Смерти, посмертия

Мол ощущает Живую Силу и в реальности Татуина. Это что-то вне обеих сторон Силы, очень заряженное. Если ощущение Светлой для Мола почти запретно и противно, то эта сторона открыта настежь. Она – никакая, не плохая и не хорошая, просто пустая и пахнет смертью и рождением одновременно. И ещё он ощущает Оби-Вана в ней. И, ох, он не тот, что раньше. Он как будто балансирует на кончике ножа над пропастью между сторонами. Шаг влево – отдаст себя эмоциям и растворит своё “Я” в кислоте ситхского упоения, вправо – заморозится в джейдайском благочестии. Ощущение Бена в этом потоке гипнотизирует, и Мол сам не замечает как концентрируется на нем. – Пытаешься влезть мне в голову? А, ой. Но тон у Кеноби ничуть не подозрительный, можно даже услышать в нём намёк на улыбку. – Я не.. Мол смотрит на Оби-Вана и пытается придумать отмазку. – Да пожалуйста. Чего мне теперь-то скрывать? Ментальные щиты Кеноби расползаются приглашающе. Фу, кто бы знал, что они до такого дошли. Ощущение от Оби-Вана над пропастью теперь сильнее затягивает. Но через пару мгновений Мол всё-таки подбирает нужные слова: – Я не пытался. Ощущаешься теперь странно. Бен смеётся жалким каркающим смехом. – Ты не представляешь, насколько странно это изнутри. Нет, тут Оби-Ван не прав – уж Мол-то представляет. У него само внутри всё распорото и перешито, соединено манипуляциями Кеноби заново. Только в отличии от него Мол смотрит на две Силы со дна разлома, он зажат как между жерновами. Мертвый, уставший, выработавший свой ресурс, и теперь он живёт лишь милостью Живой Силы. Получилось так, что его задача проще – достаточно не сопротивляться. Хотя, может быть, действие Молу просто даётся лучше, чем созерцание. Они молчат, каждый думает о своём. Потом Оби-Ван, усмехаясь в бороду, нарушает тишину: – Когда ты бегал за мной по всей Галактике, я уж начал думать, что ты влюблен. Мол давится молоком банты и надеется, что ослышался. Но это не так – со слухом и на старости лет у него всё отлично. – Я никогда не был в тебя влюблен. Бен вздыхает. То ли грустно, то ли с облегчением – не понять, потому что бывший джедай хандрит постоянно. – Ты прав, не был. Может, мне хотелось так думать. Ужас. – Может, мне хотелось постоянства и чтобы хоть одно живое существо не страдало из-за меня. – Я не страдал из-за тебя. Бен смотрит пристально, разглядывая с головы до дюрасталевых ступней. – Стадал, Мол, даже ты страдал из-за меня. Не только, но в том числе. Напускное равнодушие тает как под солнцами Татуина. Кеноби всё-таки умудрился забраться ему под кожу. – У тебя мания величия. Я ненавидел тебя. Слова эти – яд, плазма, почти ненависть. Они же – это Мол десятилетия назад. – Ненавидел – это точно. И страдал. “И был привязан очень крепко”, – так Мол машинально заканчивает фразу в голове. Может быть, это чувство самое похожее на любовь, о которой Бен говорит. Из всех тех чувств, что испытывал Мол когда-либо. Видимо, весь мыслительный процесс рисуется у него на лице, потому что Оби-Ван усмехается. Надо что-то срочно соврать или огрызнуться. Чем длиннее пауза, тем все очевиднее. И самый простой способ – это сказать полуправду и перевести стрелки. Мол даже вскакивает со своего стула. – Ты мазохист? Что тебе даёт этот факт? Все джедаи мазохисты, поэтому Кеноби тоже. – Я старик, Мол. И всего лишь несу ответственность за свои действия. Их игра переворачивается, Мол точно больше не тюремщик Оби-Вану. Тот сам себя запер. Ради благих целей, естественно. Впрочем, Оби-Ван не тюремщик Молу тоже, тюремщики остались в прошлом. Так глупо. Мол устало опускается на свое место. – Такими темпами я вспомню, как ненавижу тебя, Кеноби. Оби-Ван улыбается, потому что тон выдал Мола с потрохами и теперь ясно, что они оба забыли про старые раны. Смерть их не лечит, но помогает перевернуть страницу. – Будь добр. Так будет справедливо. Мол не находится с ответом и возвращается к трапезе. Кеноби всё ещё может разбудить в нём темное, но даже это уже лишь тень тех эмоций, что Мол раньше ощущал. Люк же не вызывает у Мола никаких особых чувств. Да, пацан талантлив, от него разит Силой. Но желания обучить его Темной Стороне у Мола нет, теперь он просто наблюдатель. Но кое-что Мола бесит – план, который дырявый дальше некуда. Тело Оби-Вана разрушается быстрее, чем Люк взрослеет. На исходе второго года это очевидно и Молу. Инъекции бакты не помогают, от изобренных Беном же сывороток толку нет. – Помоги мне, – просит Оби-Ван в бреду. “Чем я тебе помогу, отрыжка?” – но вслух Мол молчит, бинтует руки Кеноби без возражений. Они оба буквально разлагаются заживо, и всё милостью Оби-Вана. Ладно Мол – он привыкает ко всему плохому быстро, Кеноби же… уж лучше сдохнуть, никакой план того не стоит. Так Молу, во всяком случае, кажется. – Помоги, помоги… Как назойливая муха. Мол вспоминает про ихор – это может сработать. Но применять навыки, в которых он не уверен до конца, рискованно. Поэтому он ждёт ещё полдня, полдня полных судорог, горячечного бреда и стонов Кеноби, и к вечеру эту становится невыносимо терпеть. Мол тренирован терпеть боль других живых существ или вовсе черпать оттуда Силу, но у конкретной ситуации есть конктекст, который на дает это делать вот так же запросто. Ихор затягивает раны Кеноби, хоть Мол и неопытный в датомирской магии. Язвы расползутся вновь – тут в Силу не смотри. Но хотя бы на время поможет. Бен приходит в себя позже и никак не комментирует темную магию, даже благодарит. Но не почувствовать сторону Силы, с которой пришло исцеление, он не мог. За пару недель до судьбоносного дня Бен показывает Молу весь дом – где что лежит, где карты памяти, голокубы, что куда деть, что оставить и что уничтожить потом. Рассказывает весь план в деталях: где быть Молу и что сделать. Рассказывает про своё будущее, куда они полетят с Люком, как и когда он исчезнет из Галактики. Он знает всё до самой маленькой детали – это жуть как пугает. – Прости, Мол. Но будем медлить дальше и я уже не справлюсь. – Да мне-то что? – Я бы не хотел оставлять тебя одного тут. Мне жаль. “А мне – нет”, – думает Мол и понимает, что самому себе лжет. Смерть, безумие, ненависть, потом снова смерть, а после неё немощь и сочувствие – всё это связало крепче любых пут. И выхода отсюда, кажется, больше нет. Мол, наверное, тоже мазохист. – Но я обещал, я буду рядом. По-другому, как смогу. – Ты можешь не быть, – отвечает Мол. Должно звучать злобно, но получается просто устало. – Подари себе отдых. Я справлюсь. Я буквально создан для такого. В этих словах нет лжи. Мол – лишь способ достичь желаемого, и, как бы они не заигрывались, всё остальное не так уж важно. Бен смотрит на него грустно. Мол не видит причин грустить. – Нет, я же обещал. И добавляет: – Тем более я нашел себе хорошее посмертие. Он берёт Мола за руку и улыбается. Общество Мола должно было стать для него тюрьмой, но кажется ему искренне нравится. Тюрьма обернулась домом, так что может быть и Мол когда-нибудь перестанет быть инструментом. Но это потом, после. Мол отворачивается, усилием воли возвращая фокус внимания в дряхлое тело. Если они хотят, чтобы всё шло как запланировали, то ему уже пора выдвигаться. – Диктуй координаты и я отбываю. Ладонь горит, Оби-Ван улыбается внутри его головы, а на выжженом пепелище души Мола проклевываются ростки.