В России, нынче, сентябрь холодный
3 июня 2024 г. в 23:31
Сентябрь не радовал совершенно, он словно даже к земле прибивал. Деревня, в которой они теперь обитали и которая теперь дышала заброшенностью из-за обстрела, промёрзла до невозможности.
Люциус пытался согреться, сидя рядом с костром и укутавшись в шинель этого излишне разговорчивого Тохи. Что за имена странные у русских? И почему он зовёт блондина этим совершенно нелепым именем «Лёша»? Но даже если бы лётчик мог спросить, он бы не стал. Кто знает, что у этого непонятного человека в голове. Немец поднимает взгляд на скорчившегося в три погибели мужчину, который что-то помешивал в котле, тихо постукивая оловянной ложкой. Запах странный, но приятный. Даже аппетитный. Но что-что, а еду из рук врага он не возьмёт. Хотя, если так подумать, ещё в тот раз, русский мог дать ему отравленную воду. Но Люциус жив. Не сказать, что совсем здоров, но жив. Это обнадёживало.
— Эй, Лёх, кати сюда. Я похлёбки нам наварил, — Тони подзывает его рукой.
Люциус сначала даже с места не тронулся, волком смотря на русского. Антон вдыхает, опуская ложку и упираясь рукой в бок.
— Слушай, я тебя травить не собираюсь. Иди, поешь, а. Ты и так бледный и худой, как скелет.
Лётчик слушает внимательно, но не слова — он не знает перевода, интонацию. Она почти обиженная и странно заботливая. Это необычно. Всю войну ему говорили, что русские — враги, что они ненавидят немцев и достойны взаимной ненависти. А тут… К нему не относятся, как к противнику и не хотят запытать или убить сразу.
Люциус медленно совсем поднимается, делая шаги к мужчине и садится рядом с импровизационным столом. Антон улыбается победно и ставит перед ним котелок, протягивая ложку. Немец настороженно смотрит на варево. Выглядит не особенно вкусно, но запах перебивает картинку. Он подцепляет немного похлёбки и нюхает.
— Не переживай ты. Это гречка и немножко совсем картошки с тушёнкой. Вкусно, попробуй.
Солдат сразу зачерпывает «суп» и отправляет в рот, жуя довольно совсем. Люциус следует примеру.
И правда вкусно. Необычно, но вкуснее немец еще не ел. Он поднимает взгляд и тихо шепчет, выученное от Тохи, ломанное и почти неразборчивое:
— Спасибо…