Who got the power?

Матвей, признаться, напрягся еще на этапе, когда по возвращению домой его встречал Александр с перевязанными руками. Но потом, выслушав историю о том, что произошло за время его отсутствия, Некрасов готов был поклясться, что сейчас сляжет с сердечным приступом. — Ебанный пиздец, — вынес весьма емкий вердикт он, хотя обычно Матвею красноречия было не занимать. Но прежде чем перейти к более вдумчивому обсуждению того, что с этим делать и как дальше жить, Матвей пошел к себе в комнату. Просто Эва во всем, что связано с целительством — редкостный профан. Эва, в тело которой влезла ее долбанная богиня, вряд ли соображала вообще, что делает. Так что к Саше Матвей вернулся во всеоружии — мази его, изготовленные под руководством Анубиса, могли справиться даже с ранами, нанесенными богами. Черт знает, что там у Сехмет с когтями. Может, ядовитые вообще… По дороге к Эве заглянул — спит, как убитая, со своей плюшевой акулой обнимается. Матвей после такого вряд ли бы вообще встал. Только потом, обработав порезы, наложив мазь и сделав повязки, выглядевшие гораздо лучше, чем творения сестры, Некрасов позволил себе упасть на стул напротив и с тоской объявить: — Мда. А я страдаю, что меня мой бог игнорирует. Блять, а ведь я еще завидовал Эве, что ее аж две богини выбрали… — Я надеюсь, твой бог поадекватнее этой гиены, не терпящей чужого счастья? — горько усмехнулся Саша, осматривая свежие бинты. А что? Гиены — тоже семейство кошачьих. — Я и не думал, что быть язычником так… неприятно. — Мой бог — шакал, блять, — прыснул от смеха Матвей, возводя глаза к потолку. — Нет, ну кроме шуток, он душка. Эва говорила, что ты ему даже нравишься. Некрасов вздохнул, грустно подпирая рукой голову. Он настолько привык постоянно ощущать присутствие Анубиса, что теперь постоянно нервничал. Даже сам не знал, почему. Он же бог, блять, он не обязан быть тут постоянно. Но тревожиться это не помешало. — Фу, Саш, когда мне в последний раз затирали про язычников и христиан, Гецати ударил Эву, не буди триггеры, — криво усмехнулся Матвей. Кстати, с Юлей было бы неплохо все-таки поговорить. — Быть язычником — не плохо. Согласись, христиане не видят Иисуса так же часто, как мы. Но… — Он неловко прокашлялся. — Неприятно — это родиться в нашей долбанутой семье египетских сектантов, которые были уверены, что произошли от фараонов, поэтому их дети родятся чуть ли не реинкарнациями древних богов. Вот это точно херня. Саша удрученно вздохнул — а это он ещё думал, что у него мама дурная бывает. Тем не менее, он сейчас чувствовал себя на удивление спокойно, несмотря на саднящие царапины на руках. Сехмет отступила. Неясно, надолго ли, но эта мысль все равно успокаивает Шепса. — Если серьезно, Матвей… — аккуратно начинает он. — То, что ты тогда загадал… Про сосаться с богом. Ты это… прям да? Саша не осуждал. Просто ахуевал. Окей, со своей привычной ролью клоуна Матвей справлялся филигранно. Вон, хоть отвлекается от всей этой истории. Это что для него, что для Эвы все эти божественные стычки — история обыденная, а вот Саше еще явно привыкнуть надо. — Ну типа… тебя, значит, убить древняя богиня может, а я сосаться с богом не могу? — засмеялся Матвей. — Я вообще тут самый серьезный человек. Ладно, про серьезный — это вранье, но все же. На тему Анубиса Матвей обычно старался не шутить. — Ну, это типа случай исключительный, но как-то вот так. Правда, говорю, меня игнорируют уже с неделю точно, и я психую, но опустим, — усмехнулся Матвей. — А я еще планировал наехать, какого хрена мне не сказали, что долбанная Сехмет имеет виды на мою сестру. Может, поэтому его и игнорировали. Обидно, вообще-то. — Ла-а-адно, — выдыхает Саша. — Когда-нибудь я смирюсь. Ну, Эва явно стоила того, чтобы терпеть присутствие поехавшей Львицы. Даже если она снова попытается его убить. К такому и привыкнуть, в принципе, можно. — Так Эва — Эвтида? — продолжает допрос Шепс. — А ты тогда кто, если не Матвей? А вот это уже пошли запрещенные вопросы. Нет, ладно, Сашу еще можно было простить, в конце концов, у них были все шансы стать родственниками, и рано или поздно увлекательные семейные байки должны были всплыть, но… — Эва — Эвтида, да. Типа «дарующая жизнь». Но когда мать сильно ее ненавидела, она ее звала Нефтидой — это «несущая смерть». А я, блять, щас внимание! Он даже поднялся на ноги, разводя руки, как реальный клоун. — Тебе Эва может сколько угодно говорить, что я был любимым ребенком, но я — Менес. А знаешь, что значит Менес? «Тростник», блять! И даже сам посыпался от смеха. Саша тоже рассмеялся — все-таки нравился ему Матвей. Работает с некротической энергией, пишет мрачный рэп, а сам такой непосредственный… как ребенок. В хорошем смысле. — Знаешь, быть любимым ребенком в семье тоже не всегда сахар. Требования завышенные буквально ко всему моему окружению. А мне скоро сорок лет. Но мне все равно повезло больше, чем Олегу, которого хотели в семинарию отдать. Вот-то мама обрадуется, когда узнает, что он оказался настолько пиздат, что лесбиянку совратил. Людмила Шотовна была, действительно, крайне сложной и строгой. Но Саша не даст Эву в обиду. — Ща-ща-ща, подожди… — Матвей наигранно задумался. — И приедете вы такие в свою… эту, блять, Самару… И один привозит бывшую лесбиянку, гангстершу, которая тусит в банде, курит травку и может прострелить кому-нибудь башку. А ты такой привозишь девушку из сектантской семьи, язычницу, которая чуть тебя не убила, но вообще так-то реально убийца… Ну-у-у… Если посмотреть на это со стороны мамы Шепсов, он бы на ее месте, пожалуй, от обоих сыновей тут же отказался. Осознание этого заставило Матвея заржать еще громче. — Я чет подумал и понял, что не поеду на вашу свадьбу, извиняй. Жить-то хочется. Хотя мне помереть пока не суждено, вроде как… Ну, при условии игнора от Анубиса, Матвей начинал искренне в этом сомневаться. Но собственная шутка про гипотетические свадьбы заставила даже задуматься. И тогда Матвей выдал: — Я типа пока еще плохо представляю, как Эва перенесет этот пиздец в плане менталки, но озвучу сразу — я очень хочу посмотреть на сестру в свадебном платье. Потом и помирать можно. А Саше и на душе как-то легче стало от разговора с Матвеем — он даже вполне искренне смеялся, качая головой. — Я сам хочу посмотреть на твою сестру в свадебном платье. И это правда. Старший Шепс редко вот так залипал на девушках, чтоб прям серьезно, а не ребячество или пиар. А Некрасова заставляла его смотреть на жизнь под разными, ранее не виданными углами — во всех смыслах, начиная от подхода к женщинам, заканчивая магией. На ней бы он точно мог жениться. — Ладно, спасибо за увлекательную беседу и повязки, — Саша поднялся с места и похлопал Матвея по плечу. — Пойду-ка я к ней. Хотелось ее обнять, прижать к себе и никогда не отпускать. — Не-не-не, стоп! — внезапно оживился Матвей, бросаясь к холодильнику. Впечатление от разговора осталось исключительно приятное, но ему жизненно необходимо исполнить свои братские обязанности. — У человека ж день рождения! Традицию покупать ей на день рождения ужасные торты с горой крема Матвей придумал себе сам, и все эти годы от нее не отказывался, несмотря на то, что раз за разом сестра слала его к черту. Но в этот раз, Матвей чувствовал, на торт он ее разведет. И даже на свечки. — Тащи Эву, сейчас будем разводить мою вредную сестру на лишние калории. — Будет сделано, — усмехается Шепс. Заходит в комнату к спящей девушке, тихо присаживается на кровать и, нависнув над ней, ласково шепчет на ухо: — Просыпайся. Твой брат теперь от нас обоих не отстанет. — Считай, что я единственный ребенок в семье, — заговорщическим шепотом предложила Эва, сонно потянувшись. И несмотря на все мракобесие ночи, утро ей пока очень даже нравилось. — Доброе утро-о-о. А иметь возможность вот так вот сладко его целовать по утрам — это точно настоящее сокровище. На кухне уже от нетерпения приплясывал Матвей. Посреди стола стоял дурацкий торт с ужасными кремовыми розами. А еще он воткнул в это безобразие свечку с цифрой двадцать три. — С днем рождения тебя, с днем рождения тебя-я-я… — О, богини, только не пой, — прыснула от смеха Эва, садясь за стол и усадив рядом такого же смеющегося Сашу. — Ладно. Вот сейчас мне даже начинает нравиться этот день. И, прикрыв глаза, задула свечки с одним предсказуемым желанием — оставаться такой же счастливой, как сейчас, как можно дольше. *** — Эвелина, вы прямо сияете сегодня! — заметил Башаров, намекая на очевидный контраст между убитой Эвой в прошлом готзале и сейчас — едва ли не светящейся от восторга. Несмотря на то, что с момента истории с Сехмет прошло несколько дней, Эва всерьез рассчитывала съемки прогулять. Ну, имела же право, вроде как. Но под Сашинымм уговорами по итогу сдалась. Даже нарядилась сегодня впервые за долгое время. — Ну, повод есть, — уклончиво откликнулась Некрасова, улыбаясь. Пришли к относительному мирному договору с древней разбушевавшейся богиней. Призналась Саше в любви. С головой ушла в эти прекрасные отношения. Чем не повод для радости? Башаров первым делом покосился на безымянный палец ее правой руки. Эва усмехнулась. — Лучше давайте посмотрим на оценки, Марат, — бросила она. По итогу весь фурор Надежды Эдуардовны после прошлого выпуска испортили оценки от зрителей — Эва не могла не закатить глаза на уже почти традиционные шесть целых и четыре десятых балла. Саму же Некрасову ждала ровная девятка, и она не без иронии покосилась на Сашу, почти на сто процентов уверенная в том, что без фан-базы Шепса тут не обошлось — по примеру Олега и Майи, они тоже неплохо так контента дали. А вот Майя, напротив, пребывала не в лучшем расположении духа. Стояла тихая, сложив руки на груди и уперев взгляд в пол. Она общалась с Франклином каждый день, и новости были неутешительными — СиДжей схуя-то в искусственной коме, хотя врачи и клялись, что жизненно важные органы не задеты. Но Розалес знала ответ на собственный немой вопрос — медикам на него плевать. Все потому, что бандит из Южного Централа. Недавняя ссора с Олегом хоть и была замята, но девушка все равно чувствовала болезненные отголоски осуждения в его голосе и взгляде, когда они говорили об ее образе жизни. Неужели он не понимает, что ее не изменить? Как любила повторять Майя — ты можешь вывезти человека из гетто, но не гетто из человека. И отношение врачей к ее любимому СиДжею это доказывало. Реакция Олега на простую гребанную травку это доказывала. Блять, ее же ещё вовсю долбит Призрак… Сегодня ночью, пока младший Шепс будет на испытании, придется ехать. Майе нужны деньги на билеты домой — лето подкрадывается все ближе, и ее желание оставаться в Москве все больше тает. — Майя?.. Как оказалось, Башаров зовёт ее уже в третий раз. И все экстрасенсы пялятся на нее в звенящей тишине. Блядство. — Да? — ее улыбка выходит максимально натянутой. — Вы готовы узнать свой балл? — Да, конечно. — И это… Девять целых и пять десятых. Ахуенный результат, который отнюдь почему-то совсем не радует. — Поздравляю, Майя, это один из самых высоких баллов! — рукоплещет ведущий. — Выше был пока только у Олега Шепса. — Здорово. Марат явно ожидал более бурной реакции, поэтому вдруг даже стушевался. Прокашлялся и продолжил: — А я готов объявить новую тройку: Олег Шепс, Дмитрий Матвеев и Юлия Стеканова! Готовы? — Вполне! — с небольшим энтузиазмом отозвалась Юля. Хотя бы тройка не была такой напрягающей. Не с Эвой едет и на том спасибо — а то она бы не выдержала сверлением взглядом от Некрасовой. — Всегда готовы! — дружно отозвались Олег и Дима. — Дуэт «63» и одна красивая девушка, — объявил их Марат, из-за чего Стеканова даже хохотнула. Давненько ее «красивой» никто не называл. На этом съемки и завершились, а сами экстрасенсы засобирались кто куда — кто-то на испытание, а кто-то домой. Как Костя например, который застал Юлю, пакующую вещи в гримерке. Дима и Олег как раз уже ушли, и Гецати обрадовался возможности остаться с женой наедине перед ее испытанием. — Юль, — протянул он, подходя к ней со спины, чтобы обнять и чуть пощекотать за бока. — Желаю тебе удачи. Ты у меня умница и со всем справишься. В то время как он сам очень старался играть роль хорошего мужа, из которой ощутимо так выбился за прошедшие недели. Юля хохоча забрыкалась в мужских руках, так как боялась щекотки. Она тут же развернулась к Косте лицом и широко улыбнулась. Ее очень обрадовал тот факт, что муж решил поддержать её перед испытанием, поэтому девушка тут же украдкой прильнула к его губам, оставляя на них невесомый поцелуй. Своего рода благодарность за теплые слова. А потом крепко обняла мужчину на прощание. Все таки им с ребятами скоро выдвигаться в путь. А Майя тем временем прижималась к Олегу у особняка Стахеева, как к последнему оплоту спокойствия. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Откуда-то появилось невнятное ощущение собственной чужеродности в этой стране. И вообще почти везде в принципе. — Олеж, будь осторожнее, пожалуйста, — тихо просила Розалес. — И не снимай мой амулет. У меня какое-то тревожное предчувствие. Даже не касаемо испытания, а вообще… в целом. — Он всегда со мной, — мягко напомнил Олег, гладя ее по спине и волосам. Действительно, он не расставался с амулетом с самого дня рождения, постоянно чувствуя его защиту. — Не переживай. Это же просто испытание. Вид такой встревоженной Майи ему не нравился совершенно. И как бы не старался Олег, о причинах своих тревог она особо не распространялась. Чертовски не хотелось уезжать сейчас, оставляя ее одну, но придется. — Потусишь с Эвой, пока меня не будет, — сходу заявил Олег, надеясь, что это ее хоть как-то развеселит. — Саша сказал, что она тебя ждет. — Угу, — кивнула Розалес, вновь прижимаясь ближе к нему. Но тут со стороны послышался писк, напоминающий ультразвук. Майя нехотя отодрала себя от Олега и поморщилась — че за херня? А. Это Лиля. Фадеева как раз появилась из ниоткуда и с визгом запрыгнула на Диму, оплетая ногами его пояс, пока он держал ее под бедра и слегка кружил. Провожать тоже приперлась. Признаться, Майя была даже немного шокирована, что они до сих пор вместе. — Удачи-удачи-удачи! — с счастливым смехом пищала Лиля, точечно целуя Матвеева в губы, в кончик носа и щеки. — Ну все, — Дима смеялся тоже, охотно подставляя лицо под ее поцелуи, — теперь сто проц надо быть лучшим. И он был счастлив. Даже сам Матвеев не ожидал, что эта история затянется так надолго. По сравнению с его последними отношениями после развода — вообще целая вечность. С Лилей было хорошо. Она не ебала мозги своей ревностью, не была правильной ханжой, не душнила. С ней было легко — они как будто реально были отражениями друг друга. — Блять, я еще никуда не уехал, а уже соскучился, — усмехается Дима, ставя Фадееву на ноги. — Ну что ты творишь? Лиля даже решила сыграть смущенную невинность, кокетливо похлопав ресничками: — Если будешь говорить мне такие приятности, то я возьму и устроюсь к вам администратором, — в шутку грозится она. — И никуда тогда от меня не денешься. Буду на всех испытаниях с тобой. С ним ей даже уже не было больно из-за ухода Майи — вон она, стоит и жмется со своим Олежкой в нескольких метрах, а Лиля ничего не чувствует. Даже, пожалуй, легкую жалость — выглядит Розалес неважно. Интересно, приключилось чего? Потому, когда парни усаживаются в машину, Фадеева почти робко подходит к бывшей. — Привет, — стараясь источать обаяние, она убирает волосы за ушко. — У тебя все в порядке? — Да, все отлично, — холодно отзывается Майя. — А как у меня дела — не спросишь? — Нет. Вот и поговорили. Но только Лиля открывает рот, чтобы ещё что-то сказать, как Розалес окликает спускающуюся по ступенькам Некрасову: — Эва! Спасай нахуй. А между тем машина с экстрасенсами тронулась в сторону Новгородской области в село Боровичи. На испытание они ехали достаточно приятным составом — Дима и Олег по крайней мере не заставляли Юлю чувствовать себя неуютно. Но по большей части девушке было все равно на своих коллег, ведь она совершенно не выспалась. Всю ночь перед испытанием ни самой Юле, ни Лёне совершенно не спалось. Ей приходили самые разнообразные видения о том, как она теряет сына — авария, техногенная катастрофа, похищение, и ужаснейшим из них оказалось видение, где они с Костей разводятся и он забирает ребенка. Ужасно! Но как оказалось, не только одной ей снились кошмары. Прибежавший среди ночи к ним среди ночи Лёня знатно удивил девушку — ей потом еще несколько часов приходилось убаюкивать сына, чтобы тот поскорее успокоился. Смотреть на слезящиеся глазки сына и его испуганный бегающий взгляд было очень тяжело. В итоге Юля так и заснула — на полу в детской, сложив голову на его кроватке. Костя конечно сильно удивился, обнаружив с утра жену не в своей постели, а на полу в детской. Благо проснулся он достаточно рано, а потому дал Юле еще время поспать, перенеся её на руках в их спальню. Поэтому большую часть пути Стеканова залипала в окно или пыталась украдкой поспать, то и дело укладывая голову на плечо Олегу. Юля надеялась, что Майя не будет сильно ревновать… потому что девушка выбрала меньшее из зол. Шепс то еще может на это по-дружески отреагировать, а вот Матвеев еще на придумывает себе чего-нибудь. Даже с учетом того, что у него девушка есть. Мудак. — Какие у вас ощущения перед испытанием? — поинтересовался один из администраторов. — Я думаю будет материнское горе, — первой отозвалась явно сонная потрепанная Юля, которая потирала глаза. — Возможно смерть ребенка. Не обязательно юного, но все же. — Да-а-а, у меня тоже было ощущение некротической энергии последние несколько дней. Я даже на погост сходил, —- поделился своими ощущениями Матвеев. Но вот Олег, отчего-то сильно задумчивый и погруженный в свои мысли, даже не стал ничего говорить. Поэтому остаток пути они ехали в тишине, которая оказалось просто идеальной для короткого сна. Но, не то, чтобы это сильно помогло. В итоге, решившая идти первой, чтобы поскорее расправиться с испытанием, Юля шла по мостику навстречу наблюдателям и Илье Ларионову, который тут же её встретил и принялся объяснять суть испытания: — Юля, в этом конверте фото человека, а в мешочке его личная вещь. И я попрошу тебя рассказать об этом человеке все, что ты сможешь и привести нас на место, где с ним случилась трагедия. Ухты, теперь не просто рассказать информацию, но еще и на место привести? Но Стеканова даже рада, с поиском у неё на самом деле гораздо лучше обстоят дела, нежели с другими испытаниями. Ведьма взяла конверт из рук ведущего и тут же почувствовала что он буквально ледяной. Юле пришлось взять его кончиками пальцев, чтобы не отморозить ладони. Неужели смерть была в зимнее время года? — Я не чувствую живой энергетики от этого конверта, — тут же ответила Стеканова, из-за чего сидящие наблюдатели заметно погрустнели, видимо для них это ну очень больная тема, — А от конверта идет такой сильный холод, что я его даже взять нормально не могу, руки мерзнут. Возможно смерть была связана с обморожением, или просто произошла зимой, — объяснила девушка. Но для более подробных ответов, она решила поработать непосредственно с героями испытания — видимо родителями девчонки из конверта. — Она не пацанка, любила красиво одеваться, ноготочки длинные делать — вы всегда слышали, как она ими по клавиатуре стучит, — обращаясь к отцу погибшей, произнесла Юля и своими ноготками постучала по конверту, — Но при этом характер у неё был действительно мужской. За словом в карман не полезет, а если надо то и палец нафиг откусит, — и пока родители девочки согласно кивали словам ведьмы, она сама думала о том, что хотела бы иметь такой характер. Чтобы её уважали и слушали, а не списывали со счетов, как неумеху. Ведьмочка взяла руку Алены, чтобы через неё посмотреть, что именно произошло с погибшей. И чем дольше она сжимала ладонь женщины, тем сильнее чувствовала её боль и переживания. Перед глазами всплывали сумбурные картинки того, как люди бегают в ночи, ищут кого-то, не могут найти. — Ночь, ищете, — чуть понизив тон голоса, отзывается Стеканова. Руку кладет на сердце женщины и чувствует оттуда мощный болезненный импульс, — Все как в бредовом сне, — Юля заметно хмурится, начиная прислушиваться к своим ощущениям, — Парень с милым личиком тоже бегает рядом, помогает искать. Молодой человек её наверно. Стеканова подходит к главе семейства и мягко кладет руку на его спину, поглаживая. А самой в эту руку такой поток скорби, тоски и боли идет, что девушка испуганно отшатывается. Разве человек может хранить в себе столько негативных эмоций? У нее аж ноги подкосились от такого. — Как в ужасе ходишь. К мосту железному походишь и на крест смотришь. Помоги, помоги, помоги, — тихо шепчет ведьма еле сдерживающему слезы Александру, и сочувствующе поглаживает его по спине. А у самой перед глазами видение всплывает, которое Юля тут же озвучивает, усевшись на лавочку, так как ноги уже не держали. — На кухне сидите. Пьете и плачете, — тихо шептала девушка, — Состояние такое ужасное, что ноги подкосились. Как позже расскажут наблюдатели — Александр упал в прихожей, когда услышал новости о смерти дочери. И вдруг сердце защемило с такой силой, что Юля схватилась за платье, сжимая его до побелевших костяшек. Перед глазами живо представилось то, как она сама может вот так вот когда-нибудь судорожно искать своего сына. Что она может увидеть такое же перепуганное лицо Кости, который наверно впервые за долгое время может почувствовать себя беспомощным. Стеканова чувствовала как на неё накатывает истерика, а потому пихнула назад Илье конверт с фотографией девчонки — она настолько была пропитана болью родительской потери, что ведьмочка этого просто не выдерживала. Слезы хлынули из её глаз мощным потоком, а сама Юля даже и не слышала, что плачет в голос. Только, когда Илья аккуратно коснулся её плеча, она смогла прикрыть рот рукой, чтобы не всхлипывать так громко. Но панический страх, окутавший её тело, просто не давал вздохнуть полной грудью и успокоиться. Стеканова плакала и плакала…но так же нельзя! Бедные наблюдатели наверно в шоке от реакции ведьмы на происходящее. Девушка резко подскочила со своего места. — Простите пожалуйста, мне нужно минуту отдышаться. Эта боль просто невыносимая, — сбивчиво говорила Юля, пытаясь вытереть градом катящиеся слезы, — Можно я позвоню близкому человеку, убежусь что с ним все хорошо? И мы продолжим после этого! — объясняла девушка ведущему, и выглядела со стороны видимо настолько жалко, что тот согласно закивал и погладил Стеканову в успокаивающем жесте. — Она же такая молоденькая, конечно ей такие эмоции впервые, — перешептывалась Алёна со своим мужем, смотря в след убегающей к берегу речки ведьме. Ей просто необходимо сейчас позвонить Косте, и убедиться, что с ним и Лёней всё хорошо! Этот иррациональный страх сковывал все тело, поэтому если у Юли не получится сбросить наваждение, то она тупо физически не сможет продолжить испытание. Она искренне надеется, что вездесущий оператор Коля, не будет её преследовать хотя бы сейчас. Юля даже петличку стянула с себя и убрала её в карман дубленки, чтобы потом монтажеры не смогли вставить звук с микрофона в выпуск. Девушка опустилась на колени на берегу водоема, и принялась судорожно набирать номер, который знала наизусть. Сегодня она была в том самом платье, которое недавно пропиталось кровью Кости — и пусть большую часть пятен ей все же удалось отмыть, в готический зал она его точно больше не наденет. А вот перепачкать на испытании его даже не жалко — может поэтому и надела его. Домарает его побыстрее, да выкинет. — Костя, Костя с Лёней все хорошо? Скажи пожалуйста, что с сыном все хорошо, — сбивчиво и сумбурно шептала в трубку перепуганная Юля. Пусть Костя её успокоит, пусть скажет, что все хорошо! — Да, — недоуменно отзывается Гецати, и тут же его голос тоже наполняется тревогой. — Он сейчас рядом со мной. Динозавров для мамы рисует. Да, Лёнь? Скажешь маме? — Да-да, для мамы! — послышался задорный детский смех на том конце. — Мама, ты сколо велнешься? — Вот, слышишь? Скучает по тебе, — продолжает Костя. — Юль, у тебя все в порядке? Ты же должна быть на испытании. — Боже, как хорошо, что у вас все в порядке, — облегченно выдохнув, отозвалась Стеканова и прикрыла слезящиеся глаза ладонью. Веселый детский голосок вселил в неё немного спокойствия, — Я тоже по вам скучаю, — добавила девушка, чмокнув губами в трубку и как бы посылая воздушный поцелуй. — Я на испытании да. Тут просто такой мрак, что я не выдержала. Как вернусь все расскажу! Я рада была слышать твой голос. — Ну что ты, солнышко, — Костя сейчас звучал как никогда ласково. — Не плачь. Твои мальчики ждут тебя дома. И тоже были рады тебя слышать. — Люблю вас, — отвечает напоследок Юля, после чего сбрасывает звонок и убирает телефон в карман, после чего возвращает на место петлички. — Вырежете это потом, — сиплым голосом просит Стеканова у администраторов, и отряхивает платье от налипшего песка. После чего стремительно возвращается к заждавшимся ее наблюдателям. — Так, надо найти место трагедии, так? — напущено воодушевленным голосом уточнила ведьма. — Ты уверена, что можешь продолжать? У тебя просто такая истерика была, — сочувствующие приобнимая ведьму за плечи, поинтересовался Илья, но Юля согласно закивала. — Да, да я продолжу. Мне нужно помочь этим людям. Плевать на мои чувства, я должна помочь им справиться с этой болью, — резко выдыхая и как бы стряхивая с себя все переживания, решительно ответила Стеканова. Вдох-выдох, и за работу. Юля тут же забрала у Ильи конверт с фото и принялась настраиваться на поиск. Какая-то внутренняя сила потянула её в противоположную сторону от моста. Она пошла куда глаза глядят, ведомая понятными лишь ей видениями. Наблюдатели и съемочная команда еле поспевали за чуть ли не бегущей ведьмой. — Ты хоть понимаешь, куда идешь? — поинтересовался Ларионов, следуя за стремительно движущейся Стекановой. — Не совсем. Мне подсознание и дух девочки подкидывает картинки и образы, куда мне нужно идти, — ответила Юля, продолжая шагать с полуприкрытыми глазами. Она описала какой-то красный домик и круглолицую девчонку, в которой родственники погибшей узнали знакомую своей дочки. — Там еще с ними люди, один парень ровесник. А другой как-будто сильно старше, лет тридцати. Его вообще рядом с ними быть не должно. Чем может заниматься взрослый дядька с молодой компанией? — недоуменно произнесла Юля, и тут же запнулась на своих словах. Ага, об этом говорит им молодуха с мужем на тринадцать лет старше. Ну ладно, надо признать, что их брак с Костей это вещь исключительная. Но в остальном взрослым мужикам нечего делать рядом с молодыми девчонками. И пока девушка описывала образ этого мужика и обстановку того вечера, ноги как-будто сами привели к какому-то стремному клубу. Энергетика у него была нехорошая. Но именно здесь провела свой последний вечер погибшая девчонка. Юля прислонилась руками к деревянным балкам в основании здания и попыталась считать нужную ей информацию. — Здесь вся компания была в тот раз. Это не очень хорошее место. Тут малолетки пьют и тусуются часто, — объясняла свои плохие ощущения ведьма. — Поначалу все весело было, а потом она начала ругаться с кем-то, пытается вырваться. — А с кем ругается? — уточняет одна из наблюдательниц. — С тем же взрослым мужиком. Кричит на него, «будешь так со своей Юлей говорить», — цитируя фразу Саши, той самой погибшей девчонки, которая теперь ошивалась рядом со Стекановой. Неужели она так прокачала свои навыки в медиумизме, что души выходили с ней на контакт и без призыва? — Они как-будто не понимают друг друга. Шум, музыка, ничего не слышно. Он как-будто к ней лип постоянно. И она из-за этого сбежала, — ведьмочка двинулась от клуба в противоположную сторону, так как понимала, что это не конечная остановка в пути погибшей в тот вечер. — Она как-то странно идет, будто бы в состоянии опьянения какого-то. Не алкогольного, — произнесла девушка, почувствовав, будто у неё земля из-под ног уходит. И вдруг до Юли стало постепенно доходить осознание произошедшего — молодая девочка проводит время в клубе. Кто-то за ней навязчиво ухаживает, а она с этим человеком ругается. В порыве ссоры не замечает, как ей что-то подсыпают в коктейль. Ей вдруг становится плохо — она выходит подышать, но за ней увязывается какой-то мудак, возможно тот же, что пытался её угостить. Девушка пытается убежать от него, но в состоянии наркотического опьянения плутает даже на родных улицах. А из-за жара от бега и измененного сознания, она начинает раздеваться. — В коле что-то было, — бормочет Юля, жмурясь. Подсознание подбрасывает смазанные психоделические картинки реальности, которую видела погибшая в последние часы своей жизни. А эта фраза про колу, видимо была её последней мыслью перед смертью — поняла ведь, в чем проблема, да было слишком поздно. Девушка продолжает подходить к забору нужного дома, а у самой чуть ли не в глазах темнеет и в жар бросает. — Ей было ужасно жарко, она пыталась снегом умыться, охладить себя, — шепчет Юля, лбом утыкаясь в забор дома, во дворе которого умерла Саша. — Она совсем силы потеряла и заснула там. Замерзла насмерть. Но до этого исхода её довели именно наркотики в напитке, — Стеканова тяжело вздохнула и сочувствующе посмотрела на родителей Саши. Из-за похоти какого-то мудака и его чувства вседозволенности умерла невинная девочка. Юле наконец-то показали фотографию погибшей и рассказали историю целиком. Господи, да не дай бог такое произойдет с её Лёнечкой — у неё же сердце разорвется. Теперь стало понятно почему в самом начале испытания, она почувствовала такую сильную душевную боль у Алены и Александра. — Я бы все же вернулась к клубу, потому что именно там мы найдем ответы на все вопросы. Меня сама Саша тянет туда, — объясняла ведьма, чувствуя еле весомые прикосновения к своим плечам и загробный шепот, подсказывающий ей правильные ответы. Однако сразу вернуться к клубу у них не получилось из-за непредвиденных обстоятельств. Юля подошла к Алёне, которой неожиданно поплохело от таких известий и присев на колени перед ней, положила руку на сердце, стараясь забрать ее боль. Она мягко заглядывала во взрослые женские глаза, наполненные переживаниями и скорбью и забирала это всё, лишая её терзаний. А потом и вовсе нежно обняла, поглаживая по спине — они простояли так до тех пор, пока Алёне не стало легче. Женщина удивленно охнула и заозиравшись по сторонам прямо-таки вспорхнула со своего места. — Стало легче? — удивленно поинтересовался Ларионов, на что Алёна согласно кивнула. — Правда легче, мы можем продолжить, — не менее изумленно отозвалась героиня испытания. Но в итоге, было решено не продолжать испытание, а дождаться консилиума, а заодно и открытия клуба — чтобы в него можно было зайти и посмотреть что именно произошло внутри. — Я могу к консилиуму попробовать набросать образ того мужчины на бумаге, а мы с ребятами сравним наши видения и скажем точно, — неожиданно предложила Юля, вспоминая, что она брала с собой скетчбук, для того чтобы занять себя чем-нибудь в дороге. — Ты умеешь рисовать? — удивленно спросил Илья. — Да, я художественное училище закончила, — отмахнулась Юля. Вообще она рисованием себя только и развлекала в свободное от забот о ребенке время. Они же решили не отдавать Леню в садик, вот и сидела девушка целыми днями дома — только и могла себя занимать разве что художественными заказами, да игрой на фортепиано. — Тогда мы тебя с удовольствием будем ждать тебя на консилиуме! Приноси свой фоторобот и с ребятами его обсудите! — с энтузиазмом ответил Ларионов, прощаясь с ведьмой. *** В это же время Майя и Эва уже добрались до лофта Некрасовых. Когда Матвей открыл им дверь, Розалес, даже без привычных обнимашек, устало ввалилась внутрь, чтобы сразу упасть на диван. — Только я не смогу остаться на ночь, — сразу предупредила она, глядя в потолок. — Работаю сегодня. Но провести время с ребятами, определенно, будет полезно. Некрасовы никогда ни за что не осуждали Майю — ни за происхождение, ни за криминальные дела, о большинстве из которых были в курсе. Хоть кто-то. Хотя о Призраке она ещё рассказать и не успела. Вот это было плохо. Некрасовы не знали «братьев» Майи лично, но одних ее рассказов было достаточно для того, чтобы понять, что они классные ребята. И эта новость воспринималась почти что как личное горе. — Потом поговорим про Сехмет, — заявила Эва, садясь с края дивана и аккуратно коснувшись руки Майи. — Слушай, красотка… — Почему сверхъестественные силы бесполезны? Анубис работает с медициной. Матвей выглядел самым встревоженным. Засуетился сразу, бестолково затоптался на месте, понимая, что он-то что-то сделать может. Хотя бы попытаться. Проблема разве что в том, что Анубис его успешно игнорировал. — Если ты сможешь что-нибудь сделать, я буду пожизненно благодарна, Моть, — отозвалась Майя, кладя голову Эве на плечо. — А вообще… Я хочу домой. Пусть таких, как я, и считают вторым сортом, мусором, относятся с презрением, в Южном Централе мне лучше. Даже странно, что Олег так легко согласился полететь с ней в Штаты. Должен же понимать, куда и к кому она его везет. Это не престижный отель в Беверли-Хиллз, это, мать его, гетто. Не разочаруется ли он в ней ещё сильнее, увидев ее образ жизни воочию? — А вы… не хотите тоже поехать? Летом? — предлагает Розалес. — С Сашей тоже, естественно. Так ей будет спокойнее. — Я типа попробую сто процентов. — Убитое состояние Майи Матвея как будто только подстегивало еще сильнее. Потому что ради Розалес нужно было постараться, даже несмотря на то, что он пока не очень представлял, что именно будет делать. — Ну типа знаешь же, что Анубис — еще бог целебных трав, а за неимением трав он и в современной медицине шарит. Только… — Только Анубис его игнорит, и Матвей рыдает, как сучка. — Эва, блять! — вспыхнул Матвей, действительно смутившись. Но упаднические настроения Майи теперь не просто не нравились им обоим — они начинали реально пугать. Так что со второй стороны к ней, не удержавшись, прилип с объятиями Матвей. Он настолько привык, что вместе с Розалес в их дом обычно приходила атмосфера хаотичного веселья, что сейчас чувствовал себя предательски сбитым с толку. — Про поездку потом поговорим, — с непривычной для себя мягкостью предложила Эва. — И Анубиса позже позвать попробуем, пока не выпили. Лучше расскажи, что произошло. И не отнекивайся, что ничего, я же вижу. Расскажешь — легче станет. Но если причиной ее тоски и вдруг проснувшейся неуверенности в себе стал Олег, то, что он Сашин брат, его не спасет. — Я боюсь, что не подхожу Олегу, — выдыхает Майя, обнимая обоих Некрасовых в ответ. — Я не знаю, но у меня такое чувство, что он хочет, чтобы я была обычной, нормальной девушкой. Но правда в том, что я нравлюсь себе такой, какая есть. Она ведь, действительно, не может представить себя послушной домохозяйкой — в ее крови порох. Она — самая натуральная преступница и в какой-то степени даже гордится этим. — Он нашел у меня коноплю, и мы типа поругались. Он начал затирать мне за закон, а я всегда срать на это хотела. Я аккуратна. Но представляю, как его разъебет, когда он узнает, что я снова втянулась в бизнес. Барыжу в клубе «Эдем», это на окраине. Он бросит меня. Матвей аж закашлялся от неожиданности. Однако Эва посмотрела на него таким страшным взглядом, что парень и дыхание задержал, решив, что лучше уж задохнуться, чем познать гнев сестры на себе снова. — Я не буду сейчас говорить про то, что ай-яй-яй, это очень рискованно — большая девочка, сама все понимаешь, — начала Эва. По крайней мере, она очень надеялась, что понимает. — Я просто скажу, что ты точно не понимаешь суть претензий Олега. — Эва… — предостерегающе позвал Матвей, но она немедленно шикнула: — Заткнись, Моть. Я не думаю, что Олег страсть как мечтает о домохозяйке под боком. В конце концов, он влюбился именно в такую тебя — гиперактивную, шебутную, гангстершу. И речь не идет о том, чтобы изменить тебя. Я думаю, что Олег за тебя переживает — как и все мы. Так и знала же, что что-то с этими ее танцевальными баттлами не то. Да и история с СиДжеем… Эва покачала головой, с легким сожалением понимая, что это тот исключительный случай, когда она Олега понимает и даже в какой-то мере с ним согласна. — Ты расцениваешь это, как вред. Посмотри под другим углом. Он — твой парень, влюбленный в тебя по уши. Но тебя могут посадить. Могут подстрелить. Могут угрожать твоей жизни, навредить тебе. В конце концов, даже сейчас ты скрываешь от него свою работу. А теперь представляешь, как сильно он за тебя переживает? Сама бы хотела бояться, что однажды он к тебе просто не вернется? Может, она бы и не заговорила об этом и полностью поддержала бы Майю, если бы не эта история с Сехмет. Если бы не попыталась посмотреть на все, происходящее с ней, глазами Саши. — Отношения — это про уступки в том числе. Не знаю, может, я и не права, но я сомневаюсь, что он посадил бы тебя дома варить борщи. Просто напомню еще раз — он по уши влюблен в тебя такую, какая ты есть. И ты хочешь, чтобы он смирился с тем, что однажды может тебя потерять, но при этом не пробуешь понять и его. Майя тяжело вздохнула. Она привыкла, что вся ее жизнь находится в ее руках, что ее никто не контролирует. Лиля никогда этого не делала, но, может, ей было просто все равно — она сама любила приключения. Балларды опекали Розалес, не давая ей лезть в самую грязь, но все равно находились рядом. — Этой работой я могу обеспечить себе нормальный заработок, — объясняет она. — Так, как умею. Быстро и четко. Я понимаю, что он может бояться за меня, но я осторожна. Я, в конце концов, занимаюсь такими делами со школы, я знаю, как это работает. Майя не может объяснить, откуда берется это чувство пустоты за ребрами, но оно разрастается. Возможно, она, действительно, просто скучает по дому. По месту, где ее могут понять. — Ладно, я не хочу больше о себе, — в итоге, закрывшись, отрезает Розалес, поднимаясь на ноги, чтобы подойти к мини-бару. Разглядывает бутылки с алкоголем, но все же понимает, что не хочет пить. Хочет чего-то другого. — Лучше расскажите мне, как ваши дела. Сехмет удалось прогнать? И хотя Матвей и рад был бы перевести разговор в другое русло, Эва в Майю буквально вцепилась. Головой понимала, что наседает, но почему-то ей казалось, что если она сейчас сдастся, может произойти что-то плохое. — Я работала через Сехмет шесть лет. Четко, ярко, идеально. — Монолог Майи переиначила намеренно. — Я почти не обращалась к силам Бастет, потому что считала, что достаточно сильная для того, чтобы обуздать Львицу. А в итоге с момента, как Гецати меня ударил, я плавно сходила с катушек от жажды крови. Ее жажды крови. Брат смотрел на нее во все глаза, искренне восхищаясь тому, как спокойно звучал ее тон. — Сначала я Сашу просто напугала тем, что порезала вены. А потом я его реально чуть не убила. Не совсем я, потому что в моем теле была Сехмет, но моими руками. И сейчас мы с ней, вроде как, пришли к согласию, но я хочу разорвать нашу связь, потому что я больше не смогу смотреть на то, как Саша с ума от ужаса сходит из-за меня. Я могу попытаться восстановить контакт, но я не хочу, чтобы моему любимому человеку было больно, плохо и страшно за меня. А вот про идею отказаться от Сехмет она не говорила еще никому. Решение безумное, но… правильное, на самом деле. — И я понимаю, что просру буквально восемьдесят процентов своей магической мощи и закопаю все свои шансы на победу в «Битве», — и, на самом деле, из-за этого Эва все-таки переживала, — но сейчас я хочу поставить нашу любовь выше своих сраных принципов и уверенности в собственном всевластии. Вот, как-то так. А ведь у них похожие ситуации оказались, на самом деле. А Майя слушала молча. Чувствовала себя почти униженной. То есть — она Олега не любит, если смотреть на ситуацию под таким углом? Ей уже даже хотелось огрызнуться, мол, «ну, мне жаль, что я не такая же идеальная», но Розалес не хотелось ссориться с лучшей подругой. Вместо этого ее, благо, отвлек телефонный звонок. Призрак. — Да? — устало отвечает девушка. — Да, все в силе. Я даже раньше приеду, окей? Быстрее начнем, быстрее закончим. А сама смотрит на реки воды, образовавшиеся на оконных стеклах из-за дождя. Глядит несколько долгих мгновений на хмурое небо в разводах, а потом с натянутой улыбкой поворачивается к Некрасовым. — Мне надо ехать. Спасибо, что посидели со мной. И, Моть, если получится с Анубисом… Буду твоей должницей. Карл Джозеф Баллард, если что. Так его зовут. — Я его заебу, не сомневайся, — поспешно заверил Матвей, тоже поднимаясь на ноги. От напряжения в воздухе было прямо даже не комфортно. — Сделаю все, что в моих силах. А, ну и кстати, про поездку в Америку, я сам не поеду сто проц, у меня тур, но Эву точно сплавлю… — Не сплавишь, — хмыкает Эва в ответ, и Матвей поежился. В голосе ее вдруг зазвучала сталь. — Потом еще поговорите про поездку, — выпалил парень, а потом повернулся к сестре, судорожно зашипев: — Эва!.. Ему показалось, что она слишком жестко прошлась по и без того раздолбанной Майе, поэтому упрек был еще и в адрес этого монолога. И предыдущего, в котором она защищала Олега. Но Эва от его взгляда даже не дрогнула, заявив: — Я сказала именно то, что хотела и что ей нужно было услышать. Как Майя будет это воспринимать — дело уже не мое. Эва не хотела ее задевать, но думала, что пусть лучше Майя будет считать ее сукой — зато задумается перед тем, как сделать что-то… дурное. Ведь очевидно же, что Олега она любит. И что он ее любит. Но пока Майя, словно сама этого не понимала, старательно тянула на дно себя и душила их отношения. А она ведь достойна лучшего, только отчего-то сама этого не понимает. — Девочки-и-и… — несчастно протянул Матвей, чувствуя себя между ними ужасным придурком. Небо за окном разрезала молния. *** До клуба Майя хоть и добралась без происшествий, но на парковке успела промокнуть до нитки под ливнем, потому сейчас отогревалась в рабочем кабинете Призрака, глядя на то, как он разбирает и чистит пистолет. В душном помещении стоял смачный кумар от травки, а на столе лежали пакеты с их сегодняшним товаром — колеса МДМА в виде маленьких черепов. Девушка подсушивала мокрые волосы выданным ей полотенцем, сидя на продавленном кожаном диване, и… признаться, чувствовала себя как дома. Призрак очень уверенно управлялся с оружием, и это напоминало ей, как они разбирали новые партии с Баллардами. На душе все ещё было паршиво. Со вздохом Розалес поднялась с дивана и подошла к столу, чтобы рассмотреть крошечные белые черепки. МДМА вызывает чувство эйфории, повышает ощущение межличностной близости, заставляя людей расслабляться, перевозбуждаться и требовать тактильности — в обычные дни у Майи все это было и так. Но не сегодня. Да и плюс — она не против разговорить Призрака, поэтому, вскрыв пакет, предлагает: — Го сожрем по одной перед продажей? Ты обещал мне дегустацию. Ибо сегодня она готова нарушить свои правила. — А как же твои принципы? — усмехнулся Призрак в ответ, поднимая на нее тяжелый взгляд. — Как ты там говорила? Гнилые зубы и сожженная носоглотка? Но удивлялся он только для виду — сам никогда не против был закинуться. Тем более, сейчас, когда она приходит такая… сломанная. Призрак никогда не считал себя хоть сколько-нибудь эмпатичным, но даже для него было очевидно, что Майя меняется. Словно поддается тому самому саморазрушению, которое стало его неотрывным спутником. И ему это нравится. Призрак терпеть не может жизнь и свет — и теперь его в Майе становится все меньше. Так что он говорит, как будто бы между делом, но прекрасно осознавая, что ранит ее сильнее: — Тебя обидел кто? Жизнь херня, Майя. Давно пора было понять, что такие, как мы, никому не нужны. — Это просто экстази, — отмахивается Майя. — Медики считают, МДМА относится к группе низкоопасных рекреационных наркотиков, даже безопаснее табака и алкоголя, если не злоупотреблять. К тому же, в Штатах до запрета его даже в психотерапевтических целях применяли. Блеснула знаниями, блять. И знаний у нее таких много. Правда, никто не оценит. Никто, видимо, кроме него, поэтому девушка вздыхает и отвечает и на второе его высказывание: — Ты прав. А те, кому мы в теории можем быть нужны, все равно осудят нас. А сама закидывается таблеткой. Какие-то полчаса, и станет легче. Она садится обратно на диван и, дождавшись, пока Призрак тоже примет, хлопает по месту рядом с собой. — Мой принципиальный парень бросит меня, когда обо всем узнает. А моя лучшая подруга, вероятно, ещё его и поддержит. А тем временем, человек, ставший мне братом, лежит в коме на другом конце света, и я даже не могу быть рядом. Так что да — все у меня дерьмово. — Ты себя успокаиваешь, что это безвредная хуйня, или просто решила блеснуть знаниями? — усмехнувшись, интересуется Призрак. Но рядом с ней сразу не садится — дистанцию все равно держит. А она к нему так и липнет вся. Забавная. Решила, видимо, что он ей друг. Объективно говоря, более дерьмовой кандидатуры на эту роль, чем Призрак, найти было сложно. Но, даже несмотря на то, что таблетки действовать еще не начали, он сдается и подсаживается к ней. Как будто даже по-дружески. Интересно, что из этого выйдет. — Семью еще держать рядом можно, — делится Призрак, сам не зная, на кой хуй это говорит. — И то — не всегда. Иногда семья первая хуй и положит. Парни, девушки, подружки — это все тоже идет нахуй. Наш удел — это одиночество. Майя не хочет с этим соглашаться, но в глубине души живет червячок, который не может отрицать, что ее чертов работодатель прав. Она сама чувствует себя чужой почти везде. В Москве — окончательно. Захер вообще сунулась в «Битву Сильнейших»? Могла бы оставаться в месте, где никогда не осудят, где примут ее любую. Пусть даже если бы померла рано. — Мне больно, — глухо признается Розалес, затравленно глядя на Призрака. Ведь она среди всех — волчица в овечьей шкурке. И скоро потеряет все, чему успела начать радоваться. — Ну все, все, — тянет Призрак в ответ и даже раскрывает руки, как будто бы приглашая ее в объятия. — Больно потому, что полезла в этот… мир света, блять. Нам в нем места нет. И что-то тревожное рвется внутри. Как будто он ей сейчас сливает то, что много лет назад не сказали ему. — Наш удел — это тьма, Майя. И ты из нее не выберешься. Таблетка начинает действовать, и постепенно тревога и боль немного притупляются. Розалес прикрывает глаза и позволяет Призраку обнять себя, а сама кладет голову ему на грудь. Обещанная эйфория в таком состоянии, конечно, не наступает, но становится… спокойнее. Мышцы развозит, а глубокая печаль превращается, скорее, в почти светлую грусть. По щекам расползаются черные дорожки потекшей от слез туши. — Я рада, что мы бро, — бормочет Майя. Не бро он ей, на самом деле. Призрак множество раз за всю жизнь предавал, обманывал даже самых близких ему людей. В принципе, человеческая жизнь давно не имела для него никакой ценности, кроме своей собственной. Но что-то внутри откликается на ее слова. Призрак кривится и бросает чуть резче, чем следовало: — Надеюсь, ты оправдаешь мое доверие. Он ее — едва ли. *** К работе Олег приступил сразу, как только вернулся с испытания. Всю обратную дорогу его мучило тревожное предчувствие, да и история с ублюдком, отравившим девочку наркотиками, задела его за живое особенно сильно. И если сначала он еще сомневался в том, стоит ли вызывать именно душу бабушки Майи, то теперь сомнений не было. Только самой девушке об этом знать не следует. Саши не было, и Олег смог спокойно расположиться у себя в комнате с зеркалами. Защитные барьеры, поставленные на квартиру, мешали притоку незваных душ сюда, однако сомнений в том, что и другие могут откликнуться на его зов, у Олега не было. Для того, чтобы зацепиться именно за бабушку Майи, у него был только амулет Санта Муэрте — Шепс предполагал, что погибшая должна отреагировать на энергетику внучки. Однако, когда он подготовил все нужные предметы для ритуала призыва и поднял зеркало, на его поверхности мелькнуло старое цветастое платье. Олег развернулся, но не увидел никого. Он бы и поверил в то, что просто показалось, но… он же имел дело с ведьмой. И это все еще была бабушка Майи. Олег снова повел зеркало, надеясь проверить так все углы комнаты, но в этот раз не увидел ничего. Она как будто насмехалась над ним. И все же, очевидно, что Бьянка была тут, хотя он все еще не понимал причины. — Я знаю, что вы здесь. Не уверен, что поймете… — Он же понятия не имел, на каком языке она разговаривала. В теории, в мире мертвых не должны были действовать такие ограничения, но Олег не был уверен. — Мне нужна ваша помощь. Я очень за нее боюсь. И это была правда. На испытании он невольно примерил историю погибшей девочки на иногда слишком доверчивую Майю, и даже от гипотетической картины ему почти стало плохо. В глубине души Олег все еще был обижен — она даже не хотела его слушать, почему-то воспринимая его попытку до нее достучаться как наезд. Но… ему правда было страшно. Панически страшно ее потерять. Это же, блять, единственное, чего он хотел — знать, что у Майи все хорошо, что она в безопасности, что ей ничего не угрожает. — Пожалуйста, — просит Олег уже тише. — Если можете, дайте знак. Сначала он думал, что она его проигнорировала. Но… шелест одежды вдруг раздался совсем рядом. Прохладные руки коснулись его висков, и перед глазами встала картина, которую Олег никогда в жизни не хотел бы видеть. Это точно был какой-то клуб. Майя беззаботно щебетала с какой-то мутной компанией, как будто они о чем-то договаривались. И действительно, вскоре ей передают пачку купюр, а она в ответ, не переставая улыбаться — какие-то таблетки, похожие на черепа. Очевидно, блять, что в таких местах не витаминками торгуют. К Майе подходит какой-то еще более мутного вида тип с длинными волосами, как будто ее благодарит, но Олег отказывается смотреть дальше — дергает головой, отклоняясь от прикосновения. У Майи в этом видении был какой-то слишком расслабленный вид, словно ее происходящее ничуть не смущало. А значит… нет, блять, нет, нет, нет… И сам прекрасно понимает, что да. И ему снова вспоминается та девочка, выпившая колу с какой-то дрянью, потому что доверилась незнакомцу. Оказывается… он в своих самых страшных мыслях отдавал Майе не ту роль? И Олег едва не рычит от тупого отчаяния, разбивая кулаком несчастное зеркало, но от боли легче не становится. Присутствие бабушки Майи больше не ощущалось. Может быть, она ушла из-за того, что он разбил зеркало. Может — по своей воле. Никаких следов. Ничего. И у него в душе сейчас — ничего. *** Испытание было тяжелым морально, но Юля справилась, она выложилась на максимум и прошла испытание от и до. Правда по приезде домой она несколько часов провела в объятиях мужа, периодически вновь заливаясь слезами от ужаса пережитой истории. Но теперь с небольшим трепетом в душе, она стояла в готическом зале, в ожидании своих оценок. — Здравствуйте дорогие экстрасенсы! — задорно поприветствовал всех ведущий, а потом обратился к тройке, проходившей испытание. — Ну что, как чувствуете себя после испытания? — Помято, — хмыкнув ответила Юля. Сегодня пришлось хорошенько постараться с макияжем, чтобы точно перекрыть синяки под глазами. — Сойдет, — в тон ей ответил не менее помятый Олег. Интересно, что с ним стряслось, раз он выглядел так неважно? — Тогда давайте приступим к оценкам от наблюдателей! Юля начнем с вас, — предложил Марат, поворачиваясь к «волшебному» зеркалу. И в итоге на экране показались все десятки! Вот это да! Стеканова тут же широко заулыбалась складывая руки на груди. — Юля, это максимум! Вы получили высший балл, — захлопав в ладоши, воодушевленно объявил Башаров. — Я рада, что эти люди меня так хорошо оценили. Самое главное, что я смогла им помочь! — милейше улыбаясь, отозвалась Юля. После консилиума, где они с ребятами обсудили все детали дела, Стеканова еще очень долго говорила с родителями Саши и вселяла в них надежду на светлое будущее. Так что высокие оценки вполне заслужены. Олег также получил все десятки, а вот Дима, который еще долгое время оправдывался почему он «средненько» прошел испытание, удостоился девятки и двух восьмерок. — Ну правда что. Бедненькому Димочке все мешали. Девушка, наверное, плохо поддерживала, — куснула его Эва, но получилось, на самом деле, очень вяло и вообще никак. Лилю, сцену с которой они видели на парковке, можно было и не упоминать, конечно. Но… да когда она хоть что-то правильно делала? С момента разговора с Майей Матвей планомерно капал сестре на мозги с тем, что она сильно перегнула палку. Брата Эва в какой-то мере понимала — он не только испереживался за Розалес, но еще и все никак не мог связаться с Анубисом. Не только по вопросам личным, просьба Майи тоже висела на нем грузом. Вот и срывался, по сути, на Эву, которая оказывалась рядом. И нет, она не считала себя не правой из-за того, что сказала Майе. Блять, да она же ведь не хотела сказать ничего дурного — просто надеялась, что сможет помочь подруге и заставить ее посмотреть на ситуацию под другим углом. А в итоге, все пошло по пизде. Нагляднейшее подтверждение того, что умеет она только разрушать. Майя же стояла сама как привидение. Олег даже не написал ей, когда вернулся с испытания, и ее сообщения проигнорировал. А потом, когда она увидела присланные отснятые материалы… Шепс так праведно гневался, когда рассказывал про девушку, накаченную наркотиками, что Розалес стало страшно вдвойне — он никогда не примет ее по-настоящему после того, чем она занималась. Призрак прав — они такие, гнилые, никому не нужны. — А мы переходим к оценкам от нашего профессионального жюри, — пораженный унылой обстановкой готзала, пытался звучать бодро Марат. — Уважаемые экстрасенсы, я попрошу вас достать из конвертов фотографию Юлии Стекановой. И вот экстрасенсы один за другим стали переворачивать свои карточки с баллами — десять от Вики, Саши, Нади, Майи и даже Эвы! Но увидев девятку от Кости, ей захотелось вдруг взвыть и на стену полезть от досады. Ладно, фух, одна девятка не приговор. Как там ребята объяснят свои оценки? — Твоя особенная эмпатичность, эмоциональность это как плюс так и минус. Но огромный респект тебе за то, что даже не смотря на все пережитые эмоции ты смогла собраться и пройти испытание! — Спасибо большое, Виктория, — поблагодарила Юля. И все же похвалу от Райдос было слышать приятно — хоть они толком и не разговаривали последнее время, все равно Вика была не последним человеком в её жизни. Да строгая, да вредная, но от этого и приятные слова её в разы ценнее. — Не будь ты такая молодая, я бы подумала, что тебе и самой известно, что такое материнское горе, и поэтому ты так расчувствовалась! Ставлю десять за такую искренность, честность, чуткость, — объяснила свою оценку Надя, а ведьмочка еле сдержала смешок. Знала бы Шевченко насколько она близка к правде. — Ты крутая. Мне вот часто в упрек ставили, что я крайне мало эмоционален. Выходя с испытания двери закрываются и я схожу с ума просто, — Юля понимающе кивнула. Знала ведь о чем муж говорит — сама не раз вытаскивала его из подобных состояний. — Эмоции бьют через край просто. Но они просто ни в коем случае не должны мешать работе. А вот это сейчас было обидно. Это было просто пиздецки неприятно. Костя же один из немногих знал, почему девушку так сильно развезло на эмоции. Но даже так поставил ей это в упрек. — Сука, — неожиданно грубо слетает с губ Стекановой, — Ты несколько часов выслушивал мои рыдания, долго меня успокаивая, — агрессивно возмущалась ведьма, злость и возмущение, буквально без её ведома выплескивались наружу. Ну сколько можно то! — Ты знаешь почему я блять там истерила и судорожно звонила тебе по телефону, но при этом ты ставишь мне девять, со словами «эмоции не должны мешать твоей работе!» — чуть ли не вопя, возмущается Юля, чем привлекает внимание ошарашенных коллег. И только после того, как в готическом зале наступила звенящая тишина, девушка вдруг осознала, что поддавшись эмоциям сказанула лишнего. Но вдруг… — Ты чего испуганная такая, — еле заметно шепчет Олег коллеге, аккуратно поглаживая её по спине. Юля вздрогнула вылетая из своих навязчивых грез, и немного судорожно заозиралась по сторонам. Она что, все это время молчала? Блять. Это сейчас было просто чересчур натуральное видение. — Все окей, — приосанившись, так же тихо ответила Стеканова и переключила свое внимание на слова Башарова. Но одна неприятная мысль все же крутилась в голове. Если она так и продолжит сдерживать все свои эмоции, то это может привести к катастрофе. И после этого они перешли к оценкам Олега. Шепса коллеги удостоили тоже достаточно высоких баллов — десятки от Виктории, Эвелины, Майи, Саши, Надежды Эдуардовны. Отличился лишь снова Костя. Ничего нового, ничего необычного. Гецати когда-нибудь аукнется его жлобность в отношении баллов для коллег. Дима же получил две восьмерки от Майи и Надежды Эдуардовны, две девятки от Вики и Саши, а также поразительно низкие семерку и шестерку от Константина и Эвелины соответственно. Не, ну баллы он получил заслуженные — все-таки испытание было пройдено в разы хуже, по сравнению с его коллегами. На этом съемки закончились, и все экстрасенсы принялись разъезжаться по домам. Костя, усевшись в машину с женой, не мог не заметить ее упадническое настроение, поэтому сходу поинтересовался: — Юль, все в порядке? Ты из-за моей оценки расстроилась? — Кость, — она посмотрела на него уставшим и злобным взглядом. Ей бы хотелось ему сейчас высказать все, то, что она подумала еще в готическом зале. «А как ты сам думаешь?» так и вертелось на языке. Руки чуть ли не зудели от сдерживаемого гнева, но Юля, сжав подол платья, решила промолчать, — Ладно, забей. Все нормально, поехали домой. Девушка решила, что сейчас им совершенно не нужны лишние ссоры. Костя все равно не поймет, что именно её задело, а ругаться, заведомо зная, что спор ты не выиграешь, ей не хотелось. Она так то всегда старалась их ссоры с мужем замять — а зачем злить его сейчас, а он меня все равно не поймет, а зачем ему знать, что мне что-то не нравится, вдруг разлюбит. И последний аргумент, всегда был решающим. Юля слишком сильно любила Гецати, что не решалась ему лишнее слово против сказать, лишь бы он остался рядом. Но… разве это нормально? Теперь уже Стеканова все чаще задумывалась, что не очень. Однако ставший уже частью ее личности страх потерять мужа и простые привычки в их общении, все равно не давали ей вздохнуть полной грудью. Костя в недоумении пытается обнять Юлю, тянется к ней, уточняя: — Точно всё в порядке? Он-то понимал, что нет — знал ее как облупленную. — Да, да всё хорошо, — постаравшись сделать как можно более жизнерадостное выражение лица, ответила Стеканова, и сама потянулась в объятия мужа. Но только сейчас ей это совершенно не приносило никакого морального удовольствия. Лишь наоборот действовало на нервы. А злоба, которую она запихнула как можно подальше, клокотала внутри с утроенной силой. Ладно, переживет она как-нибудь. В это же время Майя нагнала стремительно удаляющегося из готического зала Олега лишь в гримерке. Подошла к нему со спины, робко коснувшись его плеча, чтобы обозначить свое присутствие. Но то, каким взглядом он ее одарил, когда обернулся, заставило ее руку сразу одернуть. — Олег, что случилось?.. И только потом ее прошибает догадкой — он узнал? Потому что смотрит он на нее отнюдь не как на любимую девушку. — Ты в курсе? — сипло интересуется Розалес. Внутренности от страха сжимаются и липнут друг к другу, а сердцебиение глухим стуком отдается в ушах. Он бросит ее. Точно бросит. И вот она разница между его любовью и ее — понимает Майя в ту же секунду. Она бы приняла его любым, в то время как ему нужны только исключительно хорошие девочки. А Олега всего аж выворачивало внутри. Создавалось ощущение, словно его реально пырнули в самое сердце, потому что у него не было логических объяснений тому, почему его сейчас так блядски больно. Он был разочарован? Расстроен? Раздражен? Сам себе не мог объяснить. Все чувства разом смешались, превращаясь в гниль, отравляя его сознание. И самое страшное, что несмотря на весь этот пиздец, внутри горел только один яркий огонек. Его гребанная любовь к Майе. — Я просил тебя о доверии. Я мог, блять, обеспечивать нас обоих. Я предлагал тебе другую жизнь, без всей этой чернухи. Насколько я понимаю, выбор ты сделала. Он устал. Как же Олег, блять, устал. Он же старался, реально старался ради нее, хотел, чтобы ей было с ним хорошо. И он реально успел напридумывать про свадьбу, но… оказалось, что Майе его тупая любовь не нужна. — Я не думаю, что нам стоит видеться вне съемок. — Я не делала никакого выбора… — вяло пытается воспротивиться Майя. Но его последние слова застревают стилетом в ее и без того еле трепыхающемся сердце. Она знала. Она ведь знала, что так все и будет. Неужели ему нужно было от нее только… что, красивое личико? Потому что сначала его не пугали ее рассказы ни про ее район, ни про перестрелки, ни, блять, про ограбления домов. Или он думал, что она так шутит? Потому что теперь, когда увидел ее в деле, то сразу заклеймил. — Ты расстаешься со мной? — самым мертвенным тоном уточняет Розалес. Ведь внутри в этот момент, действительно, все сдохло. Вот она — любовь в его понимании? Потому что у нее было иное представление об этом чувстве. Пара должна быть вдвоем против всего мира, и никак иначе. Она, блять, порвала с Лилей ради него. Лилей, которая ни разу за все их отношения ни за что не осудила ее, а могла, напротив, стоять за спиной и подавать патроны. — Блять, ты можешь меня сейчас просто не трогать? — огрызается Олег больше машинально. Голова грозила разорваться от внезапного приступа мигрени, и он нервно запустил руку в волосы, уже ничерта не соображая. А перед глазами так и вставали все те моменты, когда они были счастливы. И от этого становится только еще больнее. Он чувствует, что скоро задохнется, просто умрет, блять, и это как будто бы был самый прекрасный исход. — Я за тебя боюсь. Я боюсь за тебя так, что с ума схожу. Мне, блять, плохо от одной мысли, что я могу тебя потерять, и я просил только об одном — гребанном понимании. И что я получаю в ответ, Майя? Сердце сейчас точно из груди выпрыгнет. И боль реально ощущалась уже не только моральной — физической даже. — Я все еще тебя люблю, — хрипит он почти полузадушенно. — Но раз тебе на это насрать — без проблем. — Мне насрать?! — ее голос срывается на возмущенный крик, она вся дрожит, а из глаз бегут ручьи слез. — Ты так меня любишь, что расстаешься со мной, спасибо, я поняла! Вот только я тоже люблю тебя. И люблю не за что-то, а вопреки чему угодно! Ребра готовы отделиться от хребта, чтобы вывернуться наизнанку кровавым цветочным бутоном и явить Олегу месиво, в которое он только что превратил ее душу. Она буквально лишилась всего. Майя не видит ни одной блядской причины оставаться в этой стране. Ни одной блядской причины жить, ведь она — мусор, верно? И навсегда такой останется. Призрак во всем оказался прав. — Настолько «вопреки», что требуешь от меня принять мысль, что однажды я могу тебя потерять, но при этом просто не слышишь меня, — протянул Олег, бледнея. — Я тебя услышал, Майя. И на мгновение у него дернулись руки в безумном порыве ее обнять, прижать к себе, успокоить, но в последний момент он остановил себя. Ее слезы разрывали душу, но Олег заставил себя развернуться и уйти на поиски вызванного такси. А у самого, блять, глаза на мокром месте.