Солнце умирает в сумерках

      Холодный северный ветер скинул с города туманное одеяло, рассеяв мрачную дымку по лесу. Та путалась в хвое, цеплялась за кусты и пакостливо лезла на мокрую после дождя дорогу, уменьшая видимость. Лес молчал: ни птицы, ни звери не смели нарушать давящую тишину. Даже ветер, пригнавший тяжёлые тучи, позволял себе только унылые, едва заметные слуху завывания.       Тишина и серость вечера. Ряды вековых сосен и змея дороги. И одиноко стоящий автомобиль.       Хорошо, по крайней мере автомобиль был не совсем одинок: внутри оставался человек, который в это же время вёл внутреннюю борьбу с самим собой.       Впечатавшись лбом в руль, Дин уже почти полчаса мозолил взглядом сотовый в своих руках.       Пальцы до мелкой дрожи то сжимались сильнее, то ослабевали, из-за чего устройство могло упасть под ноги уже сотню раз, то тянулись к кнопке, включая потухший экран из раза в раз. Словно в трансе Винчестер повторял действия по кругу, пока в голове крутились противоречивые мысли.       Дин хотел этого и нет. Знал, что надо, и притворялся, что нет. Продумывал и перечёркивал.       Дин не хотел возвращаться к недавним событиям. Не хотел возвращаться ко зверски лишённому жизни лицу, которое будет следовать за ним по пятам в самых страшных кошмарах до конца его дней.       Дин боялся сорваться. Боялся, что, начни даже думать обо всём на подсознательном уровне, сорвётся на крик, поддастся ждущей своего часа ярости и совершит глупость.       Конечно же Дин закончит дело — найдёт тварь, убившую отца, но сперва было бы неплохо держать здравый смысл у руля и перестраховаться ради Каса, то есть стать почти таким же, постараться не пойти по головам, как любой из полукровок, и в конце концов выследить эту тварь. О, а дальше у него будет предостаточно времени и возможностей отплатить той же монетой.       Одно останавливало: как отреагирует Кас? Расстроится, тоже разочаруется? Но Кас ведь должен понимать, что Дин не белый и пушистый кролик, Дин — охотник едва не с пелёнок, и до жалкой душонки второсортного вампира ему нет дела.       Тоже разочаруется…       Из груди вырвался судорожный вздох, Дин зажмурился.       Лишь одно он не сможет никогда сделать — попросить прощения. Дин не сможет извиниться и поговорить с ушедшим членом семьи. На этом свете оставался ещё один кровный человечек, но услышать его голос не доставало смелости.       В какой-то момент Дин надумывал отбросить эту затею, вернуть телефон Касу, и чтобы кто-нибудь из Новаков сообщил Сэму о гибели обоих Винчестеров, — заманчивый и очень соблазнительный вариант, но нет никакой уверенности, что Сэм, несмотря на свои убеждения, спокойно примет факт и продолжит свою человеческую жизнь.       Такого поворота Дин, как старший брат, заменивший мелкому и отца, и мать, ни за что бы не хотел. Поэтому оставалось собираться во что-то цельное из разбитых кусочков себя прежнего и уже набрать номер, который вот-вот отпечатается на внутренней части век.       Палец дёрнулся, экран включился, заливая лицо резким светом, но глаза, попривыкшие к световой карусели, не спрятались за веками — лишь дрогнули пушистые ресницы.       Ровно шесть вечера.       Выдохнув, Дин с силой зажмурился и оторвал покрасневший лоб от руля, откидываясь и соприкасаясь затылком с мягкой спинкой. Секунда, две, три — измученная зелень приоткрылась. Кишечник был готов скрутиться морским узлом от волнения, пока в миг онемевшие пальцы набирали номер.       Так легко и так сложно. Нужно и не хочется.       Кнопки горели, обжигали подушечки пальцев. Не та цифра — заново, ошибка — снова стирал и печатал.       Спустя семь попыток, большая часть из которых получилась нарочно, нужный номер обжигал не только пальцы, но и глаза, из-за чего пришлось щуриться.       Что сказать и как начать — Дин не знал, не думал об этом, надеясь, что подходящие слова родятся сами, когда отступать будет поздно.       Натянутую нить тишины разрезал гудок, от которого кровь отхлынула от головы и конечностей. Стало холодно. Холоднее, чем когда кожи касался кто-то из Первозданных. Намного холоднее.       Второй протяжный гудок. Дин прикусил губу, осторожно прикладывая телефон к уху, словно тот мог вцепиться в него, и замер в ожидании.       Третий гудок. Кипящая внутри буря настороженно замерла вместе с ним, и в этот момент Дин мысленно усмехнулся, радуясь тому, что рядом нет Каса, в глазах которого не хотелось падать ещё ниже и открывать человеческие слабости и страхи.       Четвёртый гудок прервался рядом коротких, убывающих. Нервозность смылась волной недоумения.       Звонок сбросили.       Пару раз моргнув, Дин повторил вызов и оказался сброшен через два гудка. Недоумение сменилось негодованием.       — Вот сучоныш, — прошипел Винчестер, чья решимость дозвониться только возросла, — мог бы и поинтересоваться, кто ошибается по два раза.       Конечно, Сэм вполне мог сменить номер, чтобы перекрыть любые лазейки к себе, но упрямство никого не слушало.       Третья попытка увенчалась успехом — с той стороны раздражение прямо-таки сыпалось искрами, когда трубку подняли с первого же гудка. Не сдержавшись, Дин фыркнул и прижал телефон к уху, мозоля взглядом пустынную дорогу. Солнце вот-вот сядет, и даже зрение кротов покажется в сто раз лучше человеческого.       — Алло? — нехотя отозвался раздражённый голос. Знакомый и искажённый расстоянием он поставил Винчестера в ступор, но тому пришлось поспешно отмирать, когда раздался не менее раздражённый вздох.       Сэм собирался бросить трубку.       — Сэм!       Собственный голос не дрогнул, но большего Дин выдавить не смог.       Вновь тишина, разбавляемая отчётливым сердцебиением.       — Дин? Ты? — недоверчиво отозвался Сэм через несколько секунд. Однако растерянность быстро сменилась смешком, а потом и неприязнью: — Что, теперь каждый месяц будешь менять номер телефона? Я же ясно дал понять, что не собираюсь ни мириться с политикой отца, ни говорить с ним! — Резкий выдох, какое-то приглушённое бормотание — видимо, Сэм прикрыл микрофон. — Отстаньте уже со своим делом, — более ровным, твёрдым и холодным голосом продолжил Сэм, пока Дин молчал, сжав губы, и не понимал, в какой момент его Сэмми так переменился. — Почему ты никак не прекратишь бегать за отцом, Дин? Я уже говорил и повторюсь ещё раз: я не пойду ни за тобой, ни за ним. Я нормальный человек, Дин. Нормальный! Я — не вы с надуманным предчувствием…       — Я знаю, — вырвался из груди шёпот, который нечаянно прервал поток речи. Мягкая, немного сожалеющая и в тот же момент отчего-то радостная улыбка отразилась на веснушчатом лице.       Сэм ничего не ответил — молча ждал.       — Я знаю, Сэмми, ты единственный нормальный среди нас, — по-доброму усмехнулся Дин. — Но почему ты их защищаешь?       — Я никого не защищаю, — буркнул Сэм с заминкой — точно не ожидал, что с ним согласятся. — Просто не хочу ничьей крови на своих руках, для этого есть вы с отцом.       Уголок рта нервно дёрнулся.       — Но… лучше бы не рубили сплеча, чтобы ничего подобного не повторилось.       Последнее брат промямлил, снова не стал говорить прямо, но память и так подкинула фрагмент их жизни, о котором шла речь, — последняя охота с участием Сэма. Вампирская стая, которым понятие «семья» подходило куда больше: пара, ещё один взрослый и двое вампиров-подростков двенадцати — четырнадцати лет на вид. О том, что они являлись своеобразными «вегетарианцами», как Кастиэль и частично Анна с Гейбом, случайно узнал Сэм, но Джон не стал его слушать: «Кровопийцы остаются кровопийцами и несут опасность людям», — так ответил отец, отрубая голову последнему ребёнку вампира.       В тот момент только до самого младшего из Винчестеров дошла неправильность ситуации, до Дина — смутно. А сейчас он сам готовился стать одним из красноглазых, но где-нибудь подальше от людей, чтобы не потерять крупицы самоконтроля, если они вообще будут.       — Хорошо, — спустя время ответил Дин, кивнув пустоте.       — Чего? — опешил Сэм. — Ты со мной соглашаешься? Снова? Дин, тебе голову проломили и ты решил грехи замолить? — с долей нервной иронии усмехнулся голос брата из динамиков, которые смогли пропустить через себя нотки тревоги. Маска взрослого и самостоятельного треснула, открыв мысленному взору того маленького Сэмми, снующего за ним хвостом. — Где ты? Что случилось? Дин!       Нет, наверное, нет. Не стоит ни о чём сообщать, — так подумал Дин, поменявший планы. Даже если Сэм о чём-то заподозрит спустя время, то не свернёт с ровного пути обычной человеческой жизни на скользкую тропинку охотников ради мести.       Сэм не станет, и Дин надеялся на это.       — Так, ладно. Уже поздно…       — Стой! С какой целью звонил-то? Что случилось, Дин? Ты ранен?       — Ага, прямо в сердце и заодно в голову, — усмехнулся Дин, — и настолько сильно, что по уши влюбился в стрелка-вампира и теперь собираюсь прожить с ним остаток жизни.       Секунда гробового молчания — и Дин рассмеялся.       — Шучу. Бывай, мелкий. Ах да, нормальный ты наш, можешь назвать сына в мою честь.       — Тц, катись ты! — обозлённый шутками и подколками, процедил Сэм. — Охота закончится на вас с отцом.       — Очень на это надеюсь, — прошептал Дин вслед коротким гудкам.       Разговор, которого он боялся и который так долго оттягивал, вышел совсем не таким, каким Дин себе представлял. Всё получилось намного проще для него самого и сложнее для Сэма, который не узнал правды. Ну, частично Дин всё-таки поделился последними событиями своей жизни, которые свёл в шутку, а значит, вине здесь делать нечего.       Даже горького осадка не осталось. Ну, разве что чуть-чуть: этот разговор с братом стал первым за месяц и, наверное, последним в его жизни.       Выдохнув, Дин отбросил безжизненный телефон на сидение рядом.       — Будь счастливым человеком, Сэмми, и не лезь ни в какую дрянь, — прошептал Дин, глупо надеясь, что ветер подберёт тихие слова, и те смогут пересечь почти два штата, добравшись до нужных ушей.       Конечно же, мечтать не вредно.       Хмыкнув, Дин повернул ключ зажигания — мерное урчание заполнило пустоту. Бензина осталось не так много, можно сказать, даже плачевно мало, чтобы хватило вернуться к городу. Зато его должно было хватить на большую часть пути к другому месту, которое бы Дин не отказался посетить.       Вырулив с обочины на дорогу, Импала неспешно двинулась сквозь белую дымку по шоссе и уже через полминуты свернула на незаметную для чужих глаз тропинку. Заглохнуть в лесу раньше времени охотник не боялся по нескольким причинам: во-первых, с этим лесом он более чем хорошо знаком; во-вторых, верил словам Каса о том, что город чист; а в-третьих, он не успокоится, пока не увидит полуразрушенное здание, которое стало временным домом, убежищем с приятными воспоминаниями. Возможно, именно там Дин сможет найти умиротворение, а с первыми лучами солнца его подберёт Кас.       Кочка за кочкой Импала продвигалась всё глубже в мрачный, тихий и спокойный лес. Свет фар не помогал от слова вообще, замедляя движение почти в два раза.       Через пятнадцать минут, побоявшись покалечить свою Детку ради глупой затеи, Дин остановился и заглушил машину, не став вынимать ключ. Нагнувшись, он на ощупь достал из бардачка то, что больше не сможет причинить ему вреда, — охотничий нож в кожаном чехле.       Стоило наполовину вынуть холодное оружие, как металл слабо блеснул в полумраке, и мозолистый палец аккуратно огладил обратные зубчики.       — И этим ты должен был меня прикончить, отец, — пробормотал Дин пустоте, спрятал оружие за ремень джинс и поправил кожаную куртку.       Бесшумно покинув тёплый салон, Дин поёжился и запрокинул голову к небу.       Колючие лапы деревьев перекрывали небо и малейший свет, погружая землю в таинственные сумерки, с которыми человеческое зрение боролось с большим трудом, но всё же боролось и основные очертания леса и машины рядом могло различить. Холодный ветер известил о скорой грозе и заставил поторопиться.       Полагаясь больше на память, чем на глаза, Дин открыл багажник. Кастиэль не будет против лишней самообороны, а Дин — не против чисто случайно наткнуться на полукровку, который станет первым в его списке на очищение земли от подобных тварей.       Вынув мачете из скрытого отделения, Винчестер пробежался пальцами по гладкой, холодной стали, и захлопнул багажник. Больше он не повторит безоружных прогулок.       Однако стоило взглянуть вперёд, и плечи понуро опустились. Ни черта не видно же. Не только что спустившиеся сумерки, а кромешная ночь! Выдохнув, Дин обошёл машину и упрямо двинулся к цели.       Хватило половины минуты, чтобы глаза привыкли, чувства обострились, а шаг стал ещё тише.       Как и на дороге: ни хлопанья крыльев, ни шороха белок, ничего. Один лишь завывающий ветер, теребящий кроны и кусты, да скрип вытянутых стволов. Если повезёт, то до грозы успеет добраться.       В этот же момент со стороны донёсся далёкий раскат грома, из-за которого Дин, едва не споткнувшись, чертыхнулся.       «Либо не совсем повезёт», — невесело подумал он, покачивая мачете на ходу.       Только с виду лес казался далёким, мрачным и идеальной декорацией для фильма ужасов. На деле же всё было иначе, и заразное лесное спокойствие не могло не удивлять.       На остаток пути, как покинул машину, ушло всего двадцать минут, но, наверное, будь больше света или захвати Дин фонарь, ушло бы в два раза меньше. Белый дом, выделяющийся в сумерках размытым пятном, выглядел так же разбито, как и человек глубоко внутри. Дин бы не отказался, чтобы внутрь залили цемента, который смог бы запечатать старательно игнорируемые им самим трещинки. Но мечтать не вредно, и человеческое тело, а тем более душа — не кусок камня, который можно так легко склеить.       Хорошо знакомый и некогда светлый дом теперь выглядел как настоящее логово вампиров: белые стены местами разрушены, окна черны, внутри ни огонька, ни отблеска жизни. Ничего из того, что Дин называл «домом».       Вздох вплёлся в скупые звуки леса. Боком прислонившись к стволу дерева, Дин прикрыл глаза, прислушиваясь.       Охотничье чутьё молчало — никого поблизости.       Зато что-то внутреннее, что-то, что можно именовать здравым смыслом, подтолкнуло к мысли, с которой нельзя не согласиться. Подняв уголок губ, Дин кивнул: да, дом может быть где угодно и каким угодно, главное — Кастиэль рядом.       Дом там, где он с Касом.       Вдоволь насмотревшись на холодное здание, Дин собирался уходить, но краем глаза зацепился за крошечную вспышку жёлтого света. Всего на долю секунды она мелькнула в разбитом окне второго этажа, словно что-то яркое отразилось от зеркальца или осколка стекла, но этого хватило, чтобы привлечь внимание охотника.       Сердце настороженно притихло, дыхание замедлилось, Дин снова положился на чутьё — молчит. И пошёл в сторону дома.       «Может, ещё какой телефон?» — предположил Дин, бесшумно проскальзывая внутрь.       Удивительно, но, несмотря на мрачную погодку, отсутствие света и скорую грозу, внутри оказалось не так безжизненно, как снаружи. Привыкшие к темноте глаза почти с лёгкостью различали знакомые очертания мебели, полок и прочего. Крепче зажав мачете в руке, Дин ещё раз окинул взглядом убранство просторного первого этажа и, стараясь не шуметь, поднялся по лестнице наверх.       Зелёный взгляд, всматриваясь в мельчайшие детали, вновь пробежался по ещё большему — снесённому — пространству. Если когда-то гостиная совмещалась только с кухней, а всё остальное оставалось за дверьми и стенами, то сейчас одна часть дома слилась в единое целое, а через разбитые панорамные окна пробирался ветер.       Слабый свет помогал разглядыванию, а память услужливо подкинула события недельной давности.       Почти все стены, вещи и мебель пали под той или иной частью тела Кастиэля, который лишь пару раз смог ответить тем же Михаилу, пересиливая фантомную боль и стремясь защитить своего человека.       Незаметно для себя, Дин оказался у разбитых столешниц на кухне. Точнее на месте, где располагалась кухня.       Насколько же тверды тела Первозданных? Попробуй проделать такое с человеком — смерть. Если не моментальная, то как минимум мучительная из-за множества переломов и разорванных органов.       Оглянувшись по сторонам и пройдя пару кругов по обломкам, Дин не заметил ни одной вещицы, которая могла бы сверкнуть жёлтым светом.       — Показалось что ли? — пробормотал под нос Винчестер и пнул камешек. — Зачем вообще пришёл сюда?       Спросив, тут же пожалел.       Глаза распахнулись, сердце заколотилось в ушах, а глубокое дыхание разорвалось на короткие вдохи и выдохи. Оперевшись рукой с зажатым мачете на стену рядом, Дин зажал рот рукой и сполз на корточки. Перед глазами оказался вовсе не заваленный различными обломками пол, а то, что он старался стереть из памяти, будто этого никогда не случилось, никогда не было.       Желчь обожгла глотку, но оказалась проглочена. Втянув носом холодный воздух, Дин зажмурился, трусливо спасаясь от наваждения. Однако и за закрытыми веками образ обугленного тела не спешил покидать его.       — Этого не случилось, ничего не было, мне всё показалось, всё это ложь и неправда, этого не могло произойти, — бесшумно двигались губы вновь и вновь, не выпуская ни звука. — Я отыщу его, уговорю на нормальную жизнь, отыщу, обязательно…       Всхлип прервал бессвязный поток немой речи, челюсти сжались, плечи сгорбились, пальцы с силой впились в ручку мачете.       «Уже некого искать», — отрезал холодный рассудок, впиваясь ледяными когтями в сердце и в то же время отрезвляя подобно родниковой воде.       Захотелось разразиться смехом, как небо — громом, которого Дин не слышал за стуком собственного сердца. Конечно, некого искать — уже почти всех потерял!       Кроме одного.       — Когда же наступит утро, Кас? — прошептал Дин в пустоту.       Почему он не может просто взять и позвать своего ангела? Почему тот не может появиться перед ним из воздуха и стереть все воспоминания?       Нет! Воспоминания нельзя стирать, только не их! Пусть просто появится рядом, пусть укутает собой, своим запахом.       Но ни через секунду, ни через полминуты, ни через две Кастиэль так и не появился. Зато Дин смог собрать и себя, и мысли в кучу. Осталось только не развалиться на обратной дороге.       Выдохнув, Винчестер потёр лицо и поднялся на ватных ногах, всё ещё держась за стену.       Дождь никак не начинался, сдерживался, копил — точно будет буря, и до её начала Дину стало жизненно необходимо вернуться к тому, кто поддержит и с кем можно будет переждать не только непогоду.       Оттолкнувшись от стены, Дин побрёл к лестнице.       Вспышка света на долю секунды осветила пустой дом. Громыхнуло.       Волоски на затылке и руках встали дыбом, сердце сжалось. Действуя на инстинктах, охотник развернулся, замахнувшись. Свист стали, рассёкшей воздух, хлопок шмякнувшейся о пыльный пол плоти, мерзкий хлюпающий звук и не менее мерзкий запах чего-то протухшего, отдалённо напоминающий болотную сырость.       Мачете со звоном упал на пол, лицо исказила гримаса ужаса.       Дин отшатнулся на два шага, врезаясь в книжный шкаф, что-то роняя, но не чувствуя тупой боли от удара.       Кошмар пробрался в явь.       Всё естество вопило, молило: бежать, бежать, бежать! Но ноги приросли к полу, спина — к уцелевшему книжному шкафу, а само тело попросту отключилось, заглохло, как сломавшаяся посреди дороги машина.       Хотелось ущипнуть себя, чем-нибудь уколоться, да хоть вены вскрыть — сделать, что угодно, лишь бы проснуться! Только придётся досмотреть сон до конца, потому что желанию не суждено исполниться: руки, мелко дрожа, висели вдоль тела и больше не принадлежали ему.       Прошло не больше пяти секунд, когда для Дина — целая вечность. Всё тело, которое он не чувствовал, взмокло и тряслось, как при лихорадке.       О да, лихорадка и ступор — самое точное описание его состояния. А ещё ужас от понимания, что не кошмар стал явью.       Явь стала кошмаром.       Ещё одна вспышка белого света озарила пространство, позволяя разглядеть того, кого Дин и так хорошо и видел, и помнил.       В двух широких шагах от него стоял мужчина, с абсолютным равнодушием и скукой рассматривающий оставшийся от левой руки ровный обрубок, из которого неестественно медленно вытекала густая жижа, отдалённо напоминающая кровь. На его месте обычный человек должен был как минимум закричать от боли.       Оцепенение спало ровно в тот момент, когда от чужого взгляда по позвоночнику змеёй проползли мурашки; плечи дёрнулись, пытаясь смахнуть наваждение.       Взглянув на него, мужчина заговорил хриплым, почти что прокуренным, знакомым голосом:       — Снова разочаровываешь меня, Дин?       Слова никак не отозвались, глухо ударившись о невидимую стену.       — Ты ещё что за тварь? — прошептал Дин, во все глаза рассматривая существо перед собой.       Это не мог быть человек: человек с этим лицом умер. Тогда, вампир? Но глаза — обычные, и тело… Это тело должно же быть сожжено! Оно ведь!..       Колени едва не подкосились.       Внутренний стержень — его естество — не переставало молить о побеге, но в то же время чутьё спокойно изрекало: это обычный человек.       Ага, обычный! Мало того, что не орёт от боли, ровно держится на ногах, так ещё и живой и без единой царапины, если не считать отрубленную кисть!       Существо вздёрнуло бровь.       — Родного отца не узнаёшь?       В том-то и дело, что узнаёт, и в тот же момент совершенно нет!       Пальцы сжались в кулаки, Дин медленно выдохнул, не сводя настороженного взгляда с лица напротив. Ни он, ни этот тип с лицом и телом Джона не двигались, сверля немигающими взглядами друг друга, пока очередная вспышка не залила комнату светом.       В один яркий миг произошло несколько событий: рука дёрнулась к ножу, существо к нему, зазубренный нож к чужому горлу.       Лезвие рассекло мягкую человеческую плоть, перерезая гортань, и прошло насквозь, скребнув по позвонкам. Хлюпающий звук впился в уши, и даже раскат грома не смог его заглушить. Тёмная кровь заструилась по рукояти и дрожащим пальцам.       Оттолкнув обмякшее тело, из-за чего то упало лицом вниз на осколки, Дин отшатнулся в сторону и попятился к окну, машинально стягивая куртку. Ладони жго. Либо ему казалось, либо чужая кровь взаправду жгла открытую кожу рук.       Действуя совершенно неосознанно, Дин, не спуская глаз с неподвижного тела, от которого исходили булькающие звуки, обтёр о бока горящие ладони и сбросил с себя заляпанную отцовскую куртку, оставаясь в одной рубашке с футболкой. Но даже так жар никуда не уходил, впиваясь в кожу и порождая желание стянуть её, как перчатки.       Мир пошатнулся, а, точнее, Дин запнулся о какой-то крупный обломок стены и упал, замирая на месте.       Что это было? Почему он так легко отделался? Что он только что сделал? Что, мать его, только что произошло?!       «Это не отец», — в ужасе качал головой Дин.       Это не мог быть его отец. Это какая-то странная тварь, странная, некачественная пародия на человека, но точно не Джон!       Хотелось одного: удостовериться, что его настоящий отец мёртв, но не от его руки.       Несколько секунд — и всё стихло. Звенящая тишина теперь давила на уши, но ни гром, ни ветер не осмеливались заполнить собой пустоту.       Дин опёрся на колено, собираясь встать, но не смог — резкий хруст, похожий на громовой раскат, приковал к полу. Дыхание замедлилось, стало неслышным для человеческого слуха, сердце тоже притихло — всё обратилось в слух.       «Послышалось?» — понадеялся охотник, когда в той же тишине досчитал до десяти.       Язык пробежался по сухим губам. Дин не знал ни что это, ни откуда оно взялось. Понимал только то, что сейчас он один, и Кас не явится, не услышит его, как тогда с Михаилом или с полукровкой. Но ведь существо, кажется, мертво — значит, нужно сваливать и как можно скорее, но…       Это мог быть он, это мог быть убийца отца, и, скорее всего, это он и был. Одно лишь не сходилось: отца же схватили полукровки, и эти же полукровки пытались добрать до него, Дина. Тогда что это? О каких тварях умолчали Первозданные?       А знали ли сами Первозданные о такой твари?..       Вспышка света за спиной, громыхнуло почти что над головой. Хруст!       В сумраке Дин видел лишь очертания тела. Сердце оступилось — тёмная горка поднялась и опустилась. Хруста стало больше, и он не походил ни на хруст снега под ботинками, ни на хруст стекла, — это был хруст ломающихся костей.       Впервые Дин не завидовал Первозданным и их зрению, но даже слабость человеческих глаз позволяла рассмотреть, как спина трупа вздулась, сопровождаясь эхом хруста сломанных костей, треском разорванных мышечных тканей и одежды. Пожалуй, Дин бы не отказался ещё от одной вещи, которую сделал бы впервые, — перекреститься. Только Бог здесь не поможет.       Нечто вылазило из безжизненного тела, словно змея из старой кожи, тратя секунды на переход.       Тварь, напоминающая человека, окончательно выбралась из тела и шумно выдохнула, вытягиваясь в полный рост. Прежняя оболочка начала быстро, словно проткнутый шарик, сдуваться, скукоживаться, и пропитанный озоном воздух стал уступать болотному удушью.       Болото.       Болото, кишащее змеями.       Голое тонкое тело, стоя к нему спиной, вальяжно потянулось, как после долгого сна. Однако сцепить пальцы в замок не получилось: вместо левой кисти красовался обрубок. Сама же кожа существа казалась слишком тёмной даже для полумрака, но объяснение пришло само собой: это не цвет кожи — это кровь и ошмётки плоти с прежней оболочки.       Издав похожий на причмокивание звук, тварь, не обращая на него ни малейшего внимания, сделала плавный, скользящий шаг в сторону и подняла свой обрубок. Пальцы отрубленной руки зашевелились, как и у любого вампира, но это вызвало настолько мерзкое чувство, что Дин невольно зажал рот и нос рукой, заодно отгораживаясь и от запаха. Стянув кожу, как перчатку, тварь приделала руку обратно и, приподняв над головой, оценивающе покрутила ею.       Вспышка света, — и местами чистая кожа существа сверкнула, а сгустки крови то ли действительно зашевелились, то ли то оказалась игра теней и воображения.       С виду тварь полностью походила на молодого человека, возможно, даже младше него: тело, все — уже все — конечности на месте и нет лишних, кучерявые волосы на голове. Просто человек, — можно подумать, если стереть из памяти то, как этот «человек» вылез из тела другого. А ещё обычные люди не владели технологиями появления одежды из воздуха. Точнее, не из воздуха. Пустая оболочка — «кожа», что лежала у ног существа, полностью исчезла, а сам он внезапно приоделся в то же, что было на том теле.       Хотелось протереть, а лучше сменить глаза и всю память заодно.       Что за хрень? С каких пор он видит фокусы Габриэля?.. Это же приколы Гейба, да? Простой розыгрыш, который тот не смог устроить на первое апреля, так? Что ж, Новак выбрал не самое лучшее время для шуточек, и стоило дать ему втык.       Существо повернулось к нему.       Нет, не фокусы. Но точно что-то доисторическое и что-то, что должно гнить в земле, а лучше — в болоте, откуда выползло.       На него пялилось то, из-за чего Дин решил зайти в дом, и то, что спутал с включённым экраном телефона. Пара жёлтых глаз с точками-зрачками яркими пятнами света выделялась в темноте. То же свойство, тот же свет, что и у Первозданных, за одним исключением: перед ним самая настоящая гадюка, а не небо севера.       Огромная гадюка в человеческом теле.       Именно та змея, которая душила его. Те глаза, которые следили за ним. Та тварь, которая дёргала за ниточки, управляя им.       Это он. Это тот, кто убил отца и теперь пришёл за ним.       Зелень глаз распахнулась от понимания, побледневшее веснушчатое лицо вытянулось, а то, что у противоположной стены, — ядовито оскалилось, в диком удовольствии растягивая губы и сверкая белыми клыками. Жёлтые глаза сузились в щёлки.       Доля секунды — тварь пропала!       Глаза забегали по темноте, сердце в панике застучало.       Никакой это не полукровка! Первозданный! Ещё один ненормальный Первозданный и точно не из семьи Каса! Или… Стоп.       — Люцифер? — вырвался шёпот с коротким выдохом.       Ледяные пальцы сжали щёки, насильно задирая голову и заставляя смолкнуть. Машинально одёрнуться не получилось: держали крепко, больно, и челюсть была готова вот-вот треснуть. Бледное лицо, отдающее зеленоватым оттенком, приблизилось. Дин сжал зубы, задерживая дыхание, и схватился за тонкое запястье, пытаясь хотя бы чуть-чуть оторвать руку от себя.       Дикое лицо, принадлежавшее приятному и почему-то знакомому юноше лет двадцати, сменилось бесстрастным выражением, и только сведённые к переносице брови и складки на белом лбу указывали на кипевшую внутри ярость.       Дин уже видел этого типа. На фото. Тот самый пропавший студент.       — Не называй лишних имён, — прошипела тварь в лицо и резко отпустила, появляясь на диване в шести шагах от него.       Рука метнулась к лицу, челюсти пробно разжались. Не делая лишних движений, Дин исподлобья наблюдал за наклонившимся вперёд парнем.       С виду жеманный студент, малолетка, возомнивший себя царём горы, но правда о его личности крылась в глазах: хищные, умные, повидавшие настолько много, что представить сложно.       Дин видел это лицо, эти глаза, в то время, видимо, спрятанные за линзами. Видел всего единожды, сразу забыл, но сейчас то столкновение вспомнилось ярким пятном, как вспышка молнии. И самое ужасное — он, охотник, не вычислил эту тварь на месте, потому что попросту ничего не почувствовал! Да Кас тогда ничего не почувствовал!       Сейчас же Дин ощущал силу. Та оказалась слабже сущности Михаила, но чувство безысходности всё равно накрыло: охотник стал полёвкой и находился в шаге от смертельного укуса змеи. И самое противное — это то, что он ничего не может сделать, кроме как не шевелиться и не злить тварь, которая почему-то медлила с убийством!       Дин бросил ещё один взгляд.       Нет, тварь не медлила — ждала, оценивала и предвкушала, как человек перед пирогом после долгой диеты.       Неужели после стольких охот, стольких лет, проживших, разгуливая по острию ножа, столько всего пережитого за последний месяц судьба повернулась к нему задом? Он ведь обещал не творить глупостей и Каса просил подобным не заниматься, а в итоге сам же угодил в самую большую глупость.       Чтоб его!       — Язык проглотил? — скучающий голос ворвался в тишину. — Зря, ещё пригодится. — И ухмыльнулся настолько гадко, что охотник невольно скривился от омерзения к старику в теле юноши.       И почему из всех людей на планете выбор этого желтоглазого пал на его семью? И ведь ни Джон, ни Дин — не главная цель этой гадюки.       Вернувшиеся краски снова схлынули с лица. За спиной по стеклу закрапали первые капли.       Целью же являлся Кастиэль.       — О, так ты понял?       Дин медленно повернулся к нему. Он сказал это вслух? Максимум же губами пошевелил, или настолько сильно задумался?       Поняв, что в ближайшее время его сердце нарочно не остановится, Дин подтянул ноги к себе, частично сев по-турецки, и наклонился вперёд. Если уж и сидеть в заложниках, то с удобством, пока спина не затекла и сам он не замёрз. Вдруг появится возможность спасти свою шкурку и не подставить Каса? А Дин постарается выждать эту возможность…       — Так что ты за тварь?       — О-о, — с удивлением протянул желтоглазый и, закинув ногу на ногу, подпёр подбородок кулаком. — А твой папаша был менее разговорчив, хотя вопросы задаёте одинаковые.       Дин стиснул челюсти и кулаки при упоминании отца. Всё-таки он.       — Я точно такая же тварь, как и твой ненаглядный, — ехидно улыбнулся змеиный тип.       — Ни разу, — сплюнул Дин.       Тварь цокнула, сменила ногу и за доли секунды появилась перед ним на корточках, подпирая щёку кулаком. Винчестер не шелохнулся, лишь прищурился. Тонкий палец коснулся лба, несильно вжимая аккуратный ноготь меж хмурых бровей. На этот раз Дин подался назад, уходя от ледяного касания.       — Чувствуешь? Точно такой же, — самодовольно произнесла тварь и рассмеялась: — А тебе, человек, о таком только мечтать и мечтать, не так ли? Счастливый конец? Пф, размечтались. Но конечно же он будет! Только не у вас.       Дин насупился, немного опуская голову.       Эта тварь знала много, чересчур и много, и оставалось непонятным, почему никто из Первозданных не уловил болотного смрада.       — Хотя…       Существо задумчиво склонило голову к плечу, прикрывая глаза, из-за чего гладкая щека блеснула, как змеиная чешуя, бледно-зелёным.       Дин поморщился. Самая настоящая тварь, которой самое место на страницах Легенд Севера!       — Ну-ну, не щетинься, щенок, — похлопала тварь по щеке, и Дин, негодующе хмурясь, снова дёрнулся назад. — В одном я тебе всё-таки завидую.       Несмотря на омерзение, неожиданные слова заставили прислушаться. Конечно, ему можно позавидовать! Только Кас уже занят.       Кас.       Пальцы сжались в кулаки, впиваясь ногтями в мягкую кожу ладони.       Если его прикончат прямо здесь, подальше от Каса, чтобы тот не видел, то его ангел всё равно будет страдать?       — Да, именно в этом. Я завидую вашей связи. — Первозданный повернулся к окну с невидящим, мечтающим взглядом. — Не совсем удобно, когда на земле держит не гравитация, не любимые родственнички, не долг, не цель, а один-единственный человек, который даже человеком-то не является, не так ли? Приходится поберечься ради своего притяжения, — усмехнулся желтоглазый краешками губ. — И ведь вам двоим дарована самая настоящая ценность: обоюдное притяжение — нить, сплетённая из двух. Правда, оборвёшь одну — порвётся и вторая.       Зелёный взгляд оторвался от бледного лица и осторожно скользнул к стене, возле которой должны были лежать мачете с ножом, но и тех не было видно — только слабый отблеск.       — У тебя не получится.       — Не только шкуру меняешь, но и мысли читаешь? — покосился Дин.       Змеиная тварь тихо рассмеялась, поворачиваясь к нему лицом.       — Дин, я знаю тебя с пелёнок…       — Чего? — опешил Винчестер, едва не поперхнувшись воздухом.       — Хорошо, не совсем с пелёнок, но с пяти лет точно, — исправился Первозданный, но шок не уменьшился. — До этого меня больше интересовали твои родители.       С трудом переваривая информацию, Дин не до конца понимал: блеф это или нет. Скорее, нет — этому змею незачем выдумывать факты. Но почему никто из семьи Винчестеров не заметил присутствие подобной твари почти что под боком?       Осознание, как вспышка молнии, выбила воздух из лёгких.       — Так это ты убил маму, — тише нарастающего дождя прошептал Дин, и самодовольная ухмылка подтвердила слова. Кулаки мелко дрожали от напряжения.       Перед ним оказалась та самая тварь, разрушившая и продолжающая разрушать его жизнь.       «Нельзя, — выдохнул Дин, до скрипа сжимая зубы, — не выйдет»       — Приятно познакомиться, Дин, мой идеальный ключик. — Бледная рука протянулась для рукопожатия, но оттолкнула охотника обратной стороной магнита: Дин поднялся на ноги, отходя к стене. — У тебя ничего не получится, но можешь попытаться развеселить меня в оставшийся час.       — Целый час? — безразлично пробормотал Дин, медленно проходясь вдоль стены и глазами пытаясь нашарить отблеск. — Много даёшь.       — Люблю сумерки. Хочу успеть до их окончания.       — Не начнёшь рассказывать о себе, как шаблонный злодей? — также бесстрастно продолжал Винчестер, присев на корточки на месте, где не так давно лежала змеиная оболочка.       — О, я не злодей. Я просто хочу освободить того, кого люблю.       — Такая тварь умеет любить? — Дин даже оглянулся на пару секунд и по-издевательски выгнув бровь. — И ради чьего-то освобождения обязательно нужно убивать, а потом сжигать чью-то семью?       Бледное лицо, которое и так с трудом удавалось рассмотреть в полумраке, потемнело ещё больше, жёлтые глаза сузились до щёлок.       Отвернувшись, Дин не ожидал продолжения темы, и рука замерла, так и не коснувшись залитого тьмой пола.       — А ты поступил бы иначе?       Как бы поступил он, если бы пришлось спасать Каса? Без промедлений обменял бы свою жизнь на его. А если бы ценник установили в размере чужой жизни?       Холодный хмык прозвучал подобно грому.       — Вот видишь, ты точно такой же, Дин. Почему же никак не поймёшь?       — Но почему именно моя семья? — недоумевал Винчестер, опуская плечи и продолжая неспешно шарить рукой по полу.       — Так уж вышло, — беспечно начал желтоглазый, который, видимо, молчал целую вечность и сейчас решил восполнить социальную потребность, — что именно твоя семья попалась на глаза, и именно в вас таится кровь лесных нимф. Интересными были эти ребятки — нимфы, — и одни из немногих Первозданных, кто построил отношения с людьми. Мне потребовалась едва ли не половина тысячелетия, чтобы выследить их потомков, но в один прекрасный день — надо же! — сразу двое.       Я начал наблюдать, и мне казалось, что это те, кто подойдут, и те, чьё разбитое сердце можно будет обменять на жизнь моего бога! Тц, просчитался. — Шипящий торжествующий голос, охвативший всё вокруг, сдулся на промахе. — У твоих родителей, конечно, были хорошие задатки: реакция, все дела и, как вы называете, охотничье чутьё. Правда, ирония в том, что нимфы были дружны с северными, а их потомки прозвали себя охотниками и начали истреблять, стирать следы Люцифера. Но не в этом суть.       Я просчитался, ошибся в людях, которые не могут любить так, как любим мы. Надеялся, что хотя бы в Джоне что-то шевельнётся от потери любимой женщины, и снова ошибся! Обычные люди! — Змеиный взгляд впился в спину, Дин поднялся с пола, крутя в руках найденный охотничий нож, который оказался абсолютно чистым, как и его руки.       — Потом я обратил внимание на тебя и твои глаза: абсолютно чистые и зелёные! Удивительно, что раньше не заметил, но тогда пришлось бы ждать и ждать, а когда под самым носом лежит то, что кажется ключом к заветной цели, ждать не хочется. Так что, Дин, твоя мать умерла бы в любом случае. Либо отец. Только в итоге мне всё равно пришлось ждать и наблюдать за тобой, ждать, когда же твой взгляд упадёт на того самого человека, но этого никак не происходило. В конце прошлого года я совсем отчаялся и надумывал переключиться на твоего брата — у того-то отношения были в самом разгаре, но, кажется, не выше человеческих.       Зажав нож в ладонях, задумчиво покручивая и не отрывая от него взгляда, Дин развернулся и прислонился спиной к стене, с безучастным видом слушая своеобразную исповедь, скрытую сторону своей жизни, пока внутренние языки пламени то разгорались, то застывали ледяными глыбами.       — По счастливой случайности получилось наткнуться на младших братьев Люцифера, и тогда на ум пришла идея. Я подумал: а почему бы не попробовать? Почему бы не показать им потомка лесных нимф? Вдруг кто-нибудь из них заинтересуется? Так и началась моя небольшая игра.       Дин поднял глаза, встречаясь взглядом с гадюкой в человеческой шкуре. Тот ухмыльнулся.       — Признаться, не ожидал такого поворота. Было бы куда проще, влюбись ты в человека, которому достаточно шею свернуть, а потом вырвать таоё сердце и бежать на север, к нему. Но, как у вас, у людей, говорят, всё, что ни делается, — к лучшему! Обменять сердце на такое же, око за око — вот то, на что у меня ушла целая веч…       — Совсем спятил? — Дин наклонил голову к плечу. — Возле твоего Люцифера обменник открыли что ли?       — Это суть мироздания, — холодно ответил желтоглазый, быстро сменив тон. — Осознал не так давно, но должно сработать.       Дин фыркнул: должно. Тварь убила его родителей, собирается лишить жизни его самого и Каса ради проверки теории.       — А Люциферу-то ты нужен? Помнится, он уже прошёл через это.       В мгновение ока лицо твари, скалясь и шипя, приблизилось к его собственному. Охотник не шелохнулся — даже ресницы не дрогнули.       — Я высвобожу его, и он будет моим, — едва не брызжа ядом, прошипела тварь с болотным смрадом. — Но ты этого не застанешь.       Отвернувшись от него, тварь то ли злясь, то ли принюхиваясь, раздула ноздри.       — Змея, — закатил глаза человек.       — Второсортная нимфа, — буркнула тварь, — для чего тебе была дана книжка? Чтоб Первозданных путал?       — И кто же ты?       — Полузмей.       — Что-то хвоста не видно.       — С матерью повезло.       Фыркнув, полузмей отошёл к дивану, и Дин выдохнул, морща нос.       Какая же вонь от этой твари! Не даром Первозданные сказали, что он насквозь провонял болотом, — а как здесь не провонять, если тварь следует за тобой по пятам и лезет в жизнь? Только почему Кастиэль ничего не почувствовал?       И… Он — нимфа? Что за бред? Хотя это бы объяснило некоторые моменты из его жизни…       Но нимфа?!       Разве нимфы — не прекрасные девушки? Конечно, среди их числа обязательно нашлись бы и парни, но!..       Дин поджал губы. Далёкие предки, чья кровушка ему перепала, — меньшее, что сейчас волновало.       Однажды сравнив себя с марионеткой, Дин попал в яблочко: всю жизнь за ним наблюдали, приезд в Кортлин подстроили, — и всё ради чего? Убить, как свинью на заклание?       Зелёный взгляд, не отрываясь от холодной стали, вспыхнул.       Этому змею нужно разбитое сердце Первозданного, так? Чтобы его Кас страдал, как Люцифер? И, видимо, сейчас этот полузмей ждал возможности лишить его жизни на глазах у Кастиэля, чтобы исполнить задуманное. Но что, если Дин переиначит змеиные планы? Что, если…       Прикусив губу, Дин прикрыл глаза. Змею этого видеть не нужно.       В половине знакомых ему случаях — а таких случаев было лишь два — Первозданные зверели, когда их человека убивали. Но что, если человек умрёт сам? Разве это не смягчит боль Первозданного?       Он ведь правильно думает?       У него нет ни сил, ни возможностей отомстить за родителей, у него нет ничего. Дин способен лишь на одно: избавить Каса от единственной слабости перед этой тварью.       «Ты ведь справишься, Кас», — одними уголками губ улыбнулся Дин, ни капли не сомневаясь ни в правильности своего выбора, ни в том, что Кастиэль убьёт полузмея и вернётся к привычной жизни.       Зажатый меж двух ладоней нож зазубренным лезвием повернулся к горлу. Дин поднял взгляд на стоявшего лицом к окну и высматривающего что-то или кого-то Первозданного.       «А ведь думал, что умру от лап вампира, — невесело усмехнулся Дин, губы сжались в тонкую полосу. — Прости, Кастиэль»       Рука метнулась вверх.       Горло обожгло холодной сталью, но не успела горячая кровь заструиться по коже, как запястье обожгло большей болью и раздался треск.       Сдержав крик, Дин, готовый согнуться пополам, зашипел.       Нож, оставив тонкий, неглубокий, но кровоточащий след, с лязгом встретился с полом.       Тварь, одной рукой вцепившись и до хруста сжав правое запястье и второй рукой намертво пригвоздив человека за шею к стене, приблизилась к лицу.       Суженные жёлтые глаза метали молнии, из скалящейся пасти доносилось зверское рычание. Лишь с виду тонкий парнишка приподнял его над полом. Касаясь пола одними носками, уцелевшей рукой Дин сдавил державшую его шею руку, пытаясь разжать каменные пальцы. Тщетно.       — Что же ты? Хочешь символично умереть в сумерки, а, Дин? — Тварь, сменив рычание на змеиной шипение, наклонила голову, заглядывая в наполненную ненавистью зелень.       — Ну так убей, — хрипло усмехнулся охотник.       Убей, и он останется жив.       На секунду змеиные глаза покрылись пеленой задумчивости, следом вспыхнуло осознание, резко сменившееся яростью.       — Тц-тц, не-ет, — покачал головой полузмей, растягивая гласные. — Сначала ты позовёшь его.       Треск!       Правую руку вновь обожгло, пальцы сами собой дёрнулись. Раздробленные кости предплечья впились, порвали мышечные ткани, и короткий выкрик сорвался с губ. Болезненно жмурясь и шипя, Дин запрокинул голову, изо всех сил сжимая зубы и тяжело дыша. Несмотря на прохладу, тело горело, и испарина выступила на лбу.       — Что же ты, охотник, молчишь? — елейным голосом поинтересовался полузмей, пока его ледяные пальцы неспешно поднимались к локтю и с небывалой лёгкостью дробили, казалось, крепкие кости, не пропуская ни одного уцелевшего участка, но получая за свои старания только тяжёлые выдохи и вдохи да болезненное мычание. — Твой отец совсем не молчал, когда я дюйм за дюймом отрезал ему руку.       Резко выдохнув через сжатые зубы, Дин приоткрыл глаза, озлобленно смотря на тварь и жалея о нехватке собственных сил, — толстокожая тварь даже бровью не вела на его попытки высвободиться.       — Что же ты? Ещё один крик — и увидишь своего Кастиэля.       Десятки крошечных осколков костей вновь и вновь разрезали ткани и задевали нервы под мертвецки ледяной клешнёй, обжигая изнутри. Слёзы прыснули, зубы прокусили щёку, но Дин лишь сильнее сжал челюсти, сдерживая желание закричать во всё горло, чтобы хоть как-нибудь высвободить боль.       — Катись… к чёрту, — выдавил Винчестер.       — Так я туда и хочу! — воскликнула тварь и резко отпустила его.       Потеряв одну опору, Дин, прижавшись к стене, съехал вниз. Правая рука безвольно повисла и пульсировала от боли, но темнота не позволяла разглядеть то, что с ней стало. Другая же машинально прижалась к шее, проходясь по кровоточащему порезу и размазывая кровь по коже.       Белая вспышка вновь озарила пространство. Подняв голову, Дин замер.       Ненормальная, дьявольская улыбка сумасшедшего, достигнувшего последней ступени к своей цели, расползлась по змеиному лицу.       Громыхнуло.       Снова боль: его рывком подняли и до боли заломили левую руку. Дин зажмурился, но опустить голову не вышло — ледяные пальцы зажали подбородок, заставляя держать голову прямо.       От локтя до кончиков пальцев правой руки под кожей сновали тысячи голодных муравьёв, безостановочно кусающих его. Хотелось отрезать конечность, освободиться от жгучей чесотки, но сейчас Дин мог лишь мечтать о таком исходе.       На секунду разлепив веки, Дин тут же закрыл их.       Бред.       Показалось. Ему точно показалось! Кастиэль не имел такого слуха, чтобы услышать его крик. Если, конечно, дело не в чём-то другом. Так что, наверное, у него просто болевой шок и глюки на его основе. Да, именно так.       — Отпусти и, может быть, умрёшь быстро.       Низкий, бархатный голос окутал душу леденящим спокойствием, за которым звенела ярость.       Ярость… А с каких пор глюки угрожают?       Голос усмирил, притупил боль. Тело стало ватным и держалось только за счёт каменных рук полузмея.       Дин приоткрыл глаза, смотря в пол.       Это ведь не глюк.       Стоило поднять взгляд повыше, как захотелось заскулить, но далеко не от боли. И, кажется, это Дин и сделал: короткий, полный раздражения и ни капли облегчения скулёж вырвался из горла.       — Можешь и погромче, — прошептал змеиный голос на ухо.       Будь у него чуточку больше желания и сил, Дин бы обязательно закатил глаза и послал змею куда подальше, но сейчас всё внимание приковалось к знакомой до последнего непослушного волоска на голове фигуре.       Кастиэль.       Кастиэль стоял спиной к разбитому окну, без верхней одежды и, должно быть, полностью промокший. Спокойствие, как думал Дин, оказалось лишь видимым: Кастиэль занял непривычную позу, как у хищника, готового в любой момент сорваться с места и разорвать глотку тому, кто посягнул на его собственность. Выражения лица было невозможно разглядеть, но потемневших небесных глаз хватило, чтобы брови слабо дёрнулись в шоке.       Ещё ни разу Кастиэль не выглядел настолько убийственно, ещё ни разу Дин не видел его настоящего, не видел то скрытое внутри первозданное существо, несущее смерть.       В один момент все процессы в теле будто остановились и повернулись вспять: кровь побежала назад; ровное дыхание, которое старался поддерживать, оборвалось, и лёгкие слово разучились дышать — приходилось думать, как вдохнуть и выдохнуть; сердце забилось в странном, смутно знакомом ритме.       Не страх.       Это не страх.       Даже в таком положении, когда жизнь готовилась вот-вот оборваться, а сам он был бы не прочь забиться в тёмный угол и поскуливать от боли, Дин не мог не восхититься, как самый настоящий фанатик.       Теперь он видел всё. Вот только на глазах у Кастиэля умирать совсем не хотелось.       Но тот и так на него не смотрел, испепеляя полузмея взглядом.       — Говоришь, совсем не дорог? — недоверчиво переспросил полузмей.       Дин недоумённо моргнул.       Совсем не дорог кто? О ком шла речь? Что он пропустил?       — Ни сколько.       Ах. Кажется, дошло: совсем не смотрит на него, твердит, что не дорог, и пытается убедить в этом полузмея.       Один уголок рта дрогнул, приподнявшись.       «Не получится, Кас, — мысленно обратился к нему Дин, — но лучше бы твои слова оказались правдой»       Пускай они окажутся правдой. Пускай всё пережитое — сладкая ложь. Пускай Касу будет не так больно, а большего Дину и не надо.       Полузмей хмыкнул. И ещё раз. И ещё, пока не рассмеялся.       — Нет, не проведёшь, мелочь! Взгляд выдаёт тебя с головой.       Пара секунд — и Кастиэль, резко выдохнув, зарычал. Холодное спокойствие разлетелось в щепки.       — Ладно! Ладно, — скалясь, рявкнул Кас и наконец-то встретился с Дином взглядами.       И лучше б этого не делал.       Любимая синева сгорала в необузданном, диком пламени, которое при желании могло бы спалить змеиную шкуру дотла. Но в то же время в сини отчётливо проступали страх и боль, появившиеся только сейчас, когда Кастиэль сломался, не смог оставаться равнодушным к происходящему.       Его ангел смотрел с отчаянием и сожалением. Молча молил о прощении.       И ни разу не попрекнул своего человека, попавшего в очередную передрягу, за отсутствие извилин.       Дин поджал губы. Лучше бы он успел перерезать себе горло, лучше бы рука остервенело болела и он лежал без сознания, чем видеть боль и извинения ни за что во взгляде Кастиэля.       Почему Кас не злился? Почему смотрел на него так нежно? Откуда и зачем эта решимость во взгляде?!       Сердце испуганно сжалось.       — Я отдам, — медленно и бесцветно проговорил Кастиэль, не отрывая взгляда от Дина. — Можешь хоть сейчас вырвать моё сердце, но при условии, что отпустишь его.       Дин замер.       Нет.       Нет!       — О, не так быс…       — Не смей! Кас!       Голос не поддался на крик — получился только жалобный, едва ли не по-щенячьи скулящий шёпот. Дин нахмурился, сглатывая комок. Полузмей не мешал и даже сместил руку с подбородка на шею, позволяя без затруднений говорить, но Дин не обратил на это никакого внимания.       — Не смей!.. Твоё сердце принадлежит только мне, и только я могу им распоряжаться!       Глупые и не в его стиле слова сорвались с губ, но Дин нисколько не жалел об их сентиментальности, надеясь достучаться до Каса. Ему требовалось всего ничего: безжизненное сердце Каса на его родном, законном месте, сам Кас где-нибудь в безопасности, а полузмей за его спиной разорван и брошен в огонь, чтоб уж наверняка.       Спрятавшись ненависть Кастиэль только улыбнулся — или Дину так почудилось.       — Ты! Кас!       — Ну всё, хватит, — шикнул змей, провёл ледяными пальцами по порезу на шее, собирая кровь, и на несколько секунд отнял руку от кожи. Лицо Кастиэля переменилось. — М-м, неплохо, — с энтузиазмом знатока, открывшего нечто новое и умопомрачительное, произнёс полузмей. — Кастиэль, а ты многое потерял, так и не попробовав его на вкус!       Теперь и Дин застыл с негодованием на лице.       Эта тварь только что... сделала? Попробовала его кровь на вкус?       — Но ладно...       Дина снова дёрнуло назад — в звук ливня влился рык Кастиэля.       — Жаль терять такой ресурс, но что поделать? А сердце твоё, дитя севера, пригодится. Только ты, кажется, немного не понял термина «разбитое».       Кастиэль медленно качал головой, смешав в себе ненависть и ужас.       — Ты хоть знаешь, почему Люцифер оказался заточён и по чьей воле? — быстро, что Дин едва успел разобрать, проговорил Кастиэль.       По-мертвецки ледяные пальцы задрожали и сильнее впились ему в шею. Дин невольно задержал дыхание.       — В отличие от тебя, я видел всё собственными глазами, — прошипел полузмей, — и всё можно исправить, если захотеть. Я исправлю, и он будет моим.       — Больной ублюдок, — устало пробормотал Дин и остался проигнорирован обеими сторонами.       — А вот твоё солнце... — прервавшись, полузмей усмехнулся.       Неприятно ледяные пальцы волнообразными, скользящими движениями перешли на плечо и поскользили по спине вниз, вызывая наисильнейшее отвращение.       На деле прошло не больше секунды, но для Дина же время растянулось — даже ливень замедлился.       Предел слышимости сократился — вокруг словно образовался вакуум, в котором стук сердца походил на удар барабана, а выбитый из лёгких выдох — на хлопок лопнувшего шара.       Прямая каменная ладонь, кончиками пальцев давившая на поясницу, резким движением прошла насквозь.       — ...зайдёт прямо сейчас, — последнее, что услышал Дин перед хлюпающим звуком и сильным толчком в спину.       Ливень вновь затарабанил по окнам.