* * *
Солнце вернулся к тому моменту, когда лес готовился к приходу холодов, ни с кем и словом не обмолвился, погрузил лес в сон и ушёл за ним следом. В этот год Небо, хранящий молчание и пустоту в голове, предпочёл не спать. В этот же год Небо понял, что влюблён в своё творение, чьё сердце принадлежало другому. Пробуждение прошло по привычному сценарию. Улыбаясь, Солнце не упоминал ни о своём уходе, ни о том, что видел. Ни о чём, что хотел бы узнать Небо. Зато Солнце снова радовался, и никакой сжигающей сердце боли Небо не заметил, но от этого собственный цветок не переставал вгрызаться в бесплотное тело шипами. Солнце жил, радовался, творил и просто наслаждался каждым днём в обществе нимф. Обходил лес и с задумчивым выражением сидел на спине ушедшего великана. В другое же время продолжал щебетать обо всём Небу. Но что-то угнетало душу хозяина зелёных глаз. Что-то, что Солнце умело скрывал, а Небо и не пытал его, но и разглядеть не мог. Так дни и бежали шустрой вереницей. Что-то вернулось в привычное русло, а что-то нашло новый путь. Небо, как и пообещал, стал для Солнца всем, что дозволено: слушателем, защитником, опорой. Другом. Он — высшее и всемогущее создание, что старо как мир, — склонил колени и голову перед юным ростком леса, и свидетелями ему стали небо да лес. Небо покорился, подчинился и принял наказание, возложенное на его плечи, — с любовью и привязанностью к тому, кто никогда не увидит его, никогда не почувствует, никогда не обратит внимания. Наказание и сладость. Мёд и горечь. К триста девяносто первому пробуждению Солнце ещё немного подрос, чуть-чуть изменился и повзрослел. Теперь его макушка доставала до уровня глаз Неба, если тот подходил вплотную. Мышцы окрепли и при движениях чарующе перекатывались под светлой кожей, что украшалась брызгами точек-веснушек, которые не проступали на оленьей шкуре. Детские черты окончательно стёрлись, зелень глаз лучилась знанием, счастьем и любовью ко всему живому, но и не утратила задорства — дитя дитём, а не лесной мудрец. Бесстыдно пользуясь своим незримым положением, Небо от восхода до заката и от заката до восхода любовался статностью, благородной походкой и противоречащей всему прочему игривостью. В такие моменты краешком сознания он понимал, что не должен смотреть, не должен стоять так близко, но кто же запретит? Тем более у него так и не получилось вычислить, к кому стремился зелёный взгляд — тот либо глядел на небо, либо на землю, либо на кого-то ещё, и одно время Небу даже казалось, что тому не за что зацепиться. В этот же год Небо всё же задался вопросом: для чего Солнце считает каждое своё пробуждение и когда же остановится? И решил поинтересоваться прямо. На крохотной поляне, надёжно скрытой в сердце леса, баловались крохи нимф, пока их матери благополучно разбежались по лесу, оставив потомство под боком старшего. Цветок, волчонок и оленёнок сидели на краю поляны и во все глаза наблюдали за тем, как белоснежный олень крутился, перекатывался и отфыркивался, поднимая в воздух пушистые и белые, как он сам, семена цветов. Стоило Небу подойти к границе, как хозяин леса перекатился на живот и, прикрыв зелёные глаза, тряхнул головой. Дети нимф весело запищали, ворвавшись в пушистых вихрь, и принялись размахивать короткими и пухлыми ручонками, чтобы дотянуться и поймать постоянно ускальзывающих от них пушистиков, пока Небо, укутываемым теплом, смотрел на белого венценосного оленя, вокруг которого играли пух со светом. Выбив воздух, мир сжался до одной крошечной, но значимой точки. И ему даже почудилось, что зелёный взгляд направился прямо на него, но тот лишь мазнул по округе и поднялся. — Солнце, — мягко позвал Небо, и оленьи уши поднялись. Дети, ничего не услышав, продолжили бегать. — Снова дурачишься? Завораживающий низкий смех разошёлся по округе, в то время как его обладатель, прикрыв зелень глаз, опустил голову, на которую тут же прилетел венок из полевых цветов. К детскому смеху прибавился звон колокольчиков — матери вернулись. Покачав головой, Солнце вернулся к форме нимфы и, продолжая сидеть в высокой траве, поправил венок. — Благодарим, отец! — зазвенели юные голоса. Солнце улыбнулся им, молча кивая и провожая взглядом, пока из-за деревьев не донеслись приглушённые детские голоса: — Споёшь мне? Споёшь, мам? — И мне! И мне! — Хорошо-хорошо, — покорно ответил звонкий голос постарше. — Есть одна легенда… — О солнце, что луну любило? — ступил на поляну Небо, тихим голосом продолжив песнь, сочинённую несколько десятилетий назад. — Ох, Небо, и ты туда же? — закатил глаза Солнце, плюхаясь наземь с раскинутыми в сторону руками. — Красиво же, — пожал плечами Небо, садясь рядом. — Ни капли. Небо опустил взгляд на веснушчатое лицо. Веки сомкнуты, ресницы чуть дрожали, отбрасывая тень на щёки, а губы, несмотря на недавнее возмущение по поводу песни, изгибались в мягкой, умиротворённой улыбке. — Солнце, у меня есть вопрос. Меж бровей залегла едва заметная складка. Солнцу зачастую не нравились его вопросы, потому что после них он складывался пополам и пугал птиц хохотом. — Какова цель подсчёта пробуждений? Твоя жизнь и без этого продлиться дольше, чем у всех нимф вместе взятых. На этот раз Солнце не стал смеяться — перевернулся на живот и приподнялся на локтях, с неизвестным Небу в таком положении выражением лица рассматривая ползающих букашек. — Я считаю не пробуждения после спячки, а те разы, что… что слышал твой голос после них, — тихо молвил Первозданный. Небо недоумённо моргнул. — Триста девяносто один раз ты встретил меня, Небо. И это… это огромное счастье для меня. — Голос был тих, словно Солнце говорил о чём-то сокровенном, тайном и только его, а если б чуть-чуть повысил тон, то счастье наверняка бы перевалилось через край, затопив собой весь мир. Не зная, как реагировать, Небо ответил не сразу. С одной стороны, ему было отрадно слышать то, что простое приветствие делало хозяина леса счастливым, с другой же… Разве не точно так же реагировали другие Первозданные, недавно рождённые на свет? Раньше его голос, голос создателя, отзывался благоговейным трепетом в сердцах, но сейчас… сейчас только Солнце ценит его. И ценит так, как дитя — создателя. Не больше. Не может больше. — А если однажды мой голос исчезнет? — покинув пределы задумчивости, предположил Небо. Солнце мягко рассмеялся, но в плечах всё равно вздрогнул. — Такого не будет, — заверил он, словно знал будущее наперёд, — а если и случится, то всегда есть птицы, которые передадут весточку от тебя, не правда ли, Небо? — Конечно, Солнце. Значим ли мой голос чуточку больше, чем голос создателя? Кто живёт в твоём сердце? Кого хотят видеть твои глаза, дитя моё? Что сотворить, чтобы счастье твоё никогда не иссякло? К концу жаркого сезона Солнце ушёл в сон до самых холодов, как поступил однажды. Только в этот раз, не став молчать после кратковременного сна, выдал весьма размытую фразу, о которой Небо раздумывал все холода, сидя в корнях ивы, где спал Солнце: «Не слушай древних, защити детей». Не слушать других Первозданных? Этим он и занимался последние столетия, потому что отсутствовала надобность в открытии со своей стороны — Первозданные не упоминали его. Защитить детей? Нимф или всех Первозданных? Кого именно имел в виду Солнце? Чтобы исполнить вторую просьбу, пришлось перешагнуть через первую, открыться со своей стороны и послушать, чем же жили его самостоятельные дети. Как оказалось — и к его огромному удивлению, — о нём помнили. Помнили и… просили избавить их от хвори. Хворь? Болезнь? Какая болезнь может быть у Первозданных? Почему дети вновь начали жалобно — а кто-то и гневно — молиться ему? И само их настроение изменилось: обычно все были спокойны, заняты своим, а теперь похожи на единый сгусток раздражения, гнева и ненависти, сотканный из разноцветных и непохожих друг на друга лоскутков материи. Столько гнева, который вот-вот перерастёт в ярость… Он что-то пропустил, пока купался в беззаботной лесной жизни? «Кадур ошибся, — опустошённо и с долей разочарования подумал Небо в снегопад. — Дети могут наделать бед» Могут стереть, снести и создать новые границы, переиначить наказы и устои, с которыми родились. Первозданные могут навредить друг другу. Океан поглотит сушу, песок задушит жизнь, и всё сгорит в огне. Всё сгорит в огне… И только север останется беспристрастным, непроходимым и всё ещё мёртвым. — Всё сгорит в огне, — пробормотал Небо не громче воя ветра, — огонь поглотит всё. Леса сгорят. Нет… Нет, нет, нет! Никогда! Не бывать такому! Леса не захлестнёт ярость, они останутся неприкосновенными. Никто не посмеет навредить ни лесу, ни его хозяину, пока сам создатель покровительствует им — а покровительствовать Небо намерен весь остаток своего существования. Да. Именно так. И пускай об этом знают все! Небо защитит Солнце любой ценой и нарушит остатки собственных устоев ради своего младшего дитя, ради того, кто завладел его разумом и пустой оболочкой.* * *
Проснувшись после спячки в триста девяносто второй раз, встревоженный чем-то Солнце поспешно озеленил леса и не успели бутоны распуститься на плодовых деревьев, как он решился на то, к чему никогда не стремился. — Куда торопишься, Солнце? — мягко поинтересовался Небо, свесив ноги с ветки. — Небо, я собираюсь наведаться к южным лесам, — торопливо, как птенец, прощебетал Солнце, расхаживая взад-вперёд под ивой на четырёх ногах и заламывая пальцы. — На юг? — Голос потерял всякую мягкость и даже холодность, став глухим. — Зачем, Солнце? Резко остановившись и поскребя задней ногой землю, Солнце передёрнул плечами. Нервничал. И в тот же момент всё решил и находился в предвкушении чего-то. — Хочу кое-что увидеть собственными глазами, — промямлил Солнце. Но зачем предупреждать и всё это говорить? — Почему просто не ушёл? Нужен какой-то совет? — механически задавал вопросы Небо, подавляя ужас от затеи Первозданного. — Чтобы ты знал… — В любом случае я отправлюсь с тобой, — произнесли они одновременно. Небо никак не изменился в лице, но ступор прошёл, а вот Солнце криво усмехнулся, смотря наверх, в прорези листвы. Волнение ушло, сменившись какой-то смесью эмоций. Раскинув руки в сторону ладонями вверх, как бы показывая масштаб, Солнце произнёс: — Ты же… такой необъятный. Небо, ты же… небо, огромное небо над головой! Разве ты мог бы оставить меня хотя бы на мгновение? — болезненно выдавил Солнце, и в этих словах читалась неприкрытая издёвка, которую Небо пропустил мимо ушей. Выдохнув, Солнце опустил голову, кусая губы. Огромное небо над головой — в этом уверены все и называют его именно так, не зная, что это просто имя. Имя, подаренное смелым ребёнком. — Я же не всегда бываю рядом… И ты это знаешь, — зачем-то произнёс Небо, внутренне желая, чтобы тот догадался обо всём сам, и в тот же момент желая никогда не показываться ему на глаза, чтобы не дарить себе надежд. — Гроза. Конечно я её чувствую, — безразлично покивал Солнце и неожиданно встряхнулся. Зелень глаз прояснилась, но болезненная тень никуда не делась — залегла поглубже. — Забудь, что я сказал. Пожалуйста, Небо, забудь. И… я пойду. «Я никогда не забываю того, что ты говоришь», — хотелось бы ответить Небу, но только что обращённый белый олень уже ускакал прямиком в сторону юга, в сторону пустынных земель, огненных чёрных гор и вечнозелёного леса, что лежал за ними. Немного позже обратившись ветром, Небо нагнал всматривающегося вдаль хозяина леса у самой границы и потрепал белоснежную шерсть. Солнце фыркнул, оттолкнулся и приземлился в песчаную траву, начиная свой первый забег по неизведанной территории. Стрекот насекомых, пронзительные возгласы хищных птиц, завывание вольных ветров, размеренный топот и шумное дыхание, — все те звуки, что сопровождали путь Лесного Первозданного и ветра, что путался в ветвистых рогах. Степь, сухая трава и огромное небо от края до края, палящее солнце и холодная луна. Волки, что голодно смотрели на олений бег, и их покорное опускание головы, когда понимали, кто перед ними. Бесконечный путь без передышек. В один момент Небо подумал, что не будет против и такой жизни, если хозяин леса позволит и дальше цепляться за свои рога. Только Солнце, сколь силён бы ни был, рано или поздно, израсходовав накопленные силы, остановился бы. Если бы не Небо, помогающий взимать силу из сухой почвы. Солнце молчал, иногда настороженно осматривался, но большую часть времени соответствовал своему имени и излучал радостные потоки от исследования, бега и всего, что попадалось на глаза. На третий заход солнца, когда равнина постепенно утратила мягкость и обзавелась зарослями вереска, начал накрапывать дождь. Небо собирался изменить планы непредвиденных туч, но Солнце остановил его, коротко сославшись на то, что земля просит влаги. И после этого запыхтел с большей силой, пуская облачка пара, но тем не менее он наслаждался дождевыми каплями, бьющими прямо в морду, и природным шумом, которого испугались остальные звери. К пятому восходу солнца они добрались до чёрных, выжженных гор. Непрерывно озираясь и держа уши торчком, белоснежный олень взбирался по каменным плоским выступам широкими прыжками, желая поскорее пересечь чужие земли. — Тебя никто не тронет, — прошептал Небо в самое ухо, и то дрогнуло, но не опустилось. На полпути Солнце замер на одной из чёрных вершин, всматриваясь в многочисленные струйки дыма, что лежали за далёкими пиками. Проследив за траекторией взгляда, Небо заметил Огненного Первозданного, что таким же немигающим взглядом смотрел в ответ. Их разделяло значительное расстояние, на преодоление которого у Солнца бы ушло полдня, когда у чёрного великана, покрытого ярко-алыми прожилками лавы по всей поверхности неровного тела, — четверть. Солнце степенно расправил плечи и слегка опустил голову в знак уважения и приветствия. Но глаз не закрыл, а сердце билось медленнее обычного. Великан повторил жест, и только после этого Солнце бесшумно выдохнул и под заинтересованным взглядом двинулся дальше по чёрному песку-пеплу. Двигаясь быстрее прежнего, к следующему закату Лесной Первозданный добрался до противоположной границы и с явным облегчением выдохнул, глядя на красную верхушку заходящего светила, которая утопала в тёмно-изумрудной листве. Крутой склон, каменные щепки, редкая трава и голая, едва ли не выжженная солнцем равнина впереди, что разделяла горы и вечнозелёный лес. К восходу луны Солнце, окутываемый стайкой светлячков, ступил на порог тёмного леса. Обретя форму, Небо двинулся следом. Никакой опасности, нимфы спешили к своему отцу, а сам лес приветственно шелестел тонкими иглами и закруглёнными папоротниками, пока его хозяин неспешной белой звездой продвигался глубже. Короткое, но тёплое приветствие с нимфами, среди которых была и та самая Аки с ребёнком на руках, и Солнце проводили к местному дереву-гиганту. Сосны и ели, что своими размерами превосходили лиственные деревья древнего леса, значительно уступали местному спящему хранителю. Оставшись в компании леса и звёзд над головой, потоптавшись на мягкой подстилке между двух гигантский корней, хозяин леса резко осел наземь и положил голову на траву, всматриваясь в тьму. — Солнце! — Небо упал на колени возле него. Солнце медленно моргнул. — Я в порядке, — прошептал Солнце внутренним голосом, который использовал в этой форме, — просто слушать вой сгоревшей земли… очень больно. И дышать невозможно. Отдохну и на рассвете продолжу путь. Не беспокойся, Небо. С этими словами Солнце закрыл глаза и погрузился в долгожданную дрёму. «И всё-таки он слишком молод и уязвим», — качал головой Небо и прилёг на бок, немигающим взглядом смотря на того. Расстояние, что разделяло духа и его творение, — не больше вытянутой руки, но отчего-то оно казалось настоящей пропастью, которую даже ветру не пересечь. Но Небо пересёк. Наполовину. «Всё равно не заметит», — подумал он, рассматривая каждую шерстинку, каждую ресничку. Наутро Солнце выглядел значительно лучше, но не спешил возвращаться к двум ногам, предпочтя переходную форму для бесед с нимфами. И, конечно же, речь дошла до огненных соседей. Опасения Солнца не подтвердились, а Небо и так представлял собой само спокойствие, — Огненные Первозданные не желали никому зла и частенько спускались на равнину к нимфам. Веснушчатое лицо Солнца осталось нечитаемым, но проникнуться его беспокойством у Неба просто не получалось. Да, Солнце тревожился из-за существования огненных, но Небо же защитит и его, и лес в любом случае. Просто Солнце ещё не знаком с планами своего создателя и не поймёт их мотива и своей исключительности и значимости. К полудню Солнце, так и не сообщив, куда идёт и что хочет увидеть, направился к противоположной от гор границе. Верным ветерком Небо последовал за ним. За время неспешной прогулки от древа-гиганта к границе ничего необычного не произошло и не нашлось. Радостный птичий щебет, хлопанье крыльев, шуршание грызунов, пение нимф, что доносил ветер, и приглушённое постукивание копыт о мягкий настил. Солнце касался руками всех деревьев, мимо которых проходил, и что-то нашёптывал под нос — Небо не мог разобрать и потому наслаждался звучанием медового голоса. И, наконец, Солнца остановился, глядя куда-то вниз, на ствол сосны. Согнув переднее колено, наклонился и провёл двумя пальцами по тонкому бледному разрезу, который располагался на высоте едва-едва достигавшей холки на белоснежной оленьей спине. Совсем тонкий и похожий на царапину от коготков волчонка разрез быстро зарос и покрылся корой. Только волчонок не достал бы. И Солнце выглядел не позабавленным чьей-то шалостью, а задумчивым. Чересчур задумчивым. Впереди раздался хруст ветки, и длинное ухо дёрнулось в его сторону. Привлечённый звуком, лесной хозяин направился на звук и остановился на залитом солнцем участке возле тонкого ствола сосны, медленно опустив голову вниз. Небо обошёл его и, глянув туда же, замер у соседнего дерева. А это ещё что такое? По ту сторону оврага, что отделял вечнозелёный лес от юных, низеньких деревьев и равнины за ними, в кустарнике притаилась… нимфа? Взрослая, но в тот же момент такая маленькая, чумазая и тёмная, будто искупалась в пепле чёрных гор. Нет. Это не дитя хозяина леса. Это крохотное чумазое создание с бронзовой кожей, ещё более тёмными волосами, волчьим взглядом и в тонкой шкуре убитого зверя на бёдрах не могло являться нимфой. Тогда кто же? Откуда оно? Чьё? И почему от него не исходило никакой силы, словно Небо смотрел на пустоту? Но одно он мог сказать точно — существо, что с трудом доставало грязной макушкой до оленьего плеча Солнца, было настроено враждебно. И боялось. Не имело силы, но скалилось перед самим хозяином леса, будто не понимало его роли. Забавно и совсем не нравилось. Небо бросил взгляд на Солнце. Тот медленно наклонил голову к плечу и задумчиво прижал палец к нижней губе, изучая создание, как и оно — его. Переводя взгляд с одного на другого, Небо замечал в чумазом зверьке все черты, присущие нимфам, но создание являлось чем-то совершенно иным. Откуда оно? Уголки полных губ приподнялись, зелёный взгляд потеплел и Солнце медленно протянул руку, что держал у губ, вперёд. Скептически изогнув бровь, Небо не разделил мгновенной любви к непонятному существу, что походило на маленькую копию взрослой нимфы. — А мне нравится, — неожиданно прошептал Солнце, — пускай живут. Ты же оставишь их, а, Небо? Не послушаешь других Первозданных? «Да я и не создавал это…» — не успел закончить мысль Небо, как глаза распахнулись, а сам он стремительным взмахом рассёк воздух рукой, желая сбить и предмет, что с кличем бросило существо, и само существо. Только ни то, ни другое не почувствовало лезвия ветра, что срезало траву и ближайшие ветви. Его ветер прошёл насквозь. — Солнце! — Вместе с криком громыхнуло небо и содрогнулась земля. Существо в страхе упало на колени, прикрывая голову руками, пока его чёрные косы бились на шквальном ветру, что срывал травы и листья, застилал небо тучами и пугал попавшихся на пути птиц. — Небо! Не тронь его! — гаркнул Солнце, и Небо опешил, но буря не собиралась так легко сдаваться. Хмуро вытащив из груди прямую и гладкую ветвь с заострённым концом, что легко пронзил плоть нимфы, Солнце переключил внимание на тонкое орудие, которое в длине равнялось примерно его руки. Из небольшого отверстия, пока то медленно срасталось, вытекала, сверкая в неровном свете, золотая кровь. — Не стоит забирать чужие жизни понапрасну. Это дитя ни в чём неповинно. Мне совсем не больно, Небо. Небо, чьи контуры с трудом держались вместе, придавая привычную форму, медленно повесил руки вдоль тела. Солнце ни разу не защищал кого-либо столь холодно по отношению к нему, пока на их пути не появилось это странное создание, жаждущее навредить хозяину леса ради спасения собственной жизни. Небу не верилось. И впервые за долгое время хотелось поступить по-своему и изничтожить невежественное создание и весь его род. Весь вид. Но Солнце будет против. Солнцу полюбилось это творение, что больше напоминало зверя. Тучи сгущались, ураган бушевал, отражая царившись внутри Неба хаос, пока сам дух оставался в пелене задумчивости. «Дитя», — с укором покачал головой дух. Солнце отбросил ветвь, что начала покрываться листьями и тонкими веточками, за спину, и, не придавая значения внезапной непогоде и собственным волосам, что лезли в глаза, вновь опустил голову, глядя на съёжившееся в благоговейном ужасе создание. Громыхнуло, сотряснув округу, — вслух Небо ничего не произнёс. Зато существо что-то закричало срывающейся дрожью. — О чём он говорит, Небо? Ты понимаешь речь? — одними губами поинтересовался Солнце, сменивший тон на более мягкий, но в ответ всё равно громыхнуло. — Бог, — сухо передал Небо, понимая речь, — помилуй. — Бог? — переспросил Солнце. — И что это означает? — Всемогущий. — То есть ты? Небо бросил взгляд на дёрнувшийся вверх уголок полных губ. — Он меня не чувствует, — безразличным тоном продолжил Небо. — Думает, что разгневал тебя. — О, — выдохнул Солнце, вскинув брови, и сделал шаг вперёд. Подделка нимфы вскочила на ноги и ринулась прочь, подгоняемая ветром. — Что ж… Может, уже прекратишь тучи гнать? И снова медовый голос был насмешлив, снова в нём появилась какая-то обида. Тем вечером Небо не произнёс ни слова, а Солнце, укрывшись с нимфами от проливного дождя, расспрашивал о юных созданиях, ни разу не позвав Небо. Глядя на спящего в кругу разношёрстных нимф Первозданного, Небо медленно опустился на колени возле того. Солнце лежал на спине, ноги поджал, одна рука покоилась на земле, вторая поперёк живота, а меж светлых бровей всё ещё виднелась небольшая складочка недовольства. Взгляд медленно скользил по повзрослевшему лицу, затрагивал каждую чёрточку, каждое солнечное пятнышко. Пошёл ниже, затронул предплечья, запястья, что теперь были испещрены тонкими, как нити паутины, порезами цвета полной луны. Спустился по груди и остановился на звездовидном пятнышке, что отдавало серебром, как и те порезы на руках, благодаря которым родились нимфы. — Ты забылся и вёл себя беспечно, — шептал Небо в пустоту, накрыв след двумя пальцами, почти что касаясь кожи. — Постоянно ведёшь себя беспечно, Солнце, — качал Небо головой, но не укоряя, а смиряясь с неисправимым поведением своего творения. — И, скажи на милость, как же мне защитить тебя от тебя же? Раз нельзя исправить натуру, то как сделать так, чтобы ты перестал быть уязвимым? Как одарить тебя, моё дитя, вечностью и защитой? Как повернуть время вспять? Ответ пришёл спонтанно, но оказался вполне ожидаем: если ему, Небу, не дано исправлять свои творения, то никто не запрещает создать того, кто будет иметь эту возможность. Создать кого-то подобного, кто сможет не только противостоять югу и огню, но и будет наделён небывалой среди Первозданных силой и стойкостью к изменениям. Уголки губ несмело приподнялись. Он сможет обеспечить Солнцу безопасность! Просто… просто нужны время и силы. Время есть, но отдавать мгновения, которые он мог бы провести с Солнцем, жалко. А силы… в последнее время Первозданные, просящие избавиться от хвори, достаточно молились, чтобы Небо смог подкопить сил. Так что… — Настало время расстаться на миг, дитя моё, — склонившись прямо над веснушчатым лицом, прошептал Небо. — Я ненадолго. Честно, — заверил он по большей части себя. Наклонившись ещё немного, позволил себе то, о чём и мечтать не смел, — аккуратно, чтобы не распасться туманом, коснулся тёплого лба губами. Призрачный цветок затрепетал — стало больно. — Надеюсь, ты не расстроишься и не продолжишь ругаться, а при следующей встрече всё же простишь и поведаешь, что же сподвигло тебя на гнев, Солнце, — тихо усмехнулся Небо и на этот раз приложил ко лбу два пальца, делая лёгкий мазок от бровей вверх. — Печать защитит тебя, а я сразу же явлюсь на зов, где бы ты ни был, Солнце. Небо поднялся. Дождь, воя, забил по земле с новой силой. — Вернись к тому, кого хотят видеть твои глаза. С этим напутствием Небо растворился, покидая земли Лесных Первозданных вольным ветром. Ему предстоял долгий путь к снежным землям и не менее долгая работа над созданием идеального существа. На самом же деле уходить не хотелось — и цветок, причиняющий колющую боль своими шипами, тянулся в противоположную сторону, тянулся туда, где остался названный богом. Лесной бог. «Хорошо звучит, — оценил Небо, — и вскоре эти глупые создания покорятся ему — иначе и быть не может» Но если же подделки нимф, которые не слышат его голос и не поддаются воздействию его сил, обратятся против леса, то у Неба будет то создание, способное стереть их раз и навсегда. Путь до северных земель, укрытых толстым слоем снега, занял у шустрого ветра восемь восходов и столько же закатов. И всё же дорога казалась немыслимо долгой, и весь путь Небу чудился медовый голос, что сначала звал гневно, потом спокойнее и вскоре начал едва ли не молить. Только этот голос не мог принадлежать Солнцу — мысли Солнца наглухо закрыты. Но даже иллюзия причиняла боль, которую заглушала цель ухода и факт, что Небо потратит на создание всего день, как то произошло с Солнцем, и не более. Остановившись под рассветным небом посреди белоснежной пустоши, что тянулась от края до края, и только у самого горизонта чернели зубья гор, Небо подобрал горсть снега, сложив ладони лодочкой. И началось. Подобие нимф, его подобие, сотканное из кристаллов льда. Холод, бессмертие, неуязвимость и сила. Несравненность. Неповторимость. Хозяин севера и защитник леса. Существо, что изменит мир. Существо, что по-настоящему станет его отражением: таким же холодным, таким же неподвластным, таким же вечным. Стань последним творением, стань тем идеалом. Стань моими руками. Стань моим телом. Стань… ему защитой. Желания, переполнявшие духа, и сила, которую он отдавал, подняли над снежными землями бурю. Колючий снег кружил в бесконечном танце, скрывая солнце, скрывая небо, скрывая весь остальной мир и перекрашивая его в пепельно-белый. Голубоватый шар света медленно рос в ладонях, пока самостоятельно не завис в воздухе, став эпицентром снежной бури. Ещё немного сил, ещё немного времени… Он обязан создать созидание для него. Обязан создать соратника, защитника. Обязан создать того, кто наделит солнце его жизни бессмертием. Обязан. Обязан… Только так можно защитить, только так получится сберечь. И пускай новое дитя осушит его, своего создателя, пускай заберёт всё, что нужно, пускай забирает никчёмную жизнь духа-скитальца. Пускай… Лишь бы Солнце никогда не встретил свой закат. Небо не мог сказать, сколько времени ушло на создание, — он полностью погрузился в процесс, отдавая всего себя до последнего клочка воздушного тела, пока ярчайший свет не затопил округу и не истощил духа. Буря резко прекратилась, снежинки, посеребрённые полной луной, мягко падали вниз. На снег ступили двое: созидание и смерть. Созидание для него и смерть для меня. — Добро пожаловать, — с лёгким выдохом прошептал Небо, растворяясь без сил. И всё же Солнце прекраснее.