All for freedom and for pleasure

Над Столицей всегда — хмурые сумерки. Где-то над завесой, застилающей небо, всходит и заходит солнце. Но на поверхности всегда полу-мгла, которая становится непроглядной чернотой, когда наконец-то наступает ночь. На улицах тогда настолько темно, что даже свет факелов не особенно помогает. Но сейчас до ночи ещё очень далеко — только полдень. Верандис пытается разбирать документы, которые у него скопились за время праздничного отсутствия, но тщетно. Он не может сосредоточиться на том, что ему пишут и ещё больше он не может сосредоточиться на собственном ответе. — Бесполезно, — вампир с раздражением откидывает в сторону кисть, которой должен был писать ответ. Чернильные пятна разного размера моментально растекаются по бумаге. Чёрное раздражение поднимает свою голову, и ставни на окнах, как и тяжелые двери в кабинете, начинают скрипеть, словно их пытается вырвать какая-то неведомая чудовищная сила. Верандис знает, что это за сила. Его собственная. Он старается успокоиться, но всё вокруг раздражает, и вампир, не желая портить обстановку (заменить которую было не проблемой, но та, что была сейчас, — ему нравится), резко встаёт из-за стола и рассыпается в чёрное облако летучих мышей. Смена формы — поможет снять чудовищный накал силы, а также помешает хоть кому-то повредить. Быстрый, чарующий полёт, и вот он уже собирается около огромной оранжереи, зайти в которую — не может. Так и стоит в нескольких метрах от входа, наблюдая за тем, что происходит внутри. «Каждое поколение может эволюционировать один раз, — Верандис стоит в темноте, если сравнивать с тем насколько светло в оранжерее, — Я не боюсь воды и был рождён от союза двух вампиров». Ему одновременно хочется и не хочется подойти ближе и постучать в стекло, чтобы привлечь чужое внимание. В конце концов нежелание побеждает и вампир остаётся стоять в черноте. Феннориан был рожден в горном анклаве разиэлим. Не особенно знатном, не слишком сильном, но наследием его семьи стало отсутствие светобоязни. Завеса над горами — довольно тонкая, почти прозрачная, поэтому чтобы как-то выжить — им пришлось адаптироваться. Земли там скудные, бедные и с первого взгляда не отличить было, где стоит вампир, а где смертный — все одинаково грязные и в земле. Если вымрут, погибнут люди, следом за ними исчезнут и вампиры. Феннориану было пять лет, когда Верандис его увидел в первый раз. У него были измазанные землёй щёки, и разбитая коленка. Мальчик жался к материнской юбке, стараясь спрятаться за ней от знатного гостя, чья сила довлела над всем поселением, вынуждая колени подгибаться от ужаса и страха у каждого жителя. И не важно вампиром он был или смертным. «Однажды, ты поймёшь… — когда сказал ему Отец, — Не каждый разиэлим». По юности Верандис пытался ломать голову над этими словами, но вскоре выбросил их из головы. И лишь оказавшись в этом забытым всеми, кем только можно, месте понял о чём тогда говорил Отец. Его разиэлим. Его. Верандису стоило большого усилия над собой, чтобы удержать в себе бесконечное желание не то, что забрать мальчишку сразу же в Столицу, а убить всех вокруг, чтобы смотреть не смели, касаться не могли — даже если они его родственники и родители. «Ты узнаешь своё, всё твоё чёрное сердце будет стремиться к этому существу, желать забрать его себе, оставить, подчинить, сделать своим, сделать так, чтобы он не смел никуда смотреть, кроме как на тебя, даже если придётся выколоть разиэлим глаза», — только в тот момент Верандис понял всю горечь этих слов Отца. Поэтому после исчезновения Императора Каина, весь клан Разиэля был отправлен в изгнание, выслан за пределы Столицы, выброшен умирать на самые дальние рубежи Империи. Совет испугался, что наследники крови Каина — начнут сходить с ума. Им было сложно объяснить, что подобное касается не каждого носителя императорской крови. Феннориану было тридцать пять лет, когда сначала частично отменили изгнание для разиэлим. И состоялась первая свадьба, полная политического смысла, что должна была показать — кланы и Императорский дом едины, как и всегда. Детлафф был из титульной семьи Разиэля, а Регис — двухтысячный по счёту наследник Каина. Совет легко пошел на эту сделку. Никто не мог догадываться даже, что любви в этом политическом браке оказалось больше, чем политики или расчёта. Тогда они и встретились снова. На празднике. Феннориан в строгом и очень простом чёрном костюме — удивительно контрастно выделялся среди пёстрой толпы. Вся их небольшая делегация выделялась тогда. Мальчик смотрел на него всё также испуганно, но уже не пытался прятаться за кого-то из родственников, просто не поднимал взгляд выше верандисовых колен и отвечал односложно. Чернота внутри старшего вампира бесилась, требовала сломать мальчишку, подчинить Голосом, сделать всё, что угодно лишь бы получить своё. Вопрос был только в том — что останется после этого? Феннориану было сорок лет, когда его выставили на Соискание. Многие находили этот обычай устаревшим и даже немного варварским, но Совет полагал, что контроль в делах связей что родовых, что политических — должен быть. А потому Соискателей всегда было несколько. Их тщательно выбирали, посматривали родовые истории, внимательно следили за тем, чтобы не было излишней клановой вражды. И далее в переговоры вступали семьи. О том что Феннориана выставили — Верандис узнал случайно. Он в целом стремился как можно реже касаться темы мальчика — ярость жажды обладания перехлёстывала. Ему написала Валерика, на человеческий манер — супруга — одного давнего то ли политического оппонента Верандиса, то ли союзника — Харкона. Тот происходил из думахим, и Валерика вполне справедливо полагала, что скорее всего ничем хорошим подобное не кончится. Так Верандис оказался на Соискании Феннориана. Победа в нём ещё не означала, что брак будет действительно заключён, просто… шансы были больше. Выше. В конце концов, семья Феннориана могла отменить Соискание и начать его заново. Варварский обычай, но такой нужный. Соискание — это не только долгие разговоры, заговоры, убийства, подлоги, предательства, это ещё и подарки. Анонимные. По сути — подкуп. Феннориану приносили ткани, золото, кровь, шкуры редких животных, что угодно — всё это возвращалось обратно приславшим даже не тронутым. Взял он только истёртый кисет с семенами растений, что каким-то чудом сохранились с того времени, когда завесы в небе не было, а миром правили люди. Верандису этот кисет достался от Отца. Феннориану было сорок пять, когда Верандис — взял его. Против правил, проигнорировав запреты его семьи, чужие требования отменить результаты пятигодничного Соискания. Все ночи в Носготе тёмные, после того как появилась завеса. Но эта была самой чёрной. Даже тусклого, едва-едва обычно заметного диска луны, не было видно. Бледная кожа светилась в темноте, мальчишка дрожал, когда на нём вырезались кровавые руны — метка принадлежности. Его страх и отрезвлял, и одновременно загонял сильнее в чёрное марево желания окончательно сделать своим. Бледная кожа пахла подлунными лилиями и светилась в темноте. Мальчишка дрожал, комкал простыни, кровавые руны над сердцем заживали, становясь фиолетового цвета — цвет линии крови Рейвенвотч. Бесконечный акт жадного обладания. Утром был скандал. Скандал продолжался несколько месяцев. Текли реки крови. Валерика стала вдовой, но счастливой вдовой. Верандис бы и семью Феннориана перебил — слишком уж та упорствовала, но мальчишка сам вмешался. Ушёл добровольно, даже не обернувшись. Лишь на празднике тоскливо смотрел на мать, сестёр и братьев, не смея подойти ближе. Ведь сам же ушёл. — Как давно ты здесь? — теплая, нагретая искусственным светом ладонь ложится прямо ему на грудь, выдёргивая из мучительных воспоминаний и ощущения собственной чудовищности, которой так всегда боялся Совет, когда речь заходила о сложных связях наследников крови Каина и Разиэля. Феннориан всё также одевается в простые чёрные одежды. И довольно коротко, относительно столичной моды, стрижёт волосы. Под остывающей ладонью, медленно бьётся сердце, над которым на коже вырезаны кровавые руны. Они травянисто-зеленого цвета — Феннориан родом из побочной семьи Разиэля, поэтому они не могли быть красными. — Не знаю, — эти слова сами срываются с губ, но это честный ответ. — Семена с Соискания проросли. Я, правда, совершенно не знаю, что это за цветы выросли, но думаю, что где-то должны остаться записи, — многие осудили его за то, что он не стал ждать. Но Верандис не мог ждать. Да, для вампира сто лет — это недолго. Но… вычищать новых желающих? Топить в крови себе подобных землю снова? Да. Если речь заходит о Феннориане. Краем уха он слышал о том, что они очень сильно похожи на Отца и Разиэля — до их становления вампирами. Возможно. В имении Верандиса нет ни одного портрета Отца — в этом нет никакой необходимости. Это лицо невозможно забыть. Лик Императора навсегда отпечатывается в памяти, даже если ты его — сын. — Но… на первый взгляд они чем-то похожи на те, что я как-то видел на портрете в столичном городе разиэлим. — Вот как… — что-то тянуло в сердце, что-то отзывалось, какая-то часть памяти Каина, что все они так или иначе носили в себе. Она в них спала, дремала, но всегда могла поднять голову и дать о себе знать. Руки сами тянутся к мягкому овалу чужого лица. Верандис касается кожи осторожно, она ещё теплая, прямо горячая, как у смертного, но куда, куда нежнее, чем даже у самой разнеженной смертной. У Феннориана длинные и тёмные ресницы. Чуть полная нижняя губа, которую Верандис помнит искусанной до крови. Жажда обладания этим мальчишкой настолько велика, что иногда старшему вампиру кажется, что он его просто убьёт, но никогда не сможет отдать, не сможет им пожертвовать в политической игре. — Я рад это слышать. — Мэлтайрэ, — это простое слово — ранит, режет, колет — как ни одно оружие или магия никогда бы не смогут, — къонэрно, — это и вовсе почти что выбивает почву из-под ног. Сам себя бы Верандис не посмел бы так назвать. Себя он, той частью, которая считается существом разумным и довольно хладнокровным, клеймит: «йиртх». Улыбка Феннориана мягкая, в ней едва-едва видно клыки. «Тебя всегда будет вести жажда, которая будет затмевать всё вокруг. И всё же, — эти слова Отца стали понятны только сейчас, — однажды остановись, загони её глубже и посмотри. И ты поймёшь — это всегда взаимно. Не только ты находишь своё. Своё находит и тебя». Не все. Не всегда. Но так или иначе, Каин всегда будет стремиться к Разиэлю. Ровно также как и Разиэль — к Каину.