Эгоист

М: Почему? Н: Сама не знаю пожала плечами Настя и покраснела. Не знает она, как же! Просто хотела продолжать общаться с ним, хоть и боялась, но хотела… Н: Я до последнего момента была уверена усмехнулась она Н что мужчины вроде тебя встречаются только с моделями и прочими красотками. М: Меня от них тошнит поморщился Макс, встал из-за стола и направился снова к дивану. Н: Я помою посуду машинально сказала Настя. М: Оставь, завтра придет горничная и все уберет. Н: Вот еще не хватало! У меня пока еще есть руки… М: Только не вздумай мыть руками, там слева от раковины — посудомойка. Н: Да что тут мыть? Пара кружек и тарелок… М: Настя устало сказал Макс М: пожалуйста, оставь в покое посуду и подойди ко мне. Немного подумав, она повиновалась. Макс взял ее за руки и поцеловал их по очереди, потом обнял ее за талию и зарылся лицом в ее живот. М: Хочу спорить с тобой вот так каждый день пробормотал он. М: Хочу смотреть с тобой сериал до поздней ночи, а потом проспать на работу. Хочу перестать ненавидеть выходные, потому что у нас с тобой столько дел, что даже если год подряд будут выходные, мы не успеем их все переделать. Мы можем даже летать в Монако на выходные, или еще куда-то, куда хочешь. Ты же у меня необыкновенная девушка, может быть, ты хочешь посмотреть Монголию или Пакистан… мне все равно, где быть с тобой вдвоем… Настя отчаянно старалась сморгать накипевшие слезы. Ну что ей с ним делать? М: Ты устала констатировал Макс, внимательно посмотрев на нее. М: Пойдем, я положу тебя спать. Н: Куда? М: На кровать, в моей спальне. Н: А ты? М: Я лягу на диван, он очень удобный. Н: Нет, лучше я на диван. М: Я полюбил тебя именно за эти качества пробормотал Макс. М: Но сдается мне, однажды я некоторые из них возненавижу. Чтобы этого не случилось, пожалуйста, просто слушайся меня… Настя последовала за ним в спальню, опустив голову; позволила ему снять с себя кофту и даже спортивные штаны. Макс не удержался и поцеловал ее левое бедро. Настя задрожала. Ее тело и душа́ были измучены до последней степени этим нескончаемым днем. Н: Может быть, ты отвезешь меня домой? робко спросила она. М: Ни в коем случае! резко ответил Макс, сразу оставив в покое ее обнаженные ноги, усадил Настю на кровать, заставил лечь и укрыл одеялом. М: Мы еще не договорили. Спокойной ночи, любовь моя. Он выключил свет и ушел, притворив дверь. Настя проснулась очень рано — около восьми, но Макс все же успел опередить ее: он встал в семь, пробежался на дорожке, стоявшей на балконе, и принял душ. Во время выполнения этих действий, занимавших только тело, он смог немного привести в порядок свои мысли. Похоже, что пока все идет успешно, хотя поначалу он допустил некоторые ошибки. Например, сделал ставку на телесный контакт, понадеявшись на тот восхищенный блеск, который видел в глазах Насти позавчера. Однако, она была не из таких женщин, подобным способом ее не собьешь с пути — это уж ему надо было знать. Но потом он смог выправить ситуацию, нащупав верную дорожку: надо быть трогательным и сентиментальным, а еще — давить на жалость, ведь Настя — очень сострадательный человек. И в его словах практически не было лжи — он говорил почти одну только правду, просто эти разговоры были ему несвойственны: он предпочитал словам дело, но ради своей цели вполне мог поступиться этим принципом. Макс видел, что Настя поддается его убеждению — надо только больше не ошибиться и аккуратно дожать ее. Надо, чтобы она определенно отказалась от Кости — и тогда путь к ее сердцу будет свободен. Оно и сейчас уже не вполне занято тощим программистом. Макс лукавил с ней в одном: он хотел не просто близости с ней и совместного времяпрепровождения — он хотел владеть ею безраздельно. М: Я, вроде, опустил светомаскировку улыбнулся он ей, когда она вошла в гостиную с заспанным, слегка помятым лицом. Н: У тебя случайно нет запасной зубной щетки? спросила Настя, смущенно приглаживая свои завитые, но уже слежавшиеся волосы. Макс пошел в спальню, по пути на секунду задержавшись возле девушки, чтобы поцеловать ее в щеку. Когда она умылась и слегка причесалась, то пришла на кухню — Макс как раз успел сварить кофе и сделать тосты. М: Ты мало поспала заметил он, пододвигая к ней чашку с эспрессо. Н: А ты еще меньше парировала Настя. М: Я привык мало спать. К тому же, трудно спокойно спать, когда ты лежишь в соседней комнате, а судьба моя так и не решена окончательно. Настя отхлебнула кофе, не глядя на Макса, он же вовсю сверлил ее взглядом, пытаясь понять ее настроение. М: Может быть, съездим в фитнес-клуб? предложил он, подумав, что ей, возможно, надо переключиться. Настя вскинула на него удивленный взгляд. Н: Неожиданное предложение! М: Сходи со мной в тренажерный зал, я могу немного поработать твоим личным тренером. Н: Откуда у тебя такие знания? М: Просто давно этим занимаюсь. Так поедем? Н: Нет отрицательно покачала головой Настя. Н: Сейчас неподходящий момент. М: А для чего он подходящий? Н: Например, для йоги. М: Тогда давай съездим на йогу. Я сейчас узнаю, где есть сеанс на ближайшее время… или ты сама можешь мне что-то показать? Н: Немного… но нужны коврики… Макс сходил в кладовку и принес довольно старый, но почти не пользованный каучуковый коврик для йоги, и еще один — простой, для фитнеса. Настя очень удивилась и обрадовалась, глаза ее заблестели. Она принялась вспоминать, при помощи интернета, последовательность поз Сурья Намаскар, Макс с улыбкой следил за ней. Они открыли окна, немного раздвинули мебель, чтобы освободить центр гостиной, а Настя сняла свой ужасный, древний спортивный костюм, который и в лучшие свои времена не был ее достоин. Она осталась в бесшовных белых трусиках и маечке, без узоров и кружев, что так шло ей и нравилось Максу гораздо больше, чем вычурное белье его прошлых любовниц. Сам он тоже надел мягкие шорты и майку без рукавов, чтобы заодно в очередной раз продемонстрировать ей красоты своего рельефного тела. Макс старательно изображал, будто бы не знает «Приветствие солнцу» и вообще, обладает плохой растяжкой и координацией. Настя первое время постоянно поправляла его, прикасаясь нежными ладошками то к одному, то к другому месту, что, вкупе с созерцанием ее полуобнаженного тела, заводило его ужасно. В конце концов, раз уж она так любит правду, он решил показать ей, как на самом деле делается Сурья Намаскар. Настя уставилась на него во все глаза, а когда он закончил, то несколько секунд стояла молча, а потом кинулась щекотать его, пища что-то про гнусного обманщика. Щекотки Макс боялся почти так же сильно, как замкнутых пространств, и после полуминутной шутливой борьбы придавил девушку к полу, скрутив ей руки над головой. И, конечно, не удержался — поцеловал. Чувствуя под собой ее горячее живое тело, в полной своей власти, он испытывал ни с чем не сравнимую эйфорию. Однако нельзя было забываться: страстный насильный поцелуй — хорошее лекарство от женской несговорчивости, но только в строго дозированных объемах. Дальше может пойти в минус — и Макс отпустил ее руки, а они вдруг взяли — да и обвили его шею, и этот простой жест прозвучал в его голове победным маршем. Он отстранился от нее на секунду, чтобы заглянуть ей в глаза, сияющие нежностью, и снова припал к ее губам. Победа, долгожданная победа… Теперь он не мог поверить своему счастью, и без конца проверял, так ли он ее понял, и почти совсем не выпускал из рук. За завтраком Макс усадил Настю к себе на колени и кормил, как маленькую, а она послушно открывал ротик — и ему поминутно хотелось его поцеловать вместо того, чтобы засовывать туда тост с вареньем. Она сдалась внезапно, как ему показалось, и вдруг превратилась в совсем другого человека. Он знал ее пугливым и колючим зверьком, вроде ежика, который при малейшем воздействии сворачивался в клубок и уходил в себя, оставляя снаружи только острые иголки. А теперь Настя словно сбросила их совсем, очевидно, приняв окончательное решение, какое одно только и могло принести ей успокоение. Честность была для нее не просто привычкой, а насущной потребностью — Макс видел это ясно и глубоко ценил. Оказалось, что Настя умеет быть ласковой, как кошка, ворковать и смущаться, как маленькая девочка, и это заставляло напрочь забыть обо всех мелких недостатках ее внешности. У Макса кружилась голова и шерсть вставала дыбом на загривке от ее ужимок и прикосновений. Он словно оказался в параллельной вселенной, разом забыв, что на свете бывает одиночество, и пустота, и душевный голод.