***
Маленькая девочка стояла на коленях посреди комнаты, громко плача и крича. Сколько она находилась в такой позе она не помнила. Казалось, что целая вечность. Над ней возвышался плотный мужчина, который раздраженно закатывал глаза, слыша вновь и вновь всхлипы. Ему явно было не в радость смотреть на истерику своей младшей дочери, и не из-за того, что ему было жалко. Наоборот. Ни капли. — Перестань уже плакать! — вскрикнул мужчина, взлохматив темные волосы на голове девочки. Та тихо заскулила, стараясь не издать ни звука. Девочка сжала руку в кулак и прижала его ко рту, заглушая саму себя. Она не хотела злить своего отца, который был рассержен на нее и без того. — П…па…п…пап, — стараясь выговорить слова, тихо шептала девочка. Она не видела строгого взгляда отца, но он пронизывал до мозга костей, заставляя ее дрожать от страха. — Я п…пра…правда не хот…тела ее убивать… — из щек вновь полились непрошенные слезы, и темноволосая закрыла лицо руками, до крови кусая нежную кожу на губах. Она не чувствовала никакой физической боли, кроме той, которая разъедала ее изнутри с каждой секундой все сильнее. Вина и стыд перед родным папой. В комнату вбежала взволнованная женщина, за спиной которой виднелся русоволосый мальчик. Карие глаза распахнулись, когда мальчуган увидел свою сестру, сидящей на коленях перед их отцом. Из носа девочки начала течь алая кровь, перемешивающаяся с той, которая капала из обкусанных губ. У нее такое случалось с самого детства, когда она слишком волновалась или поддавалась стрессу. — Кирилл, оставь уже ее! Ни в чем она не виновата, — ахнув, женщина бросилась к девочке, крепко прижимая к себе. Рукавом она принялась вытирать кровь с лица и, вытащив платок из кармана штанов, приложила к носу. Женщина закрыла девчушке уши, чтобы та не слышала громких криков. — Вот, сын, посмотри, кто твою мамочку любимую убил. Иди, играй с сестрой! — махнув рукой, мужчина быстро удалился из гостиной, пройдя мимо своего старшего ребенка. Мальчик исподлобья удивленно смотрел на плачущую девочку и женщину, понуро опустив голову. В его голове роились мысли, которые были известны только ему. Через пару минут он быстро убежал, громко зовя папу.***
— Каляра! — девушка подскочила с дивана вся в слезах, обернувшись на голос. Рядом с ней на корточках сидел Вадим, обеспокоено смотря на нее. По евро виду можно было сказать, что он сильно волновался. — Ты плакала во сне, все хорошо? — тихо прошептал Желтухин, стараясь не разбудить сестру, которая спала как убитая. Он протянул руку к лицу Аксаковой, вытирая мокрые дорожки слез с девичьих щек. Темноволосая попыталась глубоко вдохнуть и заговорить с парнем. Руки тряслись так, что она даже не могла спокойно держаться за поручень кровати. Вадим аккуратно перехватил одну ладонь, крепко сжав. Почувствовав чужое тепло, Аксакова перевал взгляд на парня, заглядывая в его синие глаза. Девушка открыла рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов послышался всхлип, и слезы покатились по бледным щекам с новой силой. Каляра закусила кожу на руке, оставляя след. — Твою налево… — послышался тихий шепот. Желтый аккуратно разжал руку девушки, крепко сжимавшую его, несмотря на то, что ему этого не хотелось. Как и признавать это. Парень быстро подхватил на руки Каляру, а та уткнулась в его футболку, сжавшись. Вадим донес ее до кухню, где усадил на стол, и встал напротив нее, заглядывая в карие глаза, которые покраснели от слез. Темноволосая, уткнувшись взглядом в пол, откинулась назад, уперевшись головой в стену. Желтухин убрал волосы с ее лица, приподнимая его на себе. Девушка вцепилась в его руки, оставляя отпечатки от ногтей, будто это было ее единственное спасение. Она попыталась глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться, и через пару секунд у нее начало получаться. Сердцебиение приходило уже в норму, а пелена перед глазами начала медленно спадать. — Что случилось? Тебе кошмар приснился? — приблизившись к девушку, осторожно спросил парень, внимательно вглядываясь в темные глаза девушки. Та аккуратно кивнула, пару раз всхлипнув. — В…все хор…рошо уже, честно, — опустись голову, прошептала, запинаясь, Аксакова. Она старалась не смотреть на парня, который, если признаться, сейчас выглядел прекрасно, несмотря на всю сложившую ситуацию. — Сейчас чай тебе сделаю, чтобы ты успокоилась, — Вадим принялся искать по шкафам все нужное, стараясь все сделать как можно быстрее. Состояние девушки его очень пугало. Она выглядела потерянной и очень уставшей. Последний раз Желтухин видел в таком состоянии только Наташу, когда у нее были проблемы с ее однокурсником. Тот нелестно отзывался в ее сторону, из-за чего Рудакова очень сильно начала комплексовать. С этим то он смог разобраться быстро — поговорил с ним как пацан с пацаном, то есть немножко побил. Ну, для профилактики приложил еще об асфальт. В прежнее состояние он смог вернуть сестру только через два дня. А что делать с Калярой? Он даже не знает, чем и как ей помочь, не знает причины ее слез. Это заставляло волноваться и раздражаться одновременно. Раздражение появлялось каждый раз, когда любая девушка плакала. И обычно это было по его вине — отказал кому-то, что-то грубое сказал или другое. А сейчас его раздражало то, что заставило его плакать. Причин было немного: либо Каляра в тот момент не спала и плакала из-за своих проблем, либо ночные кошмары. — Что за кошмар-то был? — тихо поинтересовался Желтухин, повернувшись к девушке и наткнувшись на ее внимательный взгляд. — А-а-а-а, да так. Переломный момент детства, — опустив голову, промямлила Каляра, нервно сжав руки в замок. — Какой? Рассказать сможешь? Может полегче станет, — парень скл на соседний стол, пока грелся чайник на плите. Он в ожидании посмотрел на темноволосую, наблюдая за ее смятениями. — Узнала, что детей не в капусте находят, — тихо рассмеялась Аксакова, сама того не замечая, она выдала перед Вадимом свою защитную реакцию — смех и шутки. Ей всегда было легче рассмеяться, пошутить, перевести тему, чем серьезно поговорить о проблемах. Она с детства выучила, что всем будет все равно на тебя, твои личные проблемы, твои дела. Никто в семье не интересовался этим, лишь некоторые. — Каля-я-я-яра, — укоризненно взглянув на девушку, протянул Желтухин, взглянув в ее карие глаза. В уголках начали собираться слезы, когда Каляра вновь вспомнила свой кошмар и все последствия того дня. Это был ее кошмар, который случился наяву. — Не важно, это было связно с семьей. А ее я потеряла, как только в театральное пошла, — отвернувшись, Аксакова попыталась незаметно убрать слезы, чтобы парень не увидел этого. Вадим по-доброму усмехнулся и поднялся, приблизившись к девушке. Присев рядом с ней в ту же позу, что и раньше, парень поймал ее взгляд. Каляра грустно смотрела на него, даже больше виновато, что приводило светловолосого в недоумение. Вадим осторожно обвил тонкую талию девушки руками, положив голову ей на колени. Холодные ладони аккуратно зарылись в кудри парня. — Прости… — тихо шепнул парень, не смотря на девушку. Он бы ни за что в жизни бы не сказал такого перед пацанами. Даже если бы надо было извиниться перед Наташей — ему все-таки были дороги понятия его улицы. Старший как никак. Каляра слабо улыбнулась, вспоминая в голове образ своего старшего брата. Тот бы никогда не извинился ни перед кем, даже перед их родителями. Он был заядлым группировщиком, а для Аксаковой обычным мотальщиком, которому было все равно на свою семью. Нет, она ожила его, наверное, больше всех в этом гребанном мире, но его «деятельность» принять так и не смогла. Она боялась таких как он. «Несчастных» случаев было масса, когда девушек насиловали, убивали, избивали только за то, что они были семьей одного из ОПГ. Пацаны не извиняются… Пацаны не извиняются… — Ха-ха-ха, ты чего? — рассмеявшись, спросила Аксакова, наклонив голову. Не поднимая голову, Желтухин пожал плечами, пальцами вырисовывая на спине девушки незамысловатые узоры. Он сам не понимал, как эти слова вырвались из него, но ему не было даже капельку противно. Для него не было постыдно извиниться перед женщиной, но он никогда так не делал. Опять же принципы. А тут ему просто что-то в голову ударило. — Мне щекотно, Вадим! — его отвлек веселый голос девушки, которая аккуратно подглаживала его по голове, будто боялась. Тем временем на плите засвистел чайник, и парень поднял голову, закатив глаза. — Блять, чайник! — светловолосый быстро вскочил и кинулся к чайнику. Быстро убрав воду с плиты, он схватился пальцам за ухо, почувствовав жжение. — Ай-ай-ай, больно-то как! — Ну, какой же ты дурак, — рассмеялась девушка, закрыв лицо руками. Ее заливистый смех заставил Вадима на пару секунд засмотреться на нее. Сейчас она казалась ему по-своему живой и прекрасной. А смеялась она просто так, как боги, наверное, не смеются. — Давай хотя бы мазью помажу, — Аксакова встала рядом с парнем, открыв верхний шкаф и достав небольшую аптечку. Игнорируя прямой взгляд вниз глаз, Каляра начала копаться в лекарствах. — Черт! — девушка хлопнула себя по лбу, мысленно ругаясь. — Я забыла ее купить вчера, сейчас сбегаю. Магазины-то уже открылись, — кинув взгляд на часы, которые уже показывали шесть часов утра, темноволосая хотела уже пойти в коридор одеваться, как Вадим остановил ее. — Сейчас сам схожу, — парень вышел в коридор, начиная надевать куртку с шапкой. — Как называется хоть? — повернувшись к девушке, которая стояла в проходе спросил Желтухин. — Декспантенол, — быстро проговорила темноволосая. Вадим остановился, так и не засунув руку в рукав куртки. — Ага… Все в принципе понятно… — задумчиво произнес парень, сделав такое лицо, что сразу было видно. Он понял только первую и последнюю букву. Девушка широко улыбнулась и закатила глаза, уже который раз поражаясь этому человеку. Аксакова взяла с комода бумажку с ручкой и быстро написала название на листке. — Держи, — протянув Валдису бумажку, темноволосая ухмыльнулась. — Ну, вот! Сразу все понятно. Надо купить декс…дексарт. В общем, надо купить вот это! — Желтухин вышел на лестничную клетку, громко хлопнув дверью. Аксакова скорчилась от резкого звука, повернувшись в сторону зала. Надеюсь, Наташа не проснулась… Каляра прошла на кухню и, заварив себе черный чай, который так и не приготовил ей Вадим, села за стол, прокручивая эту ночь в голове. — Я проснулась! — послышался радостный крик Рудаковы. Блондинка вошла на кухню и, потянувшись после сна, обняла подругу. — Где Вадимка? — Наташа принялась хозяйничать, пока Аксакова внимательно наблюдала за ней. Девушка делала все быстро и грациозно, в отличие от старшего брата. Желтухин иногда дергался и запинался, вот что отметила про себя темноволосая. — Отправила его в аптеку за мазью, — делая глоток, ответила Каляра, задумчиво уставившись в потолок. — Мама дорогая… В шесть утра? — громко воскликнула светловолосая, посмотрев на часы. — Он в такое время даже не встает, не то что идет куда-то. Ты его как-то заколдовала? Приворожила моего братца? — усевшись рядом с подругой, усмехнулась Рудакова и потянулась к печенье, которое стояло на столе, откинув волосы за спину. Аксакова весело рассмеялась, прикрыв глаза и в то же время поражаясь словам подруги. Утро явно возвращалось в нужное русло.***
Поезд быстро ехал по дороге, пейзажи в окне менялись с такой же скоростью, а заснеженные поля и деревья радовали любого пассажира. Громкий стук колес нарушал ночную тишину, которая царила в вагонах. Все уже давно спали, кроме Каляры. Темноволосая сидела на верхней полке в купе, буравя взглядом стену напротив. Ниже нее спала Наташа вместе с Вадимом. А она все смотрела и смотрела в одну и ту же точку около получаса. Аксакова попросту боялась засыпать — знала, что вновь увидит кошмары, которые донимают ее последнюю неделю. Такой случай был не в первый раз, когда она видела моменты из детства, которые заставляли слезы литься рекой. Семья для нее была до сих пор больной темой. Суворовы. Даже фамилия говорила сама за себя все. Девушка помнила в красках первые пять лет, когда она жила с любящим отцом и заботливым страшим братом, а потом будто что-то щелкнуло у главы семейства. Кирилл быстро вышел замуж за другую женщину, которая полюбилась девочке — Диляру — и тогда в жизни темноволосая началась темная полоса. Папа рассказал ей, что в ту ночь, когда появилась на свет маленькая девочка, она принесла с собой смерть собственной матери. После этого Каляра не могла обращаться к мачехе «мама», как это было с ней раньше. После этого от нее отвернулся и старший брат. Вова. Дети всегда просили много внимание у отца, которое тот им с радостью дарил. А, когда Володя узнал, что его мама, которую он хорошо помнил, умерла «по вине» единственной сестры, то быстро доверился папе и возненавидел сестру. А Каляра любила брата, как никого другого, и это ей приносило больше всего боли. Перед Дилярой, которая вскоре забеременела, они старались вести себя как послушные дети, а наедине Вова вел войну с сестрой, считая, что поступает правильно. Парень то и дело, что издевался над девочкой в школе, дома, во дворе, а темноволосая наоборот. В четырнадцать Владимир пошел на улицу и связался с плохой компанией, которая позже стала именоваться группировкой «Универсам», и после этого Каляра каждый день покрывала его перед родителями и учителями, у которых он прогуливал уроки. Так они и росли. Некогда самые родные люди для девочки стали чужими. И стали они таковыми слишком рано. Бесконечные упреки, нравоучения, ссоры — все это и привело к искалеченной душе и сердце. Такое чувство, что оно было разбитой вазой, которую девушка отчаянно заклеивала пластырями. А этими пластырями были Диляра и Маратик — последние, кто остался с ней рядом. Мачеха давала маленькой девочке всю ту любовь, которой ей не хватало в подростком возрасте от отца, поддерживала все ее начинания и успехи, которых она добивалась. А они были тоже для отца, чтобы гордился и хоть немного любил — к семнадцати годам ее тумбочка была завалена многочисленными грамотами, медалями, которые не имели смысла для нее. Диляра всегда заботилась о неродной дочери, помогала ей, когда у той возникали проблемы, разговаривала с ней по душам долгими вечерами на кухне за чашкой чая. Женщина никогда не держала зла на девочку, защищала всегда перед отцом и никому не позволяла поднять на нее голос в ее присутствии, в других случаях от нее всегда умалчивали. А Маратик — младший брат и единственный сын Диляры от Кирилла — был главной отрадой для девушки. С самого детства она заботилась о нем, помогала во всем и охраняла от опасностей, которые могли подстерегать малого на улицах. В то же время Вова часто забирал младшего с собой к пацанам, стремясь вырастить его «правильно». А Каляра тогда начинала волноваться за обоих, ведь оба Суворова могли прийти побитыми, и, если Марат давал себя подлатать, то Володя уходил в комнату, отказываясь видеть кого-либо. Однажды, в такой вечер она и убежала из дома. Прикрыв глаза, темноволосая невольно окунулась в воспоминания о том вечере, когда она лишилась семьи наверняка.***
1985
Каляра носилась по квартире как ужаленная уже целый день. Отец был на работе, Диляра поехала на встречу к своим школьным друзьям на два дня, Марат опять где-то гулял, а Вова, насколько помнила девушка, пропадал где-то на улице со своими пацанами. Парень только вчера вернулся с Афгана, где пробыл пару лет, героически сражаясь в войне. Младшая Суворова безумно переживала за старшего, но письма писать не решалась, а поговорить после его возвращения так и не сумела. Она только окончила одиннадцатый класс и вчера весь день до глубокой ночи носилась по университетам, куда глава семьи заранее подал документы. Каляре вовсе не хотелось поступать на юриста, экономиста, врача, как желал отец. Детской мечтой, которая осталась у нее, являлось поступление в актерское и играть в самом известном театре Москвы. И сейчас, в погоне за своей мечтой, темноволосая быстро собирала вещи, стараясь успеть к приходу отца домой. В сумку летело все, что попадало под руку: теплые вещи, книги, косметика, тетради, фотографии. Все. План уже давно был придуман вместе с Наташей, которая вызвалась ей помочь. Школьная подруга знала о всей ситуации в семье, поэтому приходила к Суворовым только, когда в доме был только Маратик или Диляра — не хотела видеть главную причину слез девушки, ведь знала, что точно не сдержится. И сейчас, пока Каляра готовилась бежать из родного дома, Рудакова покупала ей билету в Москву на рейс в ночь. — Черт, где мой ножик… — тихо шепнула Суворова, не обнаруживая вещи у себя на полках. Темноволосая кинулась в комнату братьев, начиная рыться в тумбочке младшего. Через пару минут девушка облегченно выдохнуло, когда небольшое орудие сжалось в ее ладони. Это был последний подарок от Вовы, который он прислал ей из Афгана. Ножик был ей и дорог, как подарок старшего брата, так и прекрасная защита по ночам, когда она шла с музыкалки. — Что делаем? — раздался серьезный голос позади. Каляра резко вскочила и спрятала предмет за спиной, быстро распознав голос Володи. Суворов стоял на входе в комнату, опираясь об косяк. Лицо как всегда было серьезно, только теперь девушка смогла увидеть под носом у брата усы, которые видимо отросли у него за службу. Очень даже не плохо, Вов, но вот вернулся ты не вовремя… — Ничего, просто Марат у меня вчера в комнате тетрадку свою оставил вот и принесла, — неловко промямлила темноволосая, рассматривая комнату братьев, будто видела ее впервые. — А ты как после службы? — неуверенно взглянув на брата, спросила девушка. Тот едко усмехнулся в своей манере и приблизился к сестре. Хоть что-то в нем не изменилось… — Научился ложь распознавать в людях, — Суворов легко смог раскрыть руку сестры, где она сжимала нож. — Хорошая у Маратки тетрадь, — широко усмехнувшись, Вова посмотрел на сестру, подсевая про себя, как она изменилась. — Это твой подарок, не могу без него, — поджав губы, Каляра сдержалась, чтобы не заплакать. Какие бы у них не были плохие отношения до этого — девушка боялась, что больше никогда не увидит, а после того, как письма перестали приходить на долгое время, то волнение усиливалось с каждым днём. — Не плачь, ненавижу это, — тихо прошептал Владимир, прикрыв глаза. Суворова опустила голову, чувствуя, как в уголках собирается влага. Вова аккуратно притянул сестру к себе, крепко прижав к груди. Подбородок уперся в девичью макушку, а парень аккуратно поцеловал ее. — Я вернулся, дорогая, все будет хорошо, — тихо прошептал русоволосый, зарывшись рукой в темные волосы. Девушка, уткнувшись в плечо брата, тихо заплакала, заставляя намокнуть синюю футболку, которая была надета на нем. — Прости, что не писала последнее время, я боялась, — сложив руки на груди, произнесла Каляра. Послышался тихий смешок. — Сходим завтра куда-нибудь, а то так и не поговорили? — спросил Володя, вложив в руку сестры нож. — А может сегодня? — Суворова очень хотела провести время со старшим братом после такой долгой разлуки, но все было уже спланировано. Как бы она не любила Вову — она хотела исчезнуть из этого чертового дома. — Я с пацанами сегодня буду, разобраться надо с кое-чем. А завтра сходим в кафе неподалеку, — отстранившись от сестры, парень мягко посмотрел на нее. Каляра не успела ответить, как послышался звонок в дверь. Темноволосая быстро ринулась к двери, зная, что за ней будет Наташа с билетами, а раскрывать план перед Вовой ей не хотелось. Прокрутив замок, Каляра увидела перед собой блондинку, которая тяжело дышала. Неподалеку с ними встал Володя, который вышел из комнаты. — Здравствуйте, — кивнув незнакомке, сказал парень. — К тебе? — повернувшись к младшей, спросил Суворов и, получив ответный кивок, последнюю раз взглянул на Рудакову, испаряясь. Девушка повернулась к подруге, знаками показывая, что ей просто нужно отдать ей билет, ничего не говоря. Та поняла сразу ее и аккуратно протянула ей небольшой листок с указанием места, время и поезда. — Встречу тебя в час ночи около подъезда, попрощаемся, — Наташа ласково улыбнулась и, обняв подругу, побежала вниз по ступенькам. Каляра медленно прошла мимо зала, где брат смотрел телевизор, и кинулась в комнаты, чтобы закончить сборы. Спустя час сумка стояла под кроватью готовая, а уже через три часа она сидела на кухне, ужиная с отцом, пока Вова с Маратом где-то пропадали. — Отец, — тихо отозвалась девушка, подняв голову на мужчину. — Я возьму твою машину вечером, хочу маму на кладбище навестить перед завтрашним экзаменом, — Каляре нужна была машина, чтоб доехать до вокзала, потому что такси в такое позднее время ловится очень редко. Кирилл слабо усмехнулся, ковыряясь в еде. Суворова подошла к раковине, чтобы вымыть свою пустую тарелку и не видеть взгляда отца. — Навещаешь снова свою мать? Так ты виновата в ее смерти, забыла? — уперев взгляд в стену, холодно ответил глава семьи, когда темноволосая направилась на выход, уже не ожидая ответа. — Не перекладывай эту вину на меня, — твердо сказала девушка. — Я знаю, что шансов выжить не было у нас обеих, меня чудом спасли. Машину забираю, — в пол-оборота посмотрев на отца в последний раз, быстро вышла с кухни. Дверь открылась и в квартиру, спотыкаясь, зашел Вова, а за ним и Марат. На старшем было множество побоев вновь, в отличие от его брата, который был невредим. Видимо опять подобрал его где-то в таком состоянии. Каляра ринулась к ним, поворачивая руками лицо Володи на себя, на ее лице читался ужас. — Не волнуйся, Марат обработает, — коротко кинул Суворов и прошел в комнате, не здороваясь с отцом. Младший крепко обнял сестру, тихо шепнув, что все будет в порядке. Каляра погладила его по голове, осознавая, что они могут видеться так в последний раз. Марат быстро убежал вслед за братом, а темноволосая пошла к себе, чтоб подготовиться к ее отъезду навсегда. В эту ночь все изменилось.***
Теперь Аксакова с улыбкой наблюдала за пейзажем, который быстро менялся. Фамилию она сменила на мамину, как только приехала в Москву. Рейс у нее был в тот раз в три часа ночи, она даже помнила поезд и вагон, в котором она ехала. Братьям она оставила короткую записку: «Я уехала навсегда, пожалуйста, не ищите меня. Простите, что ничего вам не сказала, но я больше не могу жить здесь. Я меняю фамилию и теперь буду в другом городе. Машину отца заберите на Ленинском Вокзале. Я вас бесконечно люблю, простите меня. Диляре передайте, что я никогда ее не забуду, а отцу, что экономистом я в жизнь не стану, пусть побесится. Люблю, прощайте.» Каляра прикрыла глаза. Она писала Марату и Диляре, но вот Вове у нее не хватило смелости опять. Она только обрела брата вновь и тут же потеряла его по своей инициативе. Девушка только интересовалась, что с ним через младшего, который мог говорить о брате часами. Темноволосая не знала встретиться ли с ними в Казани. Она ехала только на пару недель, пока у нее отпуск в театре после ее триумфа в спектакле. Девушка прикрыла глаза, роясь в своих мыслях и не замечая, как заснула. Навстречу ей мчалась родная Казань и новые беды.