Графомания
22 июня 2024 г. в 19:38
Как оказалось, мне было, что рассказать об одиночестве, поисках любимого человека и невзаимных чувствах. Удивительно, учитывая мой нулевой опыт в отношениях. Но это как раз было логично.
Мое спокойное пребывание в одиночестве прервал звонок с неизвестного номера.
— Добрый вечер, Хидетака!
— Не помню, чтобы мы обменивались номерами, — и откуда Хирацука узнала, куда ей нужно звонить?
— Не придавай этому особого значения. Я просто хотела узнать, как у тебя продвигается дело, — это теперь так называется?
— Могу показать завтра, — я закончил звонок.
Кто-то мог бы сказать, что я веду себя неправильно. Так я и не скрываю, что не являюсь хорошим человеком. Я эгоист, нытик и зануда. Куда уж больше?
Я снова оказался в этом пустом клубе. Вот ей больше делать нечего?
— Я ожидала, что все будет намного хуже.
— Счастье-то какое, — я уже говорил, что она придавала этому слишком большое значение?
— Ну, я бы переписывала вот это, это и это, — Хирацука закрасила все красной ручкой.
— Тебе хоть щас в учителя идти можно, — у такой никто не забалует.
— Думаешь?
В большинстве случаев мои действия делятся на два типа: первый — это встать и уйти, а второй — сидеть дома в одиночестве. А самое главное, что эти вещи прекрасно сочетаются.
— На тебя посмотреть, как будто я тебе не нравлюсь.
— А должна? — я уже стоял на пороге.
— Я же еще хотела кое-что добавить по твоему сочинению, — Хирацука встала и пошла за мной.
— Не нравится — пиши сама, — все же так просто.
— Вот ты написал про любовь, про пары и отношения. Но ведь ты упускаешь самое главное, — она указала на меня своим пальцем. Как грубо.
— И что же это?
Хирацука привела меня ко своему шкафчику.
— Как повезло.
— И что это? — она держала в руках конверт.
— Очередная просьба встретиться за школой, — о таком мне доводилось только слышать.
— Ну, тогда я пошел домой, — меня схватили за шиворот. С каждым разом, это выглядело все более нелепо. Это что по-вашему такая динамика отношений? Чушь, да и только.
— Я хочу, чтобы ты понаблюдал за этим. Только спрячься получше.
Ну и дикость. Посреди бела дня подсматривать за кем-то. Так низко я еще не опускался. Все прошло быстро. Словно Хирацука привыкла отшивать парней. Я конечно слышал, что она популярная и все такое. Но и на королеву школы она не была похожа. От слова совсем.
— И как тебе?
— Не хотел бы пройти через такое, — хуже этого только быть отшитым на школьном фестивале.
— Да я не об этом, — помахала головой фурия.
— А о чем? — я огляделся по сторонам. Никто нас не заметил.
— Я хотела, чтобы ты усвоил одну простую истину, Хидетака. Можно сколько угодно писать про отношения, симпатию и прочее. Но это ничего не будет стоить, если ты отчаянно не понимаешь, зачем все это, — Хирацука снова включила режим нотаций.
— Зачем? — и вправду, ради чего все это затевается?
— Чувства, эмоции, похоть, радость. У каждого свои мотивы. Но все это приемлемо. А если в душе ничего не имеется, то ты пуст. А твое сочинение — это плод графомании.
Мы дошли до надземного перехода. Я пристально посмотрел на нее. Должно быть, она шутит. Это не может быть правдой.
— Я не думаю, что описывать в школьном сочинении свою боль, расстройство или зависть является правильным решением.
— Почему? — крикнула Хирацука.
— В лучшем случае меня просто заставят переписывать. В худшем — отправят к психологу.
— Неужели ты хочешь потратить лучшие годы, закрывшись от людей? — она снова указала на меня своим пальцем.
— Да что ты вообще знаешь? Мы просто делаем групповой проект, — не надо драматизировать.
— Ты наверно думаешь, что я трясусь из-за оценок?
Хирацука застыла на месте и смотрела на небо. Интересно, что же ей там привиделось?
— Ну как будто нет.
— Хидетака, ты сказал, что я могла бы стать учителем, — она повернулась ко мне. — Но я даже не могу научить тебя мыслить по-другому.
— Мои слова не нужно воспринимать всерьез. Это все не важно, — я разглядывал поток проезжающих машин.
— Мне хочется ударить тебя, — Хирацука выдохнула. — За твое упрямство, своевольность и самоуничижение.
— Ты слишком сердобольна по отношению к человеку, которого знаешь меньше недели.
Когда ты привыкаешь к тому, что для всех ты неинтересный и скучный, такая доброта могла бы сбить с толку. Но я перестал тянуться к людям еще до старшей школы. Все звучит так банально, будто это одиночество возникло в один день. На самом же деле, оно становилось все более отчетливо заметным. Пока не осталось ничего кроме него.
— Я верю, что каждая встреча не происходит просто так.
— У тебя еще сотня более эффективных способов поиграться в благодушие, — я ухмыльнулся. — Хирацука-сан, помогай тем, кто нуждается в этом. А я уж обойдусь.
— На кого ты обижен? На меня? На одноклассников? Может быть, на весь мир? — она начала упорно жестикулировать.
— Не трать свои силы попусту. Перепишу я это сочинение. Завтра или послезавтра, — я спустился по лестнице.
— Ты так ничего и не понял!
И не хочу понимать. Не хочу быть понятым. Хочу быть любимым. Но не заслуживаю этого.