Сильнейшее проклятие

      На расчищенном заднем дворе по обыкновению было пусто, если не считать деревянных чучел, смиренно выстроившихся в ряд и ждавших нового града ударов. Дети опасливо обходили ее стороной, а мужчины тренировались отдельно — воспитание совершенных воинов по старым законам должно было оставаться в строжайшем секрете. Даже от жен и сестер, попросту недостойных того, чтобы лицезреть эти величественные кровавые бойни. Так рассуждал старик Наобито. Так рассуждали все предводители клана задолго до него. И молодой наследник, только-только вступивший на место своего отца, наверное, теперь весь исходил желчью: все-таки новое положение не позволяло теперь размениваться на «недостойных». Традиции клана необходимо было соблюдать трепетно. Новому главе уж точно не пошло бы к лицу избивать до полусмерти своих непутевых сестер. У Наои каждый раз болезненно багровело лицо, но ничего тут не попишешь: приходилось сдерживаться. И невозможно было не злорадствовать над его беспомощной яростью. Губы сами собой начинали нахально усмехаться.       Может, в какой-то степени быть разочарованием собственного клана было и не так уж скверно. По сути, она была предоставлена самой себе. Никто не донимал на тренировках, а темно-серое простое кимоно (как у прислуги или и того проще) разрешалось вдоволь вываливать в пыли и песке — роскошь, которую вряд ли могли бы позволить себе юные принцессы из знатных кланов. Теперь и старший брат, поневоле увлеченный своим царственным положением, как будто бы оставил в покое. Старые синяки, оставленные ее личным мучителем, потихоньку начинали заживать.       У деревянных кукол, правда, был один существенный недостаток в сравнении с реальными противниками — они никогда не атаковали первыми. Лупить безжизненные утыканные отточенными шипами тела надоедало слишком быстро. Головы-болванки беззащитно мотались из стороны в сторону. Незатейливые удары в ответ на собственные натренированные атаки Маки уже успела вызубрить наизусть: сначала бьешь точнехонько в цель, заставляя деревяшку перекрутиться в торсе, а потом ждешь ответный замах мертвой руки. И ставишь блок — неважно, шестом, рукой или ногой.       Кувырком прокатившись по щебенке, она треснула шестом по основанию чучела. Деревянный хребет хрустнул, кукла затрепетала. Стоял бы напротив шаман из плоти и крови, так он бы наверняка согнулся от боли. А если бы этим шаманом был горячо любимый старший братец, то загнать палку ему между ребер было бы в сотню раз приятнее.       Маки отряхнула одежду, заправила за ухо вечно выбивавшуюся из узла волос жесткую, прямую прядь. Спиной она чувствовала чье-то незримое присутствие рядом. Переведя дух, она обвела двор взглядом. За углом послышался едва различимый шорох. На секунду мелькнула чья-то лохматая макушка.       Маки ловко перехватила шест и вновь приняла боевую стойку. Из-за угла дома вновь высунулись две любопытные физиономии. «Пришли на представление», — раздраженно подумала она.       Подростки постарше, уже понимавшие, что к чему, напыщенно надувались и называли себя верными псами клана. Маки называла их щенками — каждый из этих щенков, неопытных, необученных даже толком держать оружие в руках, уже горячо мечтал о расправе с дикаркой-сестрой. В этом они видели свой долг — долг чистокровных Зенинов. Но, видимо, какие-то крупицы разума у них оставались, раз они не торопились лезть в драку. Маки отделала бы их даже со связанными руками.       А вот малявки помладше иногда играли в эту свою идиотскую игру. Выслеживали ее на тренировках, таскались за ней по всему имению, при этом в страхе сжимаясь от одного только ее взгляда. Подхватив сплетни от старших, они с интересом тянулись к запретному. Маки была чумой, демоном. Самым сильным проклятием.       Она вздохнула и скорчила мальчишкам страшное лицо. Обожженные ее суровым взглядом дети тут же спрятались за стену. Маки крепче сжала шест.       Вот так. «Я вам не дрессированный зверь, на которого можно пойти поглазеть». В груди немного закололо — не то из-за ожесточенной битвы с чучелами до сбитого дыхания, не то из-за давней обиды на свою бесполезную жалкую жизнь. Маки отлично знала, что осторожный детский интерес со временем заменится сначала на презрение, а потом и на ненависть.       Не защитил бы и шест в руках. Против проклятых техник она все так же была омерзительно беспомощна.       Маки сгорала от желания повертеть в руках какой-нибудь клинок, напитанный проклятой энергией — чтобы можно было выступить и против проклятого духа, и против опытного шамана. Настоящего. Именно что из плоти и крови. Только вот черная тень отца неизменно стояла на страже оружейни. Тело отлично помнило, каково это было быть избитой до потери сознания. За воровство отец наказывал жестоко.       Маки, лежавшая на каменном полу подземелья как подбитая птица, тогда хотела выть от боли. Вместе с этой болью расцветал в груди по-свинцовому тяжелый страх. Чужой голос отца наточенным лезвием нависал над шеей.       «По справедливости я должен был отрубить тебе руку, — бесстрастно отчеканил он. — Но я еще пока не забыл о том, что ты рождена от моего семени».       Даже отец мог бы по случайности в приступе захлестывающего с ног до головы гнева прибить ее насмерть. И очнувшись от этого своего страшного гнева, ухмыльнулся бы горько, но без единой тени сожаления.       Выместив свою злобу напоследок (каждое из чучел получило по точному удару в пустую грудь), Маки положила шест на плечо и зашагала прочь. Дома провожали ее неотрывным взглядом. За каждым ее шагом было установлено неусыпное наблюдение. В какой-то степени Маки даже была благодарна за то, что во всем клане не нашлось бы такого шамана, который глядел бы на нее с жалостью. Жалости к себе она бы попросту не вытерпела. С ненавистью смириться было как будто бы проще.       На нее оглядывались — на дикую взъерошенную кошку, бродившую саму по себе, но при этом все же запертую в неволе. Родиться женщиной в клане Зенин уже само по себе было ошибкой. Маки же вытянула самый несчастливый билет из всех возможных.       Небольшая стайка безупречно причесанных девчонок в светлых кимоно примостилась на пороге дома. Девочки, увлеченно трещавшие о чем-то, мгновенно затихли, стоило лишь Маки пройти мимо. Маки хмыкнула, окинула их оценивающим взглядом. Жалкие.       Пигалицы из побочных ветвей семьи обычно принимали свою незавидную участь служанок в собственном клане с благоговением и покорностью. Заклейменная позором Маки могла позволить себе смотреть на них свысока. Ее не наряжали в дорогие тряпки и не заставляли тянуть безжизненную улыбку с утра до ночи, чтобы «прославленные воины Зенинов» могли наслаждаться представлением. Маки была рада своему простому наряду и гордилась возможностью держать в руках оружие. Даже если и пустое, неспособное к проклятой атаке. Зато способное на то, чтобы защитить от предательского удара.       Одна из девчонок тут же зашептала что-то на ухо своей подружке. «Обсасывают мои кости», — подумала Маки. Все девочки были младше, чем она, самой старшей из этой стаи пугливых пташек, наверное, не исполнилось и четырнадцати. Но с ролью маленьких женщин они справлялись куда лучше, чем Маки, которая еще с ранних лет беспощадно колотила мальчишек, задиравших ее или не дававших прохода сестре.       Захотелось вдруг отчего-то подразнить, поиздеваться, сказать какое-нибудь колкое слово, даже несмотря на то, что потом бы на нее непременно обрушился град насмешливых иголок. Маки повела плечом. Пусть болтают, что хотят. Она подошла к девочкам, абсолютно не скрывая вызывающую дерзость в глазах. Маки чувствовала их страх — страх вперемешку с отвращением. Губы тронула злая улыбка.        — Я не кусаюсь, — надменно произнесла Маки. — Не обязательно смотреть на меня, как кролики на змею.       В ответ перед ней тут же склонились украшенные цветами и лентами головы.        — Простите нашу дерзость, юная госпожа, — тут же ответила на вызов одна из них. Та самая, что казалась старше своих подруг. Помимо ленточек в ее прическе держались еще и посеребренные шпильки. Маки близоруко прищурилась, пытаясь разглядеть и запомнить лицо. Смазливая мордашка. Наоя точно будет держать таких при себе, чтобы радовали глаз.       И хотя Маки была гордой, бесконечно гордой, насмешливое «юная госпожа» резануло по ее гордости лучше самого острого ножа. Девочка явно наслаждалась своим шансом выплеснуть ей в лицо свое пренебрежение. Такое все еще было преступным по отношению к дочери самого господина Оги. Но вполне позволительным, если речь шла об ошибке клана Зенин.       Маки плотно сжала губы.        — Прощаю, — буркнула она. Если бы рядом с ними вдруг очутилась сестра, то и она, наверное, смотрела бы на Маки вот так: торжествующе, явно не скрывая язвительную насмешку.       Она склонилась перед малолетками в несуразном поклоне. Пусть потом хвалятся своим приятельницам, что непокорная Зенин Маки растерялась перед ними и не нашлась, что ответить на издевку.       Но стоило только отойти на пару шагов, как по ушам резануло звонким девичьим голосом:        — Молодой господин сказал, что я показываю большие успехи.       Маки дернулась. Конечно, сказано это было намеренно, и явно не в адрес ей самой. Она обернулась: эта молоденькая язва действительно смотрела на подруг. Но сказанные слова были сказаны нарочито громко с одной-единственной целью. Маки стиснула свободную руку в кулак. Наоя с огромным удовольствием мог наболтать своим малолетним сучкам все что угодно про сестру, которую он с радостью бы увидел мертвой.       Вылупившие глаза девчонки смотрели на новую игрушку Наои с обожанием и восхищением.        — Так и сказал? Да быть не может!        — Ну, не стану же я врать, сестричка.        — Счастливая ты, Майко-чан, — завистливо выдохнула одна из малявок. — Вблизи он и вправду такой красивый, как говорят, да?        — Мне приходилось смотреть на сережку в его ухе, чтобы не раскраснеться. Конечно, красивый!        — Как ему сейчас… нелегко… Он ведь потерял отца.       Маки изумленно уставилась на говорившую. Круглолицая, черноволосая девочка смотрела серьезно, взгляд у нее будто бы действительно был подернут печалью. Серьезно? За Наою печалиться? И это ему-то нелегко?       Маки с трудом сдержала себя от того, чтобы ухватить эту дурочку за плечо и высказать всю правду. О том, что их драгоценный молодой господин опьянен властью настолько, что ему совершенно нет дела до скорби. О том, что если никто из Хэй не всадит Наое нож в спину, то это будет невиданное чудо даже по меркам мира шаманов. Наконец о том, что этот ублюдок даже в совсем юных девочках, не достигших и шестнадцатой весны, видел кусок мяса.       Сестрица Майко гордо вздернула подбородок.        — Я рада, что я могу быть полезной нашему господину. К тому же, он пообещал мне, что я смогу сослужить хорошую службу на свадьбе его сестры.       По телу пробежалась молния. Девочки испуганно заверещали, когда Маки, выронив шест, ринулась в их кружок. Уже в следующее мгновение она крепко держала служанку Наои за воротник.        — Повтори, что ты только что сказала.        — Сестричка, пусти! — в глазах у Майко заблестели слезы. Маки яростно тряхнула ее, не обращая внимания на скулеж. Казалось, еще чуть-чуть и она бы подняла ее за грудки, заставляя беспомощно болтать ногами в воздухе.        — Я тебе не сестричка. И уж тем более не «юная госпожа». Повтори, что ты сказала.        — Я… я ничего не сделала…        — Наоя. Что он сказал про свою сестру? Он говорил тебе про Май?        — Я не знаю, — пролепетала она. — Молодой господин… он… сказал, что отдает сестру замуж…        — Ублюдок, — выдохнула Маки. Жертва в ее руках отчаянно затрепетала. Маки выпустила край белого кимоно из рук. Девчонка все-таки держалась молодцом — не разревелась. Остальные малолетки дрожали в ужасе, все еще не отошедшие от неожиданной атаки Маки. «Ну, теперь понимаете, почему меня зовут проклятием, а?»       В груди сразу же стало гадко, тяжело. Перед глазами встало ухмыляющееся лицо Наои. Он был вполне способен на любую низость, в том числе и решить судьбу сестры в ее отсутствие, даже не поставив в известность.       От холодного взгляда Май когда-то было нестерпимо больно. Потом боль, конечно, притупилась. Маки понемногу привыкла к тому, что они с сестрой, пусть и будучи близнецами, больше не могли считаться одним целым. Но что-то колючее, тревожное, прочно засевшее в груди (где-то рядом с сердцем), не давало покоя.       Если у Маки не было никого, то у Май, по крайней мере, все еще оставалась Маки.

***

      Проклятые орудия по-прежнему оставались всего лишь дерзкими фантазиями. Но простой, под стать неполноценному шаману, и до ужаса верный клинок у Маки все-таки был спрятан про запас. Украденный и сохраненный еще со времен первого побега, провалившегося с треском.       Для маленького кинжала наконец-то наступал его день. Маки знала, что если старший брат вдруг решит перейти черту, то себя сдержать она больше не сможет. Всадит в самое сердце. Еще и провернет несколько раз. Заслужил. Более чем.       Аккуратные ножны без особых усилий скрылись в складках черных хакама. Маки дала себе минуту-другую, чтобы восстановить дыхание. Пути назад не было — на аудиенцию с новым главой клана она решилась твердо.       В покоях Наои неизменно крутились молоденькие прислужницы. Животная страсть брата к нетронутой юности была отвратительна во всех ее проявлениях. Маки ненавидела себя за то, как тело каждый раз тряслось и дрожало, когда прямо перед ней Наоя ухватывал кого-то из девиц за подбородок или игриво стаскивал кимоно с женского плеча, обнажая белую плоть. В такие минуты Маки вновь готова была благодарить судьбу самыми щедрыми словами — просто за то, что она родилась грязной. Гордыня Наои никогда бы не позволила ему прикоснуться к грязной девке. Синяки на бедрах ощущались благословением в сравнении с лаской от этого молодого чудовища.       Теперь, помимо девушек, возле брата отирались его товарищи, возвышенные в ранге до личных телохранителей главы клана. Его с юных лет ненавидели в отряде — Маки знала, что любой из Хэй с радостью бы вспорол Наое брюхо, если бы только его отец не держал в руках весь клан. Царственное положение Наои обязывало его трепетно относиться к собственной безопасности. Кинжал на бедре у Маки, в целом, вполне подтверждал опасения старшего братца.       Наоя удивленно вскинул брови, как только Маки, горящая от ненависти, вызывающе глянула ему в глаза.        — Надо же, моя милая сестра почтила меня своим присутствием. Такая честь, Маки-чан.       Самое главное было не позволить страху накинуть ошейник на горло. Наоя поднялся с лежанки, попутно подал знак своим девицам, чтобы они покинули комнату, и подошел к Маки вплотную. Высокий, широкий в плечах, с сильными, натренированными руками — такие ох как редко увидишь у избалованного наследника, с детства получавшего все, что только пожелает. Наоя выдавил хитрую ухмылку, прищурился, качнул головой. Рубиновые сережки в ушах довольно зазвенели.       Маки бесстрашно подняла голову.        — Твои ручные собачки позволяют себе слишком много тявкать.        — Как грубо. Тебе бы стоило уважительнее относиться к своим младшим сестрам.        — Они мне не сестры, — процедила она сквозь зубы. — И я не могу уважать тех, кто готов скакать перед тобой на задних лапках.       Брат удовлетворенно оскалился.        — Ну, на что так обиделась?       Маки честно постаралась проигнорировать его замечание. Она беспокойно огляделась по сторонам. Возле окна стояло двое мужчин. Один совсем еще юнец, с длинными волосами, собранными в жиденькую косу. Имени его Маки не знала, но помнила, что он давно уже таскался за Наоей. На секунду она пересеклась взглядами с его черными глазами. Тот мгновенно отвернулся. Маки ухмыльнулась. Отлично. На одного противника меньше.       Второй мужчина, незнакомый, но явно кто-то из старших Зенинов, выглядел как куда более ощутимая опасность. Он почти сразу же считал напряжение Маки — мозолистые пальцы легли на катану и, как бы играя, щелкнули ножнами, оголяя кусочек клинка. Предупреждение, Маки-чан.       Она судорожно сглотнула.        — Не попросишь этих господ выйти вслед за своими девочками?        — Пожалуй, откажусь от этой идеи.        — Не доверяешь мне?        — Так же, как и ты мне, сестренка.       Маки фыркнула.        — Справедливо.       Наоя осклабился.        — Ну же. Выкладывай, что тебя так потревожило, что ты сама прискакала ко мне на задних лапках?       Маки собрала всю свою решимость воедино. Верный клинок успокаивающим грузом теплел возле бедра. Все хорошо. Она под защитой. Она сумеет защитить себя.        — Девчонка из твоей прислуги. Она сболтнула, что ты собираешься отдавать свою сестру замуж. Ничего не хочешь объяснить, брат?       Он вновь расплылся в улыбке. Ему, очевидно, нравилось до безумия, когда Маки засовывала свою гордость куда подальше и бесстрашно называла этого зверя своим братом.       Наоя расслабленно прикрыл глаза, прошелся по комнате, звякая своими безделушками в ушах, и мечтательно остановился возле окна. Его притихшие стражи торчали по бокам точно окаменевшие. «Статуи», — с отвращением подумала Маки.       Выдержав театральную паузу, брат наконец-то заговорил:        — Видишь ли, когда в твоих руках находится ответственность за целый клан, на твои плечи ложатся определенные обязанности. И мой долг, как лидера семьи, — сделать все, чтобы Зенины процветали и только преумножали свое могущество. Если ты еще не знала об этом, то заключение брачного союза — это не детские сказочки про любовь. Это такой же инструмент в политике. И нужно быть хорошим стратегом, чтобы принести пользу своему клану даже в таких делах.       В висках настойчиво пульсировало: «Заткнись, заткнись, заткнись». Невыносимо было слушать Наою, когда он играл умницу. Хотелось разбить ему лицо — лицо, которым он явно гордился, хоть и никогда не говорил об этом вслух.       Маки ненавидела Наою всем сердцем.        — Май тебе ничего не сделала, — произнесла Маки, чувствуя, как задрожали пальцы от гнева. — Она никогда не перечила твоему отцу. Никогда не выступала против тебя и твоих издевательств. А ты приносишь собственную сестру в жертву. Вот так просто?       Наоя по-прежнему глядел в окно. Но Маки отчетливо видела его точеный профиль и то, как губы его медленно складывались в самую отвратительную улыбку на свете.       Маки сглотнула.        — Ты правда думаешь, что твои слова что-то изменят? — спросил Наоя. В одно мгновение у Маки сошла вся краска с лица.        — Так это правда? — выдохнула она. — Девчонка действительно говорила правду, и ты… Ты отдаешь Май?       Лицо Наои изобразило удивление.        — Ого! Ты так волнуешься за Май-чан, которой плевать на тебя?       «Я убью тебя», — подумала Маки. Возможно, эти слова, обжегшие горло, все-таки вырвались наружу — лицо Наои скривилось сначала от злости, потом мало-помалу расплылось в улыбчивую гримасу.        — Подонок, — прошипела Маки. Может, неуправляемый, грозный гнев она переняла по наследству от отца. Потому что за каких-то пару секунд в глазах потемнело, ударила в голову кровь, и Маки, начисто забыв об осторожности, схватилась за кинжал и ринулась вперед.       Наоя был всего-то в паре шагов, совсем не защищенный, соблазнительно открытый. Можно было покончить со всем одним-единственным ударом. Маки не успела даже осознать происходящее — кинжал мгновенно выбили из пальцев, мужские руки скрутили запястье, и боль, ударившая в голову, тут же запустила отчаянную звериную реакцию. Мальчишка Наои держал за руку крепко, но сразу же разжал хват и сдавленно зашипел, когда зубы Маки впились ему в кисть.       Она зажмурилась, полностью готовая к схватке не на жизнь, а на смерть. В темени зажмуренных век как будто где-то поблескивал выбитый из рук клинок. Маки яростно двинула противнику коленом в пах. Не с той связался, щенок.       Наоя был ужасающе близко. Стоял не шелохнувшись, с интересом наблюдал за их дракой. Обезоруженная Маки теперь царапалась и кусалась как кошка. Выцарапать бы Наое его бесстыжие наглые глаза. И было бы чудесно.       Легким кивком Наоя дал знак второму стражу. Более опытному и более безжалостному — Маки осознала это в тот самый момент, когда почувствовала соленый вкус крови во рту. И это было немного странно. Сначала ощутила кровь на языке и губах. Потом только поняла, что ее наотмашь ударили по лицу рукояткой катаны.       Вдвоем они управились с ней быстро. Скрутили руки за спиной, надавив сзади на плечи, заставляя склониться перед ненавистным главой ненавистного клана. В рот наскоро затолкали кляп, рискуя пострадать от новых укусов. Маки, тяжело дыша, исступленно закусила путы. Окруженный пеленой слез, Наоя расслабленно поплыл вперед.       Руки брата бесцеремонно обхватили лицо и резко подняли подбородок вверх.        — Идиот, — безжалостно бросил Наоя своему защитнику. — Ты разбил ей лицо.       Вырваться было невозможно. Маки колотило от страха, отвращения и ненависти, которая невыплеснутой бурей клокотала внутри. Пальцы Наои с нажимом отерли кровь с разбитой губы.        — Я бы с огромной радостью и сам приложил тебя головой о стену, Маки-чан. Но не могу. Придется расплачиваться перед твоим будущим мужем за то, что испортил твое личико.       Маки широко распахнула невидящие глаза. Нет. Нет. Нет!       Слова Наои расплавленным металлом затекали в уши. Это, мать его, просто не могло быть правдой.       Только не она. Только не Маки, бывшая бельмом на глазу, всеобщим разочарованием, позором своих родителей, своего клана. Она ведь всегда, черт возьми, была ошибкой.       На нее смотрели с отвращением от мала до велика. К ней боялись прикасаться, как будто бы от нее можно было подцепить заразу. Ее называли проклятием, при этом посмеиваясь над такой удачной шуткой. У «проклятия» клана Зенин не было самого главного качества: проклятой энергии.       Наоя, очевидно, упивался своим торжеством. Пальцы снова мазнули по щеке, заставляя вывернуться чуть ли не наизнанку.        — Понимаю твое удивление. На месте этого мальчика я бы тоже предпочел Май. Но глава клана все же должен думать о своей семье. Можешь не беспокоиться, я никогда бы не отдал женщину из Зенинов шаману из чужого клана. Но ты — это уже совсем другое дело, верно?       По лицу текли крупные капли пота вперемешку со слезами. Если бы случилось чудо, и в ладони вновь оказался спасительный кинжал, то Маки, не раздумывая, ударила бы острием в грудь сама себя.        — Ну, тише, тише. Я уже и забыл, что ты такая дикая.       Маки готова была отдать все на свете, лишь бы только Наоя отнял от нее руки. Правда, у нее не было ровным счетом ничего. Брат накрутил ее челку на пальцы и с силой потянул. Кожа на голове вспыхнула от боли. Маки сдавленно заскулила.        — Не обижайся, сестра. Я тут почти не причем. Мы с твоим отцом позволили тебе жить тихо, никто бы и не узнал о твоем существовании. А потом ко мне заявляется этот щенок, выкормленный Годжо-куном.       Потемневшие глаза Наои отчего-то теперь смотрели тяжело и серьезно.        — Твоя сестра ему не была интересна. Он сам попросил именно тебя.