несколько вопросов самому себе

— Я бы даже сказала, ваше место под крышкой канализационного люка, а не в чудесных снах. Вон там как раз люк. Полезай! — девушка указывает носом на металлическую крышку, выделяющуюся на фоне тротуарной плитки. — Я, пожалуй, откажусь. Такое мрачное место мне не по нраву. А вот Мир грёз, полный легкомыслия, тщеславия и напыщенности, для меня в самый раз, — он старается держаться стойко и не ведётся на открытую провокацию. Даже если его собеседница явно перегибает палку. Плещущая хитростью улыбка натягивается самостоятельно. — ..Кроме того, здесь не идут дожди! Мой костюм слишком дорогой, чтобы отдать его на произвол стихии. — Замолчи и скройся с глаз, болтун! Мы — Недотёпы, но вовсе не глупцы. Мы не планируем заводить дружбу с лакеями КММ.       Тяжёлый вздох слышится посреди полупустой улицы, но Авантюрин вынужден продолжить разговор. Отступить первым равно проиграть.

***

      Вроде бы зеркало работает за счёт амальгамы. Доктор так восторженно повышает голос и увлекается рассказом, когда появляется прекрасная возможность проявить себя. Авантюрин хорошо знает, в какие моменты профессора не остановить, потому просто позволяет говорить-говорить-говорить. Это порой помогает чуть отвлечься.       Определённо не хватает лекции под ухом. Авгин сидит перед зеркалом, сжимает в левой руке фишку и безмолвно рассматривает собственное лицо, волосы, шею. Всё дальше скрыто одеждой, и он чувствует себя настоящей капустой. Но так хоть окружающим не видно, что творится после бесчисленных пыток и забав хозяина на теле дохляка. Двинуться не может, словно сидит связанный на электрическом стуле, и повсюду вновь гуляют противные мурашки. Может, было бы лучше, если бы его грохнули давным-давно? Где-нибудь в углу или на задании. Или Недотёпа наконец осмелится стукнуть по голове своим игрушечным молоточком или пистолетом? Тогда пропадут странные, крайне не резонные запросы о нормальном отношении.       Он стягивает рубашку через ворот, путается в ткани, наконец оголяет грудную клетку и продолжает изучать отражение в зеркале. Касается пальцами живота и ведёт вверх, в который раз проходясь по шрамам, нанесённым чётко по рёбрам. Кропотливо и старательно, Авантюрин со скреплёнными вместе запястьями выводил стеклом кривые линии, то ли пытаясь перенести душевные муки на физические, то ли пытаясь всю свою боль прекратить побыстрее. Пробовал воткнуть осколок глубже в грудь, но выходило скверно — всё-таки кандалы мешали, и полностью задействовать руки не мог. Струйки алой крови щекотали кожу, но этого было недостаточно. Неспроста Авантюрин выбрал именно грудь — скрыта под рубахой, никто не решался трогать грубое полотно, а тем более то, что под ним. Всё равно не сравнивался с судьбой — она-то нанесла самые глубокие увечья, не затянувшиеся до сих пор.       Забрызгать бы своё отражение кровью вновь, растереть бы её по всей площади. Хоть артериальную, разницы маловато. Авантюрин готов повторить то, что сделал с хозяином. Да только больше слугой его назвать нельзя, а кандалы затеряны где-то, куда возвращаться нет желания. Лишь бы показать цену себе. И своих страданий. О, как забавно, он сам жаждет назначить собственную стоимость. Давно ведь ясно — шестьдесят танб. О чём тут говорить?       Люди меняются, а их отношения к авгинам — нет. Пусть это, возможно, последний выживший из них, всё равно не упускают момент сказать эдакую колкость, хотя, скорее, правду, которую невозможно отрицать.       Перед глазами маячат две причины, чтобы самому себе не доверять равноценно другим — радужки и товарный код. Но более привлекательным выглядит вариант упорно игнорировать их, а иногда и акцентировать внимание к ненавистным чертам внешности. Лжёт всем вокруг, обманывает своё «я» в том числе. Он идёт по кромке каната над двумя пропастями, старается держать баланс, чтобы не упасть в самое начало конца. Разыгрывать очередной спектакль неуместно. Не поймут.       У всех проблемы, несомненно, но в своей тарелке слишком много перца. Каждый учится жить и выживать, даже калечиться ради неизвестно чего. В руках кисть — твори на здоровье, только они рисуют отнюдь не радующие картины. Ребёнок заплачет, иногда и внутренний.       Авантюрин сливается с этими людьми в одной вселенной, на одной планете, под одним небом, на одной улице. Мудачьё повсюду, не даёт вздохнуть свободно даже в номере отеля — охранники доверия не вселяют. Он страдает по сей день из-за грязного запаха крови, видит во снах выжженную дотла, как полотно, пустыню. И с пеплом на ресницах просыпается каждое утро. Ноги стираются в мозоли, напоминая, как тяжело познавать трагичные ходы судьбы одарённого; плечи неумолимо ноют, ощущают на себе все грехи, накопленные за недолгую жизнь и путь поисков ответов на бесчисленные вопросы. Разве божество может похвалить его? А мама?       Заглядывать в свою головёшку бессмысленно — полна, но явно не знаний.       Госпожа Искорка, он просит, ебаните его по виску с разворота. И не пожалейте силы.