1943 год или Мы на нашей стороне

Лес сгущался всё больше, словно не желая пропускать путников дальше. Он царапал им пальцы и лица колючими ветками кустарников и деревьев, путал в трясине, пугал внезапными криками глухарей. Но они шли, едва передвигая ноги из-за, чавкающего под сапогами, болота. Уже каждый пожалел, что не поехал на уцелевшем ГАЗе. Утро встретило их густым туманом, липким и невероятно холодным. Он заставил Антона снять защитный воротник, который он натянул на рот и нос, и вдохнуть мокрый воздух. Игорь остановился следом, поправляя капюшон и оглядываясь на немца. Тот выглядел несчастней их всех вместе взятых — исцарапанное лицо, грязная и порванная форма, не до конца зажившая рана на брови. Он серым и совершенно недовольным взглядом посмотрел на Каркарова и перевёл взгляд вверх, вглядываясь в медленно нарастающую зарю, виднеющуюся сквозь кривые ветви, больше смахивающие на кисти скелетов. Командир хмыкает беззлобно и достаёт компас, сверяясь с ним. — Пара километров осталась. Почти пришли. Долохов кивает. — Пахнет теплом и баней. Видно, уже народ проснулся. — Поехали дальше. Игорь взмахивает рукой, привлекая внимание Люциуса и кивает головой. Они ломают сапогами едва замершие лужицы, через час-полтора выходя на уже протоптанную дорожку. За деревьями начинают виднеться хаты деревни — старые и прожившие многие свои года. Облупленные, покосившиеся заборчики почти ничего не скрывали — за ними бегали чумазые ребятишки, кричащие что-то совсем пока не разборчивое. Им пока были совсем не ведомы страхи, они не осознавали всю бедственность военного времени. Они ещё маленькие. Они не слушаются взрослых, желая стать лётчиками, моряками и пехотинцами. Они бегают, изображая советские самолёты, прямо как там, в Берлине, детишки изображают фашистские. Они играют в перестрелку, убивая «немцев», прямо, как там, на Родине Люциуса, дети убивают советских солдат. Они все, и русские и немецкие дети, живут россказнями старших, выделяя своих героев и врагов, не понимая бренность бытия, что нет в мире героев. Люциус смотрит на это, поджав губы, тяжело передвигая ноги, понимая, что не его там ждут. Совсем не его. Он для них — дикий, яростный зверь, который пришёл порвать людей и стереть их жилища. А ведь на самом деле… Он просто хочет домой. Ему не нужна эта война, не нужны смерти и потери. Он хочет вновь сидеть на балконе своего дома и курить, глядя в предрассветное небо, неомрачённое дымом, пролетающих над городом и пропадающих вдали, самолётов. Он хочет вновь почувствовать себя в безопасности, сидеть за столом и видеть улыбающиеся лица мамы и папы. Он хочет в безоблачное детство. Но хотеть не вредно, и он вновь и вновь вглядывается в совершенно чужие дома, вдыхая, царапающий лёгкие, промёрзший воздух суровой России, понимая, что ему здесь не рады. Игорь поднимает ладонь вверх и останавливается вновь, снимая с широкого плеча котомку. Он достаёт какие-то вещи и протягивает. — Hier, ziehen Sie sich etwas Warmes an. * Люциус послушно кивает и забирает из его рук одежду. Он озябшими руками снимает форму, оголяя бледную кожу, покрытую мелкими шрамами, и быстро переодевается. Антон и Игорь ждут его, куря в стороне и обсуждая что-то очень тихо. Оборачиваются только тогда, когда немец подаёт знак. Их путь продолжается. Осталось немного. Совсем чуть-чуть. Радостный визг и крик детей даёт понять Люциусу, что назад дороги нет. Игорь ловит на руки какого-то мальчишку, целуя в щёку и радостно совсем улыбаясь. Антона встречают дружескими объятиями оставшиеся в деревне мужчины и только на немца смотрят, как на тигра за решёткой в цирке. Русские договариваются о чём-то, не отпуская Малфоя далеко от себя и на каждый вопрос о нём, плетут душещипательную историю о немом бойце, вытащенном из самого пекла. Сельчане только глазами хлопают и верят им, похлопывая блондина по плечу или жмут руку. Люциус не понимает совсем почему они его трогают и зачем так понимающе улыбаются. Ему уже противно становится, но он молчит и терпит, не желая быть расстрелянным. Ещё пятнадцать минут и к ним подгоняют какой-то небольшой грузовик с проржавевшими насквозь, по звуку, колодками. Игорь и Тоха жмут людям руки и подсаживают Люциуса в машину, сами так же располагаясь на водительском и пассажирском сидениях — Романыч за рулём, Антон — рядом с немцем. Мотор тихо рычит, и они вновь трогаются в путь. — Всё, можете поспать, умаялись небось. Schlaf gut, Lucius. * — Каркаров подмигивает блондину и вновь возвращает внимание дороге, выезжая на просёлочную, грубую поверхность.