***
В этот момент Уён был буквально убежден, что он самый невезучий человек на свете. — Что? Уён старался как можно незаметнее скрыть свое раздражение, но его невозмутимое выражение лица было далеко не таким незаметным. Чхве Сан, который стоял перед ним, засунув руки в карманы, и был одет в ту же одежду, смерил его убийственным взглядом, прежде чем заговорить: — Я думаю, тебе лучше это увидеть. Он указал большим пальцем на свою квартиру. Уён нахмурил брови. — Не думаю, что в это время дня мне стоит что-то видеть, — заметил он, закрывая дверь. — Пока… Прежде чем он успел закончить фразу, Сан просунул руку между створками двери, крепко сжал ее и изо всех сил и толкнул. Уён отшатнулся от внезапного толчка, уставившись на парня широко раскрытыми глазами. — Что за хрень?! Сан вздохнул, теряя терпение. Он схватил Уёна за запястье и потащил его в свою квартиру. Уён вырывался из его хватки, но безуспешно. — Что, по-твоему, ты делаешь? Он закричал, пытаясь высвободить руки, в то время как Сан молчал, таща его в свою спальню. — Какого хрена ты ведешь меня к своей… — Того, что он увидел перед собой, было достаточно, чтобы заставить его замолчать. Этого также было достаточно, чтобы ему захотелось вырыть яму в земле и умереть прямо на глазах у Сана, который отпустил запястье Уёна. Вместо этого он просто стоял, уперев руки в бока, глядя на Уёна и ожидая, что тот скажет или хотя бы сделает что-нибудь. Уен просто уставился на него с отвисшей челюстью при виде Ёсана, очень пьяного Ёсана, который валялся на кровати Сана. Из всех случаев в его жизни, когда он ставил себя в неловкое положение, этот, должно быть, был худшим. Уён никогда так сильно не хотел умереть, или потерять сознание, или просто впасть в спячку на долгие годы. В данный момент он был слишком унижен, чтобы даже смотреть на Сана, но тот без проблем сверлил взглядом его голову. — Мое солнышко сияет так искренне… — Ёсан пел, запинаясь на словах, и пьяно хохотал. Уён инстинктивно закрыл глаза, не желая больше быть свидетелем этой бессмыслицы. Он закрыл лицо руками, вызвав самодовольный смешок Сана. — Знаешь, он даже не постучал, — сказал Сан, скрестив руки на груди. — Он просто ворвался прямо сюда. Услышав это, Уён застонал и сделал мысленную пометку буквально уничтожить Ёсана, когда тот будет трезв. — Извини, я имею в виду, он обычно делает это, когда пьян. Он просто ночует здесь, и это продолжается уже больше года, так что у него это вошло в привычку, и… — Он замолчал, глубоко вздохнув. — Я понял, — ответил Сан. — Теперь ты можешь увести его отсюда? Но как ты догадался позвать меня? Ты ведь раньше не видел нас с ним вместе, верно? — Хмм… — Сан самодовольно скрестил руки на груди. — В мою квартиру один за другим вломились два человека, как будто это их собственность. Я, конечно, сложил два и два. — …он заметил тебя, или посмотрел на твое лицо, или что-то в этом роде? Сан отрицательно покачал головой. — Почему? Ты волнуешься? — Пошутил он. — Нет. Я просто не хочу навлекать на себя неприятности. Сан кивнул, как будто вообще не слушал. — Позаботься о своем друге, чувак. Я не могу позволить, чтобы о моем местонахождении стало известно так быстро. Несмотря на то, что Уён был справедлив, он все равно был раздражен. В любом случае, это была его вина, что он переехал в эту квартиру. — Почему ты думаешь, что я сам не раскрою твою личность? — Усмехнулся он, скрестив руки на груди. Сан пожал плечами. — Потому что я тебе не нравлюсь. Поговорим о прямолинейности. Он снова был прав, но тот факт, что он даже не стал ходить вокруг да около и просто перешел к делу, ошеломил Уёна. Он уставился на него, потеряв дар речи, зная, что начнет заикаться, если откроет свой рот. — … это дает мне еще больше оснований сделать это, — сказал он, вновь обретая самообладание. — Верно. Ты сделаешь это? — Что сделать? — Раскроешь мою личность? — Нет. — Вот и все, — заключил Сан со всезнающим выражением лица. Уёнбыл смущен и заинтригован. — Почему ты так уверен? — Знаешь, в тебе нет ничего особенного, — начал он, засовывая руки в карманы спортивных штанов. — Я встречал много таких людей, как ты. Теперь он выставлял Уёна плохим парнем (которым он, вероятно, и был). Не желая показывать даже малую долю вины, он подошел к Ёсану, пытаясь поднять его практически мертвое тело с кровати, и обвил руки обмякшего мальчика вокруг своей шеи. — Ночи, — сказал Уён, помогая Ёсану выйти из квартиры. Сан только хмыкнул в ответ, прежде чем запереть дверь. Оказавшись в своей квартире, Уён бросил Ёсана на кровать, а сам упал рядом с ним на спину. Он уставился в потолок и тяжело вздохнул. С Чхве Саном было так, как будто каждое незначительное взаимодействие заставляло Уёна ненавидеть его немного больше.***
Уен сдержал свое обещание обрушить гнев на Есана, как только проснется. — Послушай, мы можем поговорить об этом позже? — Сказал Ёсан измученным голосом. — Это похмелье убивает меня. Уён недоверчиво усмехнулся, глядя на парня, который теперь сидел за обеденным столом, полусонный, подперев рукой подбородок и едва приоткрыв глаза. Ему даже не удалось сомкнуть глаз из-за Ёсана и его громкого храпа, не говоря уже о его привычке обнимать Уёна, когда ему этого хотелось. — Нет, пока я не прикончу тебя, — выпалил он, потянувшись к горлу Ёсана. — УАааГхх — Эй! — Ёсан вскрикнул, падая на землю и чуть не сломав при этом позвоночник. — Какого хрена Уён! Уён в последний раз фыркнул, прежде чем прищелкнуть языком и занять место Ёсана, а затем плюхнуться на задницу, скрестив руки на столе и уставившись в бездну. Не так уж много мыслей промелькнуло в его простодушной голове, но по какой-то причине он не мог перестать думать о том, что Чхве Сан сказал ему прошлой ночью. Что он имел в виду, когда сказал, что Уён не был особенным? Конечно, он был таким. Что, черт возьми, он имел в виду? Он встречал многих людей, похожих на Уёна. Нет, нет, это не так. И Уён может это доказать. Он мог бы в одно мгновение доказать, что является самым большим ненавистником Сана, так что же дает Сану право так быстро навешивать на него ярлык? Для такого беззаботного человека, как Уён, этого было достаточно, чтобы заставить его нажать на кнопки. Чхве Сан сравнил его с другими «обычными людьми, с которыми он сталкивался повсюду», и это прозвучало так, будто в данный момент у него есть преимущество перед Уёном, чего на самом деле не было. И Уён не хотел этого признавать. Вместе с отрицанием приходит необъяснимый гнев. Он закатил глаза, решив по возможности не обращать на это внимания. Чхве Сан просто умел раздражать окружающих, и Уён не собирался позволять ему доминировать над собой, давая ему ту реакцию, которую он хотел. Он энергично тряхнул головой, и все мысли исчезли, и его беззаботный разум стал думать о том, что нужно сделать, чтобы день пролетел быстрее. Ёсан, который расположился напротив Уёна, наклонился вперед от любопытства, вызванного скукой. — Эй, кстати, как зовут нового жильца? — Сан… — начал Уён, отвлекшись от размышлений о тривиальных вещах. Осознав это, он быстро взглянул в проницательные глаза Ёсана и заговорил, прежде чем тот мог все испортить. — техник. Сантехник, — подозрительно быстро уточнил он, откидываясь на спинку стула и одаривая Ёсана странной ободряющей улыбкой. — …Сантехник? Конечно, Уён мог бы придумать что-нибудь получше. У него не было недостатка в скорости или умении делать это, но ему просто не нравился Сан. Что хорошего было бы в том, чтобы прикрывать его благими намерениями? — Да, сантехник. Может быть, потому, что он на него похож. Ёсан недоверчиво покачал головой. — Они так назвали своего сына? Человек… Это должно расцениваться как психологическое насилие над ребенком. Они должны посадить его родителей за решетку. — Когда ты собираешься уходить? Сказал Уён, — твое присутствие действует мне на нервы. Ёсан скорчил гримасу Уёну. — Ладно, чувак, я уйду после того, как похмелье пройдет, но ты уверен, что мне не нужно извиняться перед этим чуваком, верно? — Не беспокойся об этом. Он сказал, что все равно в порядке. Неохотно кивнув, Ёсан скрылся из виду. Уён тяжело вздохнул, подперев подбородок рукой. Действительно, все шло не так, как ему хотелось; по крайней мере, он был уверен, что сегодня ему не придется сталкиваться с Чхве Саном. Теперь, когда он вычеркнул это из своего списка возможных проблем на день, он мог провести вторую половину дня, вечер и ночь так, как делал это всегда. Если бы это было недостаточно очевидно, единственной целью Уёна в жизни было существовать до тех пор, пока он больше не сможет. Не то чтобы он не видел смысла в жизни — просто в тот момент для него не происходило ничего стоящего, и каждый день был копией предыдущего, минута за минутой, секунда за секундой. Казалось, что часы идут у всех, кроме него самого. Хотя не то чтобы это было проблемой. После нескольких часов блужданий по городу, решив, что, вероятно, было бы неплохо перекусить, поскольку приближался вечер, а у него с утра не было ничего, чем можно было бы утолить голод, он решил совершить небольшую вылазку в круглосуточный магазин, наслаждаясь сумеречным небом и приближающимся зимним воздухом. Лица людей, мимо которых Уён проходил по пути в магазин, были счастливыми, испытывающими облегчение и наслаждающимися выходным днем. Он вздохнул и заснул руки в карманы, когда холодный ветер растрепал его волосы. Войдя в здание, он быстро отогнал неподобающие мысли, тряхнув головой. Вдохнув теплый воздух, он сразу понял, что зима и одиночество оказывают на него определенное влияние. Он терпеть не мог глубоко задумываться о вещах и проявлять эмоции. Злобная ухмылка расплылась по его лицу, когда он похлопал себя по животу, и его взгляд упал на десятки чашек рамена, поставленных одна на другую. «Вкуснятина, вкуснятина для моего животика…» — хихикнул он про себя, потянувшись за ближайшей чашкой — только для того, чтобы чья-то рука легла на нее раньше его, прежде чем он успел ее схватить для себя. Уён усмехнулся, уставившись на теперь уже пустое место на полке. Как можно вести себя по-детски? Там было еще как минимум 20 чашек. Не то чтобы он собирался сходить с ума из-за одной чашки, ради бога. Он повернул голову в сторону, собираясь бросить на парня разочарованный взгляд, но, конечно, это было до тех пор, пока он не прикрепил имя к едва различимому лицу. — Сан? — Он нахмурил брови. Как он заметил человека, который был одет в ту же толстовку, кепку и спортивные штаны, что и накануне? Боже, только тупой мог не догадаться. Он приложил к лицу ладонь. — У меня есть и другие причины для беспокойства, поверь мне, но я должен сказать, что твоя маскировка ужасна. Сан только моргнул в ответ, но Уён не смог разглядеть выражение его лица за этой маской. — Я не виноват, что ты продолжаешь узнавать меня. Ты сталкер или что-то в этом роде? — обвинил он меня в полушутливой шутливой манере, бросая лапшу в свою тележку. — О, Господи Иисусе, ты такой… Неважно. Он вздохнул, вспомнив, что обещал самому себе не связываться с этим самовлюбленным типом. — Никто не собирается отбирать у тебя чашку с раменом, расслабься. — И, насмешливо похлопав Сана по плечу, Уён прошел мимо него. Сан лишь мгновение смотрел ему в спину с тем же любопытным блеском в глазах, прежде чем вернуться к тому, что ему нужно было сделать. Теперь Уён действительно был близок к тому, чтобы взорваться. Как бы сильно он ни хотел избегать Сана по мирным причинам, мир этого не допустил. Вместо этого он решил поместить его в любую ситуацию, в которой Уён у приходилось бывать. Уён действительно начал верить, что на нем проклятие или что-то в этом роде. Погруженный в свои мысли, он заплатил за рамен и протеиновый батончик, пробормотав на прощание кассиру «спасибо». Ему действительно нужно было придумать способ должным образом убраться с дороги Сана, потому что избавиться от Сана было невыгодно, поскольку большинство его планов заканчивались тем, что он либо отправлялся в тюрьму, либо навсегда скрывался. Опять же, он не знал, почему так сильно не выносил этого актера. Вначале это была умеренная неприязнь, которую Уён держал при себе. Но теперь, после двух или трех взаимодействий, некоторые из которых дали Сану преимущество перед Уёном, благодаря тому, как часто Уён выставлял себя дураком, Уёну действительно не хотелось больше видеть лицо Сана. Иногда Уёну действительно нужно остановиться и подумать — перестать ходить по оживленным дорогам — и подумать о том, почему он настолько глуп, что спотыкается о собственные ноги и обвиняет кого угодно, только не себя. Каким-то образом он неосмотрительно сошел с пешеходной дорожки, и только звука мотоцикла, приближающегося в опасной близости от него, было достаточно, чтобы заставить его обернуться. Прежде чем он успел позвать на помощь, яркие фары ослепили его, и второй человек крепко схватил его за локоть и потянул к себе. Уён ахнул — так вот каково это, быть так близко к смерти? Время, казалось, остановилось на секунду, и Уён был ошеломлен. Его сердцебиение медленно участилось, когда он осознал ситуацию, в которую только что попал из-за собственной тупости. — Ты в порядке?! — обеспокоенно спросил человек, которого Уён во второй раз опознал как Сана, вглядываясь в его застывшее лицо. Уён моргнул, выходя из транса. — Нормально, — монотонно ответил он, нахмурив брови и глядя в блуждающие глаза Сана. Он действительно изо всех сил старался сохранить положительный имидж в обществе, не так ли? Уён сдержал горький смешок, высвободился из крепкой хватки Сана, державшего его за руку, и пошел прочь. — Подожди! — Закричал Сан прежде, чем Уён успел подумать что-то еще. Однако это не остановило Уёна — он притворился глухим и продолжил идти, дав возможность Сану догнать его. Его длинные ноги позволяли ему приближаться к Уёну большими шагами и достаточно быстро подстраиваться под его темп. Он встал перед последним, преграждая ему путь и подталкивая синий пластиковый пакет в его личное пространство. Уён озадаченно посмотрел на него: — Что это? Сан моргнул, не дрогнув. — За вчерашнее. Прими это как благодарность. — Я помню, как говорил тебе, что больше не буду изображать из себя доброго соседа… Он замолчал на полуслове, выдав себя, когда взял пакет и заглянул в него. Там были две упаковки соевого молока той же марки, что он одолжил Сану накануне. Уён поджал губы, не желая показывать ни малейшего признака вины. Но почему именно он чувствовал себя виноватым? Сан делает все это только для того, чтобы поддержать свою безупречную репутацию. Слава богу, ему не пришлось встречаться взглядом с Саном, когда он поднял голову. Сан был слишком сосредоточен на чем-то позади себя, и Уён заметил, как он украдкой оглядывается через плечо, перебирая руками и переминаясь с ноги на ногу. Он моргнул и обернулся, чтобы посмотреть, на что уставился Сан. Уён у не нравилось быть кому–то обязанным — он мог в этом поклясться. Точно так же, как он всегда позволял Ёсану ночевать у него, только потому, что Ёсан делал то же самое для него, когда они учились в старшей школе, где Уён постоянно попадал в неприятности и не мог вернуться домой, чтобы встретиться со своими родителями. На все это он был готов пойти, только чтобы убедиться, что он никому ничего не должен. На самом деле, это было очень неприятно — беспокоиться о том, что он недостаточно делает взамен. Он оглянулся на две упаковки молока, которые получил в обмен на то, что отдал одну Сану, и вздохнул. — Мы в расчете, — решительно заявил Уён, заслужив озадаченный взгляд Сана; и прежде чем тот успел произнести хоть слово, Уён сорвался с места, крепко сжимая запястье Сана, одетого в толстовку, и побежал к квартире так быстро, как только мог, подальше от группы фанатов, у которых на белых футболках было наклеено глупое лицо Чхве Сана. И когда шум города и их скорость, прорывающаяся сквозь ветер, стали единственным, что мог слышать Уён, а размытые уличные фонари — единственным, что он мог видеть, Уён поймал себя на том, что в глубине души задается вопросом, почему он спасал шкуру своего врага сразу после того, как пообещал держаться подальше от него, чего бы это ни стоило.