Лебединый Дозор

— Сережа организует проверку твоего адреса, — Арсений заваливается к нему на диван с утра, как обычно, притаскивая завтрак на журнальный столик, — и как только будет что-то ясно, даст нам знать. Сегодня по плану до обеда — кино, потому что вчера были настолки, и Антон чуть не умер от смеха, даже не пытаясь нормально играть с Арсением в лото. Просто нырял в мешочек с бочонками головой и кричал прямо туда, смеясь от странного приглушенного звука и возмущений зачинщика этой “лучшей в мире игры, леди Энни, ты просто не понимаешь”. Эпизод с ванной за пару дней как будто бы подзабылся, потому что деликатный Арсений тему не поднимал, а Антон справлялся, как мог, старательно выбрасывая из памяти сладкие сны про родинки и руки. И не только про руки. Антон болтается около шкафа с дисками, раздумывая, насколько нормально будет попробовать повернуть их времяпровождение в русло чуть более романтическое, и какое под это подобрать кино. Арсений, видимо, из-за этого чертового случая в ванной, давно его не касался, а холод — больше не повод, на улице наступила настоящая весна, и даже по-идиотски подрезанные перья теперь нормально сохраняют тепло. Значит, нужны ужастики, чтобы каждые пять минут вздрагивать и совершенно законно прижиматься к арсеньевскому боку. Если повезет, можно будет даже спрятаться куда-нибудь под руку, а эти руки… Руки тем временем снова теребят одна другую, и Арсений негромко произносит: — Слушай, я тут подумал… Антон, не оборачиваясь, приподнимает повыше голову, делая вид, что он типа слушает, хотя слушать ему не хочется. Слишком подозрительный тон. — Могла бы ты мне рассказать еще что-нибудь? Может быть, я мог бы помочь тебе… с заклинанием. Хотя бы навести справки. Все равно мы пока сидим здесь в ожидании. Арсений прав. Время идет, и они оба продолжают находиться в идиотском положении. И это просто видимость — что дело движется, в реальности же не происходит ничего. — Пора начинать думать, как тебя расколдовывать, чтобы не привлекать внимание, которое не нужно твоей шпионской персоне, — Арсений иронично хмыкает, — я не всесилен, конечно, но в Дозоре заведую библиотекой, и в целом знания у меня вполне ничего. Да и связей много. Может быть, смогу найти людей, которые в состоянии тебе помочь. Или помогу сам. Библиотекарь, значит. Ну да, все сходится, на боевого мага он точно не похож, а лет ему явно не меньше, чем Антону, так что логично, что такого Иного определили в самый занудный отдел. “Эх, двоечка, куда тебе против таких проклятий. Это, мать ее, “Артемида”, ты такого и не слышал, наверное, никогда”, — вздыхает Антон, разворачиваясь к нему полубоком. Если он правильно помнит из курса древней магии, эта “Артемида” — развлечение хитрых греков — очень серьезная вещь. Человека запечатывают в тело животного навсегда, до самой смерти, в качестве наказания за грехи или в качестве последнего шанса исцелиться от ран на поле боя, потому что в теле зверя организм становится сильным и очень живучим. Жрецы культа Артемиды любили развлекаться такими приколами — отсюда и название, но проклятье было сложное, тем более по тем временам. До создания Договора, урегулировавшего магию Светлых и Темных, основой таких ритуалов всегда были жертвоприношения, а здесь помимо жертв требовалось сочетание таких выебонистых характеристик, что не каждый Иной брался за производство. Говорят, ведьма, создавшая ткань заклинания, заморочилась специально, чтобы никто не смог эту прелесть повторить. И чтобы расколдовать человека обратно было бы очень сложно. Почти невозможно. И еще говорят, ее муж-изменник доживал свой век на ее же подворье — то ли козлом, то ли свиньей. В общем, чтобы снова сделать Антона человеком, нужно было намутить настоящее алхимическое варево, ингредиенты для которого только в Инквизиторском Архиве можно найти. То есть украсть. А Арсения подбивать на кражу совсем не хочется, он и так бескорыстно ему помогает. “Кстати, с хера ли?” — возникает очень правильная мысль в голове. Тревожно. Чутье разведчика орет ему в ухо, что надо сваливать через Ладогу, или каким-то другим способом искать Координатора и через него уже выходить на Инквизицию, чтобы достать целителя, способного создать нужное зелье. Все остальные варианты слишком опасны. И почему он пристал с вопросами именно в этот день! Вот когда угодно, но сегодня что-то решать — выше Антоновых сил. Он вздыхает и, косо взглянув на ожидающего ответа Арсения, тыкает клювом в фильм “Послезавтра”. — “Послезавтра”? Я понял, что выдавать всю информацию чревато катастрофой, леди Энни, но, может быть… Антон вздыхает еще раз и указывает на половину слова. — Завтра? Ты что-то расскажешь завтра, — недоумевает Арсений и, дождавшись кивка, продолжает, — спасибо за доверие, но почему завтра, а не сегодня? Что изменится? “Сегодня у меня день рождения, — говорит Антон, — и сегодня мне по этому поводу очень грустно”. Он вздыхает в третий раз и вытаскивает клювом с полки еще два старых фильма — “Судный день” и “Рождение оборотня”. Арсения это должно остановить от расспросов, а Антон просто больше не может, он уже вообще не выдерживает, ни как агент, ни как боевой маг, ни как глупая птица. Все. Он хочет хотя бы один день прожить без всего этого мертвого груза с проклятьем, заданием и тяготящей уже влюбленностью. Хотя влюбленность как раз можно оставить. Попробуй ее еще убрать. — У тебя День Рождения? — Арсений, кажется, расстроен больше, чем удивлен. — И как вот так о таком не сказать? Боже мой, леди Энни, поздравляю тебя? Он растерянно разводит руками. — Извини, я не мог знать. Я… Ты… Хочешь чего-то? Чего-то особенного сегодня? Торт из морковки? Антон шипит так, чтобы это было похоже на фырканье, и Арсений тихо смеется. — Ну тогда с меня желание. Прям вот загадывай — и я сразу его исполню. И сидит такой, руки свои красивые потирает, радостный. Будто бы это у него праздник. Антон находит в углу комнаты среди кубиков и листов табличку, которую в шутку рисовал Арсений. Сейчас ее смысл воспринимается совсем по-другому. Просто очень хочется забыться, отключиться, выпасть из мира куда-нибудь в паралельную реальность, самую хорошую, в которой нет никаких проблем. А без музыки этого никак не сделать. — “Давай потанцуем”? — читает Арсений свою же табличку. — Ты серьезно? Я думал, что тебе танцы не очень нравятся. Антон просто кладет табличку перед ним и двигает шеей в единственном знакомом и понятном ему движении — как на нелепом рейве нулевых. Арсений смеется. — Слушаюсь и повинуюсь, Моя Королева, — басит он и почтительно склоняется, хотя в этом жесте силы и власти так много, что еще не ясно, кто из них кого тут будет слушаться. И повиноваться. Тихий “кр-р” застывает в горле. Лисьей своей походкой Арсений идет к стеллажу с дисками и выбирает один, обложка которого не оставляет никаких сомнений в том, что это — Антонова погибель. Тягучие звуки заполняют комнату. — Мне кажется, быстрые ритмы уже поднадоели, — Арсений распрямляется и делает жест, которым бы приглашал на танец на балу даму, — как насчет медляков в духе типичной лагерной дискотеки? Я бы предпочел вальс, конечно, но это выдаст мою старомодность. Еще и звучит, как дворянин, хотя почему как? “Ах ты жучара соблазнительная”, — успевает подумать Антон прежде, чем Арсений берет его на руки и прижимает к себе. То есть вот так он собрался танцевать? — Погоди, леди Энни, часы жмут, — бормочет Арсений, перекладывая Антона на одну руку и зубами расстегивая ремешок этих жутко дорогих спортивных часов. И почему это опять выглядит так… О Боже, по-мужски. Антон и сам мужчина, но перед Арсением он капитулирует, перед ним он — кто угодно: глупый гусь, коза козлиная, леди Энни, да вообще плевать. В такие моменты от Арсения исходит настолько мощная энергетика, что все мысли разом исчезают, и хочется просто следовать за ним на край света, стоять рядом, быть ближе. “Какой пиздец”, — шепчет Антон, удобно устраивая голову у него на плече. Часы, которые Арсений в итоге не снял, а просто как-то расположил в руках, не очень комфортно впиваются циферблатом куда-то Антону в грудную клетку, но он потерпит ради этих объятий и ради этих сильных рук. “Да чтоб тебя”, — вздыхает он, ощущая каждым пером тепло его тела. — Ты не хочешь говорить, кто ты, — шепчет Арсений над ухом, медленно покачиваясь из стороны в сторону, реально как на дискотеке в летнем лагере, — и я могу это понять. Он делает вдох, перехватывая Антона поудобнее, и часы еще сильнее давят на грудь, но прерывать танец из-за этой мелочи не хочется. — Ни у наших Светлых, ни у наших Питерских Темных ничего на тебя нет, если тебе интересно, Сережа на днях по моей просьбе тебя пробил. Ни Энни, ни Элеоноры, ни магов-перевёртышей мы не нашли. Единственный оборотень-лебедь живет в Австралии, и он черного цвета, так что это, получается, не ты. Антон двигает шеей так, чтобы одним глазом подсматривать за арсеньевским лицом. “Чего это ты там удумал?” — Если бы ты просто развлекалась такой анималистичной метаморфозой, то не стала бы задерживаться в животной форме столько дней. Значит, это все-таки проклятье. “Ой, ну какой ты умный, ну офигеть”, — бормочет Антон, залипая на длинные ресницы. Арсений танцует, покачивая бедрами, но почему-то не двигается дальше по комнате. Хотя это даже лучше — не будет кружиться голова. — И я вот думал, — он запускает пальцы между перьями, рассеянно почесывает пух, не доставая до кожи, но по спине у Антона все равно бегут мурашки, — много ли существует проклятий, способных так надолго изменить внешний облик? “О, давай, библиотекарь, покажи, на что ты способен”, — хихикает Антон. Кроме “Артемиды”, которая случилась с ним, история знает еще только парочку таких заклятий. Одно наше, древнее, другое — то ли европейское средневековое, то ли американское вообще. Вряд ли Арсений настолько эрудирован. — И я, конечно, понимаю, что ты шпионка, леди Энни, и никак не умаляю твоих заслуг, — он чуть склоняет голову набок, — но лебедь — не самая удобная форма для твоей шпионской работы. И, если это проклятье, я вспомнил одну старую историю, уже практически легенду, про упрямых горничных декабристки Марии Волконской, поехавшей за мужем в Сибирь. “Ой, двоечка, я в то время еще пешком под стол ходил, ты чего”, — хихикает Антон, размякая на теплом плече. Хотя на самом деле история про декабристов и их бедных жен реально была одной из самых душераздирающих в детстве маленького Антона. Все время было страшно, что и он тоже будет обречен ехать куда-то в леса. Жуть. — Эти девушки числятся пропавшими, но один из наших Иных-старожилов все время рассказывает байки про то, что они были на самом деле агентами, и что Ольга, которая провела столько лет в теле совы, была одной из них. “Глупости, — возражает Антон, — у Олечки совсем другая история”. — Вот я и подумал, может быть, ты тоже из этого старого клана Светлых волшебниц? А? Антон издает фыркающий звук. — Ладно, это просто любопытная версия, — Арсений вытаскивает пальцы из-под перьев и перекладывает их куда-то на крылья сверху, гладит легонько, как кота. Мурчать Антон не умеет, но пощелкивает клювом от удовольствия, и Арсений в ответ тихонько хмыкает. — Вторая моя мысль была, — он вдруг косится странно на настенные часы, хотя часы есть у него на руке, которая впивается сейчас Антону в грудь, и это странновато, — что ты какая-нибудь артистка, инсценировавшая свою смерть и каким-то чудом угодившая под проклятье. И поэтому тебе нельзя никому открываться, и это понятно. Потому что, окажись ты, например, Мерилин Монро, я бы просто офигел, честно говоря. Антон помалкивает, выжидая, куда придут эти умозаключения. — Так вот, — продолжает тот, покачивая его на руках и опять никуда не разворачиваясь, — версия с “Клубом двадцати семи” или с загадочными исчезновениями знаменитостей тебе бы вполне подошла, леди Энни. Я подумал, что если тебе больше ста лет? И, может быть, ты жила во времена скажем, Эми Вайнхаус? Эми и Энни — похожие имена. Черт, Арсений режет по больному, Эми Антон очень любил. Но она действительно умерла, никаких “но”. — Или, может быть, ты знала Джанис Джоплин? Мне она очень нравилась, — Арсений вздыхает, не прекращая танцевать. “Эй, чувак, у меня День Рождения, вообще-то, хорош грузить”, — хмурится Антон. Он ерзает, но тот только сильнее прижимает его к себе. Часы опять неудобно давят на грудь. — А еще, — Арсений снова коротко бросает взгляд на настенные часы, — еще это может быть проклятье “Артемиды”. Антон напрягается, но виду не подает. — Вещь жуткая, — продолжает Арсений, — его накладывают либо сильные Иные, например, те же ведьмы, либо зачарованные артефакты. Ты знала, что такие вещи часто бывают у аристократии? Разные древние предметы, которые хранят в себе мощнейший заряд чего-нибудь. Антон усилием воли удерживает дыхание в обычном ритме, чтобы не выдать волнение. “Хороший ты библиотекарь, похоже”. — Например, императрица Анна Иоанновна любила баловаться зачарованными украшениями. Может быть, ты ее фрейлина, получившая в дар колечко? Или, например, спасенная Анастасия Романова. “Чего?” — Антон изгибает несуществующую бровь. Это уже какая-то нелепица. — Хороший мультфильм нарисовали по мотивам, кстати, там еще песня такая была, знаешь, “Once upon in december”. Но я ее на французском только помню. Антон только тихо усмехается, слушая этот бред. “Дурачина, — шепчет он, снова спокойно укладываясь на плечо, — нафантазировал себе всякого. Танцуй лучше давай”. Координатор тоже любил так делать — просто от балды придумывал несуществующие теории и разгоны какие-то, наверное, по старой привычке из КВН. Они бы с Арсением точно подружились бы, тот тоже все время выпендривался: то медицинскими терминами сыпал, то что-то декламировал на других языках, то просто душнил. Макарчик говорил, что зуб дает, что тот нихрена не военный медик, а просто какой-нибудь стоматолог, но больно много выебывается, типа он такой вра-ач. Антон с Иркой всерьез считали, что Координатор просто псих с раздвоением личности. Ну не может врач совмещать в себе одновременно такой черный юмор и такую веселую милоту. Черного юмора Антон всегда немного побаивался, но в веселую милоту в дни, когда у Координатора было такое настроение, был немножечко влюблен. Хоть и не так сильно, как сейчас в Арсения. — И было еще одно интересное дело, совсем недавно, всего несколько лет назад, — как ни в чем не бывало мурлыкает Арсений, — дело было таинственное, но легендам не мешают никакие грифы секретности. Небольшая группа оперативников, лучшие кадры, вышла на след Черной Ведьмы, которую никто никогда не видел, но влияние ее на себе чувствовал весь мир. Ты не могла не слышать, леди Энни, каждый Иной знает это имя - Тина. “Блевонтина”, — машинально поправляет Антон. И хорошо, что он говорит это в уме, а то уже себя сдал бы с потрохами. Эта сука никогда не оставляла его равнодушным. Столько дел наворотила, что иначе как Блевонтиной ее в опергруппе никто не звал. Черт. Здесь Арсений, конечно, попал в яблочко. Откуда он знает? Кто распространяет эти “легенды”? “Не может быть, чтобы материалы были уже рассекречены. Миссия свернута? В библиотечном архиве есть данные?” — нахмуривается Антон, стараясь не подавать виду и на всякий случай даже не шевелиться. — Сильная ведьма она, эта Тина, — цокает Арсений, — не Темная, а прям Черная. Максимально жуткая тварь. В то время она была активнее, это сейчас ее совсем не видно и не слышно, будто сгинула куда. Но и тогда шансов поймать или уничтожить ее не было никаких, хотя эта секретная команда была прямо звездная, как говорят. Почти что Марвеловские Мстители. Антон фыркает. — Я серьезно, — отвечает Арсений, — такие сказки про них рассказывают — офигеть, очень подготовленные ребята. У них там группа поддержки наверняка была мощная, но они и сами не промах — каждый, как твой любимый Джеймс Бонд или какой-нибудь Стетхэм. С тех пор даже ебнутые на всю голову японские ниндзя-Иные такого класса показать не могут, а японцы всегда были в этом смысле сильнее всех. “Это правда. Мы даже учиться к ним гоняли”, — думает Антон, но никак не реагирует. — По слухам, эти супергерои шли по следу Тины и ее людей несколько лет, но никого не поймали. А как было поймать? Ее ищейки были повсюду, на всех континентах. Целая сеть. “На трех всего континентах, не преувеличивай”, — ввязывается в игру Антон, успокаиваясь — у Арсения просто сплетни, никаких реальных сведений. Но конечно приятно, что даже проваленная операция где-то в кулуарах Дозора уже стала легендой. Антон всегда был несколько честолюбив. — Да, хорошая команда была, — вздыхает вдруг Арсений, — жаль правда, что их всех перебили. “Как, блять, перебили?” — у Антона екает сердце. Арсений молчит, и он судорожно сжимается у него в руках, но не дергается, просто ждет еще немного, выравнивая дыхание и по привычке считая секунды, как всегда в моменты опасности или потрясений. “Перебили? Всех? И Макарчика?!” Антон о таком исходе, конечно, думал, но как же так? Американская ячейка выжила — как минимум, он точно знает. Они прислали весточку. — Но есть смутные данные, — рассказывает Арсений, — которые пришлось немножечко покопать. Я обещал за них Сереже чуть ли не золотые горы, но очень уж было интересно. У Антона сердце набирает обороты. Дыхание он контролировать может, но не пульс. “Ну же, ну, чертов Арсений! Говори!” — Пока первая группа гоняла по всей Сибири Тининого двойника, а вторая, к сожалению, погибла где-то в Индонезии в поисках вражеской базы, третья группа настигла вроде бы настоящую Тину у Канадской границы… “Это кто это еще погиб в Индонезии???” Нихренашечки Антон не погиб в этой чертовой Индонезии, он стал ебучим лебедем, когда при прыжке с водопада активировал статуэтку нефритового Будды, чтоб была неладна его улитковая голова! Ирка говорила, что эти украденные из тайника Инквизиции артефакты работают, скорее всего, как порталы, они же защитные — и должны были перенести их в какой-нибудь бункер или в штаб к Координатору. Но оказалось, статуэтки хранили чары ебучей “Артемиды”, а у них не было выбора, когда под огнем погони они добрались до водопада и решились на прыжок. Антон никогда не забудет, как Ирка, долетев до воды, наконец, свернула башку своей статуэтке из нефрита — кажется, это была обезьяна — и успела начать трансформацию уже в глубине. Когда Антон разобрался с крыльями и с трудом приземлился на спокойном участке, она уже успела куда-то деться. Еще несколько дней люди Тины гоняли его по побережью, пока он не отыскал стаю каких-то местных белых птиц и не смог среди них потеряться. Он был легкой мишенью, белоснежный лебедь в зеленом лесу, и вспоминать об этом жутко до сих пор, но Антон сдерживает себя и сейчас даже не дергается в арсеньевских руках. В безопасное место — плавучий дом-лодку их связного тайца Антон заявился, когда там уже никого не было, но свежей краской на борту было выведено “Счастливый рыболов”, что он расценил, как инфу про то, что Ирка жива. “Так что нехер тут, — ворчит Антон, — Ирка жива, Ирка живее всех живых!” — Вот и все мои версии, леди Энни, — заканчивает Арсений каким-то странным тоном, снова глядя на часы, — а теперь давай посмотрим, какая из них была ближе к правде. “Чего?” Он отстраняет от себя Антона, ставит его аккуратно на пол и уходит к столу, на ходу захватывая с книжной полки бумагу и карандаш. Посматривая опять — уже в который раз — на настенные часы, он копается в снятых наручных и что-то сосредоточенно пишет. Антон ошалело смотрит на него с пола, и мозгу разведчика хватает секунд пять, чтобы соединить А и Б. “Ну конечно, — делает он вывод, — гребаные спортивные часы, в которых и компьютер, и навигатор, и еще куча разных функций. Например, пульсометр.” — Прости, леди Энни, но ты уж тоже меня пойми. Он бросает взгляд на настенные часы, потом снова на свои модные Гармины, и Антон опять считает секунды, успокаиваясь и пытаясь понять, чем он сможет защититься. И сможет ли вообще. Арсений же не будет на него нападать, не будет же? — Ага, вот повышение на Эми Вайнхаус, но не такое сильное, как… — он на секунду замолкает. — Ого. Значит, я был прав? Арсений откладывает часы и разворачивается. Антон отступает назад, ощетинившись и приподняв крылья. Они уже немного отросли, так что, если получится оглушить Арсения и как-нибудь суметь открыть окно… “Не успею, — обреченно думает Антон, наблюдая, как тот медленно встает перед ним в полный рост, — ох, как не хочется драться с тобой, двоечка”. Наверняка это выглядит комично — оборванный, лохматый лебедь с драными крыльями, вылезший из сарая всего пару недель назад, и Арсений — статный, высокий, настоящий аристократ. Сотрудник библиотеки Дозора, человек, который всегда выполняет правила. По правилам Арсений должен будет его сдать. “Но попробуй сначала меня поймать”, — шипит Антон, просчитывая уже, как быстро он сможет добраться до ручки оконной рамы. — Я не причиню тебе вреда, — выставляет Арсений медленно руки в защитном жесте. “Вот стопудово сейчас окажется, — думает Антон, продолжая пятиться назад, — что ты какой-нибудь детектив, который кучу лет меня ловил за кражу этих гребаных артефактов из Архива Инквизиции. Хотя их крал даже не я, а Макарчик”. — Ты из той опергруппы? Пожалуйста, ответь, это очень важно, — Арсений явно волнуется, дожидаясь реакции. Хотя максимально серьезен. Опять это все не бьется ни с его брутальностью, ни с нормальным поведением того же самого детектива, например. “Ох, двоечка, не тяни, это что, твое первое задержание? — говорит Антон, и даже жаль, что Арсений его не слышит. — Ты же крутой мужик, ты чего?”. Выдохнув, он складывает крылья, показывая, что ни обороняться, ни сопротивляться не намерен. От связывающих, оглушающих или обездвиживающих чар он все равно не увернется, да и какой смысл? Чутье разведчика подсказывает единственно возможную сейчас тактику — надо сдаться. Жаль, очень жаль, и обидно ужасно. Но, может, его хотя бы расколдуют. “Но какой же я, конечно, влюбленный идиот, так проебаться!” Уловка была максимально проста. Арсений прижимал часы к единственному месту, где у лебедей прощупывается пульс — к середине грудной кости, и по профилю сердцебиения все понял. Раз в пять минут задавал вопросы, сверялся по настенным часам и сравнил потом изменение ритма. Антон попался на абсолютно детской фигне. Впрочем, ничего нового. Поэтому ему и пришлось прыгать с водопада — интересные разговоры с близкими людьми всегда были его слабостью. Чем откровеннее была тема, тем сильнее Антон в нее залипал, не замечая ничего вокруг и теряя бдительность. Когда их накрыли ищейки Тины в той хижине в джунглях, он как раз в разговоре по душам объяснял Ирке, что гей. — Ты из опергруппы, леди Энни? — четко спрашивает Арсений еще раз. Антон наконец кивает. “Двоечка, давай, арестовывай, я в тебя верю”, — бормочет он. Обидно, что до своих он не добрался. Обидно, что Арсений оказался просто тупым комиссаром, или кем там может быть второранговый старый Иной в современной сетке Дозоров. Еще обидно, что он так и не признался, что Арсений ему нравится. Хотя отсутствие голоса тут не помеха, можно было и по буквам ему показать. — Поскольку мы находимся в щекотливой ситуации, — мягко и очень по-дворянски вдруг говорит Арсений, — в которой я знаю твой секрет, а ты мой — нет, я бы выразился словами, если позволишь. “Чего?” — удивляется Антон. — Приветствую тебя, Дозорный, — начинается официальная зачитка регалий, которая к задержанию никакого отношения не имеет. “Ты меня брать будешь или нет?” — уже даже возмущается тупо стоящий посреди комнаты Антон. — Пред силами Света Изначального, часть которых я милостью, данной мне, смиренно ношу… “Камон, Арс, я видел твою жопу через прозрачную занавеску в ванной, какие к черту аристократические ритуалы?” — Ordo Melitae, — занудно продолжает Арсений, так и стоя перед ним в паре шагов, — Ordo Templi Orientis… И снова эта гребаная латынь, тамплиерские штучки. Когда Иные были слабее Антонова последнего ученика, принадлежность к орденам и сообществам так и открывалась друг другу — исключительно на латыни и примерно с тем же выражением, которое сейчас можно лицезреть на лице Арсения. “Бля, нет, у него это слишком красиво. Даже это!” — злится Антон, не особо догоняющий, к чему это все сейчас. Чтобы два древних мага понимали, кто перед ними, нужно было перечислять битвы, в которых ты участвовал, прозвища, которые тебе за них давали и членства в организациях. У каждого братства или ордена был девиз на латыни, на который должен был быть отзыв и показ соответствующих печатей. Церемония упразднилась, когда Иные научились сканировать ауры, чтобы сократить всем кучу времени. “А, ну да. Это я здесь идиот”, — доходит до Антона. Его аура была скрыта проклятьем, и, с точки зрения Арсения, вычислившего в нем только боевого мага, который имеет отношение к операции по поимки Тины, он мог быть кем угодно. Как рядовым солдатом, так и главой областного Дозора, например, или вообще каким-нибудь мастером из Шаолиня или тем же японским ниндзя. Так что Арсений старался по полной. — Rose Plaisir, — с улыбкой заканчивает он, и Антон присвистывает. Список организаций, членом которых являлся Арсений, и событий, в которых он участвовал, был даже больше его личного списка. А еще ведь наверняка умолчал половину. Будто бы услышав Антоновы мысли, Арсений дополняет: — Vita brеvis, ars lоnga, если позволите. Вот это вообще сюрприз! Состоять в этом Ордене во все времена было очень почетно. “Благородный рыцарь Арсений, ну надо же”. Еще и на вы опять перешел. Сколько ему, интересно, лет триста? И почему он до сих пор второранговый маг, неужели начинал с самых низов, как Алекс Македонский? — М… — мнется Арсений, — не уверен, но — Аве Цезарь? Антон фыркает и, видя, как тот смеется, выдыхает. Он же не может быть настолько старым, да? Это же шутка? — И еще кое-что. Вот моя настоящая аура. “Да блять!!!” Антон даже отшатывается назад, почти что неловко падая, хотя внутри себя он уже и так лежит лапами вверх. Поверх всех печатей у Арсения на груди сияют ярче других две серебристые кляксы — обе ставит только Инквизиция, первая — допуск в Великий Архив, собственно, Инквизиции, и вторая, которая призвана отбрасывать все лишние вопросы у кого бы то ни было — метка Высшего мага. Высшего. Мага. Мага вне категорий и рангов, волшебника исключительной силы, способного практически на все, что угодно. Например, представиться “двоечкой”. А еще отвести глаза собакам, чтобы выкрасть лебедя, чувствовать ищеек Черной Ведьмы, но не попасться, иметь такие связи в Дозорах, что к ним до сих пор не заявились ни Светлые, ни Темные. Знать о сверхсекретных операциях, и… резать для него морковку по утрам. И танцевать под “грустный дэнс”. “Ну а вот теперь мы и приехали, господин кусок диетического мяса”, — говорит сам себе Антон. Арсений ждет реакции. Вместо ответа он взмахивает крыльями так высоко, как может, и склоняет голову, неловко загибая маховые перья к земле, максимально имитируя поклон в знак уважения. Технически, Антон здорово проебался, кошмаря все эти дни старшего по званию, и, подай Арсений рапорт любому из начальников, ему ой как не поздоровится. А еще это Высший маг, Антон таких в жизни видел совсем немного, но все они внушали только ужас и страх, метали молнии и вот это вот все. Но Арсений только делает плавный шаг вперед, и Антон по привычке ощетинивается было, но тот поспешно произносит: — Нет-нет, я не причиню вам вреда, я на вашей стороне, я не сыщик и не палач. Он вдруг опускается на одно колено и очень серьезно продолжает: — Самое главное, что я должен у вас спросить сейчас — настроение каково? “ЧТО???” Антон смотрит на него в оба глаза. Ему послышалось. — Настроение каково? — еще раз спрашивает Арсений. Вытянув вперед правую лапу, Антон на всякий случай говорит в голове: “Во.” — Все такого мнения? — улыбается тот и терпеливо ждет, пока охреневший Антон, метнувшись в угол комнаты за разлинованной бумагой, выбивает клювом отзыв на пароль: “Все без исключения”. Хотя они оба и так все поняли. “Какого хрена, Арсений???” — верещит внутри себя Антон и позволяет себе даже ущипнуть того за штанину. — Я заслужил, леди Энни, — смеется тот, — простите за обман. Я действительно состоял в команде поддержки вашей миссии и сотрудничаю с “Алмазным Орденом” уже много лет. “Он знает даже название. Ну блять, Арсений, ну как так?” — шоковое состояние давит на голову, как бетонная плита. Они все это время были частью одной и той же миссии. Арсений — сотрудник штаба? — Мы разберемся, — серьезно продолжает тем временем он, — я свяжусь со своим боссом, и мы обязательно придумаем, как снять ваше проклятье. Я же правильно понял, это “Артемида”? Антон кивает. Больше нет никакого смысла ничего скрывать. — Хорошо, что я не пытался вас расколдовать сам. С такими проклятиями нужно быть осторожным, эксперименты могут плохо закончиться. “Куда уж хуже, двоечка. Хотя какая ты теперь двоечка”, — грустно говорит Антон, но показывает “ты” на алфавите. — Да, давай на ты, — кивает Арсений, — и прости еще раз за обман, я должен был понять, что происходит. Никому в наше время нельзя доверять, я не придумал лучше способа проверить тебя на свой-чужой. Антон вздыхает, мотает головой и чуть не падает, так сильно она вдруг начинает кружиться. Очень много всего пришлось сегодня профильтровать маленьким птичьим мозгом — видимо, не справляется. Его вот уже возлюбленный Иной оказался Высшим Магом, членом секретного Алмазного Ордена, в который Антона завербовали полвека назад и который занимался сложными делами мирового значения, а еще реально библиотекарем с доступом в Инквизиторский Архив. А еще джентльменом, аристократом и частью кучи древних сообществ. А Антон скакал по нему во время игр в приставку, бросался едой и подглядывал в ванной. “Пиздец.” — Мы разберемся, мисс лебёдушка. Арсений, будто почувствовав его состояние, разводит руки в приглашающем жесте и Антон понуро тыкается лбом ему в грудь, позволяя себя обнять. “Да как вы разберетесь, один хрен для снятия проклятия нужны все три стороны — оба цвета и Инквизиция, — хнычет он, пока теплые руки так приятно гладят по спине, — но хрена с два Инквизиция залезет в свои подвалы за нужным зельем, когда им это не выгодно. Что мы им дадим? Тину же не поймали. Тем более, статуэтки были у них же и сворованы. А еще ты узнаешь, что я мужик и перестанешь со мной разговаривать. Кругом один пиздец”. — Я почти что чувствую, как ты там бурчишь себе что-то под нос, — мягко посмеивается невозможный Арсений. — Что такое, леди Энни? “Я влюблен в тебя, Арс. А больше и ничего.”