несколько вопросов самому себе

      Авантюрин наспех одевается, поднимается на ровные ноги и с ужасом осматривается по сторонам, не понимая, как такое возможно. Перед ним две системных минуты назад был ребёнок, его объятия до сих пор чувствуются на коленках и лопатках. А тут вдруг пропал. Оставил после себя целую пустоту: новую рану на сердце и бесчисленное количество домыслов, которые разрывают голову на части.       Что, если малыш упал? Кричал в страхе, пока летел с огромной скоростью с высоченного здания. Но Авантюрин не слышал, упоённый собственным счастьем и тревогой. Хотел спасти, сохранить, но не сумел. Он с распахнутыми веками подбегает к ограждению у края крыши, внимательно всматривается в землю где-то там далеко, но высотка действительно скребёт небеса — ни черта не видно. Только тянущийся бесконечно вниз водоворот из бетонных сооружений. Авантюрин мечет взгляд туда-сюда, ищет в пустоте, исследует каждый сантиметр бездны. — Извините, вы не видели, там никто не падал? — подбегает к незнакомцам, пока надежда на то, что мальчика успели спасти, теплится в груди. — Нет, мужчина, ничего не видела. Думаю, кто-то точно заметил. А его не спасли? Что случилось?       Авантюрин отмахивается от вовсе не нужных сейчас вопросов, спеша к другому человеку. Останавливает одного за другим прямо на их пути куда-то, явно мешает, но он не сможет себя простить, если не попытается. Все твердят одно и то же — нет, не видели никакого ребёнка, всё в порядке. Да в каком, чёрт вас всех побери, порядке, если он своими треклятыми Треокой глазами видел этого мальчонку? — Мужчина, у вас всё в порядке? Семья не допустила бы, чтобы в грёзах кто-нибудь пострадал. В грёзах невозможно умереть, вы забыли? — женщина одёргивает его за локоть и говорит достаточно громко, чтобы привлечь внимание окружающих.       Она права. Не будь Авантюрин настолько самонадеянным и эгоистичным, не стал бы кружиться с ним в хороводе, а сразу же отвёл обратно, в безопасное место. — Вам, может, дать таблетку? Что болит? — девушка, вот-вот подошедшая к эпицентру событий, начинает рыться у себя в сумке и протягивает блистер с медикаментами.       Авантюрин обладает уникальной способностью найти слова даже в самой затруднительной ситуации, а потом выйти сухим из воды. Но сейчас он — утопленник с камнем на шее, и ничего из этого сделать не в силах. Авантюрин уверен в том, что через секунду взорвётся из-за какофонии голосов вокруг, чужих прикосновений к его предплечьям и ладоням, раздражённых цоканий и сочувствующих вздохов. Ему нужно знать правду, а не стоять в очаге внимания, будто на сцене. — Вы что, идиоты тупоголовые, не понимаете? Я ясно выразился, что упал ребёнок! Ребёнок упал с высоты нескольких сотен метров! Как вы могли этого не увидеть? — раздражённо кряхтит под нос, стараясь вырваться из лап тревоги. — Куда Семья смотрела? — сбегает от толпы, мешавшей нормально дышать.       Где этот малыш? В какой из слоёв грёз он попал после падения, нет, пропажи? Помогают ли ему выбраться оттуда? Вариантов слишком много, и ни один не утешает ни на капельку, только распаляет бурю внутри. Воздух душит, обжигает стенки дыхательных путей, отчего даже попробовать вдохнуть Авантюрин не пытается — крошит ногти об перила, пока пробует свыкнуться с мыслью о дальнейшей неизвестности судьбы своего нового маленького друга. Даже имени не знает, совсем ничего не успел спросить.       Его ведь ждут опасности везде, на каждом шагу. Это Авантюрин сказать может точно, вспоминая отчаянные брожения Какавачи по пустынным барханам, пропахшимся кровью.       Авантюрин совсем не знает, к кому обратиться за помощью. И нужна ли она этому чаду. Он сделал всё, за что успел схватиться в мимолётном миге радости. Дальше бессилен, обеспокоен и по-настоящему потерян в своих мыслях, пока руки заходятся в трясучке. В горле ком, из-за которого тяжело глотать и дышать, старания не заканчиваются успехом. Если это сон, пусть он окажется самым страшным кошмаром, только не наяву. Авантюрин перебирает все варианты: ребёнок был быстрее, а потом затерялся в толпе; всё-таки упал, по неосторожности оступившись, но его перехватили цепкие руки Гончих или простых проходимцев; ему всё почудилось. Звучит бредово. Авгин повидал многое, но всё ещё остаётся в здравом уме и при памяти. Да и невесомые касания нежной кожи к открытым участкам своей он помнит хорошо. Помнит ещё свою улыбку, спутанные мягкие волосы мальчика, беспорядочно спадавшие на его хрупкие плечи.       Если это шутка, то ему крайне не смешно. Почему именно это воспоминание накрыли тёмным покрывалом, буквально запрещающим с трепетом просматривать его? В затылок дует настоящий ураган, резко отрезвляет и вырывает из паутины собственных мыслей, оплетающей нити бережно вокруг тела. Шевельнуться невозможно, подошва туфлей намертво клеится к плитке, ладони не могут сомкнуться вокруг бетонных поручней. Авантюрин оборачивается и озирается в сомнениях. Слух улавливает едва ли слышимое, лёгкое и ненавязчивое знакомое звучание. Детский хохот, тянущийся издалека, заставляющий вздрогнуть и судорожно глотнуть воздух. Смех ничуть не тревожный, наоборот, он успокаивает и просит не искать попусту. Всё равно попытки тщетны.