В новом году

      Сегодняшнее пробуждение трудно было назвать спокойным, размеренным или хотя бы запланированным, потому что Вокса выдёргивают из чуткого сна душераздирающие крики откуда-то из чащи. Он чуть с дивана не упал, когда это произошло в первый раз. Подумал, что Аластор кого-то нашёл и решил поразвлечься, но спустя некоторое время крик повторился. Странно. Обычно его сумасшедший приятель справлялся быстрее.       Вокс поднимается в сидячее положение, потому что с таким эмбиентом спать дальше становится просто невозможно. Он умывается, переодевается в одежду более плотную, слушая, как помимо скрипа половиц продолжал скрипеть отдалённый вопль. На столе блестит целлофановая пачка каких-то конфет с печеньем. Рози оказалась настолько великодушной, что с каждым визитом оставляла гостинцы, приемлемые для «нормальных» людей. Заходить она и правда стала почаще, хоть они с Воксом тем же образом больше не разговаривали.       Дверь в хижину распахивается, и Аластор своей классической походкой заходит внутрь под ещё один визг. Значит, не его работа. — Это что за хуетень? — Ни привет, ни доброго утра. Никакого воспитания, Вокс.       Надо же, по имени обратился. Либо подшучивает, либо правда недоволен. Любитель, что называется, шоу. Вокс такого натерпелся ещё с Валом, только он ему нравоучений не читал. — А орёт-то кто? — Орёт? — Аластор на секунду даже задумался. Ну конечно, Вокс не в курсе. Вокс по части подводных хищников был, а Аластора интересовали наземные. Он с ними проводил бо́льшую часть времени. — Лисички играются.       Эти грёбаные лисички сегодня лишили его спокойного сна, но не суть. Главное, что замолчали, хотя бы на короткое время. Февраль был тёплым, а март и подавно. Даже вокруг домика уже виднелись крошечные проталинки. Аластор стал выходить почаще, наверное, расчищать пространство вокруг.       Он вышел почти сразу же, снова оставляя Вокса в почти блаженном одиночестве. Сон снова не шёл, но он всё равно чувствовал себя уставшим. Когда он выходил наружу было ещё понятно, почему он постоянно устаёт, но Вокс уже давно перестал делать это на постоянной основе, а хроническая усталость никуда не пропадала. Даже с постоянной занятостью он чувствовал себя не настолько мёртвым, а телодвижений и мозговых штурмов случалось гораздо больше.       Вокс излишне спокойно реагирует на прикосновение к своему плечу, а затем и к щеке. В груди снова болезненно щемит, но он это игнорирует. Любую логичность в этот момент Вокс хочет откинуть как можно дальше, потому что сейчас он хочет верить во что угодно, кроме того, что этого сейчас может не происходить. — Привёл меня в эту залупу и тухнешь. Самому не надоело?       Звучит так… Странно. Как будто не с одной стороны, а со всех сразу и ниоткуда одновременно. Но это определённо он. — Прости. — «Прости», «прости». Заебал, — Вокс ожидал бы от Валентино каких-нибудь движений, например, он бы поднялся из-за спинки дивана и сел рядом, но он почему-то не двигается, — Я хочу домой. Или куда-нибудь подальше. Постоянно обещаешь, а в итоге нихуя.       Вокс выдыхает почти устало, потому что да, он и правда давно обещал увезти их куда-нибудь. Обещал, но денег всё не хватало. Потому что в какой-то момент новые туфли или ещё какая-нибудь херня оказывались в один момент важнее всего на свете и Валентино плевать было на их сберегательные. — Да… Ты заслуживаешь лучшего.       Вокс этого не видит, но Валентино таким ответом явно доволен, ухмыляется. Это его любимое — начинать драму с пустого места и выставлять себя великомучеником. Конечно, он заслуживает лучшего. Хотя бы могилы-то он заслужил. По мнению Вокса, по крайней мере. — Кое-что лучшее у меня уже есть.       Теперь рука ведёт по бедру, а Вокс боится открывать глаза. Ему плевать, что ему послышится или почудится дальше — ему просто хочется, чтобы Тино не уходил. Пусть хоть придушит его здесь, Воксу и этого будет для счастья достаточно. Когда он подобное вообще испытывал в последний раз?       Он ведь мог быть и правда где угодно. Мог, наконец, отвезти Тино в какое-нибудь тёплое место, потому что он терпеть не может холод и постоянно бы жаловался на снег. Вокс сглатывает, борясь с желанием распахнуть глаза и осмотреться, потому что его мучает стойкое ощущение, что бесплотный голос пропадёт, если это сделать.       Поэтому Вокс ждёт. Теперь Вокс не импульсивен, напротив: он ждёт. Ждёт, молчит и не двигается. В момент, когда иллюзия, кажется, приоткрывает губы, чтобы продолжить, тело предательски вздрагивает и веки распахиваются сами собой. Грёбаные лисы никак не заткнутся. Вокс никак не может к ним привыкнуть. От отчаяния ему тоже хочется завыть, потому что на самом деле одиночество здесь далеко не такое приятное, как может показаться.       Он не сдаётся. Усаживается на краешек дивана удобнее, рискует поставить рядом согнутую ногу и приобнять. Только сейчас он осознаёт, насколько сильно в душе не достаёт какого-то кусочка. Пустое место где-то там болезненно ноет и будто… Гниёт. Иначе не объяснить то, что со временем «там» становится всё хуже. Время не лечит. Время сводит с ума. — Ал, — Вокс снова заговаривает первым, когда приятель возвращается за чем-то. Остановился, значит, слушает. — Ты же не просто лопатой махать выходишь. — Я от тебя ничего не скрываю, — улыбается ещё так наигранно-дружелюбно. Подтверждает загадку. — Можно на твоё шаманство посмотреть?       Тот от неожиданности раскрывает глаза и только пожимает плечами. Ему от присутствия свидетеля нет никакой разницы. Пока Вокс натягивал верхнюю одежду, Аластор подбирал какие-то мешочки из шкафчиков. Вышли вместе.       Выбравшись за порог и зажмурившись от солнечного света, пробивающегося сквозь кроны, Вокс сделал глубокий вдох. Он на самом деле забыл, когда выходил за пределы их полянки с домиком. Да ему и постоянная слабость попросту не позволяла, но теперь он был готов.       Вплотную с Аластором он не идёт. Плетётся где-то сзади, перебираясь через мягкие талые сугробы и проваливаясь с каждым шагом на ступню. Кричащее эхо бьётся о деревья и разбивается там же, больше не давя на уши и мозг. У Вокса в мозгу по большей части пусто сейчас. Он не думает о том, что будет делать, когда они дойдут, или что будет делать Аластор. Он идёт, потому что чувствует, что так нужно. — Ал, в той деревне… Церковь есть? — Не знаю. Ты мне скажи. — Ты же здесь крутишься всё время. — Но в поселение не заходил. Сам в следующий раз проверь.       Он останавливается, Вокс останавливается за ним. Чистое, талое место без какого-либо снега, в котором совершенно неожиданно уже собралась свежая молодая трава, обычно проклёвывающаяся только к апрелю. Здесь уже что-то лежит, Аластор развязывает мешочек и выкладывает ещё несколько предметов непонятного назначения. Вокс смотрит внимательно, пытаясь запомнить каждое движение, будто в этом был какой-то практический смысл.       Сжимая в кармане куртки завалившийся туда когда-то давно крестик, он начинает понимать, что ему делать, как только сойдёт снег.