Полуночная встреча

После того катастрофического прикосновения, от которого она почувствовала себя так, словно по венам потекла жгучая жидкость, обжигающая тело, как фейерверк, но оставляющая после себя след вины, грязи и слизи, он оставил ее в библиотеке Малфоя на произвол судьбы. Решив забыть о том, что Волдеморт прикасался к ней, Гермиона решила насладиться библиотекой в полной мере. Она была большой, с полками из темного красного дерева, до краев заполненными книгами и старинными фолиантами. Между полками стояли пюпитры для чтения, а также столы с удобными креслами, расставленными вокруг. В передней части был большой камин, в котором пылали поленья, сохраняя в комнате тепло. Бродя между полками и проводя руками по толстым кожаным корешкам с тиснеными золотыми буквами, она испытывала немалую зависть к Драко за то, что в детстве у него был доступ к такой библиотеке. Если бы у нее была возможность прочитать все эти книги, она бы наверняка приехала в Хогвартс подготовленной к ЖАБА на первом курсе. Честно говоря, Драко упал ещё ниже в её глазах, потому что он явно не воспользовался доступными ему знаниями. Презрительная мысль об избалованном, глупом мальчишке промелькнула у нее в голове, заставив ее усмехнуться, как будто Волдеморт подслушивал. — Я согласен, хотя ты граничишь с интеллектуальным высокомерием, дорогая, — последовал нежелательный ответ. Это заставило ее прорычать в ответ: — Я не высокомерна! Чья бы корова мычала* с твоей дурацкой идеологией! Я просто указываю на то, что у Драко были возможности, но он ими не воспользовался! — Правда, совсем не так, как поступили бы мы с тобой, — ответил он, после чего его присутствие в ее сознании внезапно ослабло, как будто он улетел далеко-далеко. Гермиона пожала плечами, почувствовав облегчение, поскольку это означало, что он покинул ее сознание, и переключила свое внимание на библиотеку. Как бы то ни было, книги, которые она нашла, были очень полезными и вдохновляющими, именно то, что ей было нужно, чтобы защитить себя. Читая, она напевала себе под нос, тщательно отслеживая действие заклинания, чтобы запомнить движения палочки. По ее мнению, не прошло и нескольких часов, как эльфийка, выглядевшая такой же мрачной и угрюмой, как и раньше, пришла сказать ей, что ужин вот-вот будет подан. Гермиона моргнула, смутно вспомнив, что могла поесть раньше в тот же день. Появился поднос с едой, но она не могла вспомнить, что ела, так как была поглощена чтением. — Вам следует одеться к ужину, мисс, — сказала эльфийка, критически глядя на неё, как будто Гермиона была намного ниже ведьм, с которыми она обычно разговаривала. — Так принято. Может быть, наденете красивое платье, мисс? Сморщив нос — как будто она когда-нибудь оденется, чтобы оправдать ожидания Волан-де-Морта, — она, тем не менее, почувствовала себя немного неловко, увидев явное презрение в глазах эльфа. Поэтому она поднялась наверх, в спальню, чтобы одеться. Спальня Волан-де-Морта была просторной, стены украшал черно-золотой гобелен, узор которого представлял собой завиток из раздвоенных языков и гадюк. Сама кровать представляла собой огромное чудовище из резного черного дуба с лесными зелеными занавесками, и плюшевые ковры тоже были зелеными, такими мягкими под ногами, что казалось, будто она погружает пальцы ног в глубокий мох. Ее хогвартский чемодан оказался пуст, и она с удивлением обнаружила, что ее одежда аккуратно развешана в гардеробе рядом с мантиями самого Волдеморта. На мгновение она закрыла глаза и вдохнула через нос, пытаясь оправиться от шока, вызванного ситуацией. Затем она стряхнула его с себя и с легким раздражением оглядела его одежду. Ткань, казалось, была в основном из шелка, и все было либо черного, либо темно-зеленого цвета. Рукава и лацканы некоторых одежд были расшиты серебром или парчой. Порывшись в своей одежде, которая, надо признать, была не так хороша, как его, она нашла платье, которое, как она надеялась, могло бы соответствовать стандартам эльфийки. Оно было из зеленого бархата цвета мха, с вырезом в виде сердца и рукавами длиной до локтя, доходившими не более чем до колен. Конечно, это не вечернее платье, но это было лучшее, что у нее было, ведь она не собиралась ехать в Хогвартс с планом посетить званый ужин в Малфой-мэноре. Перед тем как уйти, она улучила момент, чтобы подготовить комнату к вечеру, и мрачно улыбнулась себе в зеркале, но зеркало ответило ей ехидно: «О боже, о боже. Ты уверена в этом? Он не будет счастлив, ты же знаешь». Взъерошив волосы, она вышла, пытаясь придать себе уверенности для вечера. Пытаясь отвлечься от неизбежного, она любовалась широкой лестницей, спускаясь вниз. Ореховые перила были отполированы до теплого блеска, а ковер, устилающий лестницу, был чист и безупречен, как будто его положили только сегодня утром. На стенах висели портреты нескольких поколений Малфоев, и она не могла удержаться от хихиканья, видя, что многие из них имеют черты Драко, похожие на хорька: Заостренные подбородки и острые носы, похоже, были доминирующей чертой в семье. Портреты выглядели настороженными и встревоженными, словно они хотели бы продемонстрировать свое презрение к грязнокровке, разгуливающей по их залам, но не осмелились. Она стояла в холле, раздумывая, в какую сторону пройти к столовой, когда рядом с ней с треском возник маленькая эльфийка и нетерпеливо прошептала, указывая на красивые двойные двери справа: — Там вас ждут, мисс! По какой-то причине она надеялась, что это касается только ее и Волдеморта, но знала, что на самом деле это не имеет значения. В конце концов, она встретится и с пожирателями смерти, так почему бы не покончить с этим? Тогда эльфийка посмотрела на нее с возмущенным выражением лица и прошипела: — Мисс! Вечерние платья длинные! Вы что, ничего не знаете? И с мягким прикосновением магии домовых эльфов ее платье, казалось, удлинилось до тех пор, пока не покрыло лодыжки, почти подметая пол. — Правда, ты могла бы и спросить? — сказала она, наполовину раздраженная отношением эльфа, но, с другой стороны, не было ничего удивительного в том, что Малфои держали эльфа, которая была таким же снобом, как и их семья. Эльфийка только закатила глаза и исчезла, а Гермиона осталась одна перед двойными дверями. Расправив плечи, она подошла к дверям. С волшебным шепотом двери открылись внутрь, и Гермиона оказалась лицом к лицу с теми, кто, должно быть, был из ближайшего окружения Волдеморта.

***

— Леди и джентльмены, — сказал Волдеморт, с гордостью глядя на бесстрашную позу своей ведьмы в дверях, — познакомьтесь с мисс Гермионой Грейнджер, моей будущей женой и вашей леди. Темные глаза девушки расширились от шока, но это не шло ни в какое сравнение с удивлением на лицах его последователей. У Антонина отпала челюсть, и он стал похож на рыбу, Август, мастер дипломатии и недосказанности, лишь приподнял бровь — правда, она дрогнула, показывая его неуверенность, — а Малфои и Лестрейнджи уставились на него с пустыми глазами, словно вообще не поняли его слов. А Северус — о, видеть, как его обычно безупречная маска так эффектно проваливается, было настоящим призом, потому что он таращился, как деревенский чурбан. В наступившей тишине он чувствовал, как ее ярость нарастает, словно великолепная лавина, балансирующая на краю пропасти, прилив разъяренной силы настолько опьяняет, что он не мог удержаться от улыбки. Да, именно она, особая недоброжелательность и злость, присущие этой ведьме, превращали ее в кого-то, достойного его внимания. И с шипением девушки лавина пришла в движение. Голубая молния, которая так нравилась ему, вновь заструилась с кончиков ее волос, и она сказала низким и яростным голосом: — Твоя жена? Твоя... жена?! Никогда в жизни, ты, больной ублюдок. Девушка обладала огромной силой, надо отдать ей должное, и сейчас ее магия напоминала печь: пламя шипело и потрескивало, лизало его собственную силу, стремясь сжечь, и он ненадолго представил себя кузнецом, качающим мехи, чтобы получить раскаленное до бела пламя. Чтобы завершить это видение, он сказал, все еще улыбаясь: — О, ты будешь, будешь править ими всеми рядом со мной, дорогая. Обернувшись к залу, она с недобрым выражением в глазах обвела рукой комнату, указывая на каждого по очереди: — Править всеми? Тогда вы все умрете, вы, вы, вы и вы! Я сама убью вас, ужасные убожества и кошмары. Вы не заслуживаете того, чтобы прожить еще один день, если мне есть что сказать. Азкабан слишком хорош для таких, как вы! С растущим интересом он наблюдал, как она обращается к Снейпу: — Вы! Вы просто предательский мерзавец, крадущийся за спиной Дамблдора, притворяющийся членом Ордена, и ваши актерские способности весьма скудны, если я могу так выразиться. Снейп моргнул, словно хотел ответить своей бывшей ученице, превратившейся в леди, но она уже ткнула рукой в сторону Антонина: — А ты, мерзавец, ты пытался убить меня, не думай, что я забыла, ведь у меня до сих пор остался шрам! Антонин нервно дёрнулся, с трепетом глядя на Волдеморта, словно Убийственное проклятие вот-вот обрушится на него от них обоих за его действия. Затем девушка действительно прокляла Беллу с криком «Калворио!», заставив Волдеморта улыбнуться так широко, что у него заболели щеки. Вспышка отвратительного фиолетового цвета избавила ведьму от ее обильного количества волос, сделав ее лысой, как яйцо, заставив Беллу, ее мужа и сестру закричать в панике, когда его ведьма прорычала: — И родители Невилла, вы, ничтожные преступники! Как вы могли сделать такое? Тяжело дыша, она явно была на взводе, и Волдеморт подумал, действительно ли она попытается убить кого-нибудь из них. Может быть, ему следует отказаться от своего предложения дать ей власть над ними, пока она не «приспособится» к своему новому положению, потому что хороших последователей было трудно найти. Но тут сквозь крики пробился глубокий голос Антонина: — Миледи, — сказал он, преклонив колено перед девушкой. Остальные последовали его примеру, некоторые медленнее, чем другие, и Белла опустилась на колени последней, нахмурившись под своей бледной, безволосой головой. Антонин добавил: — Я понимаю, почему вы выбрали ее, милорд. Это было неожиданно, но теперь в этом есть смысл. Шум разбудил Нагайну, которая гнездилась на стропилах. Его питомец выскользнул к ним из тени, целясь в девочку, ее ноздри дергались от любопытства. Все внимание девушки было приковано к стоящим на коленях Пожирателям смерти, ее рот был слегка приоткрыт от шока при виде того, как они выражают свое почтение, хотя она тяжело дышала. Таким образом, она проигнорировала двух самых опасных существ в комнате, а именно его и его змею. Нагайна молча поднялась на дыбы позади нее, прежде чем положить свою тяжелую морду на плечо девушки, взобравшись на внезапно окоченевшее тело ведьмы, чтобы обвиться вокруг ее талии. — О, Мерлин, — выдохнула ведьма, и ее губы внезапно обескровились, — Нет, пожалуйста... Сделай так, чтобы это исчезло. Лысая Белла хихикнула и прошептала мужу: — Посмотри на умоляющую маленькую грязную шлюху. Рудольфус тут же шикнул на нее, с тревогой глядя на своего Господина. Сейчас у Волан-де-Морта не было времени на Беллу, но он хлестнул в нее Укрепленным Жалящим Заклинанием, заставив ее взвизгнуть от боли, а на ее обнаженной голове расцвел толстый красный рубец. В его сознании связь была раскрыта настежь, наполняя его ощущениями. Через их связь прошел абсолютный ужас, леденящая паника, из-за которой она не могла дотянуться до своей магии, не могла даже мыслить рационально. Он понял, что этот страх возник после встречи с его василиском, когда она училась на втором курсе. Она пережила ужас превращения в каменное состояние в течение нескольких месяцев, запертая внутри, но бодрствующая в неподвижном теле. Воспоминания разрывали их связь, звук тяжелых чешуек, скользящих по каменному коридору Хогвартса. Девочка подняла серебряное зеркало, чтобы выглянуть из-за угла, и мельком увидела короля змей, прежде чем огромные желтые глаза его ручной змеи околдовали ее через серебряное зеркало, заставив окаменеть. Она медленно упала, когда змея скользнула по ее безжизненному телу. А потом начались долгие месяцы отчаянного, тревожного молчания, когда она узнала разгадку тайны, в то время как весь остальной Хогвартс беспомощно барахтался. Волдеморт сглотнул, потому что было удивительно, что его ведьма не сошла с ума в процессе. О, у нее были сила и стойкость, но страх перед змеями остался в избытке. И ее страх был таким восхитительным, щекочущим его чувства, а туман от него был таким густым, что он почти чувствовал его вкус: необузданная паника со вкусом горького яда, жгучий, парализующий холод, похожий на вкус замерзшего морского песка, горячее смятение, пахнущее железом и старой кровью. От этого ему было нестерпимо жарко, словно вместо крови по венам бежал пар, а желание и потребность поднимались в нем, как потоп. Он вдыхал, расширяя ноздри, вбирая в себя все больше и больше этого прекрасного ужаса, наслаждаясь им, как сокровищем. Теперь в ее голове не было ничего, кроме испуганного напева: Пожалуйста, нет, только не змеи, только не змеи, что угодно, только не змеи... Нагайна с тихим весельем скользила вокруг нее, слегка шипя и давая понять, что ей нравится играть с его новым питомцем-человеком. Она терлась чешуей о голую кожу девушки над декольте, экспериментально сжимая свои витки вокруг ее талии, словно проверяя, поддастся ли плоть девушки. — Нагайна не голодна, дорогая, — наконец сказал он ведьме через некоторое время, когда новизна ее страха исчезла, но, видимо, этого было недостаточно. Высоким голосом, отчего она звучала совсем юной, словно вернулась в тот возраст, когда ее окаменел василиск, она умоляла его: — Пожалуйста, спаси меня, сделай так, чтобы оно оставило меня в покое! — А что я получу взамен? — спросил он, глядя на нее с весельем. Он молча приказал Нагайне провести языком по шее девушки. Она заметно вздрогнула, почувствовав прикосновение змеиного языка к своей нежной коже, и только потом промолвила: — Что угодно. Все, что угодно! Ее обещание было искренним, и за ним стояла настоящая сила, подпитываемая страхом, отчего оно прозвучало в комнате, как колокольный звон. Глаза Волдеморта расширились, а его Пожиратели смерти ахнули — кое-кто из них даже выглядел обеспокоенным тем, что девушка дала такое глупое обещание, — но затем он улыбнулся. Да, это удержит ее — удержит ее своей магией, удержит ее своей силой. . Очевидно, девушка поняла это, потому что быстро пришла в себя, хотя голос ее все еще дрожал: — Нет, не надо, я буду... придерживаться того, чтобы не убивать... э-э, Снейпа, например. Мастер зелий дернулся, словно его шокировало удивительное бессердечие девушки, но Волдеморт был готов наброситься. — Я принимаю твое волшебно обязывающее предложение о чем угодно, — мягко сказал он, — и моя цена — твое «да» нашему браку.