Он приходит во снах

      — Не смей меня трогать!       Рапунцель не смогла бы вспомнить, когда так кричала в последний раз. Кричала ли она вообще когда-нибудь? Яростно, с надрывом, звенящими слезами в голосе. Папа, в порыве ссоры схвативший её за запястье, не то из вредности, не то от неожиданности лишь сильнее сжал ладонь. Внутренний голос забился в истерике, брызжа слюной и требуя отскочить в противоположный угол башни. А лучше — в противоположный угол мира.       Ещё никогда чёрная злоба, почти ненависть не одолевала её с силой, способной крушить империи.       Всё навалилось слишком резко и неожиданно: живот второй день крутило такой болью, что казалось, будто полосовали кинжалом изнутри; Паскаль рвался наружу с большей охотой, чем обычно (а ведь Рапунцель объясняла ему и не раз: отца они бросить никак не могли!); сил не хватало ни на уборку, ни — тем более — на готовку. Ещё и папа ходил смурнее тучи, показательно проводил пальцами по всем мало-мальски горизонтальным поверхностям и со вздохом смахивал клубы пыли.       Естественно, она сорвалась. Кто бы на её месте не сорвался бы?!       — Тебе ещё хватает дерзости поднимать на меня голос?! — в воздухе повисло невысказанное «мерзавка». Отец не кричал, нет — он шипел на манер рассерженной змеи, вот-вот и проглотит. Если бы Рапунцель была в себе, непременно испугалась бы и отступила. — Я всё для тебя делаю!       — А я что, меньше?! — она попыталась вырваться и на этот раз успешно. Неужели победа?.. — Хоть бы раз вошёл в положение! Да ты эгоист!       Ещё мгновение, и она зарыдала бы в голос. Ну почему, почему каждый раз вот так? Одни сплошные упрёки! И сахара в пироге многовато, вон бока какие себе отъела, и кисти по всей башне, право слово, как будто нельзя заниматься чем-то действительно полезным! Рапунцель чуть ли не физически ощущала, как у неё из ушей идёт пар.       — Чего ж ты тогда висишь на моей шее?! Пою, кормлю тебя, ни в чём не отказываю, а в ответ…       — Вот возьму — и уйду!       — И куда ты пойдёшь? Раздвигать ноги перед бандитами за горстку медяков?       В спину ей летело что-то ещё, но Рапунцель не слушала: взбежала по лестнице и задёрнула занавески в свою комнату. Вероятно, стоило бы собрать вещи. Швырнуть расчёску в стену. Разбить зеркало. Сделать хоть что-нибудь, но её хватило только на то, чтоб повалиться на кровать и горько заплакать. Видит Бог, так сильно она не уставала, даже когда драила башню с пола до крыши. Неспокойный сон одолел окончательно и не выпускал из удушающих объятий до самого вечера.       Разбудили её лёгкие, как крыло бабочки, прикосновения к щеке. Ресницы слиплись, и для того, что открыть глаза, пришлось приложить усилия. Папа забрался с ногами на её постель и задумчиво перебирал волосы, отстранённо изучая её комнату. Рядом с ним лежала склянка с мутной жидкостью.       — Проснулась?       Рапунцель ожидала услышать злость, недовольство, обиду, в конце концов, но его голос звучал спокойно, почти ласково. Её брови виновато сошлись на переносице. Он ведь и правда не желал ей зла, всего себя отдавал, а она выдумала себе упрёки в невинных шутках, устроила истерику на ровном месте, эгоистом обозвала…       — Сильно болит? — папа приложил руку к низу её живота и вздохнул. — Выпей, это поможет. Я поесть принёс.       Как будто ничего и не было. Рапунцель молча откупорила склянку, послушно выпила до дна, внутренне кривясь от горького вкуса, и тут же, словно в награду, получила деревянную миску на колени. Ореховый суп?.. У них ведь и морковь кончилась, и её любимые орехи… Неужели он специально отлучился за продуктами? Для неё? Стыд накатил с особенной силой.       — Папа, папочка, — она всхлипнула и подняла голову, — прости меня, пожалуйста, прости, я…       — Полно тебе извиняться, дитя моё, ешь. Не заставляй меня самому тебя кормить.       Зря Рапунцель так на него разозлилась. В конце концов, из них двоих именно он никогда не ошибался.