Серый инспектор. Крайсы и шесты.

То, на что все надеялись, Но никто не ждал. Энде.

Сообщение пришло ночью, когда Шима уже собирался ложиться спать. Шена Клайдерн даже расщедрился выдаться экипаж одному из своих секретарей, чтобы ускорить дело. В сообщении было требование немедленно явиться в полицейское управление. В это время там уже никого не должно было быть, кроме ночных дежурных. Шима собрался за считанные минуты и выскочил из дома вслед за посланником. Пока экипаж катился по ночному городу, он лихорадочно думал, что могло произойти такого, что сам шена Клайдерн потребовал его срочного присутствия. Дело о смерти шенай Занил завершено, ничего нового за полдня всплыть не могло. Да и его уже это дело не касалось. Даже если бы Механизм шены Финарис сломался бы окончательно, к нему это не имело никакого отношения. Кроме того, посланец шены Клайдерн упорно молчал, никак не комментируя вызов. Экипаж остановился у дверей управления, когда Шима вышел, он отправился дальше. Судя по всему, за следующим вызванным человеком. На улице собралась группа людей, у кого-то были с собой лампы. Шима подошёл к Элиасу Аштарет, стоявшему в стороне от остальных рядом с Кимой и Фарией. Все трое выглядели растерянными и явно не до конца понимали, что здесь делают. – Шима? – Элиас махнул ему рукой. Выражение лица у него было сосредоточенное, складывалось ощущение, что он о чём-то глубоко задумался. – Почему нас здесь собрали? – Шима кивнул в знак приветствия и остановился рядом с Элиасом. – Милен не говорит, – хмуро сообщил подошедший к ним Нуари. – Хотя у меня есть некоторые догадки. – У меня тоже, и я не знаю, нравятся они мне или нет, – Вирдан Хэллиан соткался из тени за полицейским управлением, шагнул в круг света от лампы, которую держала шенай Аштарет. – И всё-таки, зачем столько людей? – Здесь все, кто имеет право решать, по мнению Милена, – Нуари поморщился, точно его всё это раздражало. Он явно был недоволен тем, что происходит. – Ты предпочёл бы, чтобы всё прошло тихо? Но такое не утаишь, – Элиас посмотрел на старого друга с грустной и понимающей улыбкой. – Вы все уже здесь? – Из управления вышел неприлично бодрый и довольный жизнью Энде Рандэлл. Он, казалось, даже не собирался ложиться спать и всё ещё был в дневной одежде. В руках старший инспектор держал большой пакет с засахаренными орешками. – Тогда пора отправляться. К управлению подъехало несколько больших чёрных наёмных экипажей без опознавательных знаков. Собранные Миленом Клайдерн люди расселись по ним. Шторки во всех экипажах были опущены и закреплены. Шима не успел заметить, в какой из них сел его начальник, но разглядел в толпе Демьена и Превенс Шеппен. Оба выглядели растерянными и удивлёнными. Сам он сел вместе с Элиасом, Кимой, Фарией и Нуари. Вирдан предпочёл общество Виаты Эстемай. Экипажи ехали долго, спустились сначала на нижний подуровень Земли, потом – в Средний город. Потом было ещё несколько спусков. С каждым из них Шима нервничал всё больше. Ему казалось, он знает, куда их везут, но он боялся даже думать об этом. Как и о причинах столь странного сборища среди ночи. Шима вышел из экипажа и осмотрелся. Его привезли к пропускному пункту, наглухо закрытому пятнадцать лет назад. Одному из тех, что некогда вели на Дно. Этот был самым большим и использовался тогда чаще прочих потому, что располагался рядом с доками. – Давно я здесь не был, – тихо произнёс Элиас, обнимая за плечи Киму. Девушка зябко куталась в тёплую шаль, бросая на него взволнованные и испуганные взгляды. Шима поискал глазами Милена Клайдерн, тот стоял у самых дверей пропускного пункта. Серый инспектор подошёл к нему, но задавать вопросы не стал. Все они и так понимали, зачем их собрали среди ночи в этом месте. За запечатанными дверями пропускного пункта раздавались металлический грохот и скрежет. Печати были на месте, внутрь никто проникнуть не мог. Кроме того, у пропускных пунктов всегда дежурила охрана. Раньше Шима не понимал, зачем шена Клайдерн настоял на том, чтобы сохранить посты и выделять людей для того, чтобы следить за неработающими пропускными пунктами. Теперь понял – Милен все эти годы ждал чего-то подобного. Лязг усилился, дверь пропускного пункта ощутимо содрогнулась. Шима чувствовал ликование и страх одновременно. Он не смел надеяться – все эти годы заставлял себя не думать о том, что такое возможно. В конце концов, эти лестницы были построены вместе с городом, они считались неразрушимыми, а, значит, и невосстановимыми. Как доки, в которых ремонтировали или отстраивали только вспомогательные помещения. Как некоторые здания, вроде штаба Гильдии или центрального архива Неба. Их не меняли. Они были всегда. Но Рюни разрушил все лестницы, соединявшие Дно со Средним городом. Совершил невозможное. И теперь кому-то удалось сделать это снова. Шима стоял, не шевелясь и почти не дыша. Он чувствовал, как вокруг него так же замерли люди – кого-то он хорошо знал, кого-то видел всего несколько раз. Все они безмолвно ждали того, что должно было случиться. Наконец, двери скрипнули и прогнулись изнутри. Печати лопнули, натянутые цепи упали на бетон. Двери распахнулись, открытые теми, кто поднялся со Дна. Первым к неподвижной толпе вышел Рокан Грейтарис. Бывший старший архивариус улыбался, оглядывая собравшихся людей. Он словно ждал и знал, что они придут, чтобы запечатлеть этот исторический момент. Рядом с ним, держа его за руку, стояла Айша. Вторую руку она положила на округлый живот. За их спинами можно было разглядеть и других людей. Рокан шагнул вперёд и чуть в сторону, уводя Айшу. Вслед за ним в Средний город вошёл Кою. Глава Гильдии изменился гораздо меньше, чем ожидал Шима. Его взгляд, холодный и цепкий, стал только жёстче и острее за прошедшие годы. В волосах прибавилось седины, но лицо осталось таким же непроницаемым. Шедший за ним Фарид держал под руку свою жену Кларисс, та вела за руку мальчика лет семи, удивительно похожего на обоих родителей. Шима поражённо всматривался в лица людей, поднявшихся со Дна. Кого-то он узнавал, кто-то изменился слишком сильно, а кого-то он видел впервые. Но того единственного, кого он так сильно ждал, Шима не разглядел в толпе. Он был уверен, что Рюни будет рядом с Кою, но того не было ни рядом, ни позади. – Мне удалось починить Механизм, – мягко улыбнулся Рокан, подойдя к Милену. В его голосе было больше радости от встречи, чем гордости за то, что он совершил нечто, настолько впечатляющее и невозможное. – Потом только я смог заняться подъёмниками. Мы закончили только этот, остальные в процессе. – Ты помогаешь шене Финарис чинить Механизм, я прав? – Милен смотрел на своего старого друга так, словно не видел в жизни ничего прекраснее. – Рокан, прошло пятнадцать лет. – Долгий срок. Я знаю. Хотя годы я не считал, – Рокан пожал плечами. – Мне было, чем заняться. С Неба поступал чай, доставлялись материалы, которые мне были нужны. Работы хватало. В первое время было тяжело, чёрные годы затянулись. Знаешь, следующие перекинулись бы на Средний город. Шима не вслушивался, он жадно наблюдал за знакомыми и полузабытыми людьми из своего далёкого прошлого. Кларисс о чём-то тихо беседовала с Винарой, по лицу которой текли слёзы, Превенс плакала на плече Демьена, она тоже поняла, что Рюни с ними нет, и означать это могло только одно. Сам Шима отказывался об этом думать, а спросить – боялся. Рокан отошёл к Энде, а Милен о чём-то говорил с Кою. Глава Гильдии бросал короткие, цепкие взгляды на Элиаса и Шиму, точно ожидая от них чего-то. Первое удивление и восторг прошли достаточно быстро. Все они понимали, как сильно изменится баланс сил утром, когда о воссоединении с Дном станет известно. Следовательно, обговорить всё и принять самые важные решения необходимо было уже сейчас. Милен Клайдерн выбрал для этого пустующий цех одного из ближайших заводов. Шима так и не смог понять, договорился ли он об этом сегодня или держал его на всякий случай уже давно. – Как ты думаешь?.. – Элиас перехватил Шиму за руку у дверей цеха. Тот посмотрел на шену Аштарет и медленно выдохнул. Они двое больше всех прочих хотели знать ответ и больше всех прочих имели на него право. – Я стараюсь не задумываться. Так у меня остаётся надежда, – тихо ответил Шима, понимая, что эти слова равнозначны признанию того, что ждать им больше некого. Милен и Кою разговаривали долго. Время от времени к ним присоединялись и остальные. Городу предстояло проснуться обновлённым. Шима безмолвно стоял рядом, вслушиваясь в разговор и пытаясь уловить хоть намёк на судьбу брата. Первые годы после Разрезания были самыми тяжёлыми. Чёрные годы выдались долгими и жестокими, Дно едва смогло справиться. Кою заключал договоры и вёл переговоры с Небом фактически из осадного положения. Для того чтобы удержать позиции и организовать хоть какие-то поставки, ему пришлось пожертвовать частью продуктов, запасённых впрок. Люди понимали, что иначе время будет упущено. Зато Дно получило лекарства и возможность вытребовать себе больше потом. Когда чёрные годы закончились, пришло время восстановления. Заводы и фермы начали работать сразу, как схлынули полчища крайс, первый урожай почти полностью ушёл наверх, взамен пришли лекарства, удобрения и семена. Постепенно жизнь наладилась. Сыграло свою роль и то, что Рокан Грейтарис не прекращал работу даже в самые опасные и тяжёлые времена, буквально не отходя от Механизма. После его починки и настройки Дно начало меняться. Медленно и постепенно оно стало очищаться. Исчезли гул и вибрации, порождённые Жителем Поддонья, почти прекратились эпидемии, болеть люди стали намного меньше. Воздух и вода тоже стали заметно чище. Удобрения лучше усваивались, Рокан уговорил Гильдию построить новый завод по переработке шлаковых масс. Шима не мог поверить, что всё это действительно происходило. Что Дно наконец-то стало пригодным для жизни. Всего лишь из-за четырёх человек, если так подумать. Из-за Элиаса Аштарет, поверившего в инспектора полиции, рождённого на Дне. Из-за Рюни Крайса, упрямого и верного до безумия, который смог отделить Дно и предотвратить войну. Из-за Кою, который смог удержать Дно и направить его верным курсом. Из-за Рокана Грейтарис, пожертвовавшего спокойной и тихой жизнью ради мизерного шанса на спасение. Каждый из них сделал то, что не делал до него никто. Каждый поверил в себя и людей рядом. Каждый изменил ход истории, навсегда сломав устоявшийся цикл. Конечно, были и другие, те, кто помогал или мешал, создавал условия и возможности. Слушая, как Кою и Клайдерн обсуждают новые пути поставок и договорённости, Шима улыбался. Видя, с каким энтузиазмом Рокан Грейтарис говорит о возможности создания учебника по ремонту Механизмов и – дальше – изучения Механизмов на глубоком уровне, Шима с трудом верил, что это возможно. Конечно, никто из них не увидит первого Механизма, созданного с нуля. Если такое вообще возможно. Для этого потребуется слишком много времени. Но, по крайней мере, так у города будет шанс на долгое будущее. Так у Дна будет шанс на восстановление. – Этот город создавался как мечта, где все могут быть счастливы, – тихо сказал Элиас Аштарет, положил руку на плечо Шимы. – Но только люди могут сделать эту мечту реальностью. – Эта мечта слишком дорого стоила, – горько улыбнулся Шима. – Жертвы забудутся, – ответил ему такой же горькой улыбкой Элиас. Ему, как члену Совета, стоило внимательнее слушать разговор Кою и шены Клайдерн, но сейчас он не мог думать ни о делах города, ни о его будущем. Всё, что его заботило, находилось совсем в другом месте. – Забудутся и те, кто стоял у истоков: герои, творцы. Все, кто из кусочков собирал эту мечту. Не останется ничего, а новый мир будут воспринимать как неотъемлемую данность. Никому и в голову не придёт, что могло быть иначе. Ведь так и было, Шима. Мы воспринимали положение вещей как неизменное и логичное. Те, у кого есть Дар, живут лучше, ведь они заботятся о городе и могут сделать для него больше. Те, кто лишён возможности даже различать Дары, должны трудиться на общее благо на фермах и заводах. И это тоже данность, естественный порядок вещей. Никто не задумывался, почему уровни так отличаются друг от друга. – Мы создаём прекрасное будущее, которого не увидим, для тех, кто не будет нам благодарен. Для тех, кто попытается его разрушить из эгоизма и жадности. Прекрасная перспектива, – жёстко произнёс Шима, поджав губы. Ему было плевать на будущее, тем более, такое далёкое. Плевать на всё. – Шена, лен, я хотел бы сказать вам кое-что, – Фарид подошёл бесшумно, склонил голову в приветствии и бросил на Кою едва заметный взгляд. Тот ответил коротким кивком. Шима подумал, что этот разговор был подготовлен заранее. Глава Гильдии поручил его Фариду, зная, что с ним и ему, и Элиасу говорить будет проще. Или же просто не хотел говорить этого сам. – Мы слушаем, – ответил Элиас, повернувшись к Фариду. Кларисс стояла в стороне и тихо беседовала с Винарой. Та всё ещё не могла прийти в себя и то и дело вытирала щёки тыльной стороной ладони. Шиму это поразило, Винара всегда была сильной и не склонной к проявлению эмоций. Но у всякой силы есть предел. – После Разделения он выжил, хотя оно и далось ему чрезвычайно тяжело, – Фарид начал без пояснений и предисловий. Все они понимали, о ком он говорит. Как все понимали, что только о нём и хотели слышать. – Его тело с трудом выдержало напряжение. Он использовал Дар так, как не использовал до него никто. И всё же он выжил и даже не утратил его. Элиас коротко выдохнул, то ли с облегчением, то ли чтобы хоть немного снять напряжение. Фарид не называл Рюни по имени, и это могло значить сразу многое. Шима не решался спрашивать или предполагать. – Он ушёл, исчез после Разрезания, – Фарид говорил спокойно и ровно, глядя куда-то между Элиасом и Шимой, точно не хотел встречаться с ними взглядом. Сейчас он говорил от имени Кою и не имел права высказывать своё личное отношение ко всему этому. – Его видели в разных областях Дна. Он помогал с ремонтом Механизма. Надо сказать, без него ничего бы не получилось. Он изучал свой Дар, тренировал его, стараясь уловить связь между Дарами и Механизмами. Да и часть поломок нельзя было исправить без Разрезания. Человеку было просто не дотянуться. Фарид покачал головой, позволив себе тонкую, едва заметную улыбку. Шима знал, что телохранитель Главы Гильдии терпеть не мог брата, но потом смирился с его существованием. После того, как Рюни поработал на Гильдию и показал себя в бою, Фарид признал его. – Он помогал во время чёрных годов, уничтожал стаи крайс, помогал охотникам. Нам было бы тяжело без него, жертв было бы намного больше, – Фарид говорил, точно боялся, что его перебьют вопросами и требованиями подробностей. Элиас и Шима только переглядывались, понимая друг друга без слов. Для вопросов и подробностей ещё будет время. Теперь этого времени у них предостаточно. Сейчас нужно было узнать главное. – Они встречались с Кою, не часто, но встречались. Говорили. Я не знаю, о чём. Никто вам не скажет. Но он не оставался с нами, всегда уходил, закончив работу. Мало с кем разговаривал вообще, отказывался объяснять свой поступок. Он изменился, хотя это и не удивительно. После такого… думаю, мы все изменились. Фарид выдохнул, замолчал. Элиас и Шима не торопили, не зная, хотят ли они услышать последние слова. Эти слова могли быть любыми, теперь они это понимали. – Я не слышал о нём уже пару месяцев и не знаю, где он и жив ли. Его видели в одном поселении у Серых холмов, – закончил Фарид. Это давало надежду и рождало неуверенность. Ведь Рюни мог прийти. Ради такого мог бы поступиться своим добровольным изгнанием. Но он исчез где-то на Дне среди шлаковых отвалов. Элиас растерянно посмотрел на Шиму. Почти сразу после Разделения он завесил портрет Кайса, не желая знать правду, жив ли тот. Теперь пришло время убрать ткань. – Благодарю, – Элиас кивнул, не зная, что ещё сказать. Было ли это новой надеждой или новой гранью отчаянья, покажет время. Пока Элиасу просто было нужно узнать хоть что-то. Путь Фарид и не назвал его по имени. Может, не хотел тревожить, может, Кою больше не желал его слышать. Шима промолчал, ему требовалось время, чтобы осознать всё, что рассказал Фарид. Пятнадцать лет в нескольких предложениях. Пятнадцать лет ожидания и отчаянья. И теперь ему требовалось ещё немного. Шима судорожно выдохнул. Ему захотелось уйти. Он не видел всех этих людей так долго, по многим скучал, но сейчас хотел остаться один. Шима убеждал себя, что их появление слишком сильно потрясло его. Что у них теперь будет много времени. Что он сможет спуститься вниз. Если, конечно, Гильдия будет кого-то пускать. Ведь обходились же они все эти годы своими силами? Шима вспомнил одну вещь и повернул голову к Элиасу. Тот напряжённо смотрел на Кою, беседовавшего с Миленом Клайдерн. Ведь у шены Аштарет на Дне был Механизм, обещанный ему, как только появится возможность вступить во владение. Теперь она появилась. И многие прочие владельцы Механизмов могли теперь спускаться на Дно. Вот только там уже привыкли настраивать их самостоятельно. Признает ли Кою право владения? Теперь это зависело от него. – А ведь Гильдия может не признать права владельцев Механизмов, расположенных на Дне, – тихо сказал Шима так, чтобы Элиас его услышал. Тот повернул голову и с удивлением посмотрел на серого инспектора. Для него право владения Механизмом было незыблемо, никто даже помыслить не смел о том, чтобы не пустить кого-то к его Механизму. А потом на лице Элиаса начало проступать понимание. Раньше никогда не бывало такого, что кто-то посторонний, кто-то, лишённый Дара, обслуживал Механизм вместо владельца. Дно может делать это самостоятельно. У Кою есть те, кто обслуживал Механизмы все эти годы. Он может не допустить к ним владельцев. У него есть возможность. – Он не настолько безрассуден, – с некоторым сомнением в голосе произнёс Элиас. Кою все эти годы обеспечивал работу Механизмов. Он не согласится так просто отдать такое преимущество. Кою вытребовал себе множество привилегий и послаблений только на основании того, что от его милости зависело выживание всего города. – Он не отдаст Механизмы просто так. Кроме того, нет рода, прикреплённого к Жителю Поддонья, – Шима понял это только сейчас, заговорив с Элиасом о Механизмах. Ответ был логичен, но Высший Совет мог не согласиться. В конце концов, они пока не знали, сколько детей у Рокана Грейтарис и Айши и унаследовал ли хоть один из них Дар отца. Небо никогда не допустит того, чтобы владельцем Механизма числился человек, утративший свой Дар. – Рокан починил его и управлял им все эти годы, – задумчиво произнёс Элиас, сообразив, о ком сейчас думает Шима. – Но Кою может решить иначе. На Дне, кроме Рокана оставался ещё и Тайэн Милдайя, с его Даром всё в порядке. – Но он не слишком подходит для целого Механизма, – с сомнением покачал головой Шима. Тайэн Милдайя стоял чуть в стороне со своим бывшим начальником Нуари Торхейс. Красный инспектор казался мрачным, а это обычно не предвещало ничего хорошего. Впрочем, с годами красный инспектор стал немного более сдержанным. Но только немного. – У него есть Дар. Формально, этого достаточно. Конечно, для такого Механизма его Дар не слишком силён. У него ведь Замирание? – Элиас покачал головой. Его Дар тоже не считался сильным, но он смог развить его так, как вряд ли кто-то удосуживался развить до него. У Тайэна было достаточно времени. – Кроме того, он может просто числиться владельцем, и всю работу, эвай , по-прежнему будет выполнять Рокан Грейтарис. – Это не нам решать, – вздохнул Шима. – Или владельцем Механизма можно сделать твоего брата, – задумчиво произнёс Элиас. Он не стал добавлять «если он ещё жив». Они оба хотели в это верить – и боялись. Его Дар был невероятно силён, и об этом знали в Высшем Совете. Да, Рюни Крайс не был Благороднорождённым, однако уровень развития его Разрезания был беспрецедентно высок. – Это не нам решать, – повторил Шима, невольно глядя в строну Милена и Кою. Те уже закончили обсуждать самые насущные моменты. Милен наконец-то смог вернуться к Рокану, с которым ему явно не терпелось обсудить очень многое. Кою же направился к ним. На Элиаса и Шиму он смотрел пронзительным взглядом, разгадать который никак не получалось. – Шима, – тихо произнёс Глава Гильдии, жадно всматриваясь в лицо младшего Крайса, точно надеясь разглядеть в нём черты брата. – Ты вырос. – Прошло пятнадцать лет. Было бы странно, останься я ребёнком, – несколько холодно ответил Шима. Фраза Кою была всего лишь попыткой начать диалог. Шима не был уверен, что им есть, о чём говорить. – Вижу, шена Клайдерн неплохо над тобой поработал. Научил тебя лояльности. Рассказал, как всё было по его мнению, – Кою говорил спокойно, но от звука его голоса пробирала дрожь. Шиме показалось, что в глазах Главы Гильдии мелькает ненависть, смешанная с контролируемым безумием. Вот только он не смог понять, на кого именно направлены эти чувства. – Ты ведь понимаешь, что тут вопрос не истины, а веры. – Понимаю, – Шима кивнул. Кою любил загадки, любил заставлять думать и анализировать. Он редко говорил с ним прямо, когда встречал в заведении Мадам или в трущобах у завода, где Шима и Рюни раньше жили. – А вера – вопрос верности и выбора. – Разумный ответ, – Кою растянул губы в холодной жестокой улыбке. Раньше она пугала Шиму, теперь же он испытал странное чувство удовлетворённости. Словно его не обманули. Словно всё так, как и должно быть. – Фарид рассказал нам то, что вы ему позволили, – продолжил Шима. Элиас стоял рядом с ним, но молчал, разглядывая Главу Гильдии. Раньше он не мог понять, как тот к нему относится. Для себя Элиас решил, что Кою просто ревновал его к Крайсу. Теперь же им делить было нечего, но Глава Гильдии едва ли его замечал. – Разве этого не достаточно? – Кою усмехнулся, удовлетворённо и жёстко. Он продолжал изучать лицо Шимы, впитывая эмоции и мысли, что отображались на нём. – Этого мало. Вы лишь дали ложную надежду, подогрели интерес, – Шима нахмурился и сжал губы. Ему всё это не нравилось, он терпеть не мог эти игры и никогда не понимал, почему брат позволяет Кою так с собой обходиться. Рюни поднялся с помощью своего Дара, упорства и трудолюбия. Гильдия ему не помогала. – Вот теперь ты похож на него. Теперь я вижу общую кровь. Наверное, она хмурилась точно так же, – почти напевно произнёс Кою. Он поднял руку, точно желал коснуться Шимы, но тот мотнул головой. Что бы ни связывало Главу Гильдии и его брата, к нему это не имело никакого отношения. Кроме того, Шиме не понравилось, что Кою вспомнил об их матери. – Я знаю, о чём ты хочешь спросить меня. Шима молчал, принимая правила игры. Элиас за его спиной неуверенно переступил с ноги на ногу. Он не понимал Кою, а Шима с детства знал, как себя с ним вести. Жиайя тоже умела – может, лучше них с братом – вести такие разговоры. Шима не знал, сообщил ли ей шена Клайдерн, но на встречу она не явилась. Возможно, просто испугалась. У неё были причины бояться Кою даже после стольких лет. У Главы Гильдии была отличная память, а ещё он был невероятно мстителен. И едва ли умел прощать. – Я простил его. Мы встретились, хоть и не сразу. Первое время он избегал меня. Появлялся там, где было много крайс. Помогал с Механизмом Рокану, – Кою говорил медленно, отрешённо глядя куда-то сквозь Шиму. Он вспоминал, и сейчас все его мысли были направлены в прошлое. Когда осела пыль от рухнувших подъёмников, Рюни уже не было. Кою искал его, звал, но так и не смог найти. Крайсы умеют прятаться. Несколько дней он потратил на бесплодные поиски, игнорируя всё и всех. Вернула к реальности его Кларисс, сказав, что он вернётся, когда придёт время. Фариду пришлось держать его, пока она говорила. Кою не желал ничего слушать. Но после её слов он успокоился, заставил себя вернуться к работе. За эти дни всё стало только хуже. Стаи крайс расплодились, толчки и дрожь чувствовались уже постоянно, кое-где почва начала нагреваться. Кою пришлось взять на себя руководство обороной. Из осколков подъёмников были выстроены стены и тоннели, крайсы по какой-то причине избегали их. Огороженный проход вёл от штаба Гильдии к докам. Стенами был отгорожен участок в Серых холмах, где работал Рокан. Запертый на Дне, он бросил все силы на попытки починить Механизм. Прошло две недели, когда Кою доложили о том, что чёрный инспектор объявился. Он помог охотникам с особенно крупной стаей, буквально превратив крайс в кровавый фарш. Потом он снова исчез. Когда через два месяца, уже послав первые письма с кораблями на Небо, Кою заглянул к Рокану, тот сказал, что Рюни приходил к нему и помог с Механизмом. Дар Крайса был невероятно развит и, как предположил охранявший спуск в Поддонье Фэрри, видоизменён контактом с Внешним морем. Так продолжалось около года. Одним поздним вечером Кою вернулся в свою спальню с пачкой отчётов и договоров, чтобы изучить их перед сном. Если удастся уснуть. Чёрные годы уже шли на убыль, у Рокана наметился первый прогресс. Рюни стоял у окна и смотрел на лагерь, выросший вокруг штаба Гильдии. Кою хорошо помнил тот вечер, слишком отчётливо и ярко. И тот разговор – дословно. Каждое движение, каждый вздох отпечатались в памяти. Но это принадлежало только им двоим и никому больше. Утром Рюни снова ушёл, но перестал избегать его. Они виделись не так часто, оба были заняты даже после того, как Небо пошло на уступки, чёрные годы закончились и Дно начало возвращаться к прежней жизни. Впрочем, прежней она уже не была. Рокану удалось исправить Механизм, Кою даже представить не мог, на какие жертвы пришлось ему для этого пойти. Тайэн не рисковал спускаться слишком глубоко, там, в самой нижней части Механизма, плескались воды Внешнего моря. Рюни уже прошёл через них, а Рокану нечего было терять, так что на некоторых участках они работали только вдвоём. Примерно тогда же Грейтарис сделал предложение Айше. К тому времени Кларисс уже родила своего единственного сына. С трудом, в самое тёмное время, но Кою никогда не видел её такой счастливой. Рюни мог исчезнуть на месяцы, потом появиться на фермах или в Серых холмах. Иногда он заходил в штаб Гильдии. Всегда без приглашения, всегда объявлялся сразу в комнате Кою, обойдя всю охрану. И они говорили, не в силах молчать или отвернуться. Всегда глаза в глаза, всегда – до самого утра. Кою не искал его, просто ждал. И каждый раз обещал себе, что в следующий раз не отпустит. Однажды он спросил, когда же тот вернётся. Рюни ответил, что когда снова будут подняты шесты. Гильдия потратила много сил и ресурсов, благо с ними стало лучше, чтобы восстановить подъёмник. Пока только один, остальные были готовы лишь частично. Воздух Дна постепенно очищался, гула больше не было, земля требовала меньше удобрений. Крайс тоже видели теперь редко, некоторые болезни практически исчезли, другие теперь можно было лечить. После бесконечной тьмы забрезжил бледный, серый, но такой желанный свет. И вот, наконец, шесты были подняты. – Он никогда не оставался и не задерживался дольше необходимого. Но мы не враги. Мы поняли друг друга, – Кою не собирался откровенничать с Шимой и Элиасом. Если Рюни захочет с ними увидеться, сам расскажет. Память Главы Гильдии и его чувства принадлежали только ему одному. – И смогли простить. – Я рад это слышать, – Шима с трудом выдавил из себя слова. Кою не сказал очень многого, но сказал самое важное. Рюни жив. Глава Гильдии не желает ему смерти. В конце концов, вынужденная изоляция пошла на пользу Дну, да и всему городу. – Я тоже рад, – Элиас улыбнулся, невольно обернувшись на всё ещё открытые двери пропускного пункта. Крайс был жив – скорее всего – но он не пришёл вместе со всеми. Хотя мог. Глава Гильдии больше не злился на него. Так почему же он не пожелал этого? Элиас опустил голову. В тот день переговоры только начались. Дно снова стало доступно для посещения, но теперь Гильдия решала, кто сможет спуститься, а кому позволено будет подняться наверх. Некоторые подопечные Винары решили вернуться на свой уровень, многие, особенно те, кто покинул Дно детьми, предпочли остаться. Вниз спустился Ронн, на последней встрече сказав брату, что будет ждать его там. Ланн согласился и подал ходатайство о том, чтобы отработать трудовую повинность на одном из заводов Дна. Кою не спешил давать разрешение на спуск Благороднорождённым владельцам Механизмов. С Жителем Поддонья тоже всё было непросто. О его существовании до всех этих событий не знали, у него не было приписанной к нему семьи, даже не ясно было, какой именно ему требуется Дар. Кою не спешил рассказывать или позволять кому-то общаться с Роканам Грейтарис без его сопровождения. Среди молодёжи стало популярно добиваться разрешения на спуск на Дно. Их вели любопытство и тяга к запретному. Члены Гильдии, сопровождавшие тех немногих, кому такое разрешение давалось, увлечённо рассказывали им про противостояние с верхними уровнями и чёрные годы. Через две недели впервые состоялось смешанное заседание Советов, на котором присутствовали Кою и Рокан Грейтарис. Раньше никому и в голову не могло прийти, что горожане без Дара могут переступить порог зала Совета. Теперь это стало реальностью, возможно, даже началом новой традиции. Глава Гильдии уверенно диктовал правила, по которым город вынужден был играть. На Дне всё ещё была сосредоточена большая часть тяжёлого производства и ферм, за последние годы расширивших и площади, и ассортимент выращиваемых растений и разводимых животных. Условия Дна теперь позволяли производить излишества и излишки. Одним из вопросов, которые Кою поднял на первом заседании Советов, был вопрос межуровневых браков и прав детей от них. У старшего сына Рокана уже проявился Дар и достаточно сильный. Кларисс сама обучала сына, но и у него Дар был достаточно явным. Шена Грейтарис пока не собирался покидать Дно, тем более что его жена была оттуда родом. Айша относилась ко всему просто, как бы ни пыталась Кларисс её предостеречь. Кою потребовал разрешить таким парам свободно заводить детей. Высший Совет почти в полном составе высказался против, аргументировав это тем, что так Дары рассеются и ослабнут. Или же перестанут быть привилегией жителей Неба. Были те, кто настаивал на разделении родителей по уровням и воспитания одарённых детей тем из них, у кого есть Дар. Элиас горячо поддержал инициативу разрешения на смешанные браки, сказав, что это поможет обновить генетическое разнообразие, расширить спектр Даров и связать уровни крепкими узами. Количество таких союзов всё равно не будет слишком большим из-за культурной и социальной разницы. К окончательному решению на заседании так и не пришли. Слишком жёсткие позиции заняли сторонники и противники идеи. Многие другие вопросы также остались нерешёнными, но по многим удалось прийти к соглашению. Все понимали, что такие встречи продолжатся, а потом Глава Гильдии станет их постоянным участником. Кое-кто из членов Советов уже после заседания высказывал надежду, что на Дне не найдётся достойного преемника для Кою, после чего к традициям можно будет вернуться легко и без особых усилий. Элиас не стал влезать в спор, Кисания Кирта и Адрэ Нарья уже готовы были защищать его, но он предпочёл оставить своё мнение при себе. Кою вырастит наследника и не позволит Небу снова сбросить крайс с шестов. Кроме того, продолжительность жизни на Дне заметно увеличилась после того, как очистились воздух и земля, и появился доступ к лекарствам. Не все в городе смогли принять новую реальность, но до прямых конфликтов так и не дошло. Остались разговоры в гостиных, явно выказываемое презрение по отношению к выходцам с нижних уровней и продолжающиеся споры в Советах. Все запросы Кою к архиву с просьбами дать допуск к закрытой части истории города были отклонены, хотя их поддержали некоторые Благороднорождённые и даже бывший старший архивариус Неба Рокан Грейтарис. Просьбы о выдаче информации из личных архивов членов Высшего Совета также были отклонены, но заставили прочих обитателей верхнего уровня задуматься не только о причинах отказа, но и о содержании этих тайных архивов. Глава Гильдии действовал официально и прошения подавал на заседаниях Советов. Он объяснял это тем, что эти знания могли бы помочь в работе с Механизмом, а их доступность раньше могла бы помочь избежать столь серьёзной его поломки. Выступавший на тех же заседаниях Рокан Грейтарис рассказал, как сильно ему не хватало многих знаний, необходимых для починки Механизма. Информацию он собирал по крупицам у тех владельцев, которые соглашались или были вынуждены ею делиться. Кроме того, ему помогли уникальные знания и навыки охотников на крайс, вынужденно научившихся создавать собственные малые Механизмы. Сама мысль о том, что Механизмы можно изучать и чинить, едва начала укореняться в головах горожан. Прежде это казалось недопустимым, невозможным и просто ненужным. Разрушимыми оказались не только переходы между уровнями, но и Механизмы, составлявшие основу города и выживания его жителей. Это породило не только воодушевление, но и страх. Город стремительно менялся, и Кою был либо вдохновителем, либо активным участником этих изменений. Элиас безмолвно стоял перед тёмной картиной в простой раме, висевшей на стене в его спальне. Рюни Крайс, чёрный инспектор был изображён на ней в полный рост. Он настороженно и недружелюбно смотрел с полотна, привычно отгородившись от всего мира защитным жестом сложенных рук. Элиас улыбнулся и покачал головой. Пока глаза открыты, изображённый человек жив – он убеждал себя в этом снова и снова. Элиас не был уверен, что картины, нарисованные Веланой Энлиэ, могут меняться со временем. Он вернулся с очередного заседания Советов и едва успел смыть с себя усталость. Каждый раз возвращаясь домой, он шёл к этой картине и смотрел на неё, вглядывался в знакомые черты. – Это всё благодаря тебе, – прошептал Элиас одними губами. Если бы крайса не заползла на Небо, цепляясь своим Даром. Если бы Крайс не выжил и не смог раскрыть пару заговоров. Если бы не его дружба с Кою и способность выносить этого человека. Если бы не верность, вершиной которой стало предательство во благо. – Это было не предательство, – ответил Элиас своим мыслям. Верно. Крайс сделал невозможное, чтобы спасти Кою. Чтобы спасти Дно. Чтобы спасти весь город. Но в первую очередь он спасал своего друга. Элиас понимал это и немного завидовал. Если бы не обрушились подъёмники, никто не стал бы слушать Дно. Если бы не дефицит товаров, никто не стал бы договариваться. Среднему и Верхнему городу нужно было есть, нужны были товары и ресурсы. Нужно было регулировать Механизмы. Только в этот миг город понял, как он зависим от Дна. Только потеряв, научился ценить. Всего бы этого не было, если бы не Крайс. Если бы он не сделал то, о чём другие не могли даже подумать. Если бы не рискнул тем единственным, что давало ему право подняться наверх – своим Даром. Если бы не смог обрушить все подъёмники сразу. Элиас потом спрашивал у Виаты, она сказала, что Разрезание на такое не способно. Сила и развитость Дара должны быть просто колоссальными. И у него всё было именно так. Если бы не один человек – болезненный, нервный и неуверенный в себе – город сгорел бы в пожаре гражданской войны, а потом развалился бы на части. И сейчас Кою не стоял бы перед членами Советов, убеждая и играя их решениями. Никто не стал бы его слушать. Никто не позволил бы ему менять город. Если бы не Крайс, Дну не дали бы времени на ремонт Механизма, на восстановление. Кою не смог бы вести войну и с Небом, и с чёрными годами. А если бы победил… Элиас не хотел думать о том, на что был способен Глава Гильдии в том состоянии. Но прошли годы, Кою успокоился, стал мудрее. Ему пришлось научиться договариваться, как и Небу. Всего этого не было бы, если бы не Крайс. Элиас безмолвно смотрел на портрет, спрашивая у него совета и прося простить за беспечность и эгоизм. Все эти годы его мучило осознание, что он мог сделать больше, что должен был докричаться. Теперь это уже не имело значения. Ничего больше не имело значения. – Я скучаю. Элиас улыбнулся одними губами. Портрет остался неподвижен, как и полагается портрету. Крайс продолжал смотреть настороженно и строго. Шима пришёл в «Сад» ранним вечером, когда людей там было совсем мало. Тихие разговоры, перешёптывания и смех. Первая волна схлынула, все обстоятельства уже обсудили, все факты пересказали. Обычные люди знали слишком мало, да и способностями к анализу отличались немногие. Шима кивнул Лорну Вараи, беседовавшему с молоденькой девушкой, но подходить не стал. Он уже сказал ему всё, что собирался. В «Саду» было тихо и спокойно. Шима приходил сюда уже в пятый раз, его никто не останавливал, ни о чём не спрашивал. Местные считали, что, если человек знает об этом месте и пришёл сюда, он имеет право здесь находиться. Многих Шима узнавал – одни и те же лица каждый раз – но не знал имён. Ему было не интересно. Он не искал знакомств или информации – этого ему хватало с лихвой – только уединения. Шима быстро понял, что ему тяжело находиться рядом с Демьеном, шеной Рандэлл, Превенс: всеми, кто хорошо знал его брата. В управление постоянно заходил шена Торхейс. Правда, только потому, что туда так же часто наведывался шена Грейтарис – выпить чаю с Энде и поболтать. Эти трое никак не могли наговориться за все пятнадцать лет. Иногда приходил шена Клайдерн, чаще всего – за кем-нибудь из этих троих. Или за шеной Аштарет. Их общество тяготило Шиму. Раньше они были теми, кто связывал его с прошлым, кто мог понять его тоску, его потерю. Теперь всё изменилось. Тоска по утраченному превратилась в потребность обсуждать прошлое и будущее, всё время напоминать и спрашивать. А счастливые улыбки Энде и Нуари, получивших назад своего друга, лишь усиливали горечь. Шима ждал, сначала с радостным предвкушением, потом с разочарованием. Теперь же он стал сторониться всех, кто знал его брата. Рюни так и не объявился, если он вообще был жив. Теперь Шима уже стал задумываться и об этом. Брат был серьёзно болен, с кровавым кашлем столько не живут. Тем более что болел Рюни с детства, сейчас недуг уже должен был перейти в заразную форму. Но это всё равно не было оправданием. Кроме того, доктор Моррэс говорил, что болезнь вообще не заразна, просто циклична. Шима взял себе бокал лёгкого вина и отошёл в сторону, чтобы не мешать. У него уже появилась пара укромных мест, где можно было наблюдать за людьми, но не привлекать их внимания. Оставаться один Шима тоже не мог. Мысли начинали терзать его и сплетаться в сущий кошмар. Сначала ему было холодно и одиноко, потом стало просто страшно. Шима осознал, что город застыл на краю бездны, на краю полной неизвестности, но никто этого почему-то не замечал. И потому он спешил туда, где были люди, где звучали разговоры и смех. Шима отпил вина, чуть более кислого, чем стоило бы, но достаточно лёгкого, чтобы это не мешало. Как же ему хотелось так же беззаботно веселиться, верить в светлое будущее и жить. Но его снова будто оставили одного в пустом доме, полном горшков. Все ушли. – Ты зачастил, – голос раздался у самого уха. Шима вздрогнул и развернулся, он не слышал, как к нему подошли, даже не почувствовал. – Мысли мучают? Бесцветный улыбнулся, хлопнув Шиму по плечу. Беглый убийца на службе Высшего Совета стоял с бокалом вина в руках. Он приходил в «Сад» и просто наблюдал за людьми, слушал, ни с кем не разговаривая. Исключением был только серый инспектор. Именно с ним Шима заговорил о том, что произошло. Странно было осознавать, что никто больше не был способен выслушать и понять. – Мучают. Я не могу понять, почему он не поднялся с остальными. Почему не поднялся позже. Что с ним произошло такого, почему он не хочет или не может встретиться со мной, – Шима покачал головой. Ему не нужно было пояснять, о ком он говорит. – С ним случилось время. С ним случились годы уединения, – Бесцветный залпом допил вино и огляделся в поисках ещё одного бокала. Трудно было говорить о таких вещах. Трудно вспоминать собственную юность. – Ты помнишь его не таким, какой он сейчас, а он помнит тебя ребёнком. Вы оба понимаете, что изменились. Тебе не страшно встретить незнакомца с лицом брата? – Страшно, – Шима кивнул, понимая, что хотел сказать Бесцветный. Рюни не знал его. И, возможно, чувствовал вину за это. За то, что бросил, ничего толком не объяснив. – Когда слишком много времени проводишь в одиночестве, люди становятся не нужны. Говорить с ними оказывается трудно и незачем. Чем больше ты сторонишься людей, тем сложнее потом подойти, – Бесцветный усмехнулся и провёл рукой по волосам. – Ещё тяжелее говорить о пустяках с теми, кто был когда-то дорог. Хочется сказать много, выразить словами всё, что чувствуешь. Но понимаешь, что уже не нужно. Что всё это имело значение раньше. А теперь… у каждого своя жизнь. – Это неправильно. Так не должно быть, – Шима и сам понимал, как беспомощно и жалко это звучит. Как по-детски. Вернуться в прошлое нельзя. Изменить принятых решений – тоже. Сожалеть о них не имеет смысла. Он не злился на брата, но, возможно, тот злился на самого себя. Кою сказал, что Рюни избегал его, да и всех прочих людей. Старался держаться особняком. Что это было? Чувство вины, страх, желание наказать себя за предательство? Или столь мощное использование Дара так сильно изменило его? Шима допускал и этот вариант тоже. В конце концов, Разрезание стало сильнее, пройдя через Внешнее море. Настолько сильнее, что брат так и не смог почувствовать границ своих возможностей. – Ты долго ждал, серый инспектор. Дай ему ещё немного времени, – Бесцветный усмехнулся и снова хлопнул Шиму по плечу. Он знал, как никто, каким упрямым и сильным был Рюни Крайс. Худощавый и болезненный, слабый, он просто не умел сдаваться. Даже против толпы в одиночку. Даже против более сильного противника. – Он придёт, когда будет готов. Шима кивнул, он провёл в «Саду» ещё около часа, а потом отправился домой. Сегодня ему больше нечем было заняться, шена Рандэлл отправил его отдыхать на два дня без всяких объяснений. Шима очень надеялся, что это просто награда за раскрытое дело, пусть и несколько запоздалая. Из-за восстановления доступа на Дно дело шенай Занил прошло незамеченным и не дало того резонанса, которого они боялись. Шима поднялся на Небо, прошёл знакомым маршрутом, сокращая дорогу через узкие проходы между домами. В тени зелени ему было проще, яркий свет не так сильно резал глаза. В доме было прохладно, почти все шторы слуги держали задёрнутыми, чтобы хозяину было комфортнее. Шима скинул плащ на вешалку у входа и направился к кухне. В голове немного шумело после выпитого натощак вина. С закусками в «Саду» всегда было не очень. – Лен Крайс! – кухарка Ливайна встретила его на пороге кухни. Она явно была очень взволнована и не находила себе места. Шима не сказал, когда вернётся и куда ушёл. – Лен Крайс, скорее! – Что случилось? – встревожено спросил Шима. В голове роились самые разные мысли, но некоторым он не давал даже шанса оформиться. – У вас гость, – Ливайна улыбнулась со странной смесью радости и облегчения на лице. Шима взлетел по лестнице, не обращая внимания на дрожь и боль в ноге. Сердце его бешено колотилось. Открывая дверь старой хозяйской спальни, он уже знал, кого там увидит.