несколько вопросов самому себе

      Авантюрин влюблён в этого саксофониста, до чего же чудно звучит труба в его умелых руках! Даже доктор Рацио не ведёт носом, только наблюдает за столиком, выбранным специально подальше от небольшой сцены. Всё-таки инструменты слишком громкие, стоит подсесть рядом. Но, кажется, авгин не сильно беспокоится о благополучии своих ушей — стоит совсем рядом с платформой и кружится в танце с другими. Не стесняется по-глупому держаться за руки с маленькими детьми (как их вообще угораздило оказаться в баре?), водя с ними своеобразные хороводы; трётся спинами с какой-то девушкой, встретившись в толпе при столкновении; дёргает ногами с нетрезвым молодым человеком, стоя в самом центре. И замечает пристальный взгляд своего компаньона, тут же зазывает рукой к себе. На отказ сам вырывается из кучки людей и приближается к столику, поправляет удлинённые полы пиджака и осторожно садится напротив. Тыльная сторона ладони проезжается по лбу, стирая испарину. Рацио молчит. — Ну, картёжник, вы довольны, оставляя своего спутника в одиночестве? — голос доктора звучит уверенно и твёрдо в противовес струящейся равномерно музыке. — Никто ведь не запрещает тебе присоединиться, — пожимает плечами и отпивает вишнёвый сок из стакана. Ему запрещено пить сегодня. Пусть ослушаться так и тянет, груз за проваленные завтра переговоры ой как не привлекает. — Мне казалось, мы пришли сюда, чтобы добиться доверия друг друга. — И вы считаете, что танцы помогут сделать это? — мужчина фыркает, накалывая оливку на шпажку. — Может, проявите себя в чуть более профессиональном плане? — Могу профессионально болтать, если тебя устроит, — Авартюрин салфеткой стирает пятнышко с полей шляпы. — Избавьте.       И, вроде бы, Рацио серьёзен как никогда, но теперь сверлит взглядом, будто ожидая. — Что, передумал? — блондин фыркает и откидывается на спинку кресла, вытягивая застрявшие в фурнитуре серьги пряди. — В условиях вашего приглашения, — Эоны, какое, к чёртям собачьим, приглашение? Авантюрин просто поставил перед фактом, — было предложено провести три часа в вашей компании. Раз я согласился на данное условие, уходить раньше положенного будет в корне неверно.       Пока Авантюрин слушает, всеми фибрами души надеется, что хотя бы с личностями поближе напарника, приставленного несколькими днями ранее, Рацио умеет говорить яснее и без сложных конструкций. Если иначе, он им искренне сочувствует. — В таком случае поговорить с вами о чём-то будет самым логичным вариантом, если вы горите желанием обрести моё доверие. — И что ты хочешь знать, доктор? — обмакнутый в мёд кусочек сыра с орехами отправляется прямиком в рот. — В работе важна дисциплина. Расскажите, как проходит ваш день, — кажется, Рацио потерян в своём действительном смятении. О чём можно говорить с Авантюрином? Судя по всему, его интересует исключительно азарт, деньги и собственное благополучие. — Ну, — тянет, крутя напиток. — Делаю зарядку редко, если мышцы ломит после тренировок, пью витамины… — задумчиво перечисляет, устремив взгляд в тёмный потолок. — Что за витамины? — собеседник скучающе скрещивает руки на груди и, кажется, едва сдерживается, чтобы не склонить голову в своём вопросе. — Да так, для настроения, — Авантюрин слабо улыбается, смотря в глаза, напоминающие ему закаты на Сигонии. — А то бегу да бегу за ним, а оно вечно пропадает. — Никогда не задумывались, дело ли только в недостатке витаминов? — О, доктор, неужели ты беспокоишься обо мне? Думал, никогда и не услышу этого, — авгин вскидывает брови в удивлении и кладёт руку на сердце. Нет, не для того, чтобы выразить свою благодарность, а чтобы хоть немного утихомириться и заставить себя дышать поглубже. — Раз врачом прописано, значит, надо пить. А дальше не мои заботы. Помогают, хоть и скверно. — Может, если ваша проблема не решена, то проблема в вас? — Рацио скептически оглядывает его физиономию и будто оставляет ещё несколько фраз при себе.       Но ведь если ещё сидит здесь, значит, не всё так плохо? Рацио совсем не похож на того, кто может тратить драгоценное в современном мире время на пустую болтовню с тем, в ком не заинтересован. Или же на Пенаконии ему просто заняться больше нечем. Только и развлекается бессмысленными диалогами с новоиспечённым товарищем по несчастью, как на аттракционе. Да и ладно, пусть повеселится, хоть так его мина станет менее кислой. Угождать другим давно числится в привычках, а тут такой удобный случай. Авантюрин найдёт в этом выгоду. — Разбираться в этих загадках времени особо нет, — продолжает сидеть ровно, отклонившись на спинку дивана. — Мне бы поскорей поверить в список глупых аффирмаций, — хихикает, на деле внимательно изучая реакцию Рацио. — Каких таких аффирмаций, боюсь спросить? — мужчина хмурится, нога ложится на другую. — Ну, тех самых, которые любезно преподносит КММ. — Ясно, — отрезает так неколебимо, что Авантюрин сводит лопатки вместе, ёжится. — Доктор, а какой твой любимый день недели? — до жути хочется пошутить про крылатую башку. В своей же нет никаких дельных мыслей, безмолвие заводит в тупик и не даёт путей отступления. — Среда. А ваш? — Суббота. Ненавижу среды, — голова опускается на подставленную ладонь. — Я догадываюсь, что остальные будние дни тоже. И почему вы это делаете. — Осмелься предположить, — ну вот, наконец-то какое-то подобие забавы. — Вы трудоголик, Межгалактические прыжки выбивают вас из колеи, у вас ужасный режим дня, поэтому в первый же выходной день вы высыпаетесь до головной боли, и так по накатанной. Как псина за хвостом круги наматываете, но приходите абсолютно ни к чему. Ибо это невозможно в таких реалиях, как у вас.       Да, все именно так, а Рацио каждую пятничную ночь держит свечку над его кроватью. Несомненно. — Бинго, док, я бы сказал, джекпот, — левой рукой чешет затёкшую спину, правой всё ещё подпирает подбородок и старается сохранить защиту в лице подвешенного и длинного языка. — Получается, я в клетке. Как жаль, а было так много искр надежды, — задумчиво смакует чуть ли не по слогам, глядя за спину Рацио. — Впрочем, мне не привыкать. — К чему? — Терять смысл, — он не успевает опомниться, и Авантюрин трусливо сбегает со своего места, поправляя очки на переносице. Даже не оборачивается и самозабвенно вливается в пляски под новую волну музыки.       Вот здесь огонь в глазах появляется снова, авгин хохочет и чувствует себя настоящей звездой. Его фотографируют и записывают на видео, он купается во внимании, как в море. Жаль, что на побережье никогда не бывал. Да и прикованные взгляды сжирают со всех сторон, неясно: то ли вымысел, то ли страх. Ему явно лучше — людей больше, но контроль остаётся в его власти. Пускай Рацио смотрит и думает что взбредёт. Не до этого, когда получается заставлять людей улыбаться. И бессмысленно судить о том, кто они. Всё равно на возраст, происхождение, род деятельности. Хочется восторженно кричать и шумно смеяться. До тех пор, пока спутник не подходит ближе к центру и не опирается плечом на стену. Нужно же что-то, просто так не подойдёт ни на метр. Опять наскучила собственная компания? — В чём дело, Рацио? Чего такой хмурый? — ухмыляется и говорит громко, чтобы услышать его в этой полифонии предоставлялось хоть сколько-нибудь возможным. — Вы снова улизнули от меня, — ему приходится наклоняться. — Определитесь, где вам больше нравится. Или мне стоит уйти и оставить вас посреди безрассудной толпы? — пока Авантюрин думает, надевает гипсовую маску. Что вообще творится у него внутри? Сначала ставит ультиматумы, а потом так легко и просто скрывается за каменной оболочкой. Наглость. — Перспектива не особо радужная. Пойдём, доктор, — изображение русской рулетки мелькает перед носом Рацио, и Авантюрин спешит обратно. Беготня туда-сюда начинает надоедать обоим. — Ну и о чём же ты хочешь поговорить? — Может, я просто спас вас от бесчисленного числа камер, которые удачно запечатлели то, как вы развлекаетесь в рабочее время. Комедия, — Рацио разглядывает с укором, явно выискивает хоть какие-то проявления чувства вины и волнения.       Промах, это его главные друзья, идущие рука об руку последние.. лет пятнадцать? Двадцать? Разве это имеет значение? — Соглашусь, мне весело. Но мы и не в офисе, чтобы сидеть неподвижно и не дыша, — Авантюрин сам не знает, зачем оправдывается. — И вы, будто главный идиот смехотворного кино, решаете разыграть целый спектакль? — мужчина закипает, но лицо его не выражает ни одной эмоции. — В конце концов рабочее время, — быстро поднимает правое предплечье, демонстративно глядит на неходящие часы, — уже подошло к концу. И отчитываешь меня только ты.       Может, и это когда-то закончится, и Авантюрин свободно вздохнёт, наслаждаясь мнимой свободой. Может, дерьмо перестанет литься на него со всех щелей. — И время нашей встречи тоже, — Рацио умеет повергнуть в немой шок. — Пойдёмте. — Всё-таки жаль, доктор.       Смотреть вслед исчезающего за поворотом силуэта обнадеживающе. Нет, Рацио определённо не чёрствый человек. Наверное, дело в авгине. Дуло пистолета всё ещё у его груди, теперь прижимается не собственными пальцами, а чужими.