какую только смог найти в комнате. И когда после целых 13 минут отбивания это ему больше не помогло, Уён пустил в ход кулаки. — Этот больной гребаный ублюдок Чхве Сан, — кричал его внутренний голос, выражая свою ярость в виде удара кулаком по лицу манекена. — Он действительно думает, что имеет преимущество надо мной и всеми остальными? Ха. — Еще один удар в живот, на этот раз такой, что манекен почти опрокинулся, лишь слегка приподнявшись над землей.       И остальная часть диалога, прозвучавшего из глубины его сознания, была как в тумане. Ему не нужны были слова для мотивации; изображения лица Чхве Сана на манекене было более чем достаточно, чтобы вызвать у него приступ страстного гнева, самого яростного, который он когда-либо испытывал в своей жизни.       Теперь он действительно сомневался, что переживет следующие 2 с половиной месяца со своим соседом, которого он совершенно не мог больше выносить.       Мысль о том, что он ненавидит Чхве Сана как знаменитость, никогда не мешала ему в повседневной жизни. Он смотрел телевизор, и по нему шло одно из шоу Сана? Он мог просто переключить канал. Он увидел его тупое лицо на рекламе на улице? Он мог просто отвести взгляд. Один из его постов появился в Инстаграме? Он мог бы просто заблокировать аккаунт Сана и все фан-страницы тоже.       Но знать его как человека и все еще ненавидеть — это совсем другая ситуация. Ненависть к Чхве Сану не означала, что знаменитость буквально освободит свою квартиру, соберет чемоданы и уедет, только чтобы удовлетворить Уёна. Нет, все было не так.       Он никогда не мог ужиться с такими людьми, как Чхве Сан. Черт возьми, он даже не хотел этого. Сама мысль об этом казалась кошмарной. Тот факт, что ему приходилось дышать одним воздухом с этим человеком, и без того выводил его из себя, и он определенно не хотел жить в радиусе менее километра от него.       Излишне говорить, что в тот день манекен получил пару смертельных ударов.

***

      После нескольких часов ярости, которые начались предыдущим вечером и продолжались всю ночь, пока он не выплеснул весь свой гнев с помощью своего лучшего друга, Уён отправился спать и хорошо выспался. Избавление от всей этой ярости и ненависти сняло с него значительную тяжесть. Конечно, именно благодаря Ёсану Уён смог эффективно функционировать на работе.       На этот раз он по-настоящему старался не просто избегать Чхве Сана, но и вообще отрицать его существование. Он мог просто притвориться, что его там никогда не было, и продолжать жить своей повседневной жизнью, пока Сан не уйдет навсегда. И он был почти уверен, что сможет преуспеть в своей маленькой миссии, учитывая, что ни одна из миллиардов его мыслей больше не принадлежала Чхве Сану; даже его подсознательные мысли. — Нет, Чонвон, ты что-то не так понял, — выдохнул Уён и остановился, чтобы обернуться. — Джун, ты не мог бы немного приостановить музыку? Он подал знак Хонджуну, который подчинился и прислонился к стене, тяжело дыша.       Затем Уён подошел к Чонвону, чуть более высокому парню, который был стажером айдола. — Твои движения ног повсюду. В начале припева все двигают правой ногой вперед. Но ты продолжаешь отводить свою назад. — О, ладно. Понял. Мне очень жаль, — ответил младший. Трудно было не заметить тревогу, отразившуюся на его лице, и еще труднее было не заметить ее в его тоне. Конечно, быть айдол-трейни — занятие не для слабых; это означает долгие часы тренировок и потрясений. Уён понимает, почему так много молодых трейни отказываются от своих мечтаний еще до дебюта.       Чтобы как-то уравновесить их трудности, Уён всегда говорил со своими учениками более понимающим тоном. Но, конечно, не у всех такое чуткое сердце, как у Уёна. — Эй, хоть раз сделай это правильно. Ты, придурок. Из-за тебя мы не можем двигаться дальше, — проворчал парень гораздо выше ростом по имени Ники. — Ты же знаешь, что я выкладываюсь по полной, как и все остальные здесь, верно? — Пробормотал Чонвон себе под нос, возвращаясь на прежнюю позицию. — Ну, этого явно недостаточно, — невозмутимо парировал он, глядя на парня что ниже.       Уён прервал перепалку двумя хлопками. — Хорошо, хорошо, всем вернуться на свои места. Давайте начнем с самого начала, — крикнул он, и Хонджун снова включил музыку, заняв свое место рядом с Уёном и Чонхо.       Обучение новичков хореографии выше их уровня было не единственной сложной частью его работы. Не было ничего необычного в том, что в группе стажеров было несколько человек, которые абсолютно презирали друг друга. Подобные ситуации только усложняли работу Уёна, и, поскольку они были молоды и простодушны, они никогда не осознавали, что их негативные эмоции по отношению друг к другу препятствуют прогрессу остальной группы.       Но Уён был всего лишь хореографом. Его работа простиралась только на то, чтобы учить их танцевать, а не как себя вести. В любом случае, он не хотел вмешиваться. Это немного беспокоило его, но он держал это при себе, потому что они были всего лишь детьми. — Ладно, остонвитесь. На этот раз Хонджун подал знак рукой, и Уён упер руки в бока, наблюдая, как Хонджун приближается к Ники. — Ники, ты неправильно расставляешь руки. Ты делал это на половине наших репетиций над этой песней, но ты знаешь, что не можешь позволить себе допустить ни единой ошибки, когда группа готова выйти на сцену. Ты должен быть безупречен, хорошо? — Ну и кто теперь мешает нашему прогрессу? Пробормотал Чонвон, искоса взглянув на Ники. — Что, черт возьми, ты сказал? Огрызнулся Ники, толкая Чонвона в грудь. — Эй, следи за своим языком, — прервал его Чонхо, пытаясь разнять их, но безуспешно. Уён вздохнул, наблюдая, как два парня толкают друг друга взад и вперед, отпуская мелкие замечания в адрес друг друга. — Ладно, ладно, — вмешался Уён, положив руки на грудь обоим парням, чтобы удержать их, пока они не вцепились друг другу в глотки. — Давайте сделаем перерыв, очистим ваши мысли и расслабимся, или что-то в этом роде, и вернемся через полчаса.       Двое парней ушли первыми, рассерженно расхаживая по студии. Остальные участники пробормотали тихие извинения хореографам от имени дуэта-нарушителя спокойствия, прежде чем молча выскочить из студии.       Как только в студии остались всего три танцора. Все они испустили громкий вздох поражения и досады, прежде чем упасть на пол рядом друг с другом. Уён уставился в потолок, тяжело дыша. — Я должен был стать врачом, как хотела моя мама, — раздраженно сказал Чонхо. — Это дерьмо смертельно влияет на уровень моего кортизола. — 5-летними детьми легче управлять, чем группой подростков, — продолжил Хонджун, рассказывая о трудностях Чонхо. — Я думаю, нам нужно поговорить с их менеджером, — рассудил Уён. — Эти два парня выходят из-под контроля.       Чонхо агрессивно кивнул в знак согласия, садясь. — Они ссорятся с самого первого урока! Джун, ты не мог бы обсудить это с их менеджером?       После минутного молчания, чтобы обдумать это, Хонджун, наконец, заговорил. — Нет, — заявил он. — Они разберутся с этим сами. Они должны. Если их менеджер говорит им повременить, вместо того чтобы самим решать свои проблемы, то это негативно скажется на их производительности и успехе даже после дебюта.       Чонхо застонал, признавая поражение, и отступил назад. Уён на самом деле не понимал, к чему клонит Хонджун, но что бы Хонджун ни говорил, это всегда было правдой, поэтому он просто согласился с этим, вместо того чтобы спорить. Хонджун был мудрым, он всегда осторожно подходил к решению проблем и действовал разумно. Он был очень непохож на Уёна, который никогда не думал, прежде чем действовать, и всегда действовал импульсивно. Что же касается последствий, то он, конечно, справился бы с ними кулаком. — Ты уверен, что нам не следует вмешиваться? У меня такое чувство, что они высасывают из меня жизнь, — захныкал Чонхо.       Хонджун усмехнулся в ответ. — Они всего лишь дети, ты же знаешь. Кроме того, иногда любовь начинается с ненависти, а грань между любовью и ненавистью очень тонка, — поучал он. — В свое время они научатся любить и уважать друг друга как собратьев по группе и друзей.       Уён глубоко задумался над этим. Действительно ли возможно, чтобы любовь возникла из ненависти?       Может быть, не всегда. Каждый испытывает разную степень ненависти к разным людям. Вы никогда не сможете ненавидеть двух людей одинаково. Некоторых людей вы презираете больше, чем других. Разве в таком случае невозможно когда-либо испытывать к ним положительные эмоции? Ты можешь научиться идти на компромисс и терпеть свои негативные чувства, но нет никаких шансов, что ты когда-нибудь научишься любить их. Возможно, причина, по которой Уён так категорически не согласен, в том, что он никогда ни к кому не испытывал подобных чувств. Он ограничивает свои чувства по отношению к людям: он либо презирает их, либо не утруждает себя заботой о них, либо обожает их. Лучше все упростить, не усложняя при этом ничего.       Но Хонджун был прав в своем представлении о мальчиках-подростках. Сначала они научатся идти на компромисс, а потом полюбят друг друга. В любом случае, у них не было другого выбора. И, в конце концов, они не смогут вспомнить ту ненависть, которую испытывали друг к другу.       Люди просто такие сложные существа.

***

— С мороженым действительно все становится лучше, — подтвердил Чонхо, облизывая свой мятный рожок с шоколадной крошкой, сидя между Уёном и Хонджуном на скамейке возле их студии. — Я бы согласился, но не могу сказать того же о вкусе, который ты выбрал, — ответил Хонджун, с отвращением глядя на мятную шоколадную крошку. Он держал в руке рожок шоколадного мороженого, будучи простым во всем, что касается вкуса мороженого. Иногда простота — это самое лучшее.       Очевидно, что, по словам Уёна, не в этом случае. Лично для него мороженое с ирисками, которое он выбрал, было самым вкусным из трех, но он не был настолько мелочен, чтобы спорить по этому поводу. Учитывая, что в тот день они работали дольше обычного, троица решила провести свободное время, расслабляясь и снимая стресс. А что может быть лучше для расслабления, чем съесть немного мороженого и подышать вечерним воздухом? — Просто смешно, что в эти дни я торчу в студии до 10 часов. Я даже не могу побыть один, и уже несколько недель заказываю еду на вынос, потому что у меня нет времени готовить самому. Я думаю, мне придется использовать свои выходные, если так будет продолжаться и дальше, — пожаловался Чонхо.       Хонджун тоже был измотан не меньше, это было видно по его лицу. Но для такого человека, как Уён, который практически ничего не делал дома, работа стала для него настоящим отдыхом. однако он тоже начал тосковать по одиночеству. Большую часть времени он проводил на своем рабочем месте, в основном из-за стажеров и их неспособности сотрудничать. Однако на самом деле у него не было права жаловаться; он знал, на что подписывается, когда выбирал эту профессию.       Вопреки тому, что может предположить большинство людей, учитывая преступное прошлое Уёна, Уён определенно занялся танцами не для того, чтобы сбежать, потому что ему не от чего было убегать. Это просто заставило его перестать думать обо всем, что его окружает, независимо от того, хорошо это или плохо.       Он также не увлекся танцами, присоединившись к «underground dance battles». Именно это предположил Хонджун, когда впервые встретил Уёна в студии. Вместо этого Уён случайно решил поучаствовать в глупом танцевальном конкурсе в школе, когда ему было около 14 лет. То, что когда-то было для него хобби, переросло в настоящую страсть.       Уёну нравились танцы. Он не мог представить, что будет заниматься чем-то другим. Это поддерживало его физическую форму и обычно не требовало больших усилий. Тем не менее, он хотел бы, чтобы его работа была более легкой для его благополучия.       К тому же, Уён питал слабость к своим ученикам, хотя никогда бы в этом не признался. — Просто продолжай настаивать, дружище, — заверил его Хонджун. — Нам просто придется заниматься с ними еще две недели, пока у них снова не начнутся уроки пения. Наши занятия с ними сократятся до двух часов, и тогда у тебя будет большая часть дня в полном распоряжении.       Чонхо выдохнул и отступил, понимая, что Хонджун прав. — Наверное, ты прав. Мне просто нужно выкарабкаться и идти с парнями до конца.       Обычно это были самые продуктивные дни в году для Уёна. В противном случае у него было бы меньше рабочего времени, и он бы вернулся домой, занимаясь тем, чем обычно занимается. Хандрил, по большей части общался с Ёсаном, смотрел так много фильмов ужасов, что у него выработался иммунитет к страхам и тому подобному.       Хонджун усмехнулся, прежде чем задать вопрос. — Но что тогда? Чем ты занимаешься, когда у тебя появляется столько свободного времени? — Он спросил. — Я чувствую себя подавленным, когда остаюсь один и мне нечего делать. Это душит меня и заставляет чувствовать себя непродуктивным. — Хм, — задумался Чонхо. — Но разве не в этом суть? Это как награда за всю ту тяжелую работу, которую ты проделал. Ну, знаете, типа: — Эй, ты надрывался четыре недели подряд, так что вот тебе в награду четыре недели абсолютно ничегонеделания. Так что ты можешь взять себя в руки и повеселиться или что-то в этом роде. Это может быть удушающим или расслабляющим. Это действительно зависит от того, как вы используете свое время. — Ух ты! — воскликнул Уён. — Я и не знал, что ты тоже можешь говорить умные вещи.       Услышав это, Хонджун рассмеялся еще громче, а Чонхо закатил глаза. — О, заткнись, — проворчал он, хлопнув Уёна по затылку. — Наверное, ты прав. Продолжил Хонджун, успокоившись после приступа смеха. — Я не силен в составлении планов и отменяю их, когда мне удобно. Например, если я смотрю шоу, которое мне действительно нравится, я, вероятно, отменю свои планы, чтобы продолжить его просмотр. Ты знаешь? Мне нужно перестать это делать. — Я никогда не отменяю планы из-за боязни что-то упустить, — сказал Чонхо, сминая обертку от мороженого и бросая ее в мусорное ведро. — Сходи куда-нибудь с друзьями и семьей и повеселись, братан. У нас все равно не так уж много времени остается с людьми, которых мы любим.       Хонджун поджал губы и кивнул в знак согласия. — Это верно. Как насчет того, чтобы завершить наш сеанс терапии здесь? Ребята, наверное, ждут нас наверху.       И с этими словами все трое встали. Уён отряхнул пыль со спины, и они направились обратно в студию.       При их появлении все семеро айдолов-стажеров в зале лениво поднялись с мест, несмотря на то, что им был дан длительный перерыв. Хонджун крикнул: — Перерыв окончен! , как будто это было недостаточно очевидно. — Возвращайтесь на свои места, ребята, — сказал он, — и делайте все правильно, если хотите поскорее вернуться в общежитие. — Эй, мне нужно в туалет. Начинайте без меня, я скоро присоединюсь к вам. Уён извинился и вышел из группы, на что Хонджун кивнул в ответ, прежде чем повернуться к младшим и расставить их по местам.       Уён умылся чуть теплой водой, прежде чем взяться за края раковины.       Черт, как же он хотел вернуться домой.       Сквозь музыку снаружи до него доносился громкий голос Хонджуна, и он пожалел, что не может остаться в туалете на следующие два часа. От многочасовых тренировок у него заболели икры, а от невыносимо громкой музыки заболели виски. — Ты сможешь это сделать, — пробормотал он себе под нос, глядя на свое отражение в зеркале. Какой мучительно долгий день! — Бро, тебя кто-то ищет, — медленно произнес Чонхо, указывая на улицу. Его глаза были огромными, как блюдца, и Уён изо всех сил пытался понять выражение его лица. — Там. Снаружи. — Ищет меня? Кто это? Ёсан? — Уён нахмурился, а челюсть Чонхо лишь слегка отвисла в ответ. — Э-э-э-э. Дело в том, что… — Протянул он, не сводя своих больших глаз с Уёна. Уён моргнул, снова уставившись на брюнета, а затем потерял терпение и покачал головой. Он прошел мимо него, выходя из туалета, но тут же наткнулся на лицо, которое не хотел видеть.       Окруженный своими обезумевшими стажерами и коллегами-хореографами, Чхве Сан стоял в центре комнаты, одетый в отвратительную маскировку, и смотрел прямо на Уёна, который был озадачен, а его сердце бешено колотилось. — Ты мне нужен.