Солнце умирает в сумерках

      Ночь мягким полотном накрыла далёкие снежные земли, погрузив мир во тьму. Ни света, ни тепла. Одно лишь чёрное небо с изумрудными всполохами над головой, игольчатые склоны гор вдали да бескрайние пустоши снега впереди. Тишина, нетронутая дикость и безмятежность.       Северное сияние, растянувшееся змеёй по небесной черноте, вздрогнуло от всплеска ледяных вод. Белый медведь, притаившийся на берегу, заинтересованно повернул голову на хлюпающий звук босых ступ по льду. Однако стоило голодному звериному взгляду рассмотреть фигуру, неспешно вышедшую на покрытый льдом берег, и ещё более голодный синий взгляд, как медвежья голова рухнула обратно на лапы, не издав ни звука.       Закатив глаза на отступление полярного зверя, Кастиэль встряхнул мокрой головой и зачесал чёлку назад, смотря вперёд.       Прошло два дня с тех пор, как он покинул Кортлин. Два дня бесконечной погони.       Два дня без солнца.       До одури хотелось пить, клыки зудились от желания впиться в чью-нибудь шею, а взгляд непроизвольно впивался в любую живность с бьющимся сердцем, но Кас не позволял себе останавливаться: мог не успеть добраться до змея. И сейчас, вдохнув нездешний и совсем свежий болотный смрад, Кастиэль двинулся дальше, проходя милю за милей невидимым призраком.       Маленький островок, не отмеченный ни на одной из карт и притаившийся гораздо севернее Гренландии, являлся неким сердцем родины Первозданных Севера и хранил в себе тайну, о которой те предпочитали не вспоминать.       Ни одна мысль не задерживалась в голове — правили инстинкты, опираясь на цель.       Этот желтоглазый полузмей… Даже снег пропах им, только более старой, въевшейся вонью, от которой по-настоящему тошнило, скручивало внутренности от омерзения и покалывало кожу от ожидания. Совсем скоро, и этот змеиный недоносок отправится в те времена, откуда явился.       Одно только не давало покоя, жужжа на подкорке сознания: каким образом бесхвостая тварь, рождённая от союза человека и полузмея, обрела бессмертие и способности Первозданных Севера? Причём, если перебороть отвращение и принюхаться, то среди болотной тины скрывался запах Люцифера.       Пожалуй, это единственное, о чём Кастиэль позволял себе думать.       Обледеневшая одежда похрустывала при движениях, и в итоге окровавленная рубашка оказалась рывком скинута и сброшена в снег.       Миля за милей, и глазам открылся чёрный горный хребет. Змеиный запах усилился.       Ускорившись, Первозданный из призрака стал одним из ветров, обдувающих безлюдные белые пески. Ещё немного — и глаза зацепились за навесную скалу, под брюхом у которой недоброжелательно зияла чёрная пасть пещеры, превосходящая шириной и высотой человеческий рост в десятки раз. Кас видел её лишь единожды, не заходя внутрь, и то, что он смог отыскать вход, — то ли чудо, то ли ещё что.       Древний лёд треснул, но не обсыпался, когда тонкие пальцы с размаху впились в него. Кастиэль настороженно замер на пороге, принюхиваясь.       Помимо болотного смрада улавливались знакомые нотки, которые не должны были здесь появиться. И от догадки, каким образом здесь появился второй запах, зубы клацнули, а из горла вырвалось рычание.       Лёд всё-таки не выдержал первозданной ярости: пошёл трещинами и посыпался крошкой. Кастиэль нырнул во тьму.       Тёмная пещера, сотворённая из камня и покрытая толстым слоем льда, быстро сужалась, перейдя в петляющий тоннель, в котором бок о бок могли уместиться двое, если идти вплотную.       Вскоре пришлось сбавить шаг и вовсе остановиться: развилка. Что справа, что слева — везде змеиная вонь. Но из того, что слева, тянуло более свежим и несущим ту самую нотку…       Несдержанное рычание сотрясло ледяные стены и пошло вибрацией. Где-то вдалеке два раза хохотнул знакомый, искажённый эхом голос.       Удар по стене — грохот. Правый проход завалило.       Снова бег.       Темнота, которая не являлась помехой, стала приобретать слабое свечение, цветом похожее на изумрудное северное сияние, что осталось далеко позади и намного выше.       Всё новые проходы, новые развилки, веселящийся, довольный смех и угрожающее скорой расправой рычание. Подсветка, исходившая из-под льда, становилась незначительно ярче, сверкала на белоснежной коже миллионами кристаллов. И, наконец, тоннель закончился, перейдя в огромную сводчатую пещеру.       Кастиэль остановился на границе и осмотрелся.       Наземная площадь почти в три раза превышала главную площадь Вольтерры, походя на затерянную, окольцованную непробиваемыми стенами пустошь. В самом центре высился бирюзовый кристалл, растущий из земли и подпирающий острой макушкой свод. С высотой явно не поскупились: не менее двадцати этажей вверх, а чуть выше середины виднелась неподвижная, расплывчатая белая фигурка, которая выделялась средь темнеющего кверху льда. Сама же «площадь» слабо походила на пустошь: повсюду торчали перевёрнутые сосульки — копии различной высоты центральной, но без сердцевины-фигурки внутри. И торчали они словно горные хребты, зубастый лабиринт.       То, что вход и выход, который перекрывал собой Кастиэль, немного возвышался над всем этим перевёрнутым «великолепием», позволило разглядеть другую застывшую тёмную фигуру на ближайшем к центру пике.       Не сводя с цели цепкого взгляда, Кастиэль ударил со всей силы по стене тоннеля. Пошла небольшая тряска, да и только! Идеальное захоронение для Первозданного. И не одного.       Выдохнув смешанный запах, Кастиэль спрыгнул на острый уступ, следуя примеру змея не в своём теле. Тот не шелохнулся и даже не подумал ни о чём. Кастиэль двинулся дальше, стремительно перепрыгивая с одного скользкого хребта на другой.       Наконец, змей ухмыльнулся, на секунду исказив лицо.       — Кас, неужели ты сделаешь мне больно? Снова? Мне снова придётся терпеть эту боль? — испуганно пропел медовый голос.       Кастиэль оступился, полетев кубарем вниз, внутрь лабиринта. По-кошачьи приземлившись на корточки, запрокинул голову, встречаясь с сумасшедшими, самодовольными зелёными глазами — глазами, которые никогда так не смотрели.       Змей наклонил голову, с любопытством и со странной, приторной улыбкой взирая на него.       Хотелось закрыть глаза, заткнуть уши и задержать дыхание, чтобы не портить любимый образ мерзкой тварью. И в тот же момент Кастиэль не мог позволить себе этого: старый змей только и ждал, выискивая слабые места, и негромко продумывал, как бы зацепить побольнее и пробить грудину одним ударом.       Однако собственное существование волновало не столь сильно, сколько обещание избавиться от змеиной падали. И сорвать с него лицо, принадлежавшее другому.       — Я тебя порву, — прошипел Кастиэль, поднимаясь с колен.       Угроза далась тяжело, и змей, прекрасно видя слабость Кастиэля к своему новому облику, едва смог сохранить маску испуга и неверия, притворяясь другим человеком, пока в голове крутился ядовитый, злорадствующий голос.       — Меня? — ахнул змей, театрально прижав руку к груди.       Зубы затрещали от напряжения. Кастиэль рванул вверх, и на миг во фальшивой и бездушной зелени глаз мелькнуло нечто похожее на ужас.       Змей отпрыгнул назад, а Кастиэль с досадливым рычанием скатился обратно вниз: слишком высоко, скользко и было не за что схватиться. Оставалось петлять по лабиринту быстрой тенью, пробираясь к центру.       Приторно-медовый голос хвостом следовал за ним.       — Кастиэль, посмотри же на меня.       — Посмотри же, Кастиэль, я же здесь и жив.       — Кас, слышишь, сердце бьётся? Ну же, послушай!       — Ну же, Кас.       — Кас.       — Кас-с-с…       Не получив никакой реакции, медовый голос затих, а змеиный неудовлетворённо фыркнул, начиная негромко раздумывать над следующими действиями. Кастиэль же никак не мог взять в толк, как такая громкодумающая тварь проскользнула мимо него. Змей, несмотря на внушительный возраст, походил на дитя, которое привыкло получать всё и вся, — уж слишком тот был самоуверен и верил в свою прирождённую изворотливость.       Добравшись до центра с тихим и насупившимся спутником за спиной, Кастиэль остановился в нескольких шагах от гигантского кристалла, по сравнению с которым казался муравьём. От льда веяло смутно знакомой и тяжёлой силой, чистейшим холодом, который морозил даже его лёгкие.       Синие глаза бегали по гладкой бирюзовой поверхности, пытаясь найти огрех в небесном творении, какую-нибудь опору — крошечный выступ, чтобы забраться повыше.       «И чего он тянет?» — стоя на вышине, ворчал полузмей настоящим голосом. — «Может, сдался? Напасть сейчас? Нет… слышит поди»       «Кас… тиэль», — пробормотал на одном из древних языков другой, совершенно незнакомый, какой-то третий голос, который не принадлежал змею ни внешне, ни внутренне. — «Кастиэль… Что-то знакомое… Что же… Хм, младшее дитя? Для чего он явился?»       Брови удивлённо поползли вверх. Люцифер? Так он не сгнил и мог слышать?       — Так ты не спишь, — вырвалось само собой.       В ответ — тишина, которую заполнил полузмей волной немых вопросов, проигнорированных Кастиэлем.       «Дитя, ты меня… слышишь?» — в хрипловатом голосе, что до этого звучал уставше и вяло, как у невыспавшегося человека, проступил настоящий шок.       Кастиэль повёл плечом. Сейчас не до бесед с полумёртвыми родственниками.       В работе неба нашлись те самые изъяны. Несколько шустрых прыжков, и Кастиэль, почти достигнув середины огромного кристалла, оттолкнулся, по-кошачьи мягко приземляясь на ближайший хребет.       На этот раз змей действительно ужаснулся и начал удирать быстрее, чем Кас успел приземлиться.       Погоня началась вновь.       Вот только ужас оказался поддельным: полузмей ждал подобного хода и, пользуясь изворотливостью и знанием местности, уже два раза попытался завести его в ловушку, но мысли текли быстрее, и в итоге сомнение в собственных силах начало постепенно заполнять чужие мысли.       «Постой, дитя!.. Кастиэль! Ты правда меня слышишь?»       — Допустим, — раздражённо бросил Кас, и змей впереди вздрогнул от рыка.       — Да что ты там бормочешь под нос?! — негодовал удирающий полузмей, когда Кастиэль обошёл очередную скользкую ловушку.       «Ну наконец-то!» — с облегчением выдохнул Люцифер. — «Если я прав… Раз уж мы оба — дети севера, можешь исполнить одну просьбу?»       — Знаешь, Люцифер, я бы предпочёл тебя не знать, — рыкнул Кастиэль, нагоняя петлявшего змея.       «Почему?»       «Неужели он…» — начал мысль змей, обернувшись через плечо, и заткнулся, бросив взгляд на центр кристалла с размытой белой фигуркой человека. — «Быть не может… Так ты не спишь! Ты всё слышишь! Так ты всё слышал!!!»       — Из-за твоего нелепого существования… — Кастиэль рванул к отвлёкшемуся на радостное ликование змею. — Мой человек теперь мёртв!       И, оказавшись быстрее, сшиб того с вершины ледяного лабиринта ударом ногой в бок. Бах! — змеиное тело на невероятной скорости вписалось в ледяную стену, подняв снежную пыль и крошечные осколки льда в воздух и оставив небольшую круглую вмятину на доисторическом льду.       Кастиэль резко выдохнул, наблюдая, как оглушённый ударом змей скатился вниз и упал плашмя на живот. Мёртвое сердце, которое должно было окончательно отключиться — заглохнуть навек! — сжалось при виде скорченного от боли и помятого лица, пока то не встретилось с полом.       «Мощно», — без особого энтузиазма присвистнул Люцифер. — «Ещё никому из наших не удавалось хотя бы поцарапать лёд»       — Ты можешь видеть?       «Слышу»       — Ясно.       «Ты ведь по душу Азазеля явился?»       — Без понятия, как зовут эту тварь, но этот полузмей живым не останется.       «М-м. Ну, скорее всего, это он и есть. Змеиное недоразумение, которое доставало меня ещё при жизни. И надо же было моей Амрит обратить его…» — Люцифер досадливо вздохнул.       — Уже вдвойне виноват, — холодно оборвал его Кастиэль, не спуская глаз с неподвижного змея и ожидая, когда тот сменит кожу с мягкой человеческой на холодный камень.       Если бы змей увернулся и ввязался с ним в драку в обличье Дина… Нет. Кастиэль не смог бы во второй раз взглянуть на смерть и уж тем более разорвать подделку под любимого человека собственными руками.       Не выдержит.       «Надо было оберегать своё, чтобы потом не искать виноватых», — равнодушно поддел Люцифер.       Распахнув глаза, Кастиэль резко обернулся к белой точке.       — Да будто я не знаю! — несдержанно заорал он, и голос эхом отразился от стен.       Люцифер наступил именно на то, до чего не смог додуматься змей. Выдохнув сквозь сжатые зубы, Кастиэль процедил уже тише:       — К твоему сведению, Люцифер, я всё знаю. Всё! Все свои ошибки я вижу, и то, к чему они привели… Да на кой чёрт я говорю с тем, кто заперся в камне подальше от проблем и семьи?! Отец всё ещё не может свыкнуться с мыслью, что ты здесь!..       Поджав губы, Кастиэль насильно заткнулся и зажмурился. Сердце, которое он старательно не замечал, покрывалось той самой коркой ледяной злобы, заглушая боль потери.       «А ты бы не хотел сделать невозможное и заснуть, чтобы хотя бы там увидеть любимое лицо?» — равнодушный, морозный, как и всё в округе, голос воткнул в него ещё один клинок.       Кастиэль обернулся на треск костей снизу.       Хотел.       Сон — то, что никто из них, бессмертных Первозданных Севера, никогда не видел и не пробовал лично. То место, где явь стиралась, не имела значения и желанные мысли заменяли реальность. Прекрасный и недоступный дурман.       — Я пообещал жить, — прошептал Кастиэль, скорее, чтобы напомнить самому себе о данном слове.       «Устанешь, Кастиэль. Это больно — жить и существовать с потерянным смыслом»       — Люцифер, о себе побеспокойся. Я уже ничего не чувствую.       Холодный хмык сведущего сотряс мысли.       «Когда отомстишь за своего человека и избавишь меня от змея, станет хуже. Кстати… просто интересно. Кто-нибудь смог из наших отыскать… ту самую взаимность?»       — Так ты понимал, что тебя используют? — с крошечной толикой изумления пробормотал Кастиэль, но в лице не изменился.       «Конечно. Я же не больной на всю голову», — фыркнул голос. — «Но любил слишком сильно»       Кастиэль вздохнул и нахмурился.       Треск костей эхом отбивался от стен лабиринта. Неподвижное тело на глазах начало деформироваться: конечности тряслись, а спина вздувалась, как гнойник, готовясь вот-вот разорваться.       «Не будешь отвечать?»       — Я любил и люблю, и меня любили. Доволен?       Люцифер ничего не ответил. Только поражённо вздохнул, пробормотал что-то восхищённое на смешанном языке, что Кастиэль не стал разбирать, и перестал думать.       Внизу же мысленно замолчавший змей вовсю готовился вылезти из кожи. Кости с треском ломались, крушились, изменялись, мышечные ткани рвались, как и одежда. Вскоре с шумным вздохом и хлюпаньем вязкой жидкости змей, перепачканный чем-то похожим на кровь, показался наружу, поднявшись на колени. Болотный смрад растёкся, затопив фальшивые знакомые нотки. Жёлтый взгляд с ненавистью бросился к невозмутимой сини.       — Чего же ждал? — настоящим голосом бросил змей.       Кастиэль присел на корточки и скучающе подпёр щёку ладонью, смотря сверху вниз.       — Я хоть раз упоминал, что тебе суждено умереть быстро, Азазель?       Змеиные глаза распахнулись, зрачки сузились до крошечных точек, а в голове крылся крик ликования о том, что Люцифер всё слышал и слышит.       — Так Люцифер правда слышит?! — с ненормальным восторгом выкрикнул Азазель, и Кастиэль поморщился.       Юношеское лицо полузмея сверкало победоносным ликованием, губы растянулись вовсю ширь, и клыки сверкнули в бирюзовом свете. Если не принюхиваться, не присматриваться и не залезать в мысли, то тот и правда походил на несмышлёное, идущее к своей цели дитя. Дитя, за спиной которого десятки тысячелетий собственной жизни и ещё больше жизней отнятых.       С белокожего лица с небольшой россыпью точек-веснушек, больше походящих на чешую, стекала тёмная жижа, образуя вместе со скукоживающейся оболочкой одежду. Удобно.       Поднявший на ноги, змей задумчиво приложил палец к губам.       — Я всё слышу.       — Знаю, но тебе это не поможет, — буркнул полузмей и снова покосился на него. — Совсем на страдальца не похож.       — Так не терпится вырвать моё сердце?       «Ради неба, Кастиэль!» — взвыл Люцифер во льду. — «Он же сейчас снова начнёт разглагольствовать на тему око за око. Будь хорошим братцем, избавь старшего от этой болтливой твари…»       — Азазель, понимаешь ли ты, что все твои труды обратятся прахом? — бесцветным голосом начал Кастиэль, заглядывая в мерзкую душу жёлтых глаз. — Ты же не нужен этой глыбе льда, — не оглядываясь, ткнул большим пальцем в сторону перевёрнутой сосульки Кастиэль.       Смотря исподлобья, Азазель оскалился и зашипел, до дрожи сжимая кулаки.       «Давно комплиментов не слышал»       Кастиэль пропустил ядовитый комментарий мимо ушей.       — Лжёшь! — рявкнул змей, глазами, как и Кастиэль ранее, выискивающий трещинку в гладкой стене, чтобы добраться до того.       — Для чего мне лгать? — Кастиэль наклонил голову набок, готовый в любой момент сорваться вниз, если змеиные планы резко изменятся.       В голове у того царила полная неразбериха: ненависть, нежелание смотреть правде в лицо, проклятия на змеином и других языках, выкрики, что всё — ложь, и какие-то другие несуразные с ним голоса, твердящие, что всё правда. Голоса тех, чьи тела змей примерял и в чьи воспоминания залазил.       Словно в маленький сосуд загнали множество душ, и те, будучи не в состоянии самостоятельно выбраться, негодующе трезвонили, повторяя обрывки фраз из воспоминаний, к которым были привязаны.       Такого Кастиэль ещё не слышал и не видел.       «Да кому сдалась твоя жизнь?» — презрительно скрипел женский голос.       «У-у-у… Бу! Ахаха, Ямала явится за тобой, братец!» — звенел колокольчиками детский голосок.       «Вы мне противны», — томно вздыхал юношеский.       «Я Вас… ненавижу. Ненавижу всем сердцем», — болезненно шептал другой.       «Катись… к чёрту!» — едва слышно проклинал до боли в мёртвом сердце знакомый голос.       «Так ты правда счастлив… Тогда… Я приму твой выбор»       Невозмутимость дала трещину. Кастиэль невольно закрыл уши, тщетно пытаясь избавиться от голосов, но через четверть секунды опустил ладони, пустым взглядом уставившись на змея.       Тот прищурился. Заметил.       — Каково это — жить с сотнями тысяч голосов?       — Будто не знаешь, — зло сплюнул змей, и голоса стали постепенно затихать, пока никого не осталось, но двое из них хорошо отпечатались на подкорке у обоих: Азазель оставил специально, а Кастиэль не мог не вникать им.       — Скажи, Азазель, ты же просто завидовал, да? — негромко, но отчётливо произнёс Кастиэль. Заполнившая пустоту ярость, которая образовала защитную корку на сердце, начала медленно закипать. — Тебя же не столько волновало освобождение Люцифера, сколько задели воспоминания Джона Винчестера и то, что он увидел на фотографиях, не так ли? Не понимаю, как проглядел столь шумную голову, но фотографии вышли неплохими. А уж то, что увидел на них Джон, — стоит отдельного упоминания.       Азазель зарычал, но тут же заткнулся и гадко усмехнулся, взяв себя в руки.       — Больно, да? А хочешь глянуть, как это было? Хочешь? А если сопоставить слова Джона с тем, что испытывал твой Дин, то не песнь, а сказка! — Змей рассмеялся, довольствуясь потемневшей синью. — Я так метко попал в ожидания паренька, что самому не верится. Тц-тц, а ведь он уже никогда не узнает, что его папочка на деле оказался не таким уж бесчувственным придурком, каким привык себя показывать.       Азазель замолчал, склабясь.       — Но кто бы мог подумать, что твой, Кас-стиэль, взгляд способен вмиг изменить чьё-то мировоззрение?       Лицо змея скривилось от омерзения, когда в памяти пронёсся кусок воспоминаний Джона. Кастиэль же молча рассматривал его, и дольше положенного задержался на фото.       Первая поездка на озеро. Глазами старшего Винчестера момент кажется странным, неприятным, но вскоре тот замечает выражение лица сына, его, Кастиэля, взгляд, направленный на Дина, и все противоречивые моменты растворяются, будто их и не существовало. Джон вспомнил о Мэри и принял выбор Дина.       И понадеялся на то, что Кастиэль позаботится о Дине.       — Признаться, меня это даже разочаровало, — продолжал трещать о своём Азазель. — Столько лет провёл с этой семьёй нимф, а так до конца никого и не понял. Ну, сейчас это уже не так важ…       Слова выбило вместе с ударом поддых.       Зашипев, змей перекувыркнулся в воздухе и приземлился на четвереньки, пока размытой тенью спустившийся Кастиэль неспешно приближался к нему. Жёлтые глаза пылали негодованием — синева покрывалась льдом.       — Да ты же слабже всех! — едва ли не орал полузмей, поднимаясь на ноги и прижимая руку к животу. — Я же видел, насколько сильно ты уступал тому в плаще!       Не успел змей закончить свою же речь, как бросился вперёд и в последний момент занёс руку для удара, но та оказалась перехвачена. Под силой удара оба сдвинулись на десяток ярдов назад.       — Твои мысли быстрее, — скалясь, ответил на немой вопрос Кастиэль, не отпуская правый кулак из хватки. Змей зашипел и, извиваясь, выбрался, отпрыгивая назад. — Ничего не забыл?       Меж двух тонких пальцев оказался зажат ещё один, но более миниатюрный.       Покручивая дёргающийся мизинец, Кастиэль с равнодушием наблюдал, как змеиное лицо темнело в свете бирюзы. Жёлтые глаза распахнулись, глядя на правую ладонь, а в следующий миг яростно впились в бескровное лицо напротив.       С рёвом и очередной порцией проклятий, змей начал нападать, Кастиэль — уворачиваться на месте, создавая танец двух теней. Каждое несдержанное, болезненное шипение — и в ладони Кастиэля появлялся очередной трофей.       — Мразь! Ты специально что ли?! — взъярился змей, оставшись без пальцев на правой руке.       — Насколько помню, это называется «око за око», — выкинув подвижные крючочки за спину, Кастиэль изобразил кавычки в воздухе, при этом не проявляя никаких эмоций. Кроме тёмного наслаждения.       Не дождавшись окончания фразы, змей пошёл в лобовую, чего и ждал Кастиэль. Однако просчитался.       Скользкий и изворотливый, полностью соответствующий своему виду полузмей сбил Первозданного Севера с ног и наступил босой стопой на оголённую грудь, вдавливая в лёд. Кастиэль вцепился в голень.       «Почему ты совсем не страдаешь?! Почему не собираешь умирать?!» — внутренне негодовал змей.       — Да из-за одной твари теперь целая вечность высвободилась — торопиться некуда, — шипя, любезно процедил Кастиэль, но не успел свернуть или разломить лодыжку, как змей отпрыгнул, успев в последний момент резким ударом в бок отопнуть лежащего к стене.       Кастиэль перевернулся и рванул за ним.       — Хватит лезть в мою голову!       Череда глухих ударов кончилась парочкой обжигающих змеиных укусов в левое предплечье и двойным хрустом: улучив момент, Кастиэль зашёл с боку, и зубы впились в правой запястье, отламывая то; вторым же хрустнуло вывихнутое левое плечо, которым пришлось поплатиться. Змей шипел, сжимая обрубок руки, и почти что плевался ядом, пока Кастиэль с ещё одним хрустом вправил вывих в нескольких шагах от него.       Укусы неприятно жгли, но не стоили и толики внимания. Хотя кое-что всё равно задевало: почему какая-то змеиная тварь удостоилась бессмертия севера вместе с ядом, а… а он нет?!       — Что, не нравится, когда прищемляют хвост после стольких беззаботных лет? — скалился Кастиэль.       — Почему нельзя уступить?! Я же хочу спасти твоего брата!       Вздохнув, Кастиэль на пару секунд прикрыл глаза. В мыслях полузмея промелькнула идея воспользоваться этой возможностью, но быстро погасла, и тот отступил. Азазель колебался, понимая, что в этот раз вряд ли выйдет победителем, и Кастиэль эту неуверенность прекрасно и видел, и слышал, и чувствовал.       — А Люцифер-то молил об этом спасении?       Змей вздрогнул и кинул быстрый взгляд в сторону кристалла.       — Он поблагодарит меня.       «Если смолкнет сию же секунду — возможно», — вставил слово Люцифер. — «Кастиэль, сколько можно с червями играться?»       Кастиэль безразлично хмыкнул.       — Хотелось бы, чтобы ты выл от боли и желал скорой смерти, но, видимо, не дождусь. — Кастиэль оценивающе оглядел настороженного, надумывающего улизнуть змея, но желание получить и обменять разбитое сердце пересилило зарождающийся страх.       Напридумывав с десяток различных тактик, чтобы отвлечь внимание, Азазель первым сдвинулся с места, идя в лобовую и в последний момент уворачиваясь, чтобы вцепиться и оторвать руку. Змеиные зубы клацнули в паре дюймов от белой шеи — мысли выставились напоказ, и Кастиэль легко увернулся, немного развернувшись на месте. Молниеносным движением рука сжала затылок и с грохотом вбила змеиную голову в ледяной пол, который пошёл трещинами. Схватив тварь и стоя на одном колене, Кастиэль продолжал давить, а лёд под ними — трескаться и продавливаться.       Теперь-то змей, извиваясь угрём, истошно завопил.       Оторвав от пола вопящую тушу, Кастиэль яростно вбил ту обратно. И ещё раз. И ещё. Ещё. Ещё!       Ещё!!!       Пальцы дрожали, желая раскрошить череп, раскрошить каменную голову прямо сейчас, но болезненный крик, похожий на те, что вырывались из глоток жертв Михаила, приносил больше удовольствия, больше наслаждения, больше услады ушам!       Накрывшее безумие обратилось в оскал, некогда синие глаза походили на ночь. Стены лабиринта и вся пещера содрогались под мощью ударов; откуда-то сверху посыпалась крошка. Но Первозданный никак не прекращал, не переставая спрашивать после каждого удара: Больно? Больно? Больно? И получая в ответ крики, которые перешли в мысли.       — Да!!! Мне больно!!! — наконец-то взвыл змей.       Кастиэль остановился, поворачивая змеиную голову на себя. Лицо ни капли не пострадало, как и всё остальное, если не считать правой руки. В жёлтых глазах же застыла настоящая боль, ненависть и ужас, и имей тот возможность выплеснуть эмоции, то точно бы разразился не только рёвом, но и слезами.       Абсолютная целостность вызвала неудовлетворение и опасный огонёк в потемневшей сини. Змей, приравнявший себя едва ли не к божествам за столько тысячелетий жизни и свою силу, сглотнул.       — Т-ты…       — Дину тоже было больно, — прошипел на ухо Кастиэль, и змеиная голова снова встретилась со дном образовавшейся ямки, похожей на сети паука.       Однако не успел Кастиэль поднять змея для следующего удара, как избиение сдавшегося перестало приносить удовольствие: голоса из множества чужих воспоминаний наводнили округу, и среди них нашёлся тот единственный, из-за которого Кастиэль замер, не отнимая змеиного лица от пола.       «Ангел», — словно пробуя сладость слова на вкус, растягивал его, как жидкую карамель, медовый голос.       Оскал дрогнул, лицо окаменело, а сердце болезненно сжалось. С глаз спала та убийственная пелена, и осталась одна пустота.       «Мой Ангел», — мягко позвал тот же голос.       Кастиэль мотнул головой.       «Не горячись, ангел!» — отступая, воскликнул любимый голос, в котором слышалась мягкая улыбка.       Голова маятником качалась из стороны в сторону. Уже погорячился. Уже стал монстром.       «Ангел монстром быть не может», — отрезал ровный, не терпящий возражений голос.       Горло снова засаднило, челюсти сжались. Рваный выдох покинул лёгкие.       «Ангел, возвращайся уже», — молил уставший голос.       Куда? Куда ему возвращаться, если тот, кто являлся его жизнью, ушёл?       «Вернись. Пожалуйста, Кас, вернись», — молил любимый голос о том, чего не произносил вслух.       — Слышишь же, да? Уже ничего не вернуть, — хрипло рассмеялся змей.       Оторвав полузмея от разбитого пола и поставив на колени, Кастиэль поднялся на ноги, не разжимая пальцев на затылке. Змей завёл руки за голову, цепляясь неповреждённой за белое предплечье.       — Что же ты, Кастиэль? Что же ты? Я же всё равно восстановлюсь и найду тебя. И буду гоняться за тобой, пока не вырву сердце, — безумно шипел змей.       С шейным хрустом наклонив голову назад, Кастиэль заглянул тому в глаза. Змей же только расплылся в довольном оскале, заметив поблёкшую, словно покрытую серой пеленой тумана, синь.       — Сожгу и развею. Не переживай, — бесцветным голосом заверил Кастиэль и похлопал по белой щеке.       Жёлтые глаза наполнились страхом.       — Я же могу!..       Договорить не получилось: слова перешли в неразборчивый вопль-мычание, когда тонкие белоснежные пальцы проникли в рот, схватились за челюсти и потянули те в разные стороны, медленно разрывая змеиную пасть. Змей вился, пытался поцарапать, вырваться, схлопнуть челюсти и откусить заставляющие страдать пальцы.       Щёки пошли сероватыми трещинами, начали разрываться и сыпаться крошечными камушками. Теперь пустоту пещеры заполнял не грохот чудовищных ударов, а треск камня и захлёбывающийся змеиный крик.       Вернувшиеся голоса ликовали фразами прошедшей жизни, но в один миг стало тихо. Половина змеиной головы отделилась и отлетела в сторону, прокатившись по льду. Тело, что отчаянно вилось, застыло и обмякло. Со стороны центрального кристалла раздался блаженный вздох.       Наступив на спину, Кастиэль с нечитаемым лицом оторвал змеиные конечности, чтобы предотвратить возможные поползновения, и скинул всё в кучу. Следом пришлось подобрать пальцы с кистью и пнуть половину головы.       Чувства, которые испытывал Кастиэль…       А их и не было.       Пустота. Ни капли удовлетворения от того, что неуловимая тварь, которая стала и началом, и концом, сдохла в муках. Ни капли. Слишком долго гонялись, слишком много страдали и столько же потеряли, — змеиная смерть не возместила убытки.       Похлопав по карманам, Кастиэль вынул ту самую железную коробочку, которую всучил ему Габриэль. Ни капли не веря, что газовая зажигалка всё ещё работает, он всё же чиркнул по колёсику несколько раз. Со второго раза искры, с третьего — синее пламя. На некоторое мгновение зациклившись взглядом на огне, Кастиэль всё же бросил вещицу в груду каменных обломков, облепленных тканью.       Огонь шипел, и стоило бы подыскать что-то сухое и воспламеняющееся, чего не найдёшь в ледовом лабиринте, но Кастиэль просто сел на расстоянии в пятнадцать шагов и обнял колени, не спуская глаз с кучи. Он подождёт.       Торопиться больше некуда.       Через несколько минут пламя, вопреки всему, схватилось и поползло по белым камням, стремительно пожирая те. Ещё немного — и фиолетовый огонь бушевал вовсю, переливаясь в танце с ледяной бирюзой, извергая тёмно-фиолетовый дым, но не трогая лёд.       Ему уже доводилось видеть, как сгорают и отрастают каменные конечности, но то, что бушевало перед ним…       Как завороженный, Кастиэль смотрел на пламя и понимал, что не зря отсел подальше: желание сгореть и исчезнуть впилось в кожу.       Густой дым заполонил округу, и Кастиэль медленно выдохнул, прекращая дышать.       Вот теперь-то точно всё. Правда, закончилось тем самым концом, о котором предупреждала Анна.       «Иногда думал, что лучше бы отправился в пекло и сгорел там», — раздался негромкий голос Люцифера. Кастиэль прислушался к нему, без особого интереса гадая, почему выбор пал на лёд, а не огонь. — «Вот только в огне снов не видишь»       — А… Сны. Ты правда их видел?       «Честно? Ни разу», — едко усмехнулся брат. — «То одни мешают, то вторые, то змей под ухом шипит»       — Ясно… — Кастиэль опустил глаза. — Как этот змей обрёл бессмертие? Ты ведь упомянул, что его обратила…       «Да, Амрит обратила его», — гмыкнул Люцифер. — «Всё дело в крови. Как я позже понял, перекусай мы других Первозданных — и те обратятся в подобных нам»       — А люди? Азазель же ребёнок человека и полузмея, но обрёл силу…       «Кем был твой человек?» — оборвал его голос.       — Солнцем неба, — прошептал Кастиэль. — Его далёким отражением.       На некоторое время Люцифер поражённо замолчал, не находя слов и бросая что-то невразумительное.       «Солнце неба?» — с сомнением переспросил Люцифер, и Кастиэль утверждающе хмыкнул. — «Твой взгляд упал на самого... солнце неба, брат?» — Ещё один подтверждающий хмык. — «И ты всё ещё жив?»       — Ну как видишь, — раздражённый этим фактом буркнул Кастиэль.       «Нет, быть не может, что это он. Тем более он не смог бы полюбить другого…»       — Скажи ты это чуть пораньше отцу и всем остальным — было бы больше толку, — пробормотал Кастиэль, поднимаясь на ноги.       «И куда ты?»       Кастиэль не ответил, обходя горящий костёр и двигаясь по лабиринту в сторону выхода.       «Кастиэль, если ты всё ещё слышишь… Знай, ты удивил меня. Ты и правда сильный, Кастиэль, — именно так когда-то сказал Габриэль. На твоём месте я бы не смог и не захотел жить в реальности, но ты…»       — Я собираюсь существовать, а не жить, — холодно оборвал Кастиэль, тенью исследуя лабиринт.       «О-о. Гм. Ладно»       Чем ближе к выходу, тем темнее становилась бирюза и ниже ледяные стены, позволяя забраться на них одним высоким прыжком и пройти лёгким путём, что Кастиэль и сделал. У самого входа в тоннель Люцифер снова позвал его.       «А кому ты уступил в плаще?»       — Михаилу.       «О-о… И почему решил проиграть? Неужели не смог перебороть боль этого сопляка?»       — Наверное… не захотел, — пожал плечами Кастиэль. — Или потому, что в глубине души понимал, что брат не причинит боли моему человеку. Не знаю. Возможно, стоило воспользоваться силой намного раньше. Тогда, может, он был бы жив… — Мотнув головой, Кастиэль обернулся, изгибая бровь. — Спокойной ночи, или что нужно сказать?       Люцифер хмыкнул.       «Спасибо»

* * *

      Чёрное беззвёздное небо толстым одеялом висело над головой, и только сине-зелёные всполохи танцевали на этом полотне, сплетаясь, сливаясь и рвясь, чтобы потом соединиться вновь. На многие мили вокруг не было ни души, ни замёрзшего кустика — ничего. Только белоснежные просторы, что слабо блестели, аплодируя небесному танцу. Обрамляющие пустошь чёрные пики гор вдали и один Первозданный, однажды появившийся на свет в этих таинственных и скрытых от остального мира краях. Пещера осталась далеко позади, а место, в которое он обещал вернуться, — в сотни и тысячи раз дальше.       Холодный, сотканный изо льда и снега, Первозданный бездушной куклой брёл по хрупким пескам, не круша идеальную картину следами стоп. Кастиэль переставлял ноги, пока те не подкосились и тело не рухнуло на колени перед небом, разбив тонкую снежную корку.       Ещё недавно он хотел рвать и метать, потом выть раненым зверем, а сейчас… не осталось ничего. Пустота. Такая же, как это бездушное чёрное небо, на которое не хотелось смотреть.       Впереди лежал долгий-долгий путь к месту недавнего пребывания — Кастиэль не хотел давать ни названий, ничего, — к месту, где ждало окровавленное и холодное тело его возлюбленного, его человека, его солнца, но ноги не слушались. Тело стало тяжёлым и не повиновалось.       Безразличие — вот что пришло вместе с пустотой. Полное безразличие ко всему, что происходит сейчас, и к тому, что будет происходить потом.       Зачем куда-то идти, если мир накрыла кромешная ночь, и луна никогда не встретится с солнцем? Зачем что-то делать, шевелиться? Для чего? Пустоту способно заполнить только одно-единственное, и то Кастиэль потерял то самое «единственное». Так что зачем совершать лишние телодвижения?       Мир медленно покачнулся, и глазам открылось небо. Кастиэль завалился на бок и каким-то образом повернулся на спину. Хотелось закрыть глаза — зелёные всполохи жгли, но усталость оказалась сильнее.       Да, вот оно. Он устал. Кастиэль устал. Первозданный, которому дарована вечность с неиссякаемым запасом сил, устал и не собирался вставать.       Кастиэль сдался.       — Прости, Дин, — беззвучно прошептал Кас в пустоту, — я правда устал. Немного восстановлюсь и… вернусь.       Вернётся. Тц. Кастиэль даже сам себе не верил. По крайней мере можно было рассчитывать на Габриэля, который обещал явиться за ним через неделю. Если, конечно, сможет отыскать его.       Медленно выдохнув и полностью опустошив лёгкие, Кастиэль не сводил глаз с неба до той поры, пока зрение не расфокусировалось и чернота не поглотила сине-зелёные всполохи северного сияния. Только в самом конце перед тем, как веки опустились, возникла иллюзия протянутой руки. Кастиэль было потянулся к ней, но ни одна мышца не отреагировала на приказ.       Так Кастиэль и закрыл глаза, провалившись в пустоту небытия и не сумев физически схватиться за призрачную ладонь.