The legend of the White Wolves

Мягкое тепло окружает Уёна, даруя чувство защиты и спокойствия. Приятный, красивый свет теневых тюльпанов притягивает его взгляд и заставляет погрузиться в раздумья, пока рядом слышатся голоса друзей. Сонхва и Ёсан о чём-то увлечённо разговаривают, от чего иногда беспокоится вода, но со временем они смолкают и с любопытством смотрят на Уёна, что замер на одном месте и, кажется, даже не моргает. — Хэй, Уён-а, — зовёт его Сонхва, и тот, наконец, поворачивает голову в их сторону. — О чём задумался? — Вернее — о ком, — довольно хмыкает Ёсан, водя ладонью по воде. — А, о Сане, да? — в глазах Сонхва загорается хитрая искра. — С чего ты взял, что о нём? — голос Уёна невольно повышается, выдавая его волнение при одном упоминании об альфе. — Действительно, Сонхва. Может, он думает о Сынёне, — заявляет Ёсан, и Уён готов утонуть прямо в купели. — При чём тут они? — бубнит себе под нос омега, погружаясь в воду до шеи. Он надеется, что друзья больше не будут поднимать эту тему, но это очень маловероятно. — Уён-а, ты думаешь, сложно заметить, как они уже полмесяца крутятся вокруг тебя, при этом прожигая друг друга такими взглядами, словно сейчас начнётся битва на смерть? — говорит Сонхва. — Вот-вот! Я удивлён, как они ещё не подрались, — вставляет своё слово Ёсан, разминая шею. У него на стыке шеи и плеча видна метка, как и у Сонхва. — Не хочу на тебя давить, но тебе лучше поскорее определиться, с кем ты хочешь быть. Либо же отказать обоим. — Уён-а, пойми, неопределённость всегда заставляет нервничать, — Сонхва кладёт ладонь на плечо Уёна и мягко сжимает его. Уён лишь кивает, вновь задумываясь об альфах. Но в таком деле нужно не думать головой, а прислушиваться к своему сердцу; и оно уже некоторое время говорит Уёну ответ, только он боится его принять и озвучить вслух. Разговор омег переходит в другое русло, и пещера заполняется звонким смехом, что настоящая услада для ушей. Они, вдоволь накупавшиеся и довольные, выходят из пещеры и возвращаются в поселение как можно скорее, так как скоро начнёт темнеть. Солнце потихоньку уходит с небосвода, забирая с собой тепло, а птицы с тихим щебетом улетают на ночлег. Только омеги ступают на тропу, как сбоку слышится шевеление кустов, и они останавливаются. Чутьё Уёна говорит, чтобы они уходили как можно скорее, но ему непонятно, что не так. До того момента, пока из кустов не показывается кабан. Огромный кабан с мощными острыми бивнями и тяжёлыми на вид копытами. — Дикий кабан, — шепчет Сонхва, медленно ступая назад. — Он ведь не нападёт? — Уён не спускает со зверя глаз. — Не должен, — чуть мотает головой Ёсан, бесшумно сглатывая. Кабан стоит от них на небольшом расстоянии, тяжело дышит и мотает головой, издавая фырчанье. Сонхва замечает его разодранный от чужих когтей бок и с ужасом вспоминает слова Хонджуна. Если травоядного зверя ранить — он вмиг может стать опасней любого хищника. — Он ранен, — как можно тише произносит Сонхва и инстинктивно накрывает округлый живот ладонью. — Это очень плохо. Он может напасть. Омеги покрываются неприятными мурашками, когда кабан, заметив их сквозь пелену в глазах, стучит копытом и качает головой. Дикий зверь угрожающе идёт в их сторону, и Уёна окутывает страх, похожий на тот, когда его и Юджуна схватили альфы-захватчики. Но, несмотря на это, он без колебаний выходит вперёд и закрывает собой Ёсана и Сонхва, которому страшно не сколько за себя, сколько за дитя под его сердцем. Неожиданно слышится звонкий клёкот, и в тот же момент на дикого кабана нападает птица. Омеги стоят на месте и наблюдают за тем, как птица царапает морду и без того раненного зверя, что низко ревёт и пытается отбиться от неё. Только птица оставляет его в покое и улетает, как на кабана набрасывается большой волк с бурой шерстью и в один миг прокусывает ему шею. Ёсан прижимает Сонхва к себе и мягко поворачивает в сторону его лицо, чтобы он не видел эту неприятную картину, в то время как Уён старается сделать вдох и унять дрожь в ногах. В его ноздри ударяет запах травы ветивера, в котором ощущается горечь, сравнимая с беспокойством и переживанием. Когда всё заканчивается, Уён ловит на себе взгляд устало дышащего альфы. Сан здесь. Альфа в одно мгновение подходит к нему и крепко обнимает, и Уён понимает, что теперь всё хорошо. Теперь им ничего не угрожает. Омега слышит сбившееся дыхание Сана, чувствует его напряжённое от бега тело, такое крепкое и тёплое, что не хочется прерывать объятия. Хочется оставаться в них и ощущать защиту, которой порой так не хватает. — Слава богу, мы успели, — негромко говорит альфа, смотря в голубые глаза Уёна, что напоминают ему самое чистое и красивое небо. — С тобой всё хорошо? — Да, я в порядке, — омега слабо кивает и, кое-как оторвав взгляд от Сана, оборачивается назад. Чонхо, убивший кабана, уже принял человеческий облик и разговаривает с Сонхва и Ёсаном, обнимая второго за талию. Омеги, кажется, успокоились и объясняют, что произошло. Над их головами пролетает та самая птица, что бросилась на кабана, тушу которого забирают и уносят с собой пара охотников, пришедших вместе с Саном и Чонхо. Она издаёт клёкот и улетает в сторону поселения, и у Уёна появляется пара вопросов, но он пока не решается озвучить их. Они все вместе возвращаются в поселение и идут сразу в дом вожака. Помимо Хонджуна, в доме оказывается ещё и Хёнвон, который тут же уводит Сонхва в другую комнату. Ему нужно удостовериться, что с Сонхва и его ребёнком всё в порядке. Остальные садятся на шкуры в главной комнате и чувствуют исходящее от вожака напряжение. Уён садится ближе к Сану, вдыхая запах ветивера, что приобрёл сладкую, успокаивающую нотку ириса. — Рассказывай, Чонхо. — У нас была охота на небольшое стадо диких кабанов. Всё шло гладко, пока один раненный кабан не убежал настолько быстро, что мы даже не успели толком среагировать, — Чонхо говорит очень спокойным тоном, чему поражается Уён. Он бы не смог вот так просто рассказывать произошедшую ситуацию под пристальным и тёмным взглядом Хонджуна. — Затем появился сокол и показал, куда убежал кабан. Он, кстати, смог его задержать до нашего прихода. — Скрим у меня молодец, — вожак расслабляет плечи после услышанного, но его взгляд по-прежнему серьёзный. — Впредь постарайтесь, чтобы такого больше не случалось. Чонхо кивает и с позволения Хонджуна покидает дом вместе с Ёсаном. Уёна же пару раз кидает в дрёму из-за купания в тёплой воде и испытанного стресса, поэтому он тоже думает уйти домой, где его наверняка ждёт Юджун и приготовленный им ужин. Свои вопросы он может задать и завтра, когда Хонджун, часто поглядывающий на дверь соседней комнаты, где находятся Сонхва и Хёнвон, не будет нервным. Сан без лишних слов встаёт вместе с омегой, всем своим видом говоря, что проводит его. Уён лишь мимолётно улыбается и направляется к двери, как вдруг его окликает вожак. — Уён, — альфа смотрит на него уставшим, но искренним взглядом. — Сонхва сказал, что ты закрыл его собой. Это смелый поступок. Спасибо. Хонджун говорит это не как вожак стаи, а как обычный альфа, что искренне любит и переживает за своего омегу, носящего под сердцем их дитя. Уён, улыбнувшись уголком губ, слегка кланяется и покидает с Саном дом. Свежий вечерний воздух даёт омеге новый прилив сил и позволяет сделать глубокий вдох. Ему становится заметно легче, по большей части благодаря Сану, который не отходит от него ни на шаг. — Сан, а что это была за птица? — интересуется Уён, когда они медленно идут по тропе к окраине поселения. — Скрим, кажется? — У каждого вожака стаи есть сокол. Он передаёт информацию от одного вожака другому, так проще поддерживать связь между стаями, — рассказывает Сан, краем глаза любуясь омегой. — Скрим — сокол Хонджуна. Она с ним давно, и очень привязана к нему и Сонхва. — Так Скрим — самка? — Уён забавно хлопает глазами, и губы альфы трогает улыбка. — Да. Она удивительная, правда? — Сан мягко усмехается, переводя взгляд на небо, окрашенное в лиловый цвет. — Скрим очень смелая, — кивает омега, так же смотря вверх. — Она так уверенно налетела на кабана, я удивился. Они продолжают идти молча, не желая говорить о недавнем случае, и чувствуют приятную атмосферу между собой. Остановившись перед домом Уёна, Сан хочет уже пожелать ему хорошего вечера, как вдруг тот говорит: — Не хочешь поужинать с нами? Альфа на мгновение сомневается, но затем являет ямочки на щеках и соглашается. Они заходят в дом, где уже витает аппетитный запах еды.

***

Звёзды украшают тёмное небо, окружая тонкий месяц, светящийся так ярко, будто его свет озаряет всё вокруг. Вдали тихо поёт ночная птица и изредка перелетает с ветки на ветку, выискивая себе добычу. Хонджун краем уха слушает её голос, опираясь ладонями на подоконник распахнутого окна, вдыхает свежий воздух и старается собраться с мыслями. Хёнвон всё ещё находится с Сонхва в их спальне, и альфу крайне волнует состояние мужа. Скрим сидит на деревянной перекладине, которую Хонджун сделал специально для неё, и чистит перья, готовясь ко сну. Когда альфа слышит негромкие шаги, он поворачивает голову и встречается с уставшим взглядом Хёнвона, где не видно беспокойства. Это даёт Хонджуну надежду на то, что с мужем и ребёнком всё в порядке. — Как он? — Всё хорошо, не переживай, — бета поднимает уголки губ, подходя к окну. — Я дал Сонхва снадобье с витаминами и успокоительным эффектом. Мы с ним поговорили, и я заверил его, что ребёнку ничего не угрожает. Сейчас он отдыхает. — Спасибо, Хёнвон, — вздыхает Хонджун, прикрывая янтарные глаза. — Сонхва беспокоится о ребёнке, а я беспокоюсь за них обоих. — Это нормально, главное берегите друг друга и проводите больше времени вместе. Феромоны альфы оказывают хорошее влияние на омегу, особенно на беременного, — взгляд Хёнвона невольно падает на сокола. — Скрим передала какие-то известия? — Да, — альфа достаёт из кармана штанов кусочек пергамента, который был привязан к лапе сокола. — После праздника весны к нам придёт Сынчоль со своим мужем и несколькими охотниками. — Ого! А что им понадобилось у нас? — Хотят о чём-то поговорить, Сынчоль точную причину не написал, — жмёт плечом Хонджун, убирая записку обратно в карман. — Думаю, это касается территории или альф-захватчиков. — Тц, эти дикари, — цыкает Хёнвон, нахмуриваясь. — Как вспомню историю Уёна и Юджуна, так в дрожь бросает. — К нам они точно не придут, мы находимся достаточно далеко и хорошо скрываемся. — И то верно, — бета зевает, прикрывая рот рукой. — Ох, что-то я вымотался. Надо идти домой, а то Чангюн опять будет бухтеть, что я ночью пропадаю бог знает где. Хонджун улыбается уголками губ, вспоминая порой забавные споры Хёнвона и его мужа. Бета, закинув сумку на плечо, желает вожаку спокойной ночи и выходит из дома, а альфа, почесав Скрим по перистой шее, идёт к Сонхва. В комнате темно, только мягкий свет керосиновой лампы и тусклый свет из окна даёт Хонджуну увидеть любимого омегу, лежащего под тёплым одеялом из шкуры. — Хонджун? — тихо зовёт его Сонхва, поднимаясь на локтях. — Лежи, любовь моя, я сейчас подойду. Альфа снимает меховой жилет и штаны, оставаясь полностью голым. Они с омегой предпочитают спать без одежды, ведь намного приятнее засыпать и просыпаться с ощущением тепла, исходящего от любимой пары. Хонджун гасит лампу и аккуратно забирается под одеяло, а омега сразу ластится к нему, касаясь носом его шеи. Хвойный запах сосны успокаивает его лучше любого снадобья. — Как ты? Что-нибудь беспокоит? Может, воды принести? — альфа никак не может успокоиться. — Нет, я просто хочу поспать с тобой, — Сонхва устало вздыхает, обнимая Хонджуна поперёк груди, чтобы тот точно не встал и не начал приносить ему всё, что только можно. Омега слегка упирается округлым животом в бок альфы, вызывая у вожака приступ нежности. Он поворачивается на бок и оставляет на лбу Сонхва мягкий поцелуй, касаясь кончиками пальцев его живота. Альфа вдыхает сладкий аромат ежевики, поглаживает тёплую кожу омеги, с детским восторгом ощущая под ней маленькую жизнь, что скоро появится на свет. Хонджун с нетерпением ждёт его появления, как и Сонхва, который уже тихо посапывает.